Дорога в бездну

10 марта, 13:00.

      Первые наши дни в ГРУ проходили довольно весело… но только в не самом хорошем смысле. Нас жёстко проверяли буквально каждую минуту, учили быть крайне осторожными в любом месте, даже в казарме. Это было довольно тяжело, особенно для самых младших бойцов, но никто пока что даже не думал давать заднюю. Возможно, они просто не хотели подводить меня и лишь притворялись непоколебимыми, но эта актёрская игра по-настоящему поражала. Я никогда не сомневался в том, что попал в чудесный взвод, но только сейчас понял — мои ребята самые лучшие на свете!       Но моя любовь к бойцам не отменяла того, что для их тренировки мне необходимо было устраивать им небольшие подлянки, как и другим офицерам в этой разведке. Завидев Соколёнка, шагающего вдоль одной из казарм и внимательно оглядывающегося по сторонам, я тихо подкрался к этой казарме и спрятался за углом, не сводя глаз с жертвы. За последнее время наш птенчик слегка подрос, и из напуганного гражданского превратился в достойного бойца. Более того, теперь он носил погоны сержанта. Это был привет от Зайцева — так как в ГРУ почти не брали тех, кто ниже прапорщика по званию, полковник как-то сумел договориться, чтобы всех моих сержантов повысили до прапоров, а всех рядовых до сержантов. И Соколов-младший уже вполне мог претендовать на это звание даже по своим силам, потому что когда я бросился на него сзади, он не растерялся и довольно быстро смог вырваться, после чего оттолкнул меня в спиной в стену. — Твою ж мать! — было больно, но кроме смеха этот момент больше ничего не вызывал. — Да как вы это делаете?! — Точно так же, как и вы, товарищ капитан! Осторожность превыше всего! — парень тоже рассмеялся. — К тому же, я заметил вас ещё на подходе к казарме! — Глазастый какой. — усмехнувшись, я подошёл чуть ближе к нему. — Ну что, сержант, как жизнь? — Да так… просто брожу по базе, пока никто не гоняет. — Петя пожал плечами. — Понимаю. — из меня вырвался тяжёлый вздох. — Вас, зелёных, наверное, гоняют в сто раз сильнее даже тех, кто сразу пришёл прапором. — Как будто между сержантом и прапорщиком есть сверхогромная разница! — солдат фыркнул, а затем отвёл взгляд. — Хотя дрессируют нас действительно по самое не хочу. Ничего, война закончится, и я уволюсь нафиг из этой богадельни, буду помогать брату и Карине растить племянницу. — А я… честно говоря, я даже не знаю, что буду делать после войны. — мне вдруг стало как-то грустно и стыдно. — У меня сестра в детдоме и по-хорошему, вернувшись с войны, я должен её забрать, но я не хочу увольняться. И в то же время не хочу оставлять её там одну. Я запутался в своих желаниях и без понятия, куда вести свою жизнь… — А сколько вашей сестре лет? — Соколёнок слегка прищурился. — Четырнадцать. — Ну, думаю, она вас поймёт. — глядя на меня, боец глупо улыбнулся. Он явно хотел меня подбодрить, но не знал, как. — Вы хотели стать военным, отучились ради этого в училище и академии… не думаю, что она захочет отнять мечты у самого близкого человека. — Дело немного не в этом, Соколов. — я лишь вздохнул, опустив голову. — Просто незадолго до того, как я поступил в училище, в моей жизни началась огромная полоса дерьмовых событий. И с того дня, как я согласился перевести взвод в ГРУ, меня преследует чувство, что она скоро настигнет нас всех разом. — Ч-что вы имеете ввиду, капитан?.. — в глазах парнишки вдруг отразился некий страх. — Мои решения губят близких мне людей. Я решил поступить в военное училище — не смог быть рядом со смертельно больной матерью и оформить опеку над сестрой. И даже после училища я наплевал на неё и пошёл то в академию, то служить. Потом война эта проклятая, теперь ГРУ… если моя хотелка погубит ещё и вас…       В этот момент меня будто покинул дар речи. Я не мог договорить, лишь стоял с опущенной головой и молчал, пока мысли полнились самыми разными проклятиями в сторону каждого моего решения. А юнец же вдруг приобнял меня и заглянул прямо в глаза. — Не говорите так, товарищ капитан! — его голос слегка дрогнул. — Вы ни в чём не виноваты! Наоборот здорово, что даже несмотря на все проблемы с семьёй, вы не сдались и продолжили дальше строить свою жизнь. Потому что она у вас одна! А насчёт нас… не бывать этому! Только благодаря вам мы ещё живы, только благодаря вам мы стали чем-то большим, чем просто очередной взвод десантников, и мы останемся с вами до конца!       