Букет чайных роз

      Октябрь, 1997 год       Бабье лето в этом году решило задержаться, на две недели уж точно. Солнечная тёплая погода пришла в самый разгар четырнадцатого октября, оставляя нежный след, словно ласковое прикосновение матери к щеке ребёнка, как бы напоминая, что впереди, последующие полгода, как минимум, будет царствовать зима.       Если верить синоптикам, то уже послезавтра температура ртутного столба опустится ниже десяти градусов, а сильный ветер будет поднимать ввысь пыль и листья, опавшие с деревьев. Сейчас же яркое солнце заливало московские улочки, а жители и гости столицы выходили греться на улицу, надевая модные плащи и очки от солнца.       Юля с Ариной неспеша шли по улице, направляясь к одному из парков. Девчушка все время старалась вырвать ладошку, за которую держала её мама, норовя убежать вперёд, ведь вдалеке, за массивным забором, обозначающим центральный вход, она уже заметила знакомые силуэты — любимого папу и дядю Валеру.       Миновав, наконец, массивную конструкцию, где кучками толпились подростки и ребята помладше с родителями, Юля всё же отпустила руку Арины и та, переходя на бег, чтобы скорее оказаться у цели, радостно закричала:       — Папа! Дядя Валера!       — А что это у нас тут за девочка красивая? — когда Арина с разбегу упала Пчёлкину в объятия, сказал мужчина, целуя дочку в румяную щёчку. — Здравствуй, доченька. Ну, как твои дела?       — Всё супер, — малышка утвердительно показала палец вверх в подтверждение своих слов.       Пока Арина здоровалась с Филатовым, очутившись уже у него на руках, Юля подошла к остальным, что кучкой толпились у одной из скамеек — Ольга с Томой и Людочкой ворковали над детской коляской, где сладко посапывал Кирюша, а Космос и Белов стояли чуть поодаль, выкуривая по очередной сигарете. Где-то на поляне носился Ванька, уже успев обзавестись парочкой друзей.       — Ну, как дела? — заглядывая в коляску к малышу, поинтересовалась Пчёлкина.       — Всё отлично, — ответила блондинка. — Покушали и спим.       Филатова вся буквально светилась от счастья. Ей очень шло быть мамой. Валера ещё возмущался постоянно, что если Тома и дальше продолжит так сюсюкаться с Кириллом, то он вырастет донельзя залюбленым. Девушка лишь фыркала на мужа в ответ, мол, будь его воля, он бы отдал их сына в бокс, где у него, конечно, остались хорошие знакомые и связи, хоть сейчас, только лишь бы она столь не избаловала его своим вниманием.       Да и как можно быть равнодушным к такому маленькому миленькому комочку, который при виде тебя так радостно улыбается и что-то лепечет на своем детском, никому не ясном языке?       Валера же в этом вопросе был более сдержанным. Сына он, безусловно, очень любил, дорожил каждой проведенной с ним минуткой, но считал, что чересчур излишняя нежность с мальчиком, будущим мужчиной, не к месту.       Возможно, такие взгляды сформировались из-за отсутствия родительского тепла. Как бы не старалась Валентина Степановна заменить мальчику отца и мать, за что мужчина был ей безмерно благодарен, в полной мере сделать этого, увы, так и не удалось.       Вся компания неспеша двинулась по асфальтированной широкой дороге, переговариваясь между собой. Юля старалась держаться от Пчёлкина подальше, хотя его пронзительный взгляд голубых глаз прожигал её даже сквозь расстояние.       — Прям жених и невеста, — с ухмылкой произнёс Белов, глядя, как впереди друг за другом, играя в догонялки, носятся Ваня и Арина.       — Дорасти ещё до жениха и невесты надо, — цокнул Витя, заставляя всех других усмехнуться. Ни для кого не было секретом, насколько Пчёла, с занудством старика, относился к подобным высказываниям, пускай это даже и было всё в шутку.       Витя уже представлял, как будет отгонять от Арины всех потенциальных кавалеров, когда та вырастет. И он был уверен, что их будет немалое количество.       — Да ладно тебе, Пчёла, гляди, ещё породнитесь с Белым, родственниками станете, — хохотнул Космос, толкая товарища в плечо.       — Поживём — увидим.       Дальше подобных предложений разговор не продолжился, чему Юля была в какой-то мере даже рада. Они же не в Средневековье живут, чтобы ещё в детстве детей сватать. Когда станут старше, сами будут решать, с кем строить отношения, родители им тут уж точно не указ.       