Макаровские

5. Проснулась я уже в машине, по дороге домой. Первое, что бросилось в глаза — лицо Ромы. Я лежала на его коленях, отчего стало как-то неловко, и я попыталась подняться, но голова болела адски… Итог: сесть нормально не смогла, а в подарок, дала Пятифану понять, что проснулась. — О, доброе утро, Спящая Красавица, — сказал Ромка, а я в ответ нахмурила брови. — В Спящей Красавице ее принц поцеловал, на. Мы чего-то не знаем, Роман? — потешился Бяша, что сидел на переднем сидении. — Да пошел ты, — я тихо хихикнула, из-за чего, Рома переключил свое внимание на меня, — А ты че ржешь, алкошня? — Да почему алкошня сразу? Я уснула потому что устала за сегодня! — пыталась оправдаться я. — Поэтому уснула именно на мне? Фонари на улице отлично освещали ухмылку Пятифана. А я лишь картинно закатила глаза в ответ.

***

Дни сменялись неделями, все шло достаточно не плохо. В будни после школы я работала на базе или ездила на встречи. Кстати, именно из-за них, мы неплохо поладили с Пятифаном. Былая неприязнь сменилась дружескими подколами. Иногда, в школе, мы могли даже поговорить вчетвером: я, Рома, Антон и Бяша. А с самим Антоном я в основном гуляла по выходным. Но не в этот раз. Сейчас, утро субботы, Дима вез меня на базу, все время повторяя, что у него есть сюрприз для всех Макаровских. Спустя еще минут пять, мы прибыли в место назначения. Зайдя внутрь здания, я внимательно осмотрелась, вдруг смогу заметить хоть что-то, намекающее на сюрприз Димы. Однако от поисков меня отвлекли громкие хлопки сзади. Зашел Дима и таким образом привлекал внимание всех присутствующих. — Поцаны и поцанессы, у меня для вас есть небольшой сюрприз, — воодушевленно начал брат, — знакомьтесь, это Степан. В помещение зашел коротко постриженный, рыжий парень, чуть старше меня, с очень бледной кожей, но не смотря на это густо усыпанной веснушками. Он производил впечатление очень доброго и отзывчивого человека. У него была красивая, искренняя улыбка, на которую, я кажется смотрю уже слишком долго. — Можно просто Степа, — поправил рыжий, — я профессионально подделываю документы. — А нам то от тебя какая выгода? — недовольно возразил Рома, скрестив руки на груди. Парень явно не доверял новенькому и сходу пытался уличить в обмане. — Выгода будет у всех, — Степа говорил очень медленно и спокойно, словно гипнотизируя. — С вашей помощью, мне будет легче продвигать свои услуги. А выручку мы будет делить 50 на 50. Рома еще что-то буркнул под нос и вернулся на диван для того, чтобы, наконец, допить кофе. — Что ж, раз уж все всё высказали, Степа, можешь осмотреться, познакомиться со всеми. — сказал Дима и двинулся к выходу. — Привет, я Ася! — радостно представилась я, протягивая Степе ладонь. — Степа Соколов. Очень приятно. Парень в ответ протянул свою руку, но вместо того, чтобы пожать, поднес ее к губам и поцеловал тыльную сторону. Щеки моментально окрасились в красный, и кажется Степа тоже это заметил, поэтому его губы растянулись в еле заметной ухмылке. — Я бы с радостью еще пообщался с тобой, милашка, но мне нужно работать. — Х… Хорошо, — еле выдавила я из себя от удивления. Дабы хоть как-то остановить поток мыслей, я плюхнулась на диван, стоящий рядом, на котором уже сидел очень недовольный Пятифан. — Этот олух назвал тебя милашкой? — спросил он с ноткой омерзения в голосе. — Да, а что? — абсолютно спокойно ответила я, что еще больше злило Ромку. — Мутный он какой-то, на, — уверенно заявил Бяша. — Ну хватит, ребят, по-моему