Реминисценция Ветра

«…Адепт ушел, Забрав Барбатоса с собой… Их больше никто не нашел, Ведь оба познали покой. «Мама, прости, я обещал», — Молвили парня уста. И никто бы не удержал, Ведь смерти открылись врата. Мир наново был перестроен, Наука сменила богов. Лишь изредка с шумом прибоя, Слышно звон железных оков…» Бард опускает лиру и широко улыбается. На главной площади Мондштадта, под статуей Анемо Архонта, он завершает очередную песню, собрав вокруг себя целую толпу. Ещё бы — фестиваль ветров в самом разгаре, и кто, как не «самый известный бард» может развлечь народ своими песнями? — А что случилось с господином Яксой? — завороженно спрашивает один из слушателей. — Их с Архонтом развеяли ветра, теперь они свободны душой и телом, ехе. Так говорят, — с улыбкой отвечает бард. Звон колокола привлекает внимание музыканта. Он проводит по струнам в последний раз и быстро сбегает, оставляя толпу позади: — Мне пора, ехе. Да, ему точно пора. Праздник начался еще день назад, а он до сих пор не испил вина. Какая потеря. Бард мчится к таверне на всех парах, надеясь, что в этот раз ему наконец продадут, хоть и знает, что будет, как обычно. Почему-то господин бармен никак не хочет верить, что бард уже давно совершеннолетний! Юноша бежит по ступенькам, ветер раздувает зеленый плащ за спиной. И вот, чья-то рука в перчатке хватает его за этот самый плащ и одёргивает. Не удержав равновесие, бард падает, и, если бы не заведённая ему за спину чужая рука, он точно приземлился бы на твердую каменную кладку. — Ауч! — бард упирается руками в грудь того, кто его одёрнул. — Я ведь спешил… — Почему ты солгал им, Венти? — так холодно и отстраненно спрашивает Алатус. — Твоя песня… ведь всё закончилось не так. — Мм? Ой! — Венти отпрыгивает от адепта. — Сяо, мы ведь опаздываем! — Что? Куда? — Как куда?! Фестиваль в самом разгаре, а твой брат, похоже, вообще о нём забыл! Опаздываем на Драконий Хребет, конечно! Пробегая ряды тематически украшенных торговых лавок, взгляд невольно цепляется за знакомые лица. Странник, держа за руку рыжего мальчика-подростка, прогуливается улочками города. А вслед за ним и Дотторе. — Ух ты! — внимание Аякса привлекает букет ветряных астр. — Никогда не видел таких цветов. — Они растут только в Мондштадте, — спокойно поясняет Странник. — И только там, где бушуют ветра. — Слушай, Скар, ну хотя бы немного… — продолжает начатый не один год назад разговор Дотторе. — Я сказал «нет», и хватит за мной ходить, ты меня бесишь. — Но я же уже изучал тебя раньше! В чем проблема позволить мне сделать это ещё раз? Чисто в научных целях… — Чисто в научных целях я тебе сейчас врежу. Посмотрим, насколько ты постарел, и не вылетит ли твоя вставная челюсть. — Вообще-то у меня челюсть не вставная. — Да? Странно. Судя по возрасту тебе уже пора. Эти словесные перепалки происходят между ними постоянно. Конечно, на то есть не один десяток причин, но, кажется, за долгие годы «хождения по кругу», Странник уже охладел и его жажда мести стихла. А может, причиной тому стал брошенный и никому не нужный подросток, в котором Странник вдруг увидел отражение себя тысячелетия тому назад. Крепко сжимая ладонь Алатуса в своей, Венти мчится вперед — за пределы каменной крепости города. Туда, где обитает главный алхимик Ордо Фавониус. Сяо покорно следует за ним. Отойдя подальше от города, Венти глубоко вздыхает, слабо и облегченно улыбается: — Нас ведь никто не видит, адепт? — Нет, — уверенно отвечает Алатус. И точно знает, что он прав, ведь чуткий слух уловил бы любой «неправильный» шелест. — Тогда… в путь! За спиной Архонта появляются два белоснежных крыла, глаза и волосы светятся бирюзой. Венти поднимается в воздух, взмахнув пышными крыльями. Он подбрасывает Алатуса в воздух и ветрами удерживает его раскрытый планер. Взяв адепта за руку, Барбатос направляется на Драконий Хребет. — Как же прекрасно иметь возможность летать, — щебечет Архонт, явно наслаждаясь полётом. — Главное, чтобы никто не заметил нас… будет не очень, если тебя кто-нибудь увидит. — Ревнуешь, хехе? — Тц. Ещё чего. По воздуху дорога до лагеря на Хребте заняла не больше пяти минут. Венти бережно опускает адепта на землю, сам спускается следом, и белоснежные крылья сразу исчезают. — Ой, всё, — скрестив руки на груди, фыркает на своего ученика Рэйндоттир. — Ещё одна шутка про мой возраст или грудь, и ты пожалеешь, что вообще на свет появился. — Кажется, ты её расстроил, — Тигнари