Анатомия похоти

Убийцы появляются неожиданно – четыре одетые в темное фигуры, вынырнувшие из мрака, и тут же один из стражников Западной Ограды, захрипев, валится навзничь, а второй все же успевает извлечь из ножен меч. Ван Чжи едва удается увернуться от стремительно сверкнувшей в тусклом лунном свете серебристой полосы; в голове мелькает мысль, что нападение вблизи Запретного Города это уже чересчур большая наглость. Из-под второго удара его уводит Дин Жун, оттеснив в сторону и подставив под клинок убийцы свой длинный кинжал, лишь затем Ван Чжи удается вынуть из рукава пистоль и выстрелить. Почти в ту же секунду как убитый им человек валится на землю, Дин Жун стремительным змеиным движением скользнув под клинок противника, вонзает свое оружие ему в горло. Слева слышится яростный звон стали, ударяющейся о сталь – второй оставшийся в живых стражник с трудом отбивается сразу от двух нападающих. Дин Жун кидается ему на помощь, пока Ван Чжи перезаряжает пистоль, а со стороны дворца уже слышится топот множества бегущих ног и громкие голоса – стража спешит на звук выстрела. Спустя четверть часа Ван Чжи бегло оглядывает четыре распластавшихся на земле тела, жалея, что никого не удалось взять живьем для допроса, и отдает распоряжение доставить тела убийц в Западную Ограду. Он идет к повозке, но вдруг резко останавливается, зацепив взглядом порванный чуть повыше локтя левый рукав одеяния следующего за ним Дин Жуна и расплывшееся вокруг дыры темное пятно. - Заедем по пути к лекарю. - Роняет он озабоченно. Дин Жун склоняет голову. - Не стоит, господин. Яда на клинке не было, иначе я был бы уже мертв. А сама рана просто царапина. Ван Чжи пытливо вглядывается в его лицо и, не найдя признаков недомогания, кивает. Путь до Западной Ограды они проводят в молчании, а прибыв на место, сразу проходят в комнату Дин Жуна, по мнению командующего, похожую на обиталище то ли аптекаря, то ли колдуна. - Раздевайся и садись. Скинув плащ прямо на пол, Ван Чжи целеустремленно направляется к полкам, заставленным множеством склянок, кувшинов с наклейками и какими-то странными приспособлениями, а Дин Жун смущенно замирает на пороге. - Господину не стоит… Я сам справлюсь. - Делай что говорят! Командный тон оказывает привычное воздействие – Дин Жун нервным движением принимается расстегивать ворот. Спустя какое-то время, Ван Чжи сосредоточенно разглядывает рану, обтирая мокрой ветошью кровь вокруг. Она и вправду пустяковая, в итоге хватает лишь нескольких швов. Все манипуляции командующий выполняет умело и сноровисто – когда отвечаешь за жизнь и здоровье императора, нужно уметь и знать множество разных вещей. Дин Жун завороженно наблюдает за движениями его рук, явно удивленный тем, что его начальник самостоятельно отыскал в его обиталище все необходимое и теперь занимается делом, совершенно не соответствующим его рангу. - Ну вот, - закончив, Ван Чжи поднимает глаза. – Теперь я спокоен. Дин Жун хочет что-то ответить, но слова застревают у него в горле и он лишь судорожно сглатывает. Ему ни разу не случалось сидеть в присутствии командующего пока тот стоял, это само по себе невиданное нарушение субординации, а тот еще и скользит странным изучающим взглядом по его лицу и торсу. Ван Чжи и в самом деле очень внимательно рассматривает своего помощника. Он ни разу не видел Дин Жуна с непокрытой головой и раздетым до пояса. С эстетической точки зрения увиденное ему определенно нравится – тонкие черты лица, правильные пропорции тела, ровный золотистый цвет кожи, в меру развитая мускулатура. И тот небольшой белесый шрам у левого соска картину совершенно не портит, даже наоборот. У него внезапно пересыхает во рту, потеют ладони, а в животе образуется холодная щекочущая пустота. Судя по всем признакам, испытываемое им удовольствие носит не только эстетический характер. А еще и этот взгляд… Дин Жун перестал смущенно отводить глаза и теперь глядит в упор; возможно, пережитая смертельная опасность, до сих пор бурлящая у них в крови, сделала его настолько дерзким. Взгляд у него темный, голодный. Тот самый, такой ни с чем не спутаешь. Ван Чжи и раньше ловил похожие взгляды, брошенные украдкой, но теперь это самый настоящий вызов. Удивительно, он ведь тоже евнух. Хотя, он из тех, кто стал евнухом уже будучи взрослым, такие как он хорошо понимают, чего именно лишились. Однако, Дин Жун никогда первым не переступит черту. Голодный зверь сидит на прочной цепи, и лишь Ван Чжи решать – дать ли ему свободу. Это совершенно новый уровень власти над другим человеком, от которого кружится голова и сбивается дыхание. Вздернув подбородок, Ван Чжи делает шаг вперед. В конце концов, если ему бросили вызов, не в его правилах отступать. Чуть склонившись, он накрывает губы Дин Жуна своими, скользит по ним легким смазанным движением, легонько прикусывает нижнюю губу и отстраняется. Вызов брошен – вызов принят. Спустя секунду Дин Жун уже на ногах, и его поцелуй куда более напорист и исполнен страсти, но столь же короток. А потом, резко отпрянув, словно обжегшись, он глядит недоверчиво и потерянно. - Ты и вправду позволишь… Ван Чжи кивает, замирая от того, что вот-вот ухнет в пустоту, отдавшись во власть стихийного бедствия. - Все что ты только пожелаешь. Его раздевают медленно и благоговейно, словно распаковывая долгожданный драгоценный подарок; в процессе он не теряет времени, касаясь всего, чего ему хочется коснуться руками и губами, с любопытством и восторгом исследует новую неизведанную территорию наощупь и на вкус. Руки Дин Жуна способны умело обращаться не только со странными и опасными механизмами, но и с человеческим телом, проводя его по всем граням невиданных доселе ощущений. В какой-то момент Ван Чжи теряет себя, просто перестает существовать как человек и превращается в гуцинь, вибрирующий всеми струнами в руках гениального музыканта. Когда скользкие от масла пальцы Дин Жуна проникают в него и касаются какой-то точки внутри, вибрация становится настолько острой, что его выгибает дугой, а под плотно зажмуренными веками мельтешат цветные пятна. Когда спустя какое-то время Ван Чжи вновь начинает себя осознавать, первый рассветный луч косой полоской разрезает заваленный бумагами стол. Кровать у Дин Жуна узкая, поместиться на ней можно лишь плотно прижавшись друг к другу. Теплое тело у него под боком, шевельнувшись, начинает куда-то перемещаться, но Ван Чжи, цепко ухватив помощника за запястье, хрипло бормочет: - Лежи! Нам поспать осталось от силы пару часов. В следующий раз выберем мою кровать.