Завывание стаи

— Ну нет! Опять! — взвыл раненной чайкой Разумовский. — Олег! Волков тяжело вздохнул, подняв волчью морду. Щенок под боком тихо тявкнул, тычась лапкой в мягкий животик папы, и довольно чавкнул, снова вцепившись в сосок. Почти черные — еще не полинявший — с малюсеньким дрожащим хвостиком, пищащий и тявкающий, тычущийся розовеньким носиком в папу. Боже, Олег не думал, что он может превращаться в умиленную лужицу. Сережа никогда не мог этого сделать, а вот его — их — малыши одним существованием могли. Если до родов Серый пищал и радовался, то теперь Олег — несмотря на тяжесть и усталость, недосып, периодическое недоедание — не мог прекратить радоваться своим кровиночкам. Давид, Рамиль, Агата. Три маленьких щеночка, которые росли все не по дням, а по часам. Они пока не обращались, но скоро должны научиться и тогда сумбура будет больше — обращаться они смогут спонтанно и ухаживать за ними станет сложнее. Хотя и сейчас были сложности. — Олег, ты меня слышишь?! — снова вскрикнул Разумовский под заливистый дуэт визгов. Волчица коротко взвыла, толкая носом к себе ближе второго малыша. Он залез на брата, тычась в живот папы и недовольно тявкая. Олег фыркнул и принялся вылизывать два темных недовольных комочка, которые неумолимо толкались в тело родителя. — Олег, — траурно известил альфа, все же появляясь в спальне. Одной рукой он прижимал к себе недовольно ворчащую Агату, а во второй держал причину своих слез. — Почему?! У них не должны еще так резаться зубы! Как она умудрилась поставить растяжки на моей рубашке?! И это пятно… Я не хочу думать, что это, — вздохнул Сережа, поправляя сползающего щенка. Олег поднял на него смеющийся взгляд, продолжая вылизывать мальчишек. — Хватит так насмешливо смотреть, — проворчал Разумовский, подходя и опуская бунтарку в лежанку к папе. Та бодренько стала передвигать лапками, тычась мордашкой в густую шерсть на грудине волчицы. — И не позволяй ей прятаться. Она виновата. Надо воспитывать, а не закрывать глаза. Олег будто чихнул, встряхнув головой, а затем потянул к Сереже морду. А точнее к рубашке. Зубы аккуратно прихватили ткань и потянули ближе, положив у лежанки. Затем волчица принялась выталкивать носом орущего щенка прямо на ткань. Олег прихватил ее маленькое тельце зубами — оно почти полностью могло уместиться в пасти — и грозно зарычал, ощутимее сжав челюсти и слегка встряхнув. Щенок завопил громче, но повис покорно в пасти родителя, поджимая лапки и завернув хвостик. — Как строго, — усмехнулся Сережа. Не тревожился — Олег ни за что не причинит боли своим детям, лишь слегка испугает. Хотя эту маленькую хулиганку не остановит. И действительно — волчица опустила малышку обратно, она посидела пару мгновений, а затем, попискивая, поползла обратно к омеге, тычась в теплую шерсть, практически забираясь под горячее тело. Только задние лапки и хвостик виднелись. — Мне кажется, ничего не сможет их заставить бояться тебя, — улыбнулся Сережа, перекладывая Давида с визжащего брата. — Ты для них — все. Олег поднял голову, встревоженно взглянув на альфу. Уши напряженно стояли торчком — милота, если бы не было столько напряжения в облике волчицы. Омега вытянулся и толкнулся носом в ладонь партнера, лизнув ее. — Ох, милый, я не расстраиваюсь, — улыбнулся Сережа, поглаживая Олега по голове, зарываясь пальцами в мягкую шерсть. — Они маленькие, и разумеется, ты для них все, пока они не встанут более крепко на свои лапки. Или уже на ножки. Олег тихо рыкнул, а затем снова схватил испорченную