Стеклянное сердце

      Тишина, наступившая после того, как Эрик покинул дом, побудила здравый смысл перестать прятаться в укромных уголках сознания Кристины. Страх ослабил свою мёртвую хватку, и когда девушка наконец открыла глаза, то вспомнила с внезапным озарением:       Чудовищ не существует.       А разъярëнные мужчины, в личную жизнь которых вторглись их невесты? Они очень даже существуют.       Теперь, когда она увидела его лицо, кусочки головоломки начали постепенно складываться воедино: его маска, конечно, вся эта скрытность и дом под землёй, невозможность выбирать, когда дело касалось женщин, и то самое решение подкупить её отца, чтобы заполучить его единственную дочь.       Нет, он не чудовище — просто человек, которому не повезло иметь лицо чудовища.       Шли минуты, пока она лежала одна на полу в этой неподвижной тишине. Она понятия не имела, сколько этих минут уже прошло, но казалось, что больше десяти. Больше двадцати. Кристина встала, её ушибленное бедро ныло, и она подошла к креслу.       Девушка не хотела, чтобы её вышвырнули вон. Она не хотела, чтобы он забрал деньги у её отца. Независимо от того, насколько преданной и использованной она себя ощущала, злить его в самом деле совсем не стоило. Потому что, если мыслить логически, её нынешнее положение было лучше в разы по сравнению с жизнью в той крошечной комнатушке. Когда она выйдет замуж за Эрика, ей будет не хватать только солнечного света и надежды обрести любовь, потому что не было ни единого шанса, особенно теперь, что она когда-нибудь сможет полюбить его.       Но с другой стороны, не было никакой гарантии, что Кристина нашла бы когда-нибудь свою любовь. Она была готова остаться незамужней, на случай если её отец никогда не сможет побороть свои зависимости. Она подумывала об уходе в монастырь, чтобы не оказаться на улице. Так что любовь для неё вовсе не была целью. Но она хотела иметь возможность сделать этот выбор самой.       Что касается солнечного света — пусть так. Работая на фабрике, девушка тоже почти никогда не видела солнца. С таким же успехом она могла бы жить под землëй последние несколько лет. И, наверное, Эрик не был настолько жестоким, чтобы никогда не выпускать еë днём на прогулку.       Хотя теперь он, должно быть, совершенно презирал её.       Ей придëтся извиниться. Придётся забыть о своей боли и подумать о новых туфлях, которые не оставят волдырей на еë ногах, ванне, которой можно пользоваться, когда ей заблагорассудится, и о том, что ей больше никогда не придётся даже видеть текстильную фабрику «Шаламе & Ко». Ей придётся попросить прощения.       Поэтому Кристина ждала.       И ждала.       Казалось, уже час или больше. Ей хотелось узнать время и сходить в кабинет за часами в продолговатом футляре. Но она всё равно не знала, как долго она уже так сидела, и, кроме того, когда смотришь на часы, время идёт медленнее. Если бы она не сводила глаз с секундной стрелки, это только усугубило бы еë волнение и нетерпеливое возбуждение.       Вместо этого Кристина позволила своим мыслям блуждать, и, естественно, они обратились к Эрику. Неужели его действительно волновало, что она о нём думает? Если да, то почему он обращался с ней как с вещью, которую можно купить? Да, да, выбор у него был небольшой. Но он мог хотя бы попытаться ухаживать за ней до…       Она закрыла глаза и прогнала эту глупейшую мысль. Этот союз был заключён не из взаимной привязанности. Это был брак по расчëту. Она получила комфортное проживание, а он взамен получил её. Не было необходимости ухаживать за ней, не было необходимости в том, чтобы понравиться ей или её отцу, так как он был богат, а они нуждались в деньгах.       Если только его подарки в виде постоянно одалживаемых ей денег не являлись попыткой добиться еë расположения, тогда его предложение выйти за него замуж означало только его желание её контролировать. И таким же будет их брак. Подобные союзы не были редкостью, но девушку такой расклад совершенно не устраивал.       Она вздохнула.       Будь благодарна, Кристина. Просто… будь благодарна. Покапризничала и хватит. Признай, что многие девушки с текстильной фабрики были бы готовы даже убить, лишь бы выйти замуж по расчёту. А тебе такая возможность сама упала прямо под ноги. Так что повзрослей и…       Вдалеке Кристина услышала шаги, будто кто-то поднимался по лестнице. Не было слышно, как открывалась или закрывалась входная дверь, потому что петли здесь не скрипели, как в многоквартирных домах. И ручки не были ржавыми или плохо прикреплёнными, поэтому дверью не нужно было хлопать, чтобы она нормально закрылась.       Звуки приближающихся шагов становились всë громче, отчётливее. Кристина сделала глубокий вдох и поднялась с кресла. Кровь застучала у неё в висках, когда она подошла к двери, положила ладонь на дверной косяк и выглянула в коридор, немного высунувшись из комнаты.       Эрик стоял на верхней ступеньке и держался за перила — маска на лице, руки в перчатках. Заметив девушку, он остановился. Он вглядывался в её лицо, вероятно, пытаясь прочесть на нём страх, но она изо всех сил старалась не выказывать своих чувств.       