Букет чайных роз

О том, что давно забыто, но всё равно хранится в памяти.

Март, 2006 год Мюнхен, Германия       Воздух на улице был чересчур сладким, его, казалось, можно пить. И привкус его не будет приторным, наоборот, захочется вкушать его с каждой минутой всё больше и больше. В небе неспешно проплывали пушистые облака. Для конца марта температура воздуха достигала почти что аномальной отметки на ртутном столбе: плюс девятнадцать.       Восточный парк был полон людей, что вовсе неудивительно для тёплого выходного дня. Немцы, стоило только первым весенним лучам заглянуть в окно, тут же бросали все свои дела, отправляясь на прогулку. Кто-то даже умудрился развалиться на пледе, расстеленном на непрогретой земле. Вдалеке слышался запах жареных сосисок и хмельного пива.       — Пап, а можно нам мороженое? — белокурая девчушка, обернувшись на идущих сзади родителей, хитро прищурилась. Она знала наверняка, что о подобном нужно просить у отца, ведь мама точно запретит, аргументируя, что для такого лакомства ещё прохладно.       — Можно, конечно, — Витя своим детям никогда ни в чём не отказывал, а уж в подобных мелочах и подавно.       — И вот зачем? — возмутилась Юля, хотя и знала, что это мало может повлиять. Женщина всё время ругала мужа за столь чрезмерную, иногда переходящую все возможные грани, щедрость по отношению к детям. Пчёлкина боялась, что со временем они станут чересчур избалованными. И справиться с этим будет трудно. — Холодно для мороженого.       — Малышню же нужно баловать, родная, — мужчина ласково поцеловал супругу в щёку, глядя, как Арина с Кириллом наперегонки бежали к фургону с мороженым. — У нас в детстве, сама же помнишь, хрен где мороженое достать было. Дефицит!       — Но это вовсе не значит, что нужно всё им разрешать.       — А для чего ещё дети нужны? — риторически спросил Витя. — Мы и Лёшке тоже сейчас мороженое купим, да, сынок?       — Дя! — радостно воскликнул светловолосый мальчишка, всё это время смирно идущий между родителями, которые удерживали его по обе стороны за руки.       — С вами бороться бесполезно, — Юля покачала головой. Если Витя что задумал — отговорить уже будет невозможно.       До заветного места, где толпилась куча детей в ожидании охлаждающей сладости, оставалось всего несколько метров, как вдруг у Пчёлкина зазвонил телефон. Мужчина недовольно цокнул, но на звонок, однако, ответил. Радовало одно: теперь он не срывается по одному только зову кого-то, как это было раньше, а может всё решить дистанционно.       Когда Юля с Лёшей уже почти нагнали спорящих о вкусе мороженого Кирилла и Арину, прямо подле женщины упала маленькая девочка, громко расплакавшись — на маленьких ладошках тут же проступили кровянистые царапины. Пчёлкина поспешила помочь малышке подняться, отряхивая светлый плащик от пыли. На вид девочке было года три, возможно, даже ровесница Лёшки.       — Oh, Entschuldigung! — спустя несколько секунд рядом оказалась незнакомка, по всей видимости, мама той самой девочки. — Danke für eure Hilfe. Es kann so schwer sein, ihr zu folgen.       — Schon gut, keine Sorge, — поспешила заверить Юлия. Её дети, в силу своей неусидчивости, тоже частенько попадали в такие ситуации.       Сара, именно так звали маму девочки, оказалась женщиной вполне приветливой. Удивительно, но, всего за каких-то пару минут, две незнакомки смогли найти общий язык. У Юли, конечно, немецкий ещё «хромал», собеседница сразу поняла, что семья Пчёлкиных, вероятнее всего, эмигранты.       Краем глаза Юлия почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Женщина уже привыкла к взглядам со стороны, по профессии ей это было «положено». Обычно, так смотрели люди, которые после этого подходили к ней выразить своё восхищение её работам, ведь узнали в ней того самого главного редактора крупнейшей ежедневной газеты Германии «Süddeutsche Zeitung».       