рубашку альфы и резким движением головы накинул на свой бок, закрывая еще и возящихся, пищащих щенков. Они еще немного суетились, а затем притихли и успокоились. Волков посмотрел на альфу как-то торжествующе. — Это должно было мне что-то доказать? — усмехнулся Сережа, поправляя свою рубашку, укрывая плотнее ею волчицу и щенков. Олег снова фыркнул, а затем развернулся и ткнулся в ткань, шумно обнюхивая. Разумовский тихо рассмеялся, потрепав умиротворенного омегу по голове. — Какой ты у меня умный и дотошный, — рассмеялся альфа, целуя между ушей. — Уверен, что мой запах их успокаивает. Но вот кроме него я никак не могу на них повлиять. Как ты так их классно воспитываешь? И жестоко вроде, а вроде… Олег прижал уши к голове и тихо заскулил, снова тычась в Сережины руки. Альфа рассмеялся, взъерошивая темную шерсть на шее и голове волчицы. — А ну подвинься, милый, — рассмеялся альфа, поднимаясь и сбрасывая с себя одежду. Через миг — треск костей, звук разрываемой кожи и сухожилий — рядом с лежанкой стоял крупный — нестандартно большой — красный волк. Красивый, тонколапый, высокий с острой мордой и большими округленными стоячими ушами. Яркая почти алая шерсть, темнеющая у корней, длинный пушистый почти лисий хвост. Он встряхнулся и поцокал коготками по полу к лежанке. Олег вздыбил шерсть, а затем, будто осознав, успокоился и облизнулся. Волк обнюхал волчицу, ткнулся в прикрытых тканью волчат и громко чихнул. Омега заворчал, чуть порыкивая, альфа слегка прикусил его лапы, а затем стал вылизывать темную шерсть на морде и грудине. Из-за этого пробудилось маленькое зло — из-под папы выползла недовольная пищащая Агата. Сережа прирыкнул на нее, прихватив пастью, как это делал Олег. Волков в свою очередь начал рычать злобно на альфу — не смей причинять ребенку боль! Альфа зарычал в ответ не менее агрессивно. Но ребенка не стал сильнее сжимать — лишь перенес щенка ближе к остальным малышам. Опустил ненадолго — она снова завозилась — чтобы стащить немного рубашку. Щенятки заснули, прижимаясь друг к другу — Давид все же забрался на брата — и уткнувшись в папин живот. Сережа лизнул сыновей, но те не проснулись, лишь потянулись и тихо проскулили, зевнув. Альфа не удержался и ткнулся снова в них носом шумно обнюхивая. Олег недовольно цапнул его за ухо — не буди детей! Сережа поднял морду и лизнул ворчливую волчицу в щеку. Агата — не без помощи отца — оказалась вместе с братьями и возмущенно пищала, пока не нашла сосок. Олег вздрогнул, чуть ударив лапами об их лежбище от неожиданности, а затем успокоился, услышав причмокивание и поскуливание малышки. Сережа довольно прорычал, толкнув волчицу под подбородком более нагло и решительнее вылизывая шею партнера. Это — акт доверия. Это — акт подчинения. Олег не сопротивлялся, добровольно подставляясь, хоть Сергей иногда и прикусывал от эмоций. Но зарычал более глубоко из самой грудины. Горячо. Возбужденно. Омега встряхнулся, зарычав агрессивно, прижимая уши к голове. Альфа хотел возразить. Хотел настоять. Но у живота его партнера копошились их маленькие детки. Не до этого. Понятно. Красный волк тяжело вздохнул, а затем, потоптавшись, лег рядом с волчицей, положив передние лапы и морду у живота омеги, продолжая прислушиваться и принюхиваться к их малышам. С ними бывает тяжело. Иногда невыносимо. Но они свои — самые любимые и самые лучшие. Терпения бы ему! Олег положил морду на рыжую спину, глубоко вздохнув. Вот источник его терпения. Благоразумия и бесконечной любви. Дорогая омега. Золотой папа.