качает головой и передает Альбедо какую-то колбу. — Это не я, это природа, — задумчиво отвечает алхимик, принимая колбу и внимательно всматриваясь в цвет содержимого. — Ага, поговорим о природе, когда у твоего фенека снова гон начнётся, — язвит женщина. — И в этот раз я не буду делать вид, что ничего не заметила, хах. — Можешь и сейчас не делать, — пожимает плечами Альбедо. — После того, что я увидел у Каркаты, меня уже ничем не удивить. — О, Архонты, Альбедо, пожалуйста, — фенек закрывает лицо руками и отворачивается. — Если б я только знал, что ты установил ему записывающее устройство… — То закрыл бы дверь, когда ложился под моего брата? — алхимик отставляет колбу в бок и приподнимает одну бровь. — Видимо, фетиш на хвостики у нас семейное. — Это всё эти цветы… я ведь уже говорил… — Да-да. Думаю, надо завести себе парочку таких, да? — Зачем…? Я же с тобой и без цветов согласен… — сквозь смущение проговаривает лис. — В целях исследования я бы посмотрел, что будет, если ты нанюхаешься этих цветов во время гона. — Тц, — Рэйндоттир вновь фыркает. — Ты просто хочешь хоть разок оказаться снизу. Признай это, Альбедо. Вся надежда на то, что во время гона и под цветами Нари поедет кукухой. — Я не отрицаю, что не против нижней позиции, — спокойно отвечает Альбедо, пока Тигнари уже сгорает от стыда. — Но это здесь совсем не при чем. — Ю-ху, — голос Венти прерывает общение алхимиков. — Бедо! — Сяо бросается в объятия брата, которого сейчас, из-за службы в Ли Юэ, видит довольно редко. Крепко прижимая алхимика к себе, чувствует недовольное фырканье. Усмехнувшись, отстраняется: — Прости, постоянно забываю, что твои кости хрупкие, как у людей. — Нет-нет, всё в порядке, — Альбедо улыбается, затем переводит взгляд на Архонта. — Рад видеть Вас в добром здравии, Лорд Барбатос. — Не нужно так официально, хехе… Зовите меня просто Венти, господин Алхимик. — Да, точно, как скажете. Хотя, после той записи, что я нашел у Каркаты, я должен был понимать, что мы с Вами, оказывается, куда ближе, чем кажется. — Бедо, пожалуйста… — фенек сжимает белое пальто алхимика. — Прости-прости, Нари, — Альбедо поворачивается к лису и слабо целует его в щеку. — Не хотел обидеть. — Угу… — Тигнари опускает голову на плечо блондина и выдыхает. На душе так тепло, ведь алхимик здесь, жив и здоров. Большего и не нужно. Уютный и даже какой-то семейный день и вечер. Вытащить алхимиков на фестиваль так и не получилось, испить вина — тоже, но такие «домашние посиделки» бывают сейчас настолько редко, что никто не расстроился. Тигнари живет с Альбедо, нередко оказывает алхимику первую медицинскую помощь после очередного эксперимента. Рэйндоттир довольно часто оставляет своих сыновей и уходит в странствия по Тейвату — такому, каким он был давно, такому, каким алхимики сделали его после падения Асмодей. Алатус верно служит Ли Юэ, хоть чуть ли не каждый вечер в его дом заглядывает ветер из Мондштадта. — Пойдём погуляем? — Барбатос хватает адепта за руку и тянет за собой. Заснеженные тропы, сугробы, метель и холод — ничего не остановит Венти, когда дело касается вина или свободы. Сегодня выбор пал на второе. Чем выше — тем легче ему дышать. Архонт утягивает Алатуса на вершину заснеженной горы и останавливается. Морозный ветер раздувает зеленый плащ, Барбатос вздрагивает от холода, а Сяо качает головой: — Оделся по погоде. — Я ведь бард, — пожимает плечами Архонт. — Да и разве не прекрасно чувствовать холод? Да и вообще, чувствовать… Он кладет ладони Яксе на грудь, гладит вверх и подается вперед — оставляет на сухих губах нежный и невесомый поцелуй. Сяо прижимает Барбатоса к себе, как самое ценное и дорогое, что у него есть. — Венти, почему ты солгал в своей песне…? Почему сказал, что Архонт и Якса пали? Мы ведь живы… почему не рассказал, как всё было на самом деле? — Это наша с тобой история, Сяо. Моё безумие, твои попытки успокоить меня, моя истерика, твои слёзы… я сохраню это всё здесь, — он прикладывает ладонь к груди. — А людям… людям этого знать не нужно. — Но разве твоя песня — это не про твои воспоминания…? Тогда зачем ты солгал? — В чём я солгал? Альбедо и Нари обязательно обретут своё счастье, Рэйн изобретет элексир вечной молодости, Доктор и дальше будет таскаться за Странником с просьбой позволить ему изучить его. Ну а Аякс… ему выпал шанс прожить свою жизнь заново, с чистого листа. Разве это не главное…? Такова уж реминисценция моего ветра, Алатус, ехе.