10 декабря, 11:00
За последние шесть дней очень многое изменилось, перевернулось с ног на голову. Окончательно вылетев из компашки Танка, я больше не скрывал свою дружбу с Федькой, почти всегда находился рядом с ним и, конечно же, потерял из-за этого всю репутацию. Но мне не было до этого никакого дела. Нечего плясать под дудку придурков, которые только и могут, что гнобить и избивать тех, кто слабее их! Сегодняшний день обещал был более-менее хорошим. Стояла приятная солнечная, не слишком холодная, погода. Земля, заборы и крыши домов были засыпаны небольшим слоем снега. Пока шёл перерыв, я в очередной раз зашёл в самую жопу участка и собирался покурить, но тут из-за угла внезапно на большой скорости выкатился Чуганин, приближаясь. — Володя! Его голос звучал довольно встревоженно, что сразу заставило и меня чувствовать некий дискомфорт. — А? — Сделки сегодня не будет. — наконец, оказавшись в двух шагах, почти шёпотом произнёс друг. — У начальства снова какие-то разборки, и это разрушает банду изнутри, чёрт бы её побрал… — Плохо дело. — учитывая то, что все деньги с прошлого раза уже были потрачены, сразу появилось желание крушить, материться и плевать во всё вокруг от злости. Но при Феде этого точно не стоило делать. — Не сказали, на сколько сделка переносится? — Не-а. — тот покачал головой. — А ты что, уже потратил все деньги с прошлой? — Да. — я отвёл взгляд. — Большую часть — на нормальную одежду, вместо старого тряпья. Ну, а что осталось — то пошло на долг. Федя задумался на мгновение, затем спросил: — Это какой же у тебя долг, что ты размениваешь доллары, вбухиваешь немаленькую часть в него, а он всё не кончается? — Три с половиной миллиона. Глаза Чуганина вдруг так вылупились, что, кажется, чуть не выпали прямо из век, а рот раскрылся от самого настоящего шока. — Ёбаный свет… — только спустя минуту выдохнул он. — Как?! Откуда?! Ты чё, тоже кого-то богатого ограбил, как те мигранты, которым мы товар возили?! — Нет. Просто не отслужил пять лет в армии после училища, и теперь должен выплачивать деньги, которые пошли на моё обучение. — я грустно усмехнулся. — Это… очень долгая история. До конца перерыва я её рассказать не успею. — Вот, как. — Федька сочувственно хмыкнул. — Помотала, видимо, тебя жизнь, братан… — Тебя тоже, судя… по всему! То, как он дёрнулся, услышав это, вызывало неслабую тревогу. Уже подумалось, что мне сейчас со всей дури заедут кулаком по челюсти, чтобы больше так не наглел, но этого всё же не произошло. — Сука… подловил. — скрипя зубами, произнёс бандит, затем чуть похолоднел. — Видимо, по дороге домой нас ждёт уж очень душевный разговор. Потому что, не знаю, как ты, а я теперь точно не успокоюсь. — С другой стороны, это лучше, чем постоянно молчать. — та горькая улыбка всё никак не пропадала с моего лица, хоть разговор был, откровенно говоря, неприятный. — Мы же ничего толком не знаем друг о друге! — Ты прав. — Федя тоже заулыбался, но отведя взгляд в сторону и явно там кого-то заметив, резко встрепенулся. — Так, ладно, пошли отсюда, а то перерыв, походу, уже успел закончиться…***
17:10
Когда рабочий день окончился, мы с Федькой первыми выскочили за дверь импровизированной раздевалки, устроенной в небольшой пристройке к самому дому. которую уже успели закончить, и смотались со стройки. К этому времени погода слегка испортилась. Она обрушивала на нас большие, колючие хлопья снега, от чего мой приятель забавно морщился. — Ну, так ты расскажешь, как умудрился нарваться на свой долг? — лишь спустя время поинтересовался он. — А что рассказывать-то… меня после училища пропихнули в академию имени Фрунзе, где в тот год не хватило слушателей, там подняли до капитана. Закончив её, я в девяносто четвёртом пошёл служить в десант, а там Чеченская война началась. Выполнив одно задание, я в марте попал в ГРУ… и вылетел оттуда в сентябре, из-за одной блядской истории. Теперь должен выплатить училищу компенсацию за четыре года, которые не смог отслужить. Хорошо, хоть академия ещё два не добавила… — Да уж. — Федя грустно смотрел на меня. — Эта сраная война — сплошной пиздец. У меня на ней в апреле единственный, на тот момент, друг погиб. — Соболезную. — при упоминании чужой смерти сразу же вспомнился плен и вообще все смерти моих ребят. — У меня в отряде тоже много кто погиб… — Именно с этим связана та блядская история? — Чуганин вдруг прищурился, не отводя взгляд. — Да. — я кивнул, нахмурившись. — Но подробнее не расскажу. Я… я просто не могу об этом говорить. — Понял. На некоторое время мы оба замолчали. Эта тишина была неприятной, давящей, но никто не мог заставить себя говорить. Единственный звуки, которые сейчас слышались — гул проезжающих мимо машин и