Дословный пересказ любви

      Прошлое легко отпустить, но вот оно тебя ещё никуда и никогда не отпускало.       Джейсона мучают кошмары. Уже не так, как раньше, но от прошлого, как известно, не убежать. Даже если сильно постараться. Словно попытка убежать от голодного медведя на открытом пространстве.       Если бы Колчек мог никогда не ложится спать, то с удовольствием бы пользовался этой возможностью. Но про эту самую возможность можно было забыть из-за банальной потребности во сне. И тут уж сам решай. Сойти с ума или... Или сойти с ума.       Каждый кошмар, как один. В каждом из них Джейсон по той или другой причине, но умирает. Или умирает кто-то другой. И так всегда, практически каждую ночь. Катакомбы богом забытого Шумерского Храма таят в себе те тайны, которые даже дальние предки не смогли разгадать. Твари, живущие там, в глубинах, никуда не делись, просто дожидаются подходящего момента. Один такой, правда, они уже проебали. И никто не знает, сколько ещё лет им понадобится на повторную атаку, но, это уже дела ЦКВС. От них сейчас зависит всё, если, конечно, сейчас в Храме Саддама уже не орудует другая спец группировка. А ЦКВС и вовсе не исчезли.       Джейсона не отпускает прошлое. Как бы он не старался убежать. Оно всегда доганяет и наносит новые ранения пуще прежних. Протыкает на сквозь иглами прошлого и медленно прокручивает в плоти по часовой стрелке, разрывает мышечные ткани, наносит неповторимую боль, которую ты уже не забудешь, которую уже не зашить, а потом добирается до сознания, тут тяжко не сойти с ума.       Эта ночь практически ничем не отличается от всех других. Джейсон засыпает только ближе к часу ночи, в то время как Салим уже видит десятый сон. Это уже обычное дело. Но как по сценарию всё повторяется, как будто смотришь дешёвый боевик, соответствующий своей цене.       За Джейсоном и Ником гонятся несколько летающих тварей. Ликующе урчат, понимают, что сегодня у них появится несколько себе подобных. Стены храма кажутся такими величественными, но в один момент сужаются и всё кажется, как в самом заезжанном фильме ужасов. Сил бежать практически нету. Ноги подкашивает от пронзающей боли, а в висках бьёт от напряжения. Они не знают, куда бегут, но Колчек знает одно — ничем хорошим это не закончится. Спустя буквально пару секунд перед глазами словно вырастает стена из ярко зелёной жидкости и каких-то коричневых наростов. Они издают булькающий звук и особенно маленькие лопаются с характерным хлюпаньем. Ник еле успевает оттянуть Колчека за рукав майки, чтобы тот не впечатался лицом в липкую жижу, да ещё и сам остановиться практически у основания одного из наростов. Они окружены. Твари, как одна начинают стрекотать и медленно подкрадываются. Конец. Сейчас, как по сценарию, в Джейсона что-то прилетит: ржавое копьё, железная труба, или же его собственный товарищ. Ну, или в крайнем случае его разорвут вампиры. Медленно начнут прогрызать плоть. Отрывать по кусочку и медленно пережёвывать. Или запихнут в рот паразита, или как они это делают? Интересно, увидит ли Колчек ведение, как Рейчел? Или просто проснется или... Вампиры затащат его за угол и просто оставят страдать несколько часов, а потом он станет одной из этих мразей, ну, или застрелится. Но нет, всё куда хуже. Твари набрасываются далеко не на него. Они все, как один кидаются на Ника. Тот даже не замечает этого, так как взгляд направлен на только отдышавшегося лейтенанта. Как будто кроме сержанта здесь больше никого нету. Словно Колчек на секунду оказывается в детстве, где он тоже был тенью которую никто и никогда не замечал. Пустое место. Мужчина даже не успевает среагировать, чтобы помочь, как вдруг всё гаснет и перед глазами наступает темнота. Резкая тишина бьёт по вискам не хуже боли от изнеможения. Она давит, заставляет зажмуриться чтобы принести себе больше боли и услышать гудение в голове. Мучения продолжаются недолго. Джейсон резко слышит знакомые голоса. Они разбавляют тишину, одновременно и приятно и до жути горячо. Слышатся они из далека, словно вне этого мира, вне кошмара. Где-то снаружи, там, где хорошо. Такие знакомые , такие родные. Они кричат, отчаянно и с ноткой злобы перерастающей в настоящий гнев. Теперь это не кажется местом, где хорошо. По голосу понятно, что это всё адресовано Колчеку. Его обвиняют. Обвиняют, как в детстве за любую оплошность. Обвиняют, как будто бьют, но ощущается больнее, чем отцовский ремень прошедшийся по скуле или щеке. Особенно сильно