очень даже хороший парень, вежливый. — я встала на защиту Степы. — Это ты поняла по двухминутному диалогу с ним? Или ты его выгораживаешь потому что он тебе ручку поцеловал? Понравился, да? — уже чуть ли не кричал Рома. — Иди нахуй! — обижено сказала я, вставая с дивана. Я решила уйти в свой «кабинет» поработать, успокоиться и как-то отвлечься. — Ну ты и идиот, Ромка. — раздосадовано сказал Бяша. Это последнее, что я разобрала, заворачивая за угол, а потом и в глухой коридор. Мною было принято решение послушать музыку, она всегда успокаивала. На удачу в кармане нашелся старый плеер с наушниками. Когда я нажала на круглую кнопочку плеера, запела Татьяна Буланова со своим хитом «Ясный мой свет». С детства у меня осталась привычка подпевать любимые песни, особенно, если я была одна. Спустя пару минут я почувствовала противное ощущение слежки. Как будто кто-то прожигает взглядом спину. С последними аккордами я нехотя повернулась. К большому удивлению сзади оказался Рома: как обычно стоял и улыбался, но в этот раз как-то по особенному… Как-то нежно что ли. — И давно ты тут? — робко спросила я. — Примерно с середины песни. Ну у тебя и вкус конечно, — Рома наиграно поморщился, — Попса сплошная. — Отвали! — с долей усмешки сказала я, — Ну ты же пришел не для того, чтобы послушать как я пою попсу? — я специально сделала ударение на последнем слове. — Я это… Извинится хотел… — вдруг неуверенно сказал Ромка, — Я не должен был наезжать на тебя. Не мое дело с кем тебе встречаться, а с кем нет. — Я прощу тебя если ты угостишь сижкой и перестанешь подслушивать как я пою. — отшутилась я, — И вообще, я не собираюсь встречаться со Степой, лишь потому, что он вежлив со мной. Рома кажется облегченно вздохнул. — Сигу я тебе дам конечно, но то, что я больше не буду слушать как ты поешь — не обещаю, — на лице Ромки вновь появилась привычная ухмылка, — У тебя хорошо получается. — Ох уж спасибо! — с притворной обидой сказала я, — Чего стоишь как истукан, садись. — я прижалась к краю кресла и похлопала ладонью по освободившейся подушке, приглашая его сесть. Места было не очень много, из-за чего мы сидели вплотную. Парень достал пачку сигарет и поделился со мной. — Мне так неудобно сидеть, ты слишком много места занимаешь, — пожаловалась я. — Сядь мне на коленки, — предложил Рома. — Пятифан! — недовольно прикрикнула я, отворачиваясь, дабы скрыть покрасневшие щеки. — Ну что? Садись давай, всем же удобней от этого станет. Все же я согласилась. Как и пророчил Рома — стало гораздо удобней. Мы долго болтали ни о чем: Рома рассказывал о своем детстве, об увлечениях, какую музыку любит. Его было приятно слушать. Но идиллию прервал стук в дверь. — Еще раз привет, Ась, — сказал только что вошедший Степа, — Ой, простите, я наверное помешал вам. — Помешал, — вновь грозно сказал Рома. — Пятифан, перестань. Нет, Степа, ты не помешал. Что-то случилось? — Да нет, милашка… — Соколов задумчиво почесал затылок. — Я просто поболтать хотел. — Значит так, пидор ржавый, милашкой мать свою называть будешь. А если я еще раз услышу от тебя, что-то подобное в адрес Аси — горло перережу, слышишь? — Рома будто бы взорвался. Я, не в силах сказать ни слова, продолжила слушать ссору. Хотелось почему-то смеяться. — Угрожать ты будешь своим друзьям, быдло обоссаное, а я сам могу решить, как мне разговаривать с девушками, а как нет, — Степа, как всегда, излагал спокойно и медленно, хоть и грубо в этот раз. — Нихуя себе, какой ты смелый, сам он