Дословный пересказ любви

      Никто не идеален, а вот этот сраный иракец, кажется, ебучее исключение.       Джейсон ненавидит эту сраную спец операцию по нахождению ебучего хим-оружия под руководством не менее ебучего Эрика, мать его, Кинга. Упрямый, постоянно всем недовольный. От куда у него вообще звание полковника?       Уж лучше бы Альфа-сука вьебала ему ещё на базе, но Ник, сраное ссыкло, разнял этих двоих, а ведь почти получилось. Несмотря на это Колчек похвалил бывшую главнокомандующую и дружески похлопал её по плечу. Та фыркнула, но респект мужчина явно получил.       А потом всё совсем пошло по пизде. Вампиры, Шумерский храм, вечно срущиеся Эрик с Ником, катакомбы, паничка. Целый набор для прекрасной жизни, желательно прекрасной, а главное быстрой кончине, но жизнь слишком любит Колчека и не даст ему умереть просто так.       Джейсон вспоминает последние слова его отца, ну, по крайней мере в последнюю их встречу, « Гори в аду, ты мне, блять, не сын ». Спасибо, папаша, воспитание на высшем уровне. Хотя у Колчека никогда не были особо крепкие отношение с роднёй кроме сестры. Была бы она сейчас здесь, возможно, похвалила бы брата, ну или расплакалась, теперь можно было не прятать эмоции и чувства. Он бы дал ей выплакаться, высказаться, но уже поздно, слишком поздно.       Сейчас же, всё, блять, как в сраном сне. Жив и невредим! Спасибо, какое счастье. И это подарок за годы прожитой жизни? Джейсон Колчек жив, голова и руки на месте. Ноги не оторваны, а на спине не красуется сквозная дырень пробивающая грудную клетку. Уж лучше хотя бы так помереть, чем от, например, передоза. Хотя уж давно бросил, спасибо сестре за то, что когда узнала, то прописала в еблет так, что потом ещё неделю щека краснющая была, а сломанный нос только напоминал. За то бросил.       « Гори в аду... ». Что ж, горит, заживо, долго и мучительно. Только вот не помирает. Вспоминает отрывок этой фразы и на удивление не чувствует неприязни или отчаяния, только умиротворение и принятие, пиздец.       Колчек понимает, что опять задумался. Он рассматривает древнюю книжку перед собой, непонятные символы и иероглифы никак не воздействуют на мужчину, он все равно ничего не понимает. Была бы здесь Рейчел, объяснила бы, ещё и пошутила. Но она, как и все из команды сейчас в полной жопе. От книги пахнет древностью и, кажется, кровью. Джейсон переворачивает страницы, небрежно, неважно, что они хрупкие и вот-вот рассыпятся и превратятся в пыль.       Он здесь не один, и на это, честно говоря, плевать. Не он здесь пленный, не он сейчас связанный сидит на стуле. Поэтому плевать. Иракец сидит тихо и молчит, изредка осматривает комнату и прокашливается с хрипцой. Старается делать это негромко, получается плохо из-за чего только больше начинает раздражать.       Этого он особенно запомнил, непонятно, почему, а главное, зачем? У этого иракца доброе лицо, красивые глаза, особенно глаза. Бездонные, практически черные, только посмотришь и утонешь. Колчек помнит его ещё на поверхности, солнце светит на лицо, и тогда он даже не заметил, как внимательно рассмотрел его. Стоп, к чему это? Врага ведь надо знать в лицо, так?       Рейчел потом, внизу, когда они только связали иракца спросила, всё ли нормально у лейтенанта. Заметила, что тот смотрит на мужчину чаще остальных, молчит, изучает. Он ведь даже ни разу не пригрозил, что застрелит его, отдаст тварям на съедение. Только огрызаться со всеми начал, сторонился чужих взглядов и шёл исключительно замыкающим. Рейчел смотрела с подозрением, она, черт бы её побрал, слишком хорошо знает Колчека.       Джейсон отрывается от наскучившей древней книги и подходит к сидящиму связанным на стуле иракцу. Тот на него не смотрит, смотрит куда-то через плечо, как будто специально игнорирует, чтобы выбесить. Колчек присаживается на корточки рядом с мужчиной и внимательно смотрит в тёмные глаза, хотелось, чтобы посмотрели в ответ, но Джейсон практически сразу подавляет резкое желание вопросом.       — Пить хочешь? — не из вежливости, ни в коем случае, спрашивает лейтенант. Просто этот кашель уже заебал, а иракец нужен, к сожалению, живым.       