***
Вегс заходит к нему в кабинет так, словно это её кабинет, опирается на его рабочий стол и начинает болтать что-то о договорах поставки оружия; а Кинн думает о том, чтобы посадить её на этот самый стол и, послав к чертям всё, просто сделать с ней все самые мерзкие вещи из его головы. На Вегс сегодня штаны из кожи, обтягивающие так, что дыхание почти сбивается, Кинн глаза прикрывает буквально на несколько секунд, чтобы не сорваться. Кинн ведь её ненавидит. Ненавидит настолько, что ярость каждый раз вскипает только при упоминании о ней; Кинн не понимает, правда понять не может, каким образом это сочетается в его мыслях. – Тебе настолько насрать или ты делаешь вид? – В голосе сестры слышится усмешка. Кинн открывает глаза. Вегс смотрит на него, склонив голову, забавляясь, видимо, из-за него. – Ты правда такая мразь или делаешь вид? – Спрашивает Кинн, зная ответ и не зная одновременно. Его эта ситуация ни капельки не смешит, у него нервов с каждым разом всё меньше, как и терпения. Кинн не знает, что произойдёт быстрее: кто-то из них умрёт или он всё же набросится на неё. Он бы предпочёл первый вариант, но кто его спрашивает. (Позже он думает, что второй вариант всë же предпочтительнее.)***
Переговоры изначально шли не очень продуктивно и хорошо, но Кинн почти не обращал внимания: он, ещё с разговора с отцом пару недель назад, знал, что этих ребят будет сложно склонить в их сторону. Вегс, как ни странно, навязали с ним и тут Кинн тоже знал: за ним просто напросто ведут слежку, о которой знают все. Правда, как оказалось позже, у неё ещё была отвлекающая цель. Главарь этой команды недовольных идиотов очень любит женскую красоту, а Вегс и правда красива, не ослепляюще, но кинжалом по сердцу со смертельным исходом. Иногда Кинн забывал об этом. О том, что его сестра красива, словно самый завораживающий грех. Ему не стоило и вспоминать, особенно в тот момент, потому что что-то, кипящее температурой будто в жерле вулкана, заполняет его с головой и полностью отшибает любые здравые мысли. Кинн посматривает на неё иногда, впитывает в себя картинку с ублюдской рубашкой, через которую почти виднеется её кожа и отсутствие чего-то либо под тканью. Он готов глаза вырезать всем вокруг, а саму Вегс задушить хочется, услышать хрипы и чувствовать её пульс пальцами. Переговоры срываются. Не из-за него, но это не меняет результата. Выстрелы градом осыпают его укрытие, и, Кинн уверен, Вегс поймала одну пулю, если не несколько. Его не должно это волновать, он Вегс ненавидит. Ненавидит, ненавидит, ненавидит. Кинн слышит её болезненный стон почти рядом и это вышибает почву под ногами. Желание добраться до неё вспарывает грудную клетку. Когда всё заканчивается, Кинн везёт Вегс в дом старшей семьи. Несёт её в свой кабинет и, не дожидаясь врача, начинает стягивать рубашку, чтобы посмотреть насколько всё плохо. Вегс в состоянии почти бессознательном умудряется схватиться за его запястья и сжать, тратя последние силы, чтобы удержать Кинна. – Я понять не могу, раз ты сдохнуть хочешь, почему просто сама не выстрелила себе в висок? Дай мне, блять, посмотреть на рану, – Кинн дёргает рубашку, вырывая пуговицы и видит. Не только ранение от выстрела. Шрамы. Он видит лишь их на её спине. Это отвлекает от всего и Вегс успевает заново набросить ткань на плечи, шипя, словно дикая кошка, от боли. Кинн узнаёт откуда на её белоснежной коже это только на следующем семейном ужине.***
– Я поняла, отец, – тихий, подавленный голос сестры заставляет замедлиться и идти не издавая ни звука. Это, впрочем, не имеет смысла, потому что дядя Кан появляется в коридоре через полминуты, проходя мимо и кивая Кинну. Вегс он видит, когда поворачивает в сторону уборной. Она шепчет ругательства и дрожит. – Чëрт. Чëрт, чëрт, чëрт.. – Что-то случилось? – Кинн не знает зачем задаёт вопрос, не знает почему сестра вообще в таком раздрае, в каком он никогда её не видел. Вегс резко на него поворачивается и всё её тело, словно напряжённая струна, готово убивать. – А что-то должно было случиться? – Она пытается расслабиться, натягивает ухмылку на лицо и от этого несёт притворством. Плохо отыгранным представлением. Её напряжение находит отражение в его костях и Кинн ухмыляется в ответ. – Нет. Он смотрит на неё ещё пару минут и проходит мимо, пытается мысли заткнуть, выкинуть к чертям собачьим, не думать о том, чтобы прижать её к стене коридора. Это сложнее с каждым разом; грань в его голове размывается с каждой встречей. Дверь туалета за ним открывается второй раз и Кинн, с зажигалкой в руке и сигаретой, зажатой зубами, удивлённо