Повернув голову в сторону неотрывно смотрящего на неё человека, Пчёлкина замерла, едва ли находя в себе силы вдохнуть больше кислорода в лёгкие, в котором организм сейчас так нуждался. Прямо напротив неё, всего в нескольких метрах, стоял мужчина. Он не был, к сожалению, ярым поклонником её творчества, хотя и мог за утренним кофе пробежаться глазами по новой статье. Ему не нужна была с ней фотография на память, ведь где-то в старых альбомах до сих пор хранились те, которые лишние глаза не видели никогда. И он точно не станет высказывать ей своё восхищение — уже делал так когда-то, абсолютно упиваясь любовью к ней. А Юля тогда думала вовсе о другом.       Перед ней стоял Вадим. Тот самый Вадим Сафонов, который открыл ей своё сердце. Тот самый Вадим, которого она убила своим признанием о Вите осенью девяносто восьмого года, в одном из московских парков.       — Привет, — первым произнёс мужчина.       — Здравствуй, — у Юли, казалось, слегка дрогнул голос. Она не думала, что они смогут когда-либо ещё раз пересечься в этой жизни.       Вадим за эти годы изменился. Лицо украшала лёгкая щетина, а виски тронула едва приметная глазу проседь. На глазах были очки в золотой оправе — одно из последствий постоянной работы с текстом. Несмотря на прошедшие годы, одно в нем оставалось неизменным — улыбка. Она была такой же тёплой, как и восемь лет назад. В этом Юля убедилась, когда Сафонов подхватил дочку на руки. Пчёлкина не могла не отметить их внешнюю схожесть, девочка была абсолютной копией своего отца.       — Kennen Sie sich? — от Сары не укрылось удивление и некая растерянность супруга, когда он увидел её новую знакомую.       — Wir arbeiteten in der gleichen Zeitung, — пояснил мужчина. — Schön dich zu sehen, — продолжил он все так же на немецком, дабы не смущать супругу, которая знала всего несколько слов на русском.       — Gegenseitig, — ответила Пчёлкина.       Вадим и правда был рад её видеть. Несмотря на печальный исход их отношений, эта девушка подарила ему одни из самых счастливых моментов в его жизни.       Потерпев в очередной раз разочарование, Сафонов понял, что в Москве ему делать больше нечего, этот город не принёс ему ровным счётом ничего хорошего. Наспех купив первый предложенный кассиршей билет на самолёт, вернулся в квартиру, где всего несколько дней назад был несказанно счастлив, получив на предложение руки и сердца заветное «да». Там всё ещё пахло её духами. Сладость их была ему на тот момент столь приторной, что мужчина поспешил настежь открыть все окна, дабы поскорей избавиться от этого аромата.       Собрав вещи первой необходимости в чемодан, Вадим закрыл двери на замок и оставил ключи у консьержки — миловидной бабули лет шестидесяти. Позже квартира сдастся в долгосрочную аренду, а после и вовсе окончательно продастся, обретая новых хозяев в лице молодой супружеской пары.       Оставалось дело за малым. Мужчина знал, что ближайшие дни в редакции Юля появляться не будет, поэтому перед рейсом необходимо было заехать ещё и туда. Рука абсолютно не дрожала, когда он писал ровным почерком на белоснежном листе заявление по-собственному. То самое, которое Пчёлкина не сможет решиться подписать ещё несколько недель, несмотря на то, что Сафонов в это время будет уже обживаться в Нюрнберге. То самое, которое она закинет в один из ящиков своего рабочего стола, дабы в очередной раз, натыкаясь на выведенные чёрной ручкой слова, не почувствовать себя предательницей.       Вадим знал о том, что произошло. Совершенно случайно нашёл на кухонном столе в доме у отца газету, где писалось о страшной ночи после выборов в девяносто девятом. Журналисты не постеснялись даже опубликовать фотографии с места событий, где на асфальте растекались лужи чужой крови. А на следующей странице «красовался» снимок окровавленных больничных простыней.       Сафонов вполне бы мог выразить Юле свои соболезнования, либо же отправить ей хотя бы телеграмму, где он сожалеет о случившемся. Но он знал, что ей это не нужно. Не нужно было тогда, а сейчас так и подавно. У неё был тот, кто вытянул после смерти брата из затянувшейся депрессии.       