Мужчина переводит взгляд на Колчека и молчит. Не смотрит в глаза, куда-то на форму. По спине пробегают мурашки, вероятнее всего из-за спокойствия на чужом лице, наверное, он не уверен. Ровный и томный взгляд, пробирается в самую душу. Джейсон молча поднимается с колен и берёт со стола фляжку, мужчина тресёт её и понимает, что воды осталось только на одного. Он тяжело вздыхает и возвращается в исходное положение. Колчек протягивает практически полностью пустую флягу, а потом понимает, что тот сам попить не сможет. Эрик пизды даст, если мужчина сейчас развяжет врага, хотя Джейсон и не собирался, ещё чего. Он зубами открывает фляжку под пристальным взглядом иракца, который впервые решает на него посмотреть, Колчек ждёт какой-либо реакции. Молчит.       Он матерится себе под нос, что он, блять, делает?       — Пей давай. — он раздражённо сжимает фляжку в руке. — А то сдохнешь от жажды, а ты нам живым нужен. — горькая правда, ещё он выёбываться будет, кажется, что оружие за спиной американца и положение в котором он находится абсолютно не смущает.       Мужчина тяжело вздыхает и слегка приоткрывает рот. Колчек вздрагивает, он не сразу, но подносит фляжку ко рту иракца. Он пьёт немного, даже несмотря на и так минимальное количество воды во фляге, мужчина не выпивает всё. Иракец облизывает губы от оставшейся влаги, Джейсон даже не замечает сразу, как внимательно следит за чужим действием. Практически сразу отводит взгляд и выкидывает из головы глупую мысли о том, что стоит спросить, точно ли тот больше не хочет пить.       Колчек откидывает уже бесполезную фляжку куда-то в сторону и внимательно смотрит на иракца. Не знает, с чего начать. Кинг сказал, что и слова не смог выдавить из этого уебка, хотя зная его, он скорее всего говорил с ним, как с лучшим другом, блять. У Джейсона тактика более жестокая, за то эффективная. Но почему-то в этот раз мужчина решил не сильно давать, если вообще будет, из-за ценности этого пленника нельзя допустить, чтобы тот вырубился, а уж тем более помер, наверное из-за этого, он не уверен.       — Имя. — коротко говорит Колчек. Но на своё удивление голос вздрагивает. — Говори.       Иракец молчит. Смотрит спокойно, но словно издевается, раздражает ещё больше. Джейсон повторяет вопрос, уже более серьезно и голос звучит грубее и напряжённее.       — Тебе необязательно знать моё имя. — впервые за долгое время начинает говорить мужчина. Акцент у него необычный и притягивающий, по голосу можно понять, что знает язык он неплохо. — Схуяли? — Колчек задаёт вопрос не только иракцу, но и себе. Действительно, зачем ему вообще его имя? Вопрос был задан чисто из собственного интереса. — Вы, американцы, все такие наглые или ты один такой, особенный? — последнее слово прозвучало особенно необычно, вновь всё тело обдало дрожью, словно маленького ребёнка похвалили за хорошую оценку или награду за олимпиаду. — Ты ещё повыебывайся, не я тут связанный сижу. — Колчек больно давит на чужое колено, ещё кто-то будет ему дерзить? Хотя, почему-то обижаться не хочется, ни подсознательно, никак.       Иракец усмехается. Он хочет что-то сказать на такое грубое высказывание, но молчит. Думает, что лучше сказать. Американец поднимается с колен и не дожидается ответа. Он отходит от пленника. Колчек возвращается к столу и обдумывает всё сказанное раньше. В груди приятно ноет и щемит, мужчина нахмуривает брови от непонимания резко вызванного чувства. С чего это вдруг?       — Салим. — тихо произносит мужчина, но так, чтобы американец точно услышал. — Салим Осман.       Колчек молчит. Но зачем-то запоминает чужое имя. Специально прокручивает в голове сказанное иракцем, чтобы правильно запомнить, как произносится имя. Зачем и почему, он не знает.       Джейсон стоит у стола и не знает, чем себя занять. Хочется отвлечься от ебучих мыслей об этом сраном иракце. Лейтенант улавливает неприятную вонь сзади и вспоминает про лежащую на койке полуразложившеюся тварь. Колчек подходит поближе к существу и берёт со стола табло с недавними записями Кинга. Мужчина смотрит то на тварь, то на писанину на жёлтой бумаге. Выглядит это жутко, и честно, он никогда не видел настолько стремную хуйню.       