поднимает бровь. Вегс подходит и берёт его пачку с края раковины. – Я ничего не слышал, если ты об этом вдруг задумалась, – сообщает он ей, когда от сигарет весь туалет оказывается в дыму. Он мог бы не говорить. Ему насрать должно быть; только вот воспоминание о её спине соревнуется с картинками стонущей сестры. Не даёт покоя. Вегс поворачивает голову на него и молчит. Всего Кинна взглядом окидывает, решая что-то для себя. – Это мой отец, – говорит в итоге. Кинн сначала не понимает о чём речь, но она ведёт плечами, словно пытаясь избавиться от давления; и он осознаёт. Шрамы. Блядские тонкие полосы, покрывающие всю спину. И это сделал его дядя, отец Вегс. Зверь внутри поднимает голову и хочет сожрать нерадивого родственника. Кинн делает слишком длинную затяжку. – Ответишь на один вопрос? – Спрашивает она, когда Кинн уже идёт в сторону выхода. Он не разворачивается, но встаёт на месте; Кинн смотреть на неё почти не хочет, потому что он уверен, что не сможет больше себя в руках держать. Вегс вздыхает глубоко и Кинн неосознанно поворачивается на это. Смотрит на неё, разбитую всю, несколько секунд и ждёт. Вопроса не следует. Вегс мотает головой и быстро выходит, хлопая дверью.***
Дорогущий клуб встречает его громкой музыкой, хорошим алкоголем и милым парнем, который улыбается ему с соседнего столика. Кинн уже подумывает пригласить его к себе, угостить несколькими коктейлями и увезти в отель позже. А после видит её. Вегс заходит в клуб в сопровождении пары охранников, отмахивается от них и они по указке отходят куда-то в тень. Она опирается на барную стойку, точно показывая декольте парочке мужчин, между которых она влезла, и барменше. Мужчина, видимо, что-то говорит, а Вегс поворачивает голову на него с хищной улыбкой. Кивает и идёт к столику недалеко от Кинна. Мужчина следует за ней с лицом человека, которому досталось сокровище всего мира. Кинну становится наплевать на милого парня, наплевать на всё вокруг; он глазами Вегс преследует и пожирает. Она замечает. Ещё бы она не заметила; их отцы учат не терять контроль никогда и чуять опасность ещё до того, как её подумают воплотить. Вегс наклоняет голову и ухмыляется, не отводя взгляд, бросает мужчине пару слов и направляется к Кинну. Кинн думает сбежать. Выбрасывает эту мысль сразу же и залпом выпивает остатки виски, и Вегс в этот момент присаживается напротив него. – И по какой причине ты пялишься на меня с той секунды, как я появилась тут? У неё помада алая идеально по контуру, у неё рубашка такого же оттенка; а Кинн думает как бы выглядели эти губы после получаса яростных поцелуев, он думает как бы на нём самом отпечатался цвет. Он думает и смотрит, чувствует как тяжелеет в паху. – Мне интересно, часто ли ты сюда приходишь. Не хочу видеть тебя больше положенного, – Кинн не лжёт даже почти. Его с ума сводят их, запланированные отцами, встречи; а она внезапно появляется в клубе, который он выбрал случайно. Вегс смеётся и вздыхает, заказывает официанту принести ещё виски. Выпивает половину и снова смотрит на него. Кинн откидывается на полукруглый диванчик, проклиная всё, что сегодня привело его сюда. И её. – Ты врëшь, – она отводит взгляд, словно обрабатывает сказанное и продолжает, – может быть, врëшь не полностью, но факт остаётся фактом. Почему ты пялишься на меня? – Око за око, Вегс. Что ты хотела спросить тогда? Кинн решает, что лучшая защита это нападение, но ему интересно. Ей он этого не скажет. Ухмылка с её лица пропадает на секунду и тут же возвращается. А Кинн чувствует её ступню на колене, которая ползёт слегка выше и останавливается. Кинн замирает, дышать перестаёт. Вегс склоняет голову, изучает его. – Ты врëшь. Мне даже не надо спрашивать почему, – её нога скользит выше, к его паху; а Кинну даже мысль не приходит грубо скинуть её. – Я хотела узнать, можем ли мы потрахаться. Потом подумала, что это пришло мне в голову, потому что я была.. Не в себе. Сейчас.. Она замолкает, обдумывая, нога же замирает ровно над его членом, натянувшим ткань брюк. – Что сейчас? – Голос Кинна почти не хриплый. Он сжимает ладонь в кулак. Вегс крутит бокал и смотрит на кубики льда. Залпом выпивает. – Сейчас я думаю, что данная мысль посещала не только мою голову, – отвечает она и начинает убирать ногу с него. Кинн хватается за неё. – Тогда в чëм проблема? Взгляд Вегс напоминает дикое животное на охоте. Кинн не сомневается, что и у него точно такой же.***
Первое: кабинки туалета, хоть и огромные по обычным параметрам, совсем неудобны для секса. Второе: им на это насрать. Третье: он всё же трахает Вегс на своём рабочем столе.