шелест находившихся совсем рядышком раскидистых кустов. — Федь, теперь твоя очередь. — нарушить молчание в этот момент почему-то было особенно нелегко. Голос не слушался, звучал совсем тихо и неуверенно. — Как ты докатился до торговли наркотиками? Федя вздохнул, внимательно огляделся вокруг, дабы убедиться, что рядом точно нет никого постороннего, и начал свой рассказ: — От бедности. Она преследовала меня с самого детства. Мама и отец сильно бухали, не работали… а мне приходилось заботиться о трёх младших сёстрах. От этого я редко появлялся в школе, и моя учёба покатилась в пизду. С подросткового возраста я пытался и работать, и учиться, но всё равно ничего не получалось. Однако в это же время мама начала одумываться и пыталась бросить алкоголь, из-за чего часто ругалась с отцом, не желавшим меняться. Они развелись. Мы с мамой съехали и стали жить неполной семьёй. Было тяжело, но мы с сёстрами наконец почувствовали хоть какую-то родительскую любовь, и пытались помогать матери во всём. — прервавшись на мгновение, он тяжело вздохнул. — Она изменилась, но судьба всё же решила её наказать. Как только мне стукнуло восемнадцать, у неё обнаружили рак печени. Последней стадии. А у меня в аттестате сплошные тройки и даже двойки, потому что исправить учёбу я так и не смог. Естественно, об институте не могло быть и речи, поэтому я пошёл работать в ту самую строительную компанию. Тогда начальник тут был ещё более ублюдочный, чем сейчас, и платил тоже гроши, но из чистой жадности. Этого совсем не хватало на мамины лекарства, а её состояние становилось только хуже. И однажды… однажды я был готов сдаться. Я шёл к многоэтажкам соседнего района, чтобы спрыгнуть оттуда, и тупо рыдал. Но меня остановил человек… один из того самого начальства, про которое я упоминал в разговоре с клиентами. Он попросил меня рассказать, что случилось… и я подчинился. После чего оказался втянут в наркобизнес. Конечно, по началу мне было противно от этого всего… но потом я привык. Тогда Танк и остальные возненавидели меня, но я особо об этом не думал. Люди, с которыми я связался, очень сильно мне помогли. И вскоре, когда лечение стало постоянным, у мамы наконец наступила ремиссия. Чуганин снова замолк, а потом грустно добавил: — Жаль только, что она продлилась недолго. Как и все следующие. Мама постоянно живёт с бесконечными рецидивами, проявляющимися, в лучшем случае, раз в пол года. А чаще — раз в 3-4 месяца. Поэтому я и продолжаю заниматься этой торговлей спустя столько лет. Сейчас, кстати, у неё новый рецидив… — Ужасно… — от всей этой истории у меня замерло сердце. — А… А что стало с твоими сёстрами? — Средняя сестра покончила с собой, ещё когда ей было четырнадцать… именно это и сподвигло маму вернуть нам нормальную жизнь. — друг сначала ещё больше погрустнел, но затем начал улыбаться. — А у остальных всё хорошо. Первая сестра, которая младше меня на два года, и самая мелкая сейчас вдвоём живут в Питере. Старшая работает, младшая с отличием окончила школу и, вот, в этом году поступила в институт. Они часто звонят нам с мамой, но помочь деньгами или приехать особо не могут… сами далеко не идеально живут. Однако никогда не забывают о нас. — Они у тебя умницы. Хорошая концовка про сестёр, конечно, немного сгладила обстановку, но мысли всё равно остановились на рассказе о детстве Федьки. От этого пришли воспоминания о моих собственных юных годах, и стало ещё грустнее. У нас с этим бандюганом намного больше общего, чем казалось до этого… — Знаешь, — через силу начал я, — у меня тоже было дерьмовое детство. Отец бухал, нюхал. Бил маму и меня с двумя сёстрами… старшую даже убил на наших глазах, когда ей было девятнадцать. А потом сам сдох от передоза. Два года всё было хорошо, но потом маму лишили дееспособности, и оказалось, что она скрывала смертельную болезнь. Когда она умерла, младшую сестру поместили в детдом. После моего увольнения, я забрал её оттуда и мы стали жить вместе. Только сестрёнка, честно говоря, меня сейчас и радует, заставляет проходить через всё это дерьмо одним только своим существованием. — Понимаю, друг. — Федя положил руку мне на плечо, глядя прямо в глаза. — Ты молодец. Молодец, что пытаешься и долг платить, и сестру забрал к себе, даже несмотря на такое тяжёлое время. Я хотел было ответить, что он тоже молодец, раз не бросает свою больную маму, но тут откуда-то справа раздался мерзкий голос: — О-ой, какие трогательные истории! Мы оба дёрнулись от неожиданности. И оба узнали голос одного из дружков Танка. Вскоре он и ещё один мужик вышел к нам из кустов, со сжатыми кулаками. Затем появился и сам здоровяк, оглядывая сегодняшнюю добычу. — Делитесь друг с другом своими баснями о том, какие