Me ► BacenecoLi:
*я умер от разрыва сердца*
BakenekoLi ► me: Сначала скинь мне геолокацию где зарыл орехи ;)Me ► BacenecoLi:
Эй! (╬ Ò﹏Ó)
Me ► BacenecoLi:
У меня там не только орехи…
BakenekoLi ► me: Ты ими маскируешь братскую могилу?Me ► BacenecoLi:
Σ(O_O) Ты следишь за мной?
Там закопаны чужие
тупые шутки и подкаты.
BakenekoLi ► me: Где и на что ты цепляешь этих неудачников? (•_•)>⌐■-■Me ► BacenecoLi:
Я единственный, кто
знает, где достать орехи,
логично же…
BakenekoLi ► me: Зато я знаю, как приготовить ореховый соус… Чанбин с интересом наблюдал, приканчивая свой ужин, как Джисон с кем-то активно переписывается. На сосредоточенном лице младшего ежесекундно мелькали отголоски мыслей и эмоций, обнажая зубы в улыбке, поднимая брови, хмуря лоб или собирая гармошкой нос, когда тот морщился. Мимика Джисона, живая от природы, была не просто открытой книгой, а даже иллюстрированным комиксом, ничего не скрывающим от наблюдателя. Парень то пыхтит, набирая текст быстрыми движениями больших пальцев, то возмущённо дует щёки или закусывает губу, сдерживая смех. Пышная копна каштановых волос, так и не уложенных после душа, смешно топорщится во все стороны. Сегодня на нём растянутая синяя майка с Микки Маусом и клетчатые шорты из мягкой ткани, открывающие худые ноги, скрещенные в позе лотоса. У Чанбина нет младших братьев и сестёр, лишь старшая сестра, и никогда не было того, о ком нужно заботиться. Став трейни три года назад, он сдружился с несколькими людьми, но предпочитал оставаться сам по себе, пропадая в студии или гуляя по городу со старыми школьными друзьями. С появлением Джисона кое-что изменилось. Прежде он чувствовал себя пусть и самостоятельным, но одиноким в творческом плане трейни — в компании не нашлось близкого по духу и навыкам. Теперь, кажется, у него есть младший братишка. Шумный, немного… ладно — довольно неряшливый, но добрый, активный, очень смышлёный и поэтичный. А с ним и ещё один, и ещё. С появлением младшего на пороге его комнаты вокруг Чанбина закрутилась карусель событий и знакомств. У него теперь австралийский хён, который просто вырос из-под земли и танком въехал в его круг. Прицепом к танку оказался прежде далёкий, но такой забавный лучший танцор компании Минхо, чьему таланту Чанбин отчаянно завидовал, ведь и сам в школе любил танцевать, и даже заслужил уважение множества ребят из старших классов. А с ним пришли Хёнджин и Ёнбок. Красивый, просто ослепительный в своей утончённости высокий Хенджин, которого за глаза называла Принцем вся женская половина трейни и многие из мужской. И крохотный, хрупкий, но сияющий утренним солнцем Ёнбок, сражающий наповал улыбкой и тембром голоса… Парень и сам мечтательно улыбнулся, вспоминая каждое щедрое объятие младшего Ли. Тот буквально примагничивался к Чанбину, как только рэпер попадал в его поле зрения. Сначала он смущался, считая, что это лишь проявление благодарности за спасение. Хоть и приятно было чувствовать маленькие ладошки, но их владелец в принципе был очень тактильным человеком, и стремился «перещупать» всех друзей, кто находился рядом. Однако, со временем, Чанбин с тайным удовольствием отметил, что даже постояв со всеми, всех коснувшись, Ёнбок в итоге всегда оседал где-то рядом с ним, в непосредственной близости. За столом ли во время посиделок, в зале для практик или в гостях у кого-то из их шестёрки — танцор периодически прикасался к нему, привлекая внимание для слов или просто рассеянно поглаживая предплечье, иногда сминая мышцы, словно у него под пальцами антистресс-игрушка. Чанбин тихо млел, лишний раз не шевелясь — будто котёнок лапками перебирает, только мурчания не слышно. Джисон, вечно всё вокруг подмечающий, уже просёк фишку, и даже на днях имел наглость многозначительно подмигивать ему, когда в столовой Ёнбок сидел рядом Чанбином и показывал ему какое-то смешное видео в ТикТок. Чанбин попытался пнуть мелкого под столом, но, судя по тому, что вздрогнул и мрачно зыркнул на него сидящий рядом с младшим рэпером Минхо — промахнулся. Джисон тут же прикрыл рот ладошкой, сдавлено хихикая и быстренько отодвигаясь от танцора подальше. Минхо зачем-то медленно заглянул под стол, будто всерьёз ожидая увидеть там нарушителя его спокойствия с цветами и извинениями. Никого не обнаружив, перевёл взгляд на Чанбина, приподнял бровь в молчаливом вопросе. Тот покраснел, беспомощно глянул на недоумевающего Ёнбока, который пропустил всю заварушку, потом на сидящего с краю Криса, в надежде, что он защитит от своего донсена. Минхо не будет ругаться и пинать в ответ, но если он начнёт практиковать свой острый «юмор» при Ёнбоке, то Чанбин провалится сквозь землю от смущения. Как оказалось, Крис тоже всё видел. Его широкая улыбка бесила рэпера не меньше, чем пугала ухмылка Минхо. Блондин подмигнул Чанбину (сговорились, что ли?) и обратился к Ли с вопросом, отвлекая…* * *
