Нежная стена

Пит не очень понял пассаж Вегаса о том, что именно он управляет делами семьи в последние полгода. Да, он, конечно, говорил людям, что нужно делать… однако, он всё же не глава семьи. Тем не менее, когда Пит обнаруживает себя сидящим вместе с Поршем за столом уже пятый раз за неделю, — в ворохе деловой документации, схем систем охраны дома, банковских выписок по сделкам, — эти слова невольно всплывают в памяти. — Какая скука… — тянет Порш, роняя голову на сложенные руки и потягивается, словно кот, — смешивать коктейли куда веселее. Пит улыбается. — Мы можем сделать основным бизнесом второй семьи алкоголь. В Бангкоке полно баров, которые были бы рады получить защиту от всяких мелких банд. Порш смотрит с интересом, однако… — Кинну это не понравится. — Почему ты так думаешь? — Это…мелко? Пит не удерживается и смеётся: —Дружище, ты хоть представляешь себе, какие деньги делаются на алкоголе? Огромные. Совершенно невообразимые. Особенно если учесть, что в городе каждый день открывается несколько новых кафе и ресторанов. Предложи ему. — Чёрт, — Порш трёт лицо и щурится в очередной мелко запечатанный листок, — я совершенно не подхожу для этого. Я бармен. Я умею бить людей. Но это всё… Пит? — Мммм? — отзывается тот, увлечённый очередной бумагой. — Спасибо. — За что? — Пит всё же поднимает голову и вопросительно глядит на друга. — Ты…гораздо лучше меня во всём этом. Если бы Корн дал мне абсолютный выбор, я бы отдал первенство в семье тебе. — Я бы не принял. — Что? Почему? — Порш кажется удивлённым, однако, Пит давно и много об этом думает. Он всё понял. — Я здесь, разрабатываю схемы, перебираю бумажки… — Пит машет руками над столом, — но я не связан первенством. Я больше не телохранитель. И практически в любой момент могу взять Вегаса, Макао и Вениса под мышку, укатить в закат. — И бросить меня вот с этим? — Порш потрясает стопкой чеков. — Ты понял, о чём я, чувак. Да, могу. Порш понимает. Он помнит, как Кинн во время их скитаний по джунглям после похищения поделился дикой версией того, что Танкхун вовсе не повредился головой, а просто очень хороший актёр. Умный актёр. Который раньше всех среди детей понял, что чем быстрее разыграть удачную карту, открестившись от всех обязанностей, тем легче и спокойнее будет жизнь. Созрел ли этот план в голове Танкхуна во время очередного похищения? Или же ему действительно продуло чердак…? Порш вздыхает. — Да. Да, я понимаю. — И ещё… я не хочу провоцировать Вегаса. — Что ты имеешь в виду? — Ну… — Пит неловко трёт шею и потирает уставшие глаза. Ему не совсем комфортно раскрывать слабости Вегаса, но Порш — и остальные, — должны, наконец, понять, что Пит выбрал себе в пару не бездушного монстра-убийцу. Хотя, Порш, кажется, всегда относился к Вегасу на удивление мягко, учитывая всё, что произошло между ними. — Что? — Он всегда ощущал себя вторым. Всегда ощущал, что самый важный для него человек, — отец, — выше, главнее, лучше него. Что он имеет право наказать. Я не хочу тоже стать таким человеком. Порш весело улыбается ему, собирая лучики вокруг глаз: — Ну, судя по тому, что я слышал ночью из своей комнаты, — Вегас был бы не сильно против, реши ты его… наказать. Пит яростно краснеет. Чёртовы тонкие стены. Неужели в этом грёбанном замке не могли сделать нормальной звукоизоляции… — Эй, эй, расслабься! — смеётся Порш, — после того, как я видел твои танцы после душа, ваши звуки меня уже не смутят. — Так плохо? — убито спрашивает Пит. — Что? Нет. Но это производит неизгладимое впечатление, чувак. — Я думал, мы тебя раздражаем. Ты теперь живёшь далеко от Кинна, а раньше вы могли в любой момент… а теперь нет… так всё правда нормально? — Абсолютно, — кивает Порш и улыбается Питу, — к тому же, я в любой момент могу остаться у него и быть точно уверенным, что моя правая рука не упустит ничего важного. Спасибо. По правде говоря, никто и никогда не учил меня настолько усердно и терпеливо, как ты, Пит. Я очень благодарен тебе. Пит ярко улыбается в ответ. И, хотя он знает, что заслужил эту благодарность долгими часами, проведёнными с Поршем (как будто он снова помогает младшим делать домашку в деревне) — тем не менее, он очень рад слышать эту нехитрую похвалу. Она много для него значит. — Спасибо, Порш. — Ага. Вегас не сердится