Он не разбирается в написанном, только понимает совсем очевидное, размер, состояние, что слюна — ебаная херь и лучше ее не трогать и даже не смотреть. Подмечает, что разлагается летучая шняга реально быстро, ведь доставлена она была недавно, а как будто уже не первый день здесь лежит. Мерзость. Трогать это даже и мысли не возникло, кожа ласкутами сползает с существа, а непонятная черная субстанция вытекает от куда можно и нельзя. Блевать охота.       Счёт времени потерян и лейтенант вспоминает про рацию. Надо связаться с ребятами, узнать, как обстановка, и живы ли они вообще.       — Главный Ястреб два-один, приём. Как обстановка? — по правде говоря Колчек ответа не ожидает, потому-что вероятнее всего связь здесь хуевее некуда. — Нас завалило, главный вход перекрыт. Пойдём обходными путями. — в спешке отвечает Рейчел, голос у неё уставший и слышна тяжёлая отдышка. — Сколько примерно по времени? — Джейсон задаёт вопрос быстро, потому что Кинг явно куда-то спешит, не одна, надеюсь. — Не меньше часа, лейтенант. Всё в порядке? — женщина словно заметила беспокойство в голосе на той линии, она слишком хорошо знает Колчека. — Порядок, конец связи. — лейтенант получает ответ и убирает рацию, новости не очень, но, главное, что они хотя бы живы.       Тишина уже порядком ебёт мозг. Джейсон уже даже готов с Салимом заговорить, лишь бы не оставаться в тупом молчании. Мужчина внимательно прислушивается к звукам, практически все ходы сюда они заволили, но всегда нужно быть на чеку. Мало ли, сколько у этих мразей тут обходных путей. Колчек тупо бродит туда сюда по помещению и не знает уже, чем себя занять. Со временем приходит естественная нужда — попить. Колчек снимает с пояса собственную флягу и понимает, что та пустая. На другую он и не надеется, этим он точно не напьется. Мужчина вздыхает и суёт фляжку обратно.       — У меня есть вода. — спокойно начинает иракец, Джейсона всё ещё кидает в дрожь от этого голоса. — Если хочешь пить, то возьми.       Колчек на секунду замирает, но решает принять предложение. Сам молчит. Он подходит к Салиму, тот смотрит на него не отводя взгляд. Чтоб его. Как будто специально. На поясе висит фляжка, сначала с опаской, но потом уже более спокойно он тянется к ней. Та практически полная, когда у него уже давно две пустые. Пьёт с осторожностью, мало ли, отрава например. Но на вкус ничего, то есть, обычная вода. Джейсон бы с удовольствием выхлебал всё, но тут, честно, из вежливости пьёт немного. Он ставит флягу на стол рядом с пленным.       — Как ты думаешь, что это за твари? — Колчек усаживается на корточки в привычном положение, но на мужчину не смотрит. — Вампиры, не иначе. — Салим тяжело вздыхает и, кажется, впервые отводит взгляд от американца. Джейсон замечает, что с лёгкостью смог заставить говорить иракца. Лицо у него доброе, слишком, чтобы подумать, что он убивает людей и подземных уебков. — Вампиры? — Колчек ожидал вообще любой версии кроме этой. Они ни чем не похожи на вампиров, и с чего это вдруг? — Мой отец мне в детстве говорил, если что-то выглядит и пахнет как говно, то это оно, можешь даже не сомневаться. — Джейсон даже удивляется такой... Необычной притче, но даже не замечает, как на лице появляется лёгкая ухмылка. — Кто ты по званию? — улыбка медленно сползает с лица, они всё-таки на допросе, это вам не милая беседа лучших друзей, или не друзей. — Старший лейтенант. — Колчек хмыкает. Он ещё и по званию выше. А к чему тут это « ещё и »? Да, определенно, он точно старше, выше, но это не то « ещё и » о котором думает Джейсон.       Салим замечает замешательство лейтенанта, но молчит. Он смотрит в ответ и Колчек практически сразу отводит взгляд, ну не может он спокойно смотреть в эти сраные карие, практически черные глаза. Они притягивают, а потом, между прочим, хуй отцепишься. Хочется смотреть в ответ, но он, блять, просто не может.       Он так даже в глаза своей бывшей не смотрел, никогда. Хотя та была добрая, отзывчивая, но, честно говоря, Джейсон понял, что не его это. После этого более десяти лет без каких-либо отношения, даже лица её толком не помнит. Так, а к чему это?       