Пару мгновений царило молчание, а потом:       — Кристина…       — Эрик…       Они заговорили одновременно. Кристина кивнула ему, чтобы он продолжил.       — Была причина, — сказал он, — по которой я хотел, чтобы вы не видели моего лица.       Еë щеки вспыхнули.       — Но теперь, когда вы его увидели… Что ж, теперь я не могу с уверенностью сказать, что оно не отражает того, что внутри, не так ли? Не после того, как вы увидели проявление моего ужасного характера.       Она встретила его пристальный взгляд:       — Я не должна была снимать с вас маску.       В его глазах на мгновение промелькнуло удивление, но он ждал, чтобы она продолжила.       — Я была неправа, — добавила она, — и мне очень жаль.       — Извинения приняты, — в его глаза вернулся прежний холодок. — Я думаю, нам нужно кое-что обсудить.       — Хм, — комок нервов внизу её живота снова налился свинцом.       — Идёмте, — он развернулся и пошëл обратно вниз по ступенькам. — Сейчас уже утро. Давайте позавтракаем.       Кристина, тяжело ступая, последовала за ним.       — Пришлись бы вам по вкусу сыр и фрукты? Кофе?       При упоминании еды у неё потекли слюнки:       — Да. Конечно.       Он велел ей идти в столовую, а сам направился на кухню. Девушка села за овальный столик, и вскоре вошёл Эрик, неся в одной руке тарелку, а в другой — чашку с дымящейся чёрной жидкостью и бокал красного вина, придерживая их двумя длинными пальцами. На тарелке лежали ломтики белого и жёлтого сыра, а также что-то похожее на кусочки яблок и груш, ягоды черники и клубники. В животе у Кристины заурчало.       Он поставил перед ней тарелку и чашку.       — Если вы захотите сливок и сахара, я попрошу Жюля принести немного.       — Всё в порядке. Я ничего не имею против чёрного кофе.       Он кивнул.       — И всё же. Если вам когда-нибудь захочется… — он сел со своим бокалом вина напротив неё. — Итак. Давайте кое-что обсудим.       Кристина кивнула.       — Кушайте, если вы голодны.       Она не ела целую вечность, поэтому положила ягодку в рот. Из неё брызнул вкусный сок.       — Кристина, — произнёс он, и только когда её глаза встретились с его, он вздохнул и продолжил. — Я хотел бы, чтобы вы забыли о том, что видели под маской. Я хотел бы, чтобы моя личность была отделена от моего лица.       — Хорошо, — солгала она. Не было ни единого шанса, что она когда-нибудь забудет то, что видела.       — Всегда был риск, что вы однажды случайно увидите его, но я предполагал, что это произойдёт только спустя месяцы… годы. Я предполагал… — он прикрыл глаза, и его следующие слова были произнесены медленно и вдумчиво. — Я знаю, что вы никогда не полюбите меня. Я знал это, даже когда шёл к вам домой, чтобы сделать предложение, — он немного приоткрыл свои гетерохромные глаза. — Я столько раз перечитывал твоë первое письмо ко мне. Ты первая, кто попросил меня о помощи. Я видел в твоих словах, как ты заботишься о своём отце, несмотря на его саморазрушение. Я посылал деньги, но постоянно думал о тебе — что ты делаешь, голодна ли ты, устала ли, научился ли наконец твой отец нести за вас ответственность. Затем пришло твоë второе письмо, и я решил, что заберу тебя из того места. Я решил, что сделаю тебя своей женой, — он обхватил ладонью дно бокала, и его пальцы были настолько длинными, что нахлëстывались друг на друга. — Но да, Кристина. Я знаю, что ты никогда не полюбишь меня. Я не дурак. Разве ты сможешь полюбить меня? Разве хоть кто-нибудь сможет? Я и не надеюсь, что однажды ты проснёшься и поймëшь, что твоë сердце бьется для меня. Я знаю.       Кристина тоже опустила глаза, рассеянно уставившись на синие кружочки, нарисованные по периметру её тарелки.       — Когда мы поженимся, — сказал он, снова поднимая свой пристальный взгляд на Кристину, — я никогда не прикоснусь к тебе. Я не жду, что ты будешь делить со мной постель, и не жду, что ты станешь матерью моих детей. И у тебя, Кристина, будет столько же свободы, сколько есть и у любой другой женщины. Любая одежда, любые драгоценности, любая вещь, которую ты пожелаешь, станет твоей — деньги не имеют значения. Ты можешь приходить и уходить, когда тебе заблагорассудится — нужно всего лишь попросить меня доставить тебя на другой берег озера. Или я могу показать тебе путь через ложу номер пять.       — Я не понимаю, — прошептала Кристина. Девушка понятия не имела, закончил ли он говорить, но у неё голова шла кругом. — Если вы не хотите всего того, что может дать вам только жена, тогда зачем вам жена? Что вам от меня нужно?       Прошло несколько мгновений, прежде чем Эрик ответил. Несколько очень долгих мгновений, и хотя казалось, что он знал ответ, всё выглядело так, будто он должен был обдумать его формулировку.       — Компания, — он поднял свой бокал и сделал глоток, затем медленно поставил его на стол. — Я хочу, чтобы у меня был кто-то, о ком я мог бы заботиться и кого я мог бы обеспечивать. Мне нужен кто-то, с кем можно было бы обедать и гулять. Я прожил на этой земле сорок лет, почти все эти годы я был одинок. И если я проживу ещё сорок лет, я хочу быть уверен, что не умру в одиночестве.       Эрик сделал ещё один глоток вина, пока Кристина пристально смотрела на него, не зная, что сказать, даже если он и ждал от неё ответа.       — Вот что мне нужно, Кристина. И это всë.