ударивший по спине, после чего мальчик не мог нормально сгибаться. Обвиняют в том, что Джоуи и Мёрвин погибли, что их тела теперь валяются в катакомбах и гниют, а может даже они стали теми тварями, и теперь по вине Колчека на вечно обречены страдать, их души не упокоены и навсегда запреты, там, внизу. Его обвиняют даже в том, чего не было. В смерти Рейчел и Кинга, в смертях, которых нет. Которые он не допустил, как же это всё напоминает детство, когда мужчину винили за плохое настроение отца, за разбитую матерью тарелку, за то, что он родился. Джейсон знает, что Кинги живы, но словесный поток не прекращается, а только усиливается. Пытаются доказать, что всё ими сказанное — правда. И Колчек уже и сам начинает верить. Голоса всё громче. Словно те самые иглы, но к ним ещё прибавились нитки, теперь Колчека прошивают, неровно, специально криво втыкают, а потом вытягивают, чтобы сделать ещё шев. Очень больно. Хочется проснуться, очень хочется, но не получается. И вдруг, сзади чувствуется чужое на слух, тяжёлое дыхание. Так далеко, но ощущается, что дышат прямо над ухом. Колчек машинально опускает голову вниз, чтобы убедиться в том, что ему не показалось, на полу отчётливо видна чужая тень. Там кто-то стоит. Джейсон медленно поворачивается, сердце отбивает бешеный ритм. Тело делает всё само, запихивает чувства и желание остаться на прежнем месте куда подальше. Перед ним стоит Ник, живой. Лишь глубокая рваная царапина поперек горла говорит об очевидном. С уголка губ медленной, всякой струёй льётся алая жидкость. А одежда испачкана кровью товарищей, в этой Колчек уверен. Только через мгновение лейтенант замечает, что к его лбу приставлен пистолет. Он неприятно упирается в слегка нахмуренный лоб и давит на образовавшиеся морщинки. Мужчина медленно поднимает взгляд, чтобы убедиться в том, что это лишь обман зрения, но картина не меняется. От идеально отполированного и почищенного оружия мелькает отблеск появившийся на мгновение. Колчек опускает взгляд смотрит в лицо товарища напротив. В чужих глазах столько злобы, что невозможно описать. Обвинение, ненависть. Словно мужчина пытается вшить все свои чувства и эмоции в лейтенанта. Ещё одна иголка, или скорее игла. Взгляд больно прожигает, не оставляет и шанса на побег. Глаза начинают слезиться, как же больно. Секундую тишину прирывает резкое движение. Мужчина словно без каких-либо раздумий, практически сразу жмёт на курок.       — Блять! — Джейсон вздрагивает всем телом и резко поднимается с подушки одним рваным движением. Все тело обдает холодом, то ли от ветра проникающего через приоткрытую форточку, то ли от секундных событий. Всё тело мокрое от пота, а майку можно только выжимать. Колчек сминает одеяло в руках до побеления костяшек. Сердце бьётся в бешеном ритме, пропускает нужные ноты, словно играет начинающий пианист. Тишина давит на слух и раздражает. Не так больно, но неприятно, даже заставляет зачем-то закрыть уши, словно от этого что-либо изменится. — Пиздец… — Джейсон? — Салим медленно привстаёт с подушки, вид у него сонный и заебанный, кажется, что мужчина проснулся от криков, но как только он видит Джейсона, взволнованного и напуганного, то тут же на лице появляется беспокойство и сон как рукой снимает. — Опять кошмары? — Осман окончательно поднимается и усаживается рядом с Колчеком. Не приближается слишком близко, потому-что в такие моменты настроение у любимого меняется, как по щелчку пальца. Не хочется портить и так ужасное сочувствие излишней тактильностью. — Ага. — Джейсон отчаянно вздыхает и зарывается лицом в одеяло. Как будто пытается спрятаться, то ли от Салима, то ли от давно закончившегося кошмара. — Нормально всё, нормально. Просто... Опять кошмары. — Расскажи мне. — Салим аккуратно наклоняется и оттягивает одеяло, чтобы на него посмотрели в ответ. Убирает руки от лица Джейсона и заставляет посмотреть в глаза. У Салима взгляд томный, и очень успокаивающий. Но в то же время обеспокоенный, в нём так и читается «Я помогу, только расскажи.». И когда мужчина смотрит в эти глаза, хочется, пиздец как хочется рассказать. Но он боится, что его не поймут. Осман смотрит без отвращения, с пониманием и любовью. Но как же Джейсону непривычно, когда на него так смотрят, как же тяжело понять. — Меня обвиняют в том, что я не делал. — цитирует в паре слов то, что ему приснилось Колчек, спустя мгновение он отводит взгляд, не смотрит в чужие глаза, боится. — Так бывает не только во снах, حبيبي. — Мужчина поворачивает лицо любимого обратно к себе, но останавливается на секунду, даёт шанс сбежать, но сбегать не хочется. И Джейсон смотрит.       