Это судьба?

«В связи со случившимся инцидентом с одним из трейни компании запуск нового проекта по созданию мужской группы откладывается на неопределённое время. Приносим свои извинения за возникшие сложности и за срыв графика.» Примерно такую формулировку Чан услышал на общем собрании руководства по поводу обрушения лифта. С одной стороны, отложенные сроки играли на руку — окончательный состав ещё далёко не определён, роль лидера пустует, СМИ тоже не перестали оббивать порог компании. Им не удалось пронюхать, кто именно и в каком состоянии уехал в госпиталь, но вопросы об инциденте всё ещё озвучивались ожидающими на входе журналистами. С другой стороны — все даты летят в трубу, финансирование на будущий год снова придётся пересматривать, если дебют команды не состоится к концу этого года. С родителями парня конфликт улажен малой кровью, но ему необходимо время на психологическую реабилитацию. Чан уже четыре раза навещал Ли — сначала в госпитале, в отдельной палате, где состоялась его встреча с прилетевшими родителями и сёстрами, а потом уже в общежитии. Вроде парень не настроен покидать компанию, судиться или ставить условия. Семья прислушалась к мнению сына, что было для Чана и вовсе удивительно нелогичным. Сам Чан не упустил бы возможность урвать из этой ситуации хоть какую-то выгоду, хотя бы тот же более удобный график, новую комнату или дополнительные бесплатные занятия с преподавателями, если уж денежную компенсацию брать не удобно, но Ёнбок лишь отмахивался. Окруженный плотным кольцом семьи и друзей, он не устраивал истерик и ничего не хотел разбирать. В палате было довольно шумно, сёстры щебетали с братом без умолку, навёрстывая месяцы разлуки, и пытались облагородить палату букетами. Пришлось напомнить им, что Ёнбок долго там не залежится, поэтому лучше не стоит. Кстати, минимум дважды при посещении возле него обнаруживался Чанбин, что ожидаемо и даже в плюс — обоих Чан собирался утвердить в предварительный состав, личные связи лишними не будут. Размышляя об этом, он спустился на свой этаж и прошёл в кабинет. Его он получил два года назад, упорным трудом и просто невероятным чутьём: зарабатывая очки в глазах директора, заключая самые сложные контракты с перспективными будущими артистами, перехватив нескольких из них буквально на пороге более известных компаний, выезжая в командировки в иностранные подразделения. Взвалив на себя множество вроде бы мелких заданий и направлений, он смог создать образ незаменимого, всезнающего и всё успевающего менеджера. Этот образ не был пустышкой, как у многих работников офисов, пляшущих перед начальником на цыпочках с угодливой улыбкой. Ему действительно приходилось быть в курсе всего, что происходит в компании, его номер знают все ключевые фигуры в каждом отделе и подразделении, даже начальница клинингового отдела. Когда Чан впервые зашёл в эту дверь, ничем не отличимую от множества других на этаже, появилось ощущение, что он добыл себе «логово» — место, которое принадлежит ему, является его базовой площадкой для дальнейших действий и свершений. Чан переставил мебель, заказал новую оргтехнику, убрал всё постороннее, что могло напоминать о предыдущем владельце помещения. Осталось рабочее место с парой кресел, диван, один шкаф позади и напольный увлажнитель с кулером. Большие окна в течение дня обычно зашторены светлыми вертикальными жалюзи, и лишь по вечерам, когда Чан засиживался допоздна, они убирались в стороны, открывая взору загорающиеся огни ночного Сеула. Чан устало уронил себя в кресло, сразу поворачивая его к окну. Вид на город и небоскрёбы, яркие вывески и потоки машин его немного успокаивал, мозг отвлекался от текучки. Он расслабил галстук, расстегнул ворот рубашки. Пиджак был скинут на гостевой диван ещё на входе. Суматоха последних даже не дней, а недель вымотала его. Физическое состояние на осмотре у врача не вызывало вопросов, но Чан чувствовал себя разбитым и немного больным. Переживания о возможной чужой смерти, собственное состояние сильно усложнили и без того