Бывшая Колесникова так и не поняла, как так случилось, что спустя время, компания как-то расформировалась — кто-то шёл спереди, а кто-то, прилично отстав, вышагивал сзади. Среди таких, чего и опасалась девушка, оказались они с Витей.       — Ты у нас теперь, как это там называется? — Пчёла щёлкнул пальцами, пытаясь вспомнить слово. — Медийная персона, получается? Видел фотки твои в журнале и по телеку рекламу пару раз.       — Почему бы и нет? Не хочу сидеть на одном месте, решила попробовать что-то новое.       У Юли в последнее время, действительно, всё било слишком быстрым жизненным ключом. Завертелось в ускоренном ритме. В какой-то момент её пригласили на съёмку и интервью в один из модных журналов. Девушка-интервьюер, вероятно, ровесница самой Юли, спрашивала, как же ей так легко удаётся совмещать работу и семью. Не обошлось, конечно, и без вопросов о личной жизни. Но Пчёлкина тогда лишь ответила, конечно, без особых подробностей, что в её жизни присутствует надёжный мужчина, с которым ей комфортно.       После, что тогда Юлю удивило, ей предложили ещё парочку съёмок для других глянцевых изданий. Несмотря на то, что всё это было для неё в новинку, ей очень нравилось, хотя и любимую работу она тоже не бросала.       Всего за каких-то четыре месяца, из обычного журналиста рядовой московской газеты ей удалось пробиться выше, буквально вскарабкаться на вершину самой высокой в мире горы.       За это время Юля успела заключить несколько рекламных контрактов для съёмки с крупными косметическими компаниями и сняться для их рекламы, которую частенько крутили по телевизору и о которой упомянул Пчёлкин.       Она даже ездила несколько раз заграницу, на презентацию этих самых рекламных роликов. Посещать данные мероприятия, правда, приходилось одной. Арина пока ещё слишком маленькая для подобного, это бы её быстро вымотало. С Вадимом там она тоже, по ясным причинам, появиться не могла. Алла Александровна, Павел Викторович, да и родители самой Юли, понятное дело, с большим интересом наблюдали за этим успехом, и как нужно было бы им объяснить её появление на мероприятии с другим мужчиной, если о их с Пчёлкиным семейном крахе они не знали?       Вадим принимал подобное совершенно спокойно и за это Юля была ему безмерно благодарна. Будь у него такой же характер, как у Вити, она была уверена, закатил бы уже истерику и утроил сцену ревности.       Но он был не таким. Был другим. Более понимающим, что ли. Всегда прислушивался к её мнению и желаниям, когда Витя поступал так, как сам считает нужным, не советуясь ни с кем. Сафонов поддерживал девушку во всех начинаниях, когда она сомневалась в себе и думала, что у неё ничего не выйдет.       — Слышал, ты в Рим скоро едешь?       — Откуда знаешь? — удивилась Юля. Об этом знала только Соня и Вадим, она даже Валерке ещё рассказать не успела. Откуда тогда это мог знать Пчёлкин?       — Птичка на хвосте принесла, — усмехнулся мужчина. Его птичек по городу было слишком много, сидели почти на каждом дереве и неотрывно наблюдали за всем происходящим в жизни Юли. Потом прилетали к нему и, садясь на подоконник, чирикали обо всём, что творится в мире.       — Ну, допустим, еду, и что с того? — она всё же не стала допытываться, откуда у него эта информация.       — С Ариной?       — В этот раз хочу взять её с собой, да. А ты почему спрашиваешь? Неужто против?       — Угадала. Против.       — Причину позволишь узнать?       — Ну, а вдруг ты там, в другой стране, меня отцовства лишишь? — мужчина с усмешкой поднял брови, засунув руки в карман плаща.       — Пчёлкин, я не могу от тебя добиться подписи в бумагах о разводе, о каком лишении отцовства ты говоришь? — Юля покачала головой. Она понимала, конечно, что Витя шутит, но всё равно подобное звучало из его уст крайне глупо. Девушка никогда не запрещала Вите видеться с Ариной, не препятствовала их общению, а лишать родительских прав и уж тем более не собиралась.       — Лирично, что мы обсуждаем развод в день годовщины нашей свадьбы, — очередная усмешка тронула его уста. — Так что поздравляю, милая.       — И тебя, — сухо ответила Юля. Она, действительно, и не подумала даже, что целых пять лет назад, именно в этот день, они вступили в законный брак.       — Ты, небось, и забыла уже об этом?       — Тебе сегодня слишком весело, что ли, я не пойму? — Девушка присекла все его дальнейшие попытки неуместных шуток.       — Да ладно тебе, чё нервная такая? Пошутить уже нельзя с тобой?       — Шутить в другом месте будешь.       На улице начинало постепенно вечереть. От дневного тепла не осталось и следа, ветер стал порывистым и холодным. Все стали собираться по домам.       — Я подвезу, — сказал Витя, когда Юля прошла мимо него с Ариной. Девочка за сегодня слишком устала, весь день она пробегала на площадке, резвясь с Ванькой, шебутные дети отказались даже от обеда, когда взрослые решили посетить кафе.       — Мы пешком дойдем, здесь недалеко ведь, — ответила Юля, махая в ответ на прощание Тамаре и брату, их машина уже отъезжала от центральных ворот.       Пчёла смотрел вслед их удаляющимся силуэтам. Глядя, как завернув за угол, они сели в другую машину, из которой перед этим вышел какой-то мужчина, Витя моментально обозлился.       Кто-то скажет, раз он так злится и бесится, то почему тогда бездействует? Он просто ждал. Ждал того самого подходящего момента, когда сможет легко и просто устранить противника.       — Да ладно, брат, не парься, — Космос, подошедший сзади, хлопнул его по плечу. — Всё в ажуре будет.       — Проехали, — лишь цокнул Витя. Обсуждать свои дальнейшие планы он не намерен ни с кем. ***       Декабрь, 1997 год       Арина, сидя у Павла Викторовича на руках, с увлечением рассматривала старые, местами потёртые, армейские и фронтовые фотографии своего дедушки, которые тот ей показывал. После того, как единственный сын сказал, что едет в Берлин в командировку, мужчина решил поностальгировать, притащив из кладовки несколько больших альбомов.       — Дедуля, а это кто? — указав пальчиком на фото, где рядом с молодым Пчёлкиным, на фоне Бранденбургских ворот, стоял ещё один парень примерно такого же возраста, поинтересовалась девчушка.       — А это, внуча, товарищ мой, вместе с ним до Германии дошли, — Арина внимательно слушала дедушку, впитывая каждое его слово, хотя, на самом-то деле, всё сказанное минут через пять уже вылетело у неё из головы. — Где он сейчас, интересно?       — А почему вы перестали общаться? — спросила сидевшая рядом Юля.       — Да после возвращения в Союз как-то не до общения особо было, он мне адрес свой хоть и оставлял, но тот затерялся потом где-то, а телефонов ведь и подавно не было тогда.       Юля слушала эти истории из уст Павла Викторовича, устроив локоть на спинке дивана и подперев щёку. Это всё звучало будто какая-то сказка. Другой мир. С трудом верилось, что когда-то люди жили совсем иначе.       Жили в войну. Жили, когда не знаешь, что будет с тобой завтра и сможешь ли ты вообще пережить ещё одну страшную ночь под бомбёжками, чтобы встретить очередной рассвет?       Жили без связи и возможности услышать голос любимого близкого человека, находящегося за сотни километров от тебя. И без возможности задать банальный вопрос: «как ты?». Чтобы услышать в ответ не менее банальное: «всё хорошо».       И это лишь малая часть всего, что пришлось перенести когда-то. То ли ещё будет.       Витя сидел напротив, обернувшись наполовину, и краем уха слушал отца. Голубоглазый вслух никогда не произносил, но в душе безмерно гордился своим отцом. Тот был для него настоящим примером и героем.       Взгляд его то и дело падал на Юлю. Что-то в ней сегодня было однозначно не так. Будто под мнимой маской спокойствия, которую она пыталась натянуть на себя, было ещё что-то.       Было отчётливо видно, что она нервничает. То и дело заламывает пальцы, поправляет волосы и с трудом сдерживает себя, чтобы не содрать лаковое покрытие на ногтях. Неужто такая нервозность просто из-за того, что он сидит всего в трёх метрах от неё?       Пчёла, чего душой кривить, и сам-то испытывал что-то непонятное в душе. Будто смесь какой-то паники и, что удивительно, поруки. Словно что-то с минуты на минуту перевернётся и только от него будет зависеть дальнейший исход событий.       Когда Алла Александровна поинтересовалась у сына, чем тот планирует заниматься в свободное время — на целых две недели ведь едет, не торчать же ему на своих деловых встречах постоянно, — Витя ответил, что, вероятнее всего, будет отслеживаться в номере, либо, если будет настроение, наймёт какого-нибудь гида, чтобы тот показал ему город.       