Бабушка Хёнджина, Госпожа Хван Чанёль, жила в собственном небольшом, но уютном и светлом домике, что стоял в квартале от нового дома семьи Хван. Местоположение её дома было одним из решающих факторов покупки именно в этом районе. Хёнджин почти всё детство провёл рядом с ней. До возвращения семьи из Чикаго в Корею он находился с бабушкой чаще, чем с работающими родителями, наблюдал за ней, часто был свидетелем и почти участником её посиделок с друзьями или вылазок в кино и кафе. Ёнбок бывал в гостях у друга, и пару раз пересекался с Госпожой Хван, когда она навещала своего сына. Когда Хёнджин подошёл к ней для объятия, Ёнбоку стало понятно, в кого друг так вырос. Она отличалась от большинства знакомых ему корейцев высоким ростом и стройностью, и у неё такая же, как у внука, едва заметная родинка под левым глазом. Отец Хёнджина был худощавым брюнетом среднего роста, обычным по всем меркам мужчиной. Его супруга, аджума Ёна, поразила австралийского паренька, который только недавно переехал в Корею из Австралии. Он безумно любит свою прекрасную маму, и краше его сестер он никого не встречал. Но мама Хёнджина — лесная фея, речная нимфа, не иначе как пойманная в сети приворота. Парень так таращился на неё в первые минуты, что Хёнджину пришлось его толкнуть незаметно в плечо, пока это не станет неловким. Шикарные густые волосы до талии, блестящие в свете ламп, мягкие, задумчиво-артистичные движения, красивые глаза, аккуратный овал лица, полные губы, которые прославили её сына ещё в школе. Они были похожи, словно близнецы, но… Фея была, как и положено, крохотной. Чуть ниже своего супруга, который и спустя годы не мог оторвать от неё взгляда. При этом она оказалась упрямой, как десяток буйволов. Покорила матушку будущего супруга, последовав за ним на другой континент вопреки воле своей родни, освоила там модельерное искусство. К сожалению, пришлось свернуть все планы и вернуться в Корею — супруга повысили до руководящей должности в центральном офисе, после того как решили, что он достаточно набрался зарубежного опыта. По приезде на родину, оставленная без поддержки своих родителей, женщина снова взялась за дело. Открыла своё небольшое, но за счёт западных наработок и идей быстро ставшее модным ателье. Свекровь помогала ей. В первые месяцы и годы материнства невестки поддерживала советом и делами по дому, порой просто уходя с малышом Хёнджином на длительные прогулки или забирала его к себе. Хёнджин абсолютно не страдал в разлуке, с бабушкой было весело и интересно. Однажды, гуляя по туристическим улочкам Чикаго, они забрели в небольшой салон «Мадам Блонтрэ». Судя по надписям на большой и красочно оформленной витрине, мадам занималась гаданиями и предсказаниями. Тогда маленький Хёнджин еще не знал, что и его бабушка знала в этом толк…* * *
Про таких женщин, как Госпожа Хван, говорят «сделала себя сама». Когда-то мать Чанёль слыла сильной и верной гадалкой, в сложные для страны времена к ней обращались несколько крупных правительственных и военных чинов. После «Сеульской весны» волнения в стране только усиливались, и руководству страны нужно было что-то менять, не теряя рычагов управления. Что она им говорила — не знает никто, даже семья. Однако, в стране в скором времени сменился президент, правительство пошло на уступки народу, внесло поправки в конституцию, взяло курс на открытие границ миру. Благодарность, полученная от тех самых чинов, была более чем существенной. Маленькая Чанёль перенимала науку матери, да не успела всю. Та погибла при невыясненных обстоятельствах, раздавленной горем семье вернули лишь урну с прахом и оплату пышных похорон. Выстояв после смерти матушки, Чанёль вышла замуж пусть за небогатого, но надёжного парня. То, что ей досталось в наследство, было распродано и пущено в дело, которое спустя полгода после свадьбы открыл супруг. И дело пошло в гору, благодаря и её советам в том числе. Спустя годы, когда супруга не стало от неизлечимого, безжалостного рака, а бизнес был передан в руки проверенного управляющего, Госпожа Хван Чанёль, на удивление всех знакомых и друзей, рванула с сыном и невесткой за океан.* * *