загруженное работой существование. В тот день повторился выбивающий из колеи столбняк, что и в машине. Пусть второй эпизод «заморозки» был намного короче и менее опасным в ситуации, но от этого ничуть не легче. Ответов у врача он так и не получил, внутренние ощущения в те секунды были и вовсе… Странными, необъяснимыми логически. Когда это случилось первый раз, было опасно, страшно, а потому не до самоанализа. Он толком и не запомнил, что и как ощущал. Но в этот раз была возможность немного прочувствовать, уловить ощущение «приближения» и «ухода». В детстве, проведённом в приюте, ему приходилось несколько раз испытывать что-то подобное. Когда тебе смотрят в спину с намерением запустить в неё камень. Ты точно знаешь, что за твоей спиной кто-то есть, и этот кто-то камень в руке держит. От боли тебя отделяет только решение, и это решение не за тобой. То ощущение, что прошло сквозь него у лифта, имело такой же «окрас»… Белый увлажнитель воздуха возле стола тихо булькнул водой, отвлекая парня от мыслей. Он тяжело вздохнул, проворачивая кресло к столу. Кроме вопроса о составе группы нужно было разобраться еще с одним. Китайская компания предлагала сотрудничество и коллаборацию своего лучшего артиста с ведущими представителями именно этой корейской компании. Кто именно их заинтересовал, почему такой формат и что принесёт им подобное взаимодействие? Руководство решает, но, судя по слухам, склоняется принять участие, чтобы получить возможность выйти на китайский рынок.

***

Крис всерьёз организовал дежурство рядом с младшим Ли. На самом деле никто не ожидал, что он может быть таким заботливым. Хоть парня и выписали буквально через день, раз уж физически он не пострадал, но Крис, пообщавшись с мамой и сёстрами соотечественника, взял над ним шефство. Миниатюрная и такая же хрупкая на вид, мама Феликса при встрече с Крисом удивлённо смотрела на белокурого и такого по-австралийски яркого на фоне окружающих корейцев парня, будто уже видела раньше. Крис сначала сомневался, но всё же спросил, не виделись ли они в то время, когда он был в Сиднее, но, даже вместе перебрав варианты, они не вспомнили ничего подобного. Разговорившись, они решили, что первое время пережившему стресс Феликсу нежелательно оставаться одному даже временно. Поэтому каждый проводил с ним несколько часов свободного времени, чередуясь по составленному Крисом графику. Парни болтали, играли в игры, смотрели ролики и ни словом не упоминали произошедшее, будто Ёнбок оказался в палате с чем-то банальным и недостойным упоминания. Когда Чанбин рассказывал им на улице перед компанией о событиях с лифтом, в которых принимал самое активное участие, парни слушали его молча, с широко открытыми глазами. Для молодых людей, у которых вся их «взрослая» и самостоятельная жизнь только начинала свой разбег, понимание близости смерти, причем такой страшной и вопиющей в технологичном городе, было невозможным. Пока старшие пытались понять, какие психологические последствия это может повлечь за собой для младшего Ли, Джисон и подоспевший к этому рассказу Хёнджин попытались изобразить синхронное падение в обморок, но строгий взгляд Минхо, уже знакомого с подобными привычками второго танцора, приказал им держать себя в руках и не дурачиться на глазах хёнов. Оба смущённо опустили головы. Кто же виноват, что у них оказался один на двоих способ переживать стресс — шутить? Джисон, который стоял как раз напротив новенького, тепло и приветливо улыбнулся заметно нервничающему высокому красавчику. Тот с благодарностью улыбнулся в ответ, но нервничать не перестал. Что там с Ёнбоком, как он себя чувствует, нужно ли ему срочно что-то привезти? Мало того, что он не мог приехать вовремя, всю дорогу безрезультатно названивая абоненту не в сети, так и новость на голову свалилась такая, что и не сразу поймёшь, не очередная ли это «шутка» от Минхо. Будь он один, уже сидел бы под дверью палаты, даже если не приёмное время. Но раз никто не идёт прямо сейчас, то и ему придётся держать себя в руках, чтобы не выглядеть