Какой по счёту раз они уже сидят вот так вот ночью, и мужчина рассказывает Салиму о своих кошмарах, а он слушает. Всегда слушает, и всегда успокаивает. Даже не смотря на то, что после таких ночей оба не выспавшиеся. Джейсон безумно благодарен этому человеку, и до конца не понимает, чем заслужил такое счастье?       — Я сейчас приду, принесу воды. — Салим отпускает чужой подбородок и удаляется из комнаты. В помещении вновь наступает тишина, только из далека слышна возня на кухне. И эта тишина уже не давит, уже не больно, не хочется заткнуть уши или услышать хоть что-то. Тишина умиротворяет, её хочется слушать.       Джейсон смотрит в не зашторенное окно, а потом переводит взгляд на часы, два часа ночи. Он проспал всего час, может даже меньше. Это не в новинку. Мужчина поплотнее кутается в одеяло, несмотря на то, что в помещении довольно-таки тепло, ему холодно. Мурашки бегают по рукам и ногам, заставляют вздрагивать от тонкого ветерка проникающего в помещение. Под одеялом тепло и безопасно. Так он чувствует себя защищённым, как маленький ребёнок, который прячется под одеялом потому-что точно уверен, что оно защитит от монстров.       — Вот, держи. — Салим возвращается и тихо закрывает за собой дверь, хотя будить некого. Зейн в другой стране, в колледже. И вернётся только на выходных. Но этот жест придаёт только больше трепета и важности моменту. Он протягивает любимому стакан с тёплой водой и садится рядом. — Ты говорил, что тебя обвинили в том, что ты не делал, в чем же? — В смерти Джоуи и Мёрвина. — Джейсон на секунду замолкает, пытается вспомнить слова, которые ему говорили. Стакан в руках слегка трясётся и налитая практически до самого края вода маленькими каплями стикает по запястью. — В смерти Ника, Рейчел, Эрика… — он тяжело вздыхает и переводит взгляд на мужчину. Салим аккуратно протягивает собственную руку и останавливает трясущеюся Джейсона. — В твоей, кстати, тоже.       Салим молчит. Думает, что ответить, и стоит ли вообще отвечать. Колчек молчит, больше нечего говорить, этого достаточно, чтобы понять, что тревожит мужчину.       — عزيزي, если тебе надо высказаться, то я тебя обязательно послушаю. — Осман слегка улыбается. Но улыбка лишь немного успокаивает, в ней можно разглядеть волнение и неспокойствие. Салим смотрит в глаза напротив, в них читается отчаяние и тревога, как же больно смотреть в них. Хочется успокоить, чтобы больше не видеть такой взгляд. И мужчина готов выслушать. Но не настаивает, даёт сбежать, если Джейсон захочет. Всегда даёт шанс. — Я знаю. — он смущённо отворачивается, на лице появляется улыбка. Джейсон отпивает из кружки. Приятная влага попадает в горло, которое изрядно измученно ежедневными криками по ночам из-за кошмаров. На секунду неприятное ощущение пропадает, но всё равно возвращается, хоть уже и не такое неприятное. — У меня завтра выходной. Погорим, если захочешь. — Салим целует любимого в макушку. Спокойно шепчет на ухо, что аж всё тело обдаёт мурашками. Словно минуту назад Колчек не сидел и не мёрз. На это Джейсон ещё несколько секунд сидит в ступоре. Сколько они уже живут вместе, но даже мимолётное проявление любви и заботы смущает его, и Осман этим беспощадно пользуется.       Джейсон слегка усмехается и поворачивается к Салиму. В чужих глазах видны блики, но такое ощущение, что они далеко не от луны, которая в полную силу светит своим убаюкивающим и ласковым светов в окно. Мужчина не отвечает на поцелуй. Почему-то в голову приходит сравнение Салима с луной. Такой же успокаивающий, ласковый. Всегда любимый и заботливый. Убаюкивает не хуже, Джейсон сам того не замечает, как зевает. Уже пустая кружка опускается на прикроватную тумбочку. Колчек накидывает одеяло до подбородка и отворачивается к окну, чтобы улечься поудобнее. Салим же не накрывается, только притягивает мужчину поближе к себе и накрывает своей рукой чужую, цепляет в замок. На собственной шее Джейсон чувствует чужое дыхание, такое горячее и ровное. От таких махинаций сон практически сразу накрывает мужчину с головой, и уже в полудрёме он улавливает чужой голос.       — Теперь ты от меня никуда не убежишь. — горечо шепчет Салим на ухо Джейсону, и тот понимает, что действительно убежать не получится, да и не особо то хочется.       Рядом с нужными и дорогими тебе людьми, можно, хотя бы на время, но отпустить прошлое.