Так Хёнджин узнал, что его бабушка гадалка. Познакомившись с мадам Блонтрэ, Хван Чанёль неожиданно для себя влилась в «богемно-спиритическую» тусовку города, делясь и перенимая опыт новоприобретённых друзей. К возвращению на родину у неё уже сложился свой стиль работы, который сильно выделял её среди прочих в родном Сеуле. Отдав предпочтение гаданию на Таро, менее популярному, чем саджу или нумерология, она не сразу начала свою «карьеру». Даже гадание по чертам лица всё ещё более востребовано, хоть и уходит в прошлое с развитием косметической хирургии. Но нашлись те, кто помнил её матушку, кому нужен был ещё один совет, помимо уже полученных у других гадалок. А кому-то захотелось экзотики. Госпожа Хван оформила свою рекламную страничку в западном стиле, добавив на заставку элементы европейских передвижных ярмарок. Принимала гостей дома, отведя под это отдельную комнату со входом. Обычно каждый, кто приходил к ней за советом или ответом на мучающий вопрос, ожидал, что помещение будет соответствовать: встречать гостя тяжёлыми красными портьерами и бархатной скатертью, кучей атрибутики в виде черепов, пучков трав и хрустального шара, и всё это при свечах и заунывной музыке, словно в дешёвом американском фильме… Когда парни подходили к дому, Крис начал заметно нервничать. Будто к психологу его вели. Наверное, лучше бы к психологу, потому что тот мог сказать что-то приземлённое, хоть и не очень приятное. Например, что у парня галлюцинации на почве стресса от переезда, или какая-то мания, или фобия. То, что можно объяснить научно и купировать таблетками по возможности. Потустороннее не вписывается ни в его планы, ни в его уровень понимания. Привыкший жить в гармонии с самим собой и окружающим миром, он всячески не хотел принимать как данность происходящее. Только окружающие его пятеро парней и парадная дверь уютного домика, в котором какая-то гадалка будет препарировать его душу — придавали вес тому, что они собирались сделать. Что самое пугающее — все, кроме разве что Джисона, относились к этому вполне серьёзно. Градус напряжения рос в нём с каждым шагом, делая движения скованными и деревянными. Танцоры и вовсе поторапливали и вели себя так, будто на долгожданную вечеринку идут. Ладно Хёнджин и Феликс, но Минхо? Идёт с таким видом, будто к себе домой. И тем удивительнее было то, что к нему из всех друзей подошёл именно Хёнджин. Словно почуял, что Крис готов повернуться и рвануть по улице обратно к остановке. — Хён, успокойся. Тебе никто не сделает ничего плохого. Она лишь поговорит с тобой, посмотрит, что происходит. Тебе не придётся резать ладонь и капать кровью на кинжал, никаких заклинаний или дурманящих ароматов, — он успокаивающе поглаживал сведённые от переживаний мышцы на плечах Криса, пока говорил, заглядывая ему в глаза. Остальные потихоньку подтянулись, окружая этих двоих. Феликс протиснулся между ребятами и буквально повис на руке оззи-хёна, глядя на него с самой одобряющей улыбкой, которую имел в арсенале. Крис демонстративно прикрыл глаза, будто от слепящего солнца, и рассмеялся, выпуская страх и неуверенность на волю. Чего он, в самом деле? Не к Массонам же на жертвоприношение идёт, младенцев резать. Кивнув всем, что он в порядке, Крис делает уверенный шаг к дому… «Он вошёл в дом Госпожи Хван. Остальные с ним. Ждать?» Сообщение отправлено. Сообщение прочитано. «Нет, иди домой. На сегодня всё» Парнишка в тёмном худи и свободных чёрных брюках убрал телефон в карман, надвинул капюшон пониже и вышел из-за угла дома напротив того, в который минуту назад вошли шестеро парней. Направляясь к остановке, он натянул чёрную маску. Теперь под капюшоном можно было разглядеть только лисьи глаза и чёлку.