истериком. Спустя несколько дней они всё-таки собрались все вместе в кафе, том самом, где отмечали поступление Джисон и Чанбин. Заняли один большой столик у окна, и Крис ушёл взять всем кофе. Через пару минут позвал на помощь к кассе — не хватало рук. Чанбин поднялся первым. Дойдя до кассы, увидел уже знакомые «лисьи глазки» — так он назвал про себя ещё в прошлый визит этого кассира. Уж очень интересное лицо у парнишки: с ямочками в моменты улыбки и почти по-детски милое, но в то же время довольно «сильное», с чёткими формами. Тот, в своей бежевой форме и коричневом переднике, быстро, но чуть неуклюже помогал напарнику со стаканами, принимал заказы и выбивал покупки в кассовом аппарате. Пару раз успевал поймать им же сбитый ковшик со столешницы и рассыпал салфетки, которые надо было положить в диспенсер. При этом на его лице сохранялась нейтральная улыбка, даже не смутился ни разу. Прищурившись, Чанбин разглядел имя на бейджике, пока парень оформлял покупку Криса — Ян Чонин. Подхватив оставшиеся стаканы, которые не забрал Крис, Чанбин вернулся к столику. Когда сел, посмотрел ещё раз на парня, выдававшего капучино очередному посетителю. Чонин кинул взгляд на Чанбина, слегка кивнул и улыбнулся. Только тогда до рэпера дошло — это же второй вокалист, который ходит с Ким Сынмином к Госпоже Хон! Точно! Когда он всё успевает, он же ещё школу не закончил?! Удивлённо покачав головой, Чанбин повернулся к друзьям. Парень неосознанно взглянул сначала на Ёнбока, по уже зародившейся привычке отслеживая эмоции и состояние. Будто от этого что-то для него зависело. Вытащив тогда незнакомца, он донёс его до врачей и сдал им на руки. Но что-то осело в те минуты на его душе, что-то объёмное и довольно тяжелое, не позволяющее игнорировать себя. Словно принятие ответственности за содеянное, за чужую жизнь. Чанбин нахмурился от подобной мысли, от которой «пахло» обязательствами. Никто ведь не ждал от него, что он кому-то и что-то должен теперь, верно? Он прошёлся глазами по всем остальным… Минхо, Ёнбок и Крис сидели напротив него. Минхо молча нарезал блинчики, политые соусом, ел сам и подкладывал Ёнбоку рядом и Джисону напротив, лишь изредка поглядывая на болтающего без умолку Криса и иногда с улыбкой на сосредоточенно жующего Джисона. Ёнбок фотографировал пирожные, увлечённо пробовал всё, до чего мог дотянуться и смеялся над шутками австралийского хёна. Тот недавно снова обесцветил волосы, поэтому вкупе со своей улыбкой «сиял» на все кафе. Нельзя было не улыбнуться, глядя на него, и Чанбин почувствовал, что груз мыслей начал постепенно таять. Сосед по левую руку, Хёнджин, оказался самым малознакомым для рэпера. Определённо, парень красавчик, тут и спорить не о чем. Немного комплексующий из-за слегка ассиметричной линии челюсти, Чанбин часто обращал внимания на чужие черты, просто машинально уже. Родинка под левым глазом придавала особый шарм танцору, пухлые губы казались ненастоящими, ниспадающие по бокам светлые пряди из собранных в высокий хвост волос вызывали тихое восхищение. Но манеры… Чанбину хватит одного гиперактивного товарища, второго не вынесет. Он и сам не прочь позабавить близких, изображая дуралея или помилашничать с друзьями, но Хёнджин мог дать ему фору в этом деле. Зато с Джисоном он спелся подозрительно быстро. Интересно, на чём они сошлись? — Чанбин, ты придëшь с ребятами в конце месяца смотреть отчётный танец? — вдруг услышал он довольно тихий вопрос от Ёнбока. Тот смотрел ему в тарелку, спрятав руки под столом, и явно ждал ответа. — Конечно, Ёнбок-ки, как я могу не прийти? — он уверенно улыбнулся смущённому парню. — Мы с Джисоном должны решить, брать тебя в команду или нет, — пошутил он, чтобы снять напряжение с парня, и добавил, лукаво глянув на старшего австралийца, — у Криса пока права голоса нет. — Эй! Бро, что за дискриминация? Почему у Сони есть, а у меня нет? Это потому что я из Австралии, да? Так и Феликс тоже, на минуточку! А ещё я старше и у меня куча медалей за победы на соревнованиях! …и фиг с ним, что по плаванию…