Юля чувствовала себя некомфортно. И дело было вовсе не в Саре, которая, по всей видимости, сразу поняла, что молодые люди не просто бывшие коллеги, а в Вадиме, который намеренно делал вид, что всё отлично. Пчёлкина всегда поражалась его внешней стойкости. Она ожидала, что он будет её ненавидеть. Проклинать и бросаться в её адрес нехорошими словами. Но этого всего не было. Он просто молча на неё смотрел, даже не ожидая от неё никаких слов взамен.       Да и о чём им было говорить? О прошлом? Или, может, стоило обсудить детей? Сара, видимо, дабы хоть как-то разрядить затянувшееся неловкое молчание, стала что-то щебетать на незаурядную тему. Поразительно, но она могла превращать этот довольно грубый по произношению язык в весьма мелодичный и приятный.       Поток слов темноволосой женщины был прерван Ариной и Кириллом, которые, подскочив к матери и маленькому брату, вступили друг с другом в шуточный бой, как они всегда любили это делать. На этот раз поводом для перепалки послужила сдача, оставшаяся с тех денег, которые Витя дал им на мороженое. Два евро — сумма для ребёнка вполне приличная, на неё можно было неплохо «разгуляться», так что выиграть эту дуэль было практически делом чести.       — Так, ну-ка, прекратите немедленно, — Юля старалась произнести это как можно мягче, разводя детей за руки по разным сторонам от себя.       — Мам, ну он первый начал, — Арина недовольно поджала губы, обиженным взглядом смотря на Кирилла, который показал сестре язык, победно зажимая при этом в кулаке свой приз — деньги.       — Отношения выяснять будете дома, а не на улице, где куча народу. Сейчас папа придёт и будет недоволен, что вы тут балаган опять развели.       Витя, к слову, по-прежнему разговаривал с кем-то по телефону, облокотившись рукой о ствол ветвистого дерева, находясь в нескольких метрах от них. Юле в такие моменты было тяжело, не хватало рядом человека, которой смог бы помочь ей осадить неугомонных чад.       Арина, заигравшись с братом, на незнакомцев сперва и вовсе никакого внимания не обратила. Почувствовав, как мама несильно сжала её ладонь, осеклась. Родители всегда учили, что, находясь в компании старших людей, необходимо поздороваться.       — Guten Tag, — уверенно проговорила девочка. Кирилл поспешил повторить тоже самое.       — Was für wunderbare Kinder ihr habt, — Вадим, по видимому, решил, наконец, перестать отмалчиваться, произнеся хоть что-то. В его планы явно не входило, чтобы Сара уличила его в подозрительном поведении, ещё и сказала бы дома, что вёл себя мужчина крайне неуважительно по отношению к их новым знакомым. — Wie heißt du?       — Ich heiße Arina. Und das sind meine Bruder Alexey und Cyril, — Пчёлкина-младшая без абсолютного стеснения отвечала на все вопросы. Чего уж тут греха таить, но проявление хотя бы малейшего внимания к своей персоне очень любила. Гены Пчёлы оставили свой след и тут.       Арина и не догадывалась даже, что перед ней сейчас стоял мужчина, которого как-то, будучи ещё совсем малышкой, по ошибке называла папой. Тот, кто играл с ней в прятки и догонялки, пока она, заливисто смеясь, убегала. Тот, про которого частенько спрашивала у мамы после их разрыва. Витя тогда, осознавая всю свою вину перед дочкой, делал всё возможное, чтобы детскую голову покинул образ Сафонова. И у него это получилось.       Арина с Вадимом сидели в одной из комнат второго этажа на мягком ворсистом ковре. Мужчина бархатистым голосом читал девочке какую-то найденную здесь на одной из полок книгу, а малышка, удобно пристроившись у него под боком, внимательно слушала, рассматривая цветные картинки на бумажных страницах.       — А ты теперь мой новый папа? — неожиданно спросила Арина, перебивая мужчину.       Юля замерла в дверном проёме, не в силах пошевелиться. От, казалось бы, невинного детского вопроса, она буквально приросла к полу. Вадим остановился на полуслове, не зная, что отвечать. К такому вопросу он точно не был готов и весь его богатый словарный запас словно иссяк.       