решать может, видите ли, — усмехнулся Пятифан, — Асечка, будь добра, дай мне встать, чтобы я смог ебучку кое-кому снести. — Сейчас же прекратите эту хуйню! — теперь уже и я перешла на крик, — Рома, ты кажется, только что говорил о том, моя жизнь тебя никак не должна касаться. А теперь опять устраиваешь цирк, как будто мы женаты уже несколько лет! А ты, Степа, перестань называть меня милашкой, иначе я тебе колени прострелю. Ромка удовлетворительно хмыкнул, поднял брови и покосился на меня. «Эта может», — уверенно говорили его глаза. — У неё и пушка есть, держи в своей палёной башке, — добавил Пятифан. — Откуда это? Брехня. — А брат подарил. Знаешь, у нее еще брат есть, — Пошел в атаку Ромка, совершенно заслоняя спиной меня, — не боишься меня, побойся Макарыча. — Кого? По интонации я живо представила, как реденькая Степина бровь ползет на лоб, а губы собираются в мерзкую улыбочку. Нет, вы что, Соколов культурный! Он просто снисходительно смотрит на Ромку, пытается не выдать своей растерянности, так как не знает, что предводителя так зовут, что мы вообще все — Макаровские! Чтобы точно отмести первый вариант, я перегнулась через подлокотник. Не видно. Тогда я забралась в кресло с ногами и по возможности наклонилась. Мальчишки ещё больше ругаются, а я ничего не вижу. Хотя их перепалка напоминала детский сад: «А у меня это есть! А у меня то! Мое лучше! Нет, мое!» Вдруг все замолчали. Я испугано подняла глаза — Ромка, почему-то прихрамывая на левую ногу, стал надвигаться на Степу. Тот пятился, пока не уперся в стену. Сжатые багровые кулаки Пятифана не предвещали явно ничего хорошего. Соколов это быстро понял и тоже встал в какую-никакую стойку. Рома приближался. Будет драка — он застегнул олимпийку под горло, чтобы не моталась. Волосы встали дыбом, как у взбесившейся псины. А Степа?.. Ромка его уложит, даже если будет весь переломанный и в балетной пачке. И пусть он на голову ниже Соколова, зато намного шире в плечах. Я на секунду зажмурилась, перед глазами тут же всплыл окровавленный образ новенького. Картинка сменилась тюремной камерой с сидящим в ней Пятифаном. — Сто-о-ойте! Прекратите! Рома, не трогай его! — Как резанная заорала я и… И выстрелила. Как пистолет оказался в руках совершенно не помню. Скорее это была самооборона. Или оборона Соколова. От рывка, спровоцированным выстрелом, я перекувыркнулась через подлокотник. Пол, потолок — всё перемешалось. Уши заложило еще от залпа, а стукнувшись головой о пол, этот тягучий разрывающий кисель перелился в голову. Острая боль в плече. Я постаралась разомкнуть веки. Среди прыгающих цветных шариков и колечек я разглядела спешащих сюда мальчишек… — Ну, потерпи, потерпи, сейчас полегче будет. Минутку. Кровь уже не идет. — Хорошо хоть стекло не грязное. — А ты его под микроскопом изучил? — Сейчас, Ась. — Ща все будет. Я пошевелилась. Руку будто разрезали вдоль, как огурец. Сжав зубы, я постаралась не заорать. Получилось. Только слезы водопадом потекли по щекам. Чей-то шершавый, пропахший дымом палец поймал бегущую капельку. — Что слу…? — язык больше не поворачивался, но меня поняли. — Ты шмальнула в потолок, а там лампочка висела, лампочка всмятку, ты упала на осколки. Вспорола руку чуть-чуть, — обнадеживающие объяснил Пятифан. — Это она из-за меня! — донесся даже торжественный возглас Степы. От обиды я вскочила на локтях. Что? Как он смеет так говорить? Куда он вообще лезет? Я глянула на Ромку. Опустив голову, он сидел на корточках у кресла, где