вы несчастные и невинные, бандюганы? — с ухмылкой произнёс он. — Какое твоё ебучее дело до того, о чём мы разговариваем, мудень?! — Федька моментально напрягся, взвился, как испуганный кот. Он явно был готов отбиваться, в случае чего. И, возможно, не зря. — Ну, мало ли. Вдруг вы тут замышляете, как грохнуть меня или ещё кого-нибудь из наших? Или обокрасть? — тот нахмурился, с каждой секундой глядя на нас всё злее и злее. — Убить? Тебя? — я же просто рассмеялся ему в лицо. — Ты себя-то слышишь, Танк?! На кой хуй ты нам нужен со своими дружками?! — Нужен или нет, я не могу быть спокойным, когда рядом со мной работают два придурка, способные запросто навредить кому-либо! Вы двое, и вам подобные — тупые отбросы общества, которые должны гнить в подворотнях, вместо того, чтобы оставлять за собой такие же трупы! Пока громила говорил, в его голове звучало что-то нервное, даже параноидальное. Сквозь весь свой гнев, он явно боялся нас из-за того, что мы связаны с криминалом, чувствовал себя в опасности рядом с нами. От одной этой мысли с моих губ вдруг вылилось: — Слушай, мужик, если у тебя какая-то психическая травма, связанная с бандитами — то сочувствую, однако нас сюда не приплетай! Мы занимаемся вообще другим, и за всё это время не убили ни одного человека! Ты чё, первым стать захотел? От последнего предложения охренели все. Даже Федя теперь смотрел на меня так, будто не был уверен, что рядом с ним стоит его настоящий друг. Это странным образом опьяняло, придавало такую силу, что весь мир казался жалким и слабым. Казалось, будто всё в нём уже пало к моим ногам, и не способно пойти против этого всесилия. А тем временем, один из дружков Танка наконец пришёл в себя, и, скорчив злую рожу, крикнул: — Слышь, пидрила, за базаром следи! — Закрой ебальник, я не с тобой разговариваю! — ответ дался легче, чем когда-либо. Больше никаких рамок морали, вежливости, да чего угодно. Только всесилие. На удивление, прихвостень действительно заткнулся, лишь удивлённо переглянувшись со вторым. А их никчёмный лидер прорычал что-то невнятное себе под нос, а затем заорал: — Ты чё, крыса ебучая, мозгов последних лишился или Богом себя возомнил? Обратно на твоё место тебя не вернуть, не?! — Ну да, возомнил. И что ты мне сделаешь? — я снова засмеялся. — Вы, три дебила, привыкли донимать только мелких доходяг, способных только мямлить себе под нос. Но тут вы не с тем связались! Серьёзно думаете, что сможете пришить меня? Вам бы самим на места вернуться, товарищи! — А ты у нас, значит, дохуя можешь?! — Я? Да. Я дохуя могу. Не зря всю жизнь бою учился. — к всесилию вдруг прибавилась ярость, и два эти чувства окончательно захватили меня, превратившись в безумие. — Я могу сломать вам всем шеи за считанные секунды. Сломать ваши руки, как хворост, чтобы вы больше не были способны ударить ни одного человека. Размозжить ваши пустые бошки об асфальт. Я могу всё это сделать, но не хочу марать руки, поэтому, будьте добры — съебитесь нахуй отсюда, и тогда никто не пострадает! Дружки амбала не на шутку испугались, и один из них, схватив своего лидера за плечо, произнёс: — Блять, Танк, да ебись оно, пошли отсю… А Танк даже не дал ему договорить, резко оттолкнув от себя. Парнишка чуть не упал, еле выдержал равновесие. Честно, его и второго дружка даже жаль, потому что у них ещё хоть какие-то извилины остались, в отличии от главного быдлана. Он смотрел мне в глаза с чистой ненавистью, смотрел долго, словно душу хотел высосать. Но тут вмешался Чуганин, всё это время наблюдавший за стычкой с огромнейшим, неподдельным восторгом: — Чё, драки захотел что ли? Смотри, долбоёбина, покалечишься, а потом своим оставшимся друганам до конца жизни плакаться будешь! — Захлопнись. — здоровяк перевёл убийственный взгляд на Федю. — А то что? — тот лишь ухмылялся. До меня не сразу дошло, что Федька специально перенял удар на себя. А когда дошло, амбал уже летел на него со всех ног, кажется, намереваясь вообще убить. Я тут же рванул наперерез, и оказавшись рядом, прямо в движении со всей дури прописал ублюдку по животу, по морде, когда тот согнулся от боли, а затем по колену. Последний удар сработал особенно хорошо — настолько, что он очень красиво опрокинулся, полетел к ближайшему бордюру и хорошенько ударился об него лбом. Не насмерть, но до крови. И заныл, как тряпка. Прихвостни тут же встрепенулись, подняли его на ноги и утащили прочь. — Охереть… — Федя некоторое время смотрел им в след, а потом покосился на меня. — Володь, ты… ты чё?! — Ничё. — я мог лишь устало усмехнуться. Когда ублюдки скрылись, всесилие исчезло, хоть и осталась некая гордость. Теперь-то они сто раз продумают, прежде чем соваться к моему другу! — Пошли отсюда.