С немецким у Пчёлы было туго, единственное, что он знал на этом языке: «Hände hoch». И то, запомнил он это лишь потому, что Кос, ещё в школе, рассказал ему смешной анекдот, над которым потом смеялся весь класс. Но за немалую сумму можно найти и того, кто сможет провести экскурсию на том языке, который мужчине хорошо известен.       Павел Викторович, резко засуетившись, передал внучку невестке, уходя в кладовку и что-то бубня себе под нос про какую-то карту и улицу Дортли.       — Бать, ну давай быстрее, тороплюсь я, самолёт у меня скоро, ну! — тараторил Витя, то и дело поглядывая на часы, из-за чего пряжа, намотанная на его ладони, всё время хотела сползти.       — Аккуратнее, Витюша, перстенёк, — заметила Алла Александровна. — Нитку порвешь.       Женщина с улыбкой наблюдала за происходящим. Она была безмерно рада собрать здесь всех сегодня, хоть и не на очень длительное время. Когда Витя позвонил и сказал, что перед отлётом заедет, Пчёлкина-старшая сразу же настояла, чтобы сын непременно приехал с Юлей и Ариной.       Несмотря на внешне спокойную обстановку, она всё равно заметила, что между Юлей и Витей что-то не так, словно пробежала чёрная кошка. Невестка на Витю внимания практически не обращала, даже не смотрела на него, а если они и пересекались взглядами, то девушка свой тут же отводила.       Юля не единожды убеждала свекровь, что у них всё в норме, но материнское сердце всё равно было не на месте.       — Успеешь, куда денешься, — вновь присев на диван, ответил пожилой мужчина. — Мне семьдесят почти, а я и то не тороплюсь.       Витя ничего не стал отвечать. Знал ведь, что спорить с отцом бесполезно.       — Вот она, милая моя карта, — Павел Викторович развернул древнюю карту, которой уже явно не один десяток лет, и стал что-то выискивать на ней глазами, поверх которых были надеты очки. — Вот, смотри сюда, — Вите пришлось придвинуться чуть ближе. — Значит, вот тут Рейхстаг, а вот она, та самая улица, вот, видишь? Дортли называется. Ну, где-то вот тут меня осколком и бабахнуло.       Пчёлкин внимательно слушал, хотя эта история рассказывалась родителем уже не впервые.       — Конечно, там уже другая жизнь, всё другое, — продолжил мужчина. — Но ты, Витя, всё равно, купи и положи красную гвоздичку.       — Может, розы лучше?       — Да ну зачем? — цокнул Павел. — Я же говорю тебе, красную гвоздику, слышишь? И купи её здесь, в Москве. Не то, что там, импортную какую-то, а нашу, подмосковную, понимаешь?       — Хорошо, — просто пожал плечами Витя.       — Сделаешь, ладно? Не забудь только.       — Сделаю, конечно, — улыбнулся Пчёлкин. Ради того, чтобы отец спал спокойно, он готов тащить с собой в Берлин из Москвы цветы, чтобы после возложить их на то место, на которое ему указали.       — Витюша, может, ещё моточек? — с надеждой спросила Алла Александровна. Ей ведь так хотелось, чтобы любимый сын, которого она видит так редко, задержался хотя бы на пять минут дольше.       — Всё, мамочка, правда не могу, и так не успеваю уже, — поцеловав мать в щёку, Пчёла поднялся со своего места, набрасывая поверх рубашки пиджак. — У меня ещё две встречи до самолёта. Где список лекарств?       — Вон, на полочке, возле фотографий.       Пчёлкин схватил в руки листочек, пробегаясь по аккуратному почерку глазами. Арина, сползая с колен Юли, подошла к бабушке, произнося:       — Бабуля, не расстраивайся, я провожу папу и помогу тебе.       — Ты мой зайчик, — ласково проведя по щеке внучки, ответила женщина.       — Пойдём, Аришка, проводим папу и вернемся, — Юля взяла дочку за руку, выходя вместе с ней в прихожую, где Витя уже надевал пальто.       — Ты скоро приедешь? — с надеждой спросила Арина, стоило мужчине взять её на руки.       — Очень-очень скоро, маленькая, — Пчёлкин поцеловал её в щёчку, а она крепко обняла его за шею. — И привезу тебе самый лучший подарок.       Юля, облокотившись о стенку шкафа, наблюдала за этой картиной. Как бы они хорошо не ладили с Вадимом, заменить родного отца, увы, не сможет никто. Арина безумно скучала по Вите.       — Надолго едешь? — когда дочка, распрощавшись с папой, убежала обратно в комнату, помогать бабушке, как она и обещала, спросила Юля.       — Две недели, — поправляя в отражении зеркала прическу, произнёс Витя. — Но, может, закончу дела быстрее и вернусь раньше. К Новому году вернусь точно.       — Вить… — начала она, но почему-то резко замолчала.       — М?       — Нет, ничего… — Юля пожала плечами, попытавшись выдавить из себя подобие улыбки. — Удачной дороги.       — Юль, всё нормально? Ты сама не своя.       — Да, всё нормально, не заморачивайся, — девушка не стала говорить ему о своих переживаниях. И, видимо, зря.       — Тогда до встречи?       — До встречи.       И кто же знал тогда, что встреча их произойдёт так скоро и при столь ужасных обстоятельствах. ***       За окном крупными хлопьями падал снег, устилая пушистым одеялом землю. Снегопад, начавшийся ещё ночью, всё никак не хотел прекращаться, решив, видимо, запорошить всё.       Поджав под себя ноги, Юля сидела в гостиной на диване, переключая пультом каналы телевизора, надеясь найти хоть что-то, что может завладеть её вниманием и отвлечь от разъедающих изнутри мыслей. Свет в квартире не горел, лишь напольный торшер освещал пространство.       Девушку сегодня целый день преследовало чувство какой-то странной и необъяснимой тревоги. Оно разрасталось внутри, словно огненный шар, что постепенно выжигал органы, оставляя рубцы. Юля чувствовала, что вот-вот случится что-то плохое.       В квартире она находилась одна. Арина осталась у Аллы Александровны и Павла Викторовича, а Вадим задерживался в издательстве.       И хоть с момента предложения Вадима съехаться прошло уже четыре месяца, они до сих пор так этого и не сделали. Всё время что-то мешало, возникали обстоятельства, не позволяющие совершить содеянное.       Поговорив, молодые люди решили, что пока, вероятно, не стоит торопиться. Они всё так же ночевали друг у друга, могли проводить вместе все выходные, не расставаясь. Арина, например, в свою очередь, очень радовалась, когда они ехали к Вадиму, либо же когда он приезжал к ним.       Им просто было хорошо и комфортно вместе. Зачем тогда обременять себя и заморачиваться по поводу каких-то пустяков?       Юля, решив немного размять кости, выключила телевизор, встав с дивана. Мышцы немного потянуло, пока она шла в направлении кухни, с целью заварить себе чай, а после выйти на балкон, выкурить сигарету. Возможно, хотя бы никотин сможет принести ей долгожданное расслабление и покой. Да и если так сильно копаться в собственных мыслях, недолго и с ума сойти.       Пока на плите закипал чайник, а в чашку насыпалась чайная заварка, неожиданно зазвонил мобильный телефон. Юля вздрогнула. Та самая тревога стала биться ещё сильнее, завлекая в свои сети сердце.       На экране черными буквами высвечивалось «Оля» и бывшая Колесникова этому даже удивилась. Они с Беловой никогда особо не дружили, а потом, когда Саша отправил её в Америку, а сама Юля ушла от мужа, так и подавно. Они виделись последний раз тогда, осенью, в парке, и единственное, что обсуждали — детей, ведь Арина и Ваня почти одного возраста, с разницей всего-то в пару месяцев и проблемы, что неудивительно, у них практически одинаковые: оба отказываются носить зимой шапку и варежки на резинке, есть овсяную кашу на завтрак и ложиться спать в десять вечера.       Юля долго смотрела на надпись на экране мобильного, не в силах, почему-то, нажать на небольшую зелёненькую кнопочку, чтобы принять вызов. Подобного рода тревогу она испытывала последний раз ещё в далеком 93-ем году, когда ей по телефону позвонил Валера, попросив приехать в больницу, где позже им сообщили о страшном диагнозе Валентины Степановны.       Вот и сейчас она про себя думала, что, если примет вызов, то мелодичный голос Беловой обязательно сообщит ей что-то ужасное. И это её не отпускало.       — Алло?       — Юль, привет. Это Ольга Белова.       — Привет, я узнала. Есть твой номер. Что-то случилось?       — Да, — на фоне было слышно проезжающие мимо машины и скрежет шин о снег. Бывшая скрипачка, выдержав паузу в несколько секунд, позже выдала то, от чего у Юли моментально подкосились ноги, а чашка с ароматным чаем выпала из рук, выплёскивая на дорогой ковер всю жидкость и разлетающиеся мелкие осколки чашки. — Случилась авария. Валера сильно пострадал, ему сейчас делают операцию…       Девушка продолжала и дальше что-то говорить, но Юля её уже не слышала.       В это время снегопад за окном, наконец, закончился.