Последний упомянутый, к слову, возник, как по щелчку пальца. Деловито пряча во внутренний карман плаща телефон, мужчина подошёл к супруге, в свойственной мере приобнимая за талию, явно ожидая, когда же Юля представит ему своих новых знакомых. Витя-то и не сразу понял, что человек перед ним в представлении явно не нуждался. Сафонов возник перед ним, как призрак из прошлого.       Юля что-то говорила ему на немецком, вроде как, назвала имя женщины напротив, по всей видимости, жены Вадима, но он практически ничего не слышал, продолжая неотрывно смотреть вперёд. Рука на женской талии сжалась сильнее. Пчёла, несмотря на пройденные годы и приобретённый жизненный опыт, увы, не смог избавиться от назойливой черты собственника. Его раздражало, когда на Юлю оборачивались другие мужчины или, что ещё хуже, не стеснялись делать комплименты, которые она с улыбкой принимала.       Они с Вадимом уже давно не конкуренты, им больше не за что бороться. Однако, сам факт нахождения Сафонова напротив вызывал раздражение. Просто то, как он стоит. Дышит. Моргает. И прочее. В планах у Пчёлкина было схватить жену и детей за руки, дабы увести отсюда поскорей.       — Нам пора, — мужчина не стал медлить, воплощая свои размышления в реальность, проговаривая эту фразу. Свободная рука уже нашла в кармане ключи от машины, мысленно Витя подстраивал маршрут до дома так, чтобы исключить все возможные пробки.       — Пап, ну давай ещё погуляем, пожалуйста! — начали наперебой просить Арина и Кирилл, которых подхватывал Лёша, половину фразы произнеся лишь отрывками.       — Мы ещё обязательно приедем, — Юля решила в полемику с мужем не вступать. И пускай она ещё неоднократно назовёт его хамом и эгоистом по дороге домой, знала, что спорить с ним бесполезно. Этот стержень упёртости будет с Пчёлкиным до конца его дней.       Перед уходом, Сара успела написать на небольшом кусочке бумаги их домашний номер телефона, предложив на днях ещё раз встретиться. Юля приглашение приняла.       Женщины ещё действительно встретятся, и не раз. Наверное, простое общение смогло даже со временем перерасти в настоящую дружбу. Пчёлкина, конечно, потом извинится перед Сафоновой за то недоразумение, произошедшее в парке, аргументируя, что Витя — человек очень занятой, и подобные прогулки в их семье случаются крайне редко. Собеседница выслушает все эти объяснения с абсолютным спокойствием, заверив, что Юле не о чем переживать.       Сара много рассказывала об их с Вадимом семейной жизни. Много говорила и о самом супруге, о его качествах и чертах характера. На некоторые Юлии даже хотелось ответить: «Я знаю».       Как оказалось, мужчина в журналистику больше не вернулся, пошёл, всё же, по стопам отца, переняв управление его бизнесом. Приехав тогда в Нюрнберг, где они, собственно, с Сарой и познакомились, Вадим практически сразу вступил в курс дела, но тогда они с Николаем Романовичем скорее делили руководящую должность. Вступить в полноправное руководство на правах директора он смог только после отхода отца на пенсию. Сейчас же некоторая часть филиалов кампании находилась в Мюнхене, где и жили Пчёлкины, поэтому приходилось часто мотаться сюда в командировки.       Пчёлкина была рада, что Сафонов смог вновь обрести повторное счастье, не разочаровавшись окончательно в женщинах после двух пережитых предательств. Она даже словила себя на мысли — а смогли бы они вместе построить такой счастливый брак? Возможно. Но Юля привыкла не опираться на различные вероятности, а жить сегодняшним днём. У неё есть всё, о чём мечтают многие женщины: семья, любимый муж, дети, работа, приносящая удовольствие.       Да, пускай у них с Витей не всегда царит штиль в отношениях, но с годами любовь не истощается. Они могут ругаться, могут кричать друг на друга, смахивать в порыве гнева посуду со стола, корая будет потом валяться острыми осколками по всей кухне.       Но было что-то, что позволяло каждый раз мириться. Любовь. Такая же крепкая, как верёвка, сплетённая втрое. Такая, которая будет сопровождать их всю жизнь, идя рядом, как самый верный спутник.       И если бы Юлю спросили, жалела ли о она о своём выборе, сделанном тогда, в девяносто восьмом, она бы с уверенностью ответила «нет».