Слова бойца заставляли задуматься. Быть может, я действительно зря корю себя за то, что было почти шесть лет назад и что уже невозможно изменить? Быть может, мои страхи насчёт взвода — чушь, и я на самом деле веду бойцов в правильном направлении? Ответов на эти вопросы не было, но, как бы там ни было, мне действительно стало немного легче. — Спасибо, Соколёнок. — я слегка улыбнулся, глядя ему в глаза. — Только никому больше ни слова об этом разговоре, хорошо? — Так точно! — Петя тоже улыбнулся и отпустил меня.       И как раз в этот момент сбоку послышались шорохи, после чего кто-то резко схватил меня за шею и попытался повалить на землю. Но я не собирался сдаваться, поэтому со всей дури пнул гада по ноге, что заставило его разжать хватку и упасть. Лейтенант на секунду ошалел, но быстро подскочил обратно на ноги, сразу же подняв руки вверх в примирительном жесте. — Блин, да вас не победишь! — рассмеялся он, но затем резко посерьёзнел. — Капитан Макаров, там мужики из моей роты к вашим прикопались и завязалась драка. Не можем разнять! — Веди туда, бегом!       Пулями прилетев в казарму нашего взвода, мы увидели следующую картину: мои бойцы столпились в одну кучу, словно готовясь защищать друг-друга, Юра и Орехов держали красного от злости Симонова, а перед ними стояли десять каких-то быдланов, всячески дразнящих и без того разъярённого сержанта. Тот вырывался изо всех сил, но никто не позволял ему сдвинуться даже на шаг. — Ярик, блять, да успокойся ты! — кричал Орехов, крепко держа его за плечо. — Иди нахер, Орехов! — Симонов в порыве злобы пытался отпихнуть от себя своего же друга, с ненавистью глядя ему в глаза. — Этот урод оскорбил меня и мою семью, и я не буду молча проглатывать это! Решив вмешаться, я подошёл к ним и крикнул: — Что здесь происходит?! — Товарищ капитан, у вас тут засланный казачок в отряде! — мерзко захихикал один прапорщик, видимо, главный виновник этого шума, указывая пальцем на Ярослава. — Интересно, как вы столько времени прослужили с чеченцем, скрывшимся под русским именем, и он вас не убил? Друганы этого уродца заржали вместе с ним, а мой взгляд сам собой скользнул в сторону несчастного сержанта. Да, Симонов действительно родился в чеченской семье и никогда от нас этого не скрывал. У него были черты лица чеченца, некоторые привычки, религия и даже едва заметный акцент. Но это не давало никакого повода оскорблять его! — Да. — при взгляде на злобную рожу этого прапора, из меня вырвалась лишь ехидная усмешка. — Да, у нас в отряде чеченец. Только имя у него настоящее, и он сам перешёл на нашу сторону в начале войны! — И не страшно вам с ним в одной казарме жить? — задира не унимался, словно специально напоминая мне о Маслинине, который временами тоже страдал подобными изречениями. — Что-ж, я был вынужден сто раз объяснять это одному дебилу, теперь придётся объяснять ещё одному. — фыркнув, я зло уставился ему в глаза. — Не все чеченцы — наши враги! Мы воюем не с Чечнёй, а с Дудаевым и его шавками, захватившими там власть! — И, кстати, ты со своим мудацким поведением тоже не слишком на русского солдата похож! Больше на имбецила смахиваешь! — Орехов с ненавистью смотрел на прапорщика. — А ты похож на педика, и чё дальше? — тот лишь криво ухмыльнулся.       Ваня ничего на это не ответил, просто беря гада за шкирку и со всей дури ударяя его лицом об подножие кровати. Прапор заорал от боли, наши слегка засмеялись, а его шестёрки просто замерли в ступоре. Кажется, у задиры был сломан нос, потому что оттуда как из ведра полилась кровь. Смелый до этого, мужик захныкал как малое дитя, тут же прячась за своими друзьями. — Ну и кто тут из нас ещё педик? — без капли сожаления произнёс сержант, ухмыляясь.       В ответ прапорщик лишь прорычал что-то невнятное, пока остальные, такие же быдловатые пацаны лишь смотрели на нас с Ореховым, слегка разинув рты от удивления и, наверное, страха. — Пасти свои ебучие закрыли! — гаркнул я на них, грозно шагнув вперёд. — И чтоб ни слуху, ни духу вашего тут больше не было!       Все вдесятером поспешили покинуть нашу казарму, пока взвод лишь громко смеялся им в след.