Салим смотрит пиздец притягательно, пиздец красиво, но смотреть в ответ тяжело, в груди щемит и приятно отдаёт колкостью. Больно, но приятно. Сколько он его знает, не более десяти часов? Тогда хули мнётся как восьмиклассница, нормально не может даже в глаза посмотреть, а главное, кому? Сраному иракскому солдату, врагу, человеку, который стрелял в его людей, пленнику в конце концов.       Но в один момент становится как-то похуй. Джейсон здесь не ради живых или мёртвых, война — замена героину, наркоте, которая даёт позабыть о проблемах, чтобы потом получить их ещё больше, и пойти по второму кругу.       — Старший лейтенант, да? — Колчек подсаживается чуть ближе. На лице ухмылка, но дрожащий голос выдаёт с потрохами. Салим смотрит заворожённо, словно понимает, к чему ведёт лейтенант. Сам ничего сделать не может, он, между прочим, до сих пор связан.       Он правда не понимает, что творит. Но тело не слушает. Желание выбить из этого иракца всю дурь, всё это невозможное спокойствие и безразличие на лице сильнее его. Джейсон приближается к чужому лицу и кладёт ладонь на щёку. Рука у него холодная, в отличии от Салима который словно весь горит, о да, сейчас Колчек с ним на пару уйдёт если не перестанет медлить. Эти невозможные глаза, как же тяжело что либо сделать под этим внимательным, изучающим взглядом. На лице иракца появляется улыбка, когда тот замечает, что американец смущённо отводит взгляд. И Джейсону пиздец как захотелось стереть эту нахальную улыбку с чужого лица.       Он приближается слишком близко, но ничего не делает, словно спрашивает « А можно ли? ». Конечно, блять, можно. Салим сам всё делает. Целует мягко и аккуратно, словно это обычное дело. Хотя Джейсона уже несёт, он жалеет, что руки у иракца связаны, потому-что очень хочет, чтобы они оказались на нём, или в нём. Или не только руки, или Колчек просто сходит с ума. Собственные руки скользят по чужой шее и не могут найти себе места. Мужчина не отрываясь от чужих губ привстаёт чтобы усесться на чужую ноги, потому-что шея уже начинает болеть. Салим, кажется, не против. Даже несмотря на такое положение, Колчек всё равно не оказывается выше, только равняется ростом с мужчиной. В любом случае положение неудобное только для американца, но ему, честно, похуй на это. Ощущение от поцелуя, как полноценная долбёжка, нельзя, блять, так ахуенно целоваться, чтобы доводить до такого состояния. Колчек может поклясться, что готов кончить помимо того, что без рук, так ещё и от ебучего поцелуя, такого нежного и аккуратного. Кислорода катастрофически начинает не хватать и Джейсон нехотя отрывается от чужих губ. Облизывает собственные и не может отдышаться. Как же это ахуенно.       Салим смотрит жадно, ненасытный. Хотя чем Колчек лучше, они оба хотят одного и того же.       Как до этого вообще дошло? Буквально час назад он был готов прострелить башку этому придурку, а теперь сидит на нём и целует, как старшеклассница, неуверенно и неумело. Хотя, опять похуй, похуй, что скажут, что подумают. Обсалютно плевать.       Вдруг из рации доносится шипение и Джейсон практически на автомате берёт её.       — Колчек, приём. — по голосу Никки, они уже давно разговаривают не по позывным, поэтому узнать его голос легко. — Мы нашли короткий путь, будем через минут пять. — Принял, конец связи. — Джейсон тяжело вздыхает и смотрит на Салима. Тот понимает, к чему всё идёт, но молчит, опять. — Я скажу, что ты сбежал, но не смей попадаться никому из наших на глаза... — мужчина на секунду замолкает, смотрит в чужие глаза с надеждой на понимание. — И пожалуйста, выживи.       Салим лишь кивает, слегка улыбается и смотрит с пониманием, как и надо. Колчек разрезает тугие веревки и замечает на чужих руках синяки, про себя проклинает Эрика за это. Иракец поднимается, но ещё пару секунд тупо стоит, привыкает. Потом он тянется к чужому лицу и спокойно целует в губы, не дожидается ответа и отпускает.       — Встретимся на той стороне.       Только на поверхности все замечают, что именные жетоны Колчека куда-то пропали, но тот говорит, что просто потерял их.       Рейчел смотрит и улыбается, догадалась.