меня и разместили, и мял в пальцах окровавленную вату. Мое предплечье же было надежно забинтовано и источало чудовищный запах водки, мокрая обивка тоже слегка подванивала. — Ась, — тихо начал Рома, — ты это… — Ася у вас, то есть уже у нас, — обведя руками вокруг себя, улыбнулся Степа, — такая смелая, не то что ты, быдолашка. Тихо-тихо! Он отпрыгнул как заяц, когда Пятифан схватил откуда-то снизу остаток лампочки и со вздохом поднялся. — Вот ты сейчас реально, да? — взвизгнул Соколов. — Угу, сука, — прошипел Ромка и рванул на него. — Стоп! Вы что творите, черти?! — в комнате появился разозленный Дима, — вас не дозовёшься! Жду их, жду! Ася! Моя имя он выделил из всех сказанных слов каким-то особым тоном, будто я виновата во всем. В том, что мальчишки не дошли, что мы так живем, что убили родителей, что Земля, мать твою, круглая! — Ася! — Уйди! — я спрыгнула с кресла, зажимая лицо здоровой рукой, и выбежала в коридор. — Ася! Я задыхалась. Горло словно кто-то давил. Я! Все я! Я во всем виновата, конечно! — Ася, подожди! — кричали уже все трое. И не допуская мысли остановиться и поговорить, я вылетела с базы. — Ну, ладно, Степа, как… Я не услышала, что братец сказал новенькому. «Ну и ладно» — блять, как это просто. Как быстро ты променял семью на бизнес, Димочка, как быстро. Ты стал зверьем, как те, которые застрелили маму и папу. Для тебя вообще нет ничего святого. В разгоряченную грудь ударил холодный ветер, я поежилась и постаралась разложить волосы по плечам для какого-то тепла. Здесь всегда холоднее, чем в городе, тут солнце светит блекло, словно под слоем пыли, его совсем не пересекают крикливые птицы, прилетевшие попить из пруда. Пруд. Маленький, а столько вместил в себя историй. И людей. Старый, заросший уже лет пять назад он тянул все неприятности как магнит. Летом тут утонуло трое подростков, хорошо, что я их не знала. Пятеро пьяных купальщиков и добрый, отзывчивый рыбак дядя Саша. Не заметив как, я уже приблизилась к берегу. Странно, что ноги привели меня именно сюда, хотя хотела я во дворы. Может не домой, а просто к пятиэтажкам, к святящимся окнам и людям, людям, которые не осудят. Хотя, возможно, я сама накрутила, что виновата во всех грехах. Димка мог просто подумать, что я заговорила мальчишек или, мало ли, они что-то делают со мной. Ромка странный. Я присела под кустами, раздвинув нижние жесткие, как проволока ветки и побалакав ладонями в воде. Пруд начинал замерзать, в пальцы то и дело заплывали льдинки. На кожу моментально налипла старая, почти сухая ряска, но это даже приятно. Луна выплыла с противоположного берега и перенеслась в более размытом изображении в пруд. Надо же, он еще умеет отражать предметы, значит не до такой степени обмелел. Интересно, а есть ли у меня, у нас, шанс, чтобы зажить по-другому, как другие дети? С удовольствием, а главное без страха, ходить в школу, весело смеяться на переменах, есть конфеты и гулять в парке? Играть в игрушки и куклы. Как я хотела себе одну куклу! Большую, в метр высотой, с длинными золотыми волосами и закрывающимися глазами. А еще ее можно было переодевать… Да, я люблю иногда вспомнить свои лишения. Хочется иногда поныть. Хочется иногда побыть маленькой и слабой девочкой. С куклой, а не пистолетом в кармане, но Макаровские иначе не воспитывают. Я поднялась, стянула повязку с плеча и бросила на середину водоема. Стало уже очень темно. Я побрела по берегу в сторону дома. Было холодно, но я привыкла, было больно, но я уже закаленная.