на меня? — За что? — Я так надолго тебя забираю. Даже стыдно… — Брось… Вообще-то, думаю он дико рад, что ты проводишь время здесь, со мной, а не с Кинном. — Глупая вражда, — фыркает Порш. — Верно, — кивает Пит, откидываясь на стуле и разглядывая потолок, — но они научатся не грызть друг друга со временем. И Порш? Вегас в каком-то смысле очень дорожит тобой. Конечно, не скажет никогда. Это может прозвучать странно, но не окажись на пути меня, — думаю, он мог бы действительно влюбиться в тебя. «Если бы не убил». Порш смущённо улыбается: — Я думал об этом. Он казался милым в начале, но уже был Кинн. А потом… Пит кивает. — Да. Я понимаю. Но ты, кажется, так легко простил его. — Не могу долго и в серьёз злиться на него, хотя и стоило бы, — задумчиво говорит Порш, покусывая губу, — в каком-то смысле… я воспринимаю Вегаса, как младшего брата. Странно, да? Я могу быть очень зол на Порче, особенно когда он крупно косячит, но злиться по-настоящему не способен. — Ну, в общем-то… Вегас и есть твой младший брат, — весело говорит Пит, — Кузен. Учитывая Кана и твою маму… — Да уж. Что за семейка, а? Порш нервно смеётся и ерошит волосы на затылке. Солнечные зайчики путаются у него в волосах. — А теперь мы живём под одной крышей. Удивительный мир. — Да… Порш? — А? — Спасибо, что дал нам остаться. Тот хмурится, но Пит так боится потерять мысль, что не даёт другу вставить ни слова: — Я…был абсолютно разбит после того вечера. Мне казалось, что я потеряю его и отправлюсь следом. И бабушка… Боже. Это убило бы её. Я не знал, имею ли право просить, чтобы Вегаса лечили в семейной клинике — после всего, что произошло. Мне казалось, если он попадёт в обычную больницу… его бы убили там. Понимаешь, Порш? До него бы добрались. Но ты дал нам возможность остаться. Я не могу себе представить, что лучше этого могло бы с нами произойти. — Ээээй, — Порш внезапно подаётся вперёд и заключает Пита в крепкие объятия, — ты мой лучший друг. А Вегас…он семья моего лучшего друга. И потом, не смотря на все его фокусы, он часто приходил ко мне именно в тот момент, когда мне было необходимо поговорить с кем-то. Пусть даже это было его планом, — но мне действительно становилось легче дышать после наших с ним разговоров. Разве я мог по-другому? Разве я мог вышвырнуть вас на улицу, когда один при смерти, а другой в отчаянии. Не говоря уже о том… Порш прерывается и тяжело втягивает воздух. Пит ощущает его лёгкую дрожь: — …не говоря уже о том, что с Вегасом произошло то же самое, что и со мной. В той комнате я целился в Корна, потому что он забрал мою мать. Он и его брат — лишили нас с Порче родителей. Но моя мать нашлась. Она была прямо передо мной, и я думал о том, как приведу к ней Порче, — знакомиться. Боже… Но Вегас целился в Корна потому что у него и Макао забрали всех. Он так же, как я стоял на коленях и был готов сдохнуть там… Пит крепче сжимает Порша в объятиях. Глаза печёт, когда он, наконец, проговаривает в слух то, что держал в себе так долго. Оно жглось изнутри: — Порш…нет, не смотри на меня! Когда я побежал за ним, Вегас собирался… он собирался… чёрт! Я нашёл его, когда он прижимал дуло пистолета к своему подбородку. Порш в его руках замирает. — Что? — Он собирался убить себя. Понимаешь? Он собирался всё закончить. Я не могу не думать о том, что кланяйся я господину Корну чуть дольше, хоть на несколько секунд, — и Вегас успел бы. Порш… Господи… Пит ощущает, как невыносимо печёт глаза и утыкается лбом в чужое плечо. Порш поглаживает его по спине, шепчет успокаивающе: — Тише… тише, парень… всё обошлось. Всё хорошо. Ну всё… всё… ты успел. Они сидят так ещё какое-то время, пока Пит наконец не чувствует, как раскалённая волна внутри возвращается обратно в море. Он вытирает глаза и смущённо улыбается, похлопывая Порша по руке: — Извини, чувак… я больше не мог. Прости. — Пит, это меньшее, что я мог бы сделать для тебя. Я рад, что ты рассказал. Я думаю… мне стоит быть бережнее с ним? — С кем? — раздаётся из дверного проёма. У самого входа в комнату, залитую солнечным закатным светом, стоит Вегас, прислонившийся к дверному косяку. Одетый в пижамные штаны и длинную просторную футболку, он кажется таким тонким после долгих дней, проведённых под капельницами, что у Пита щемит где-то глубоко внутри. Конечно, Вегаса уже давно выписали из больницы. Однако, болезненная ломкость в нём всё ещё ощущается слишком явно, чтобы не беспокоиться. Пит знает, что Порш тоже это чувствует. Те, кто видит Вегаса во внутренних, «домашних» комнатах — все это чувствуют. Но — кроме того, — Пит знает, что ментальный колючий панцирь Вегаса стал куда мягче. Он ведёт себя проще. Часто, — как глупо-влюблённый. — Ни с кем, — подозрительно быстро отвечает Порш. Вегас фыркает: — Ну конечно. Я так и подумал… Пит? — Да? Вегас мнётся почти минуту, что для него просто верх странности. Наконец, кинув несколько косых взглядов на Порша, подходит совсем близко и зарывается в объятия Пита, глубоко и жарко выдыхая в шею. Молча потирается лбом о щёку, щурится, будто довольный кот на солнцепёке. Пит крепко обнимает его в ответ. — Какая прелесть, — насмешливо говорит Порш. Впрочем, совсем беззлобно, — теперь я понимаю, как мы с Кинном выглядим в глазах всего дома. — Иди к чёрту, — глухо отзывается Вегас, заглушённый складками Питовой рубашки, — братец совсем не «прелесть». Порш смеётся. — Ладно, ладно… братик. Хочешь помочь с бухгалтерией? Тут хватит на троих. Вегаса перекашивает так, что ответ становится ясен без слов. Он отлепляется от Пита, однако руки всё ещё не отпускает: — Вы здесь уже больше четырёх часов. Может, сходим поесть лапши? — Где мелкие? — Порш потягивается, разглядывая настенные часы. Уже половина пятого и жара несколько спала. Порче и Макао не появлялись весь день. Вегас ерошит волосы: — Рубятся в приставку. Вениса можно оставить с ними. Пит? Ты идёшь? — Однозначно, — кивает Пит, в животе которого урчит при одной мысли о пряной острой лапше на ближнем рынке, — думаю, я смогу съесть сразу две порции. И ещё риса. Порш? — Я иду, — кивает тот и, подскочив поближе, разбивает их парочку, обхватывая руками за плечи, — отлепитесь друг от друга, ребята. Мне тоже хочется любви. — Извращенец, — хмыкает Вегас, но Пит видит, как в уголках губ у него прячется смех. — Ну, ну… — воркует Порш, направляясь вместе с ними к выходу, — кто бы говорил, Аи-Но. Шагайте! Я сейчас готов съесть что-то очень большое. Пит! Выше нос — впереди карри, шашлычки и лапша от Пи Бойл. Она не любит, когда за её столиками сидят, пригорюнившись… шевели булками! Так, под это дурацкое щебетание, они минуют длинные коридоры, охрану, блок посты, переходы рынка и вырываются в шумящий, переполненный запахами, автомобильными гудками и солнцем Бангкок. Пит находит руку Вегаса и, переплетая свои пальцы с его, идёт по улице, не скрываясь ни на секунду. «Он мой, — думает Пит, — я заслужил назвать его своим». Вегас чуть сжимает пальцы и светло улыбается ему, слегка подслеповато щурясь. — Забыл очки? — нежно спрашивает Пит. — Ага, — кивает тот, цепляясь за локоть Пита, — и линзы тоже. Придётся тебе выбирать еду за меня… — Ничего, я справлюсь… — обещает Пит, оглядывая Вегаса. Он так и вышел в той одежде, в которой был. Свободные хлопковые штаны, футболка, холщёвые кеды, панамка… ещё бы очки надел. Сейчас единственное, что могло бы выдать в нём привычного Вегаса кому-то постороннему — это Пит и Порш рядом. Они идут по городу. Вокруг текут люди, скутеры, повозки; шумят машины и проносятся мимо велосипеды, тук-туки, мелькают многочисленные палатки с едой… … — Пи, мы пришли! — кричит Порш и круглое, загорелое личико Пи Бойл за прилавком окрашивается широкой улыбкой. Она машет им на свободный столик под тентом, и начинает хлопотать за плитой, пока Пит вчитывается в меню. — Что ты хочешь? — тихо спрашивает Пит, придвигаясь к Вегасу на скамейке. — Прочитай мне… — Ты же знаешь меню наизусть, лисица. Вегас с улыбкой пожимает плечами: — Всё равно прочитай. Вдруг появилось что новое, — не хочу пропустить. Пит хмыкает и, сдаваясь на этот нехитрый трюк, зачитывает все позиции в не длинном, но красочном меню. Вегас слушает внимательно, а потом всё равно выбирает острую лапшу с креветками. — А пить? — Здесь есть вино? — Ты же знаешь, что нет. Возьми милкис. — Ты меня отравить хочешь? Бери сок. Апельсиновый. Они медленно, лениво жуют, вслушиваясь в болтовню за соседними столиками. Питу так тепло, так хорошо, что он почти не верит, что это взаправду. Он набирает в ложку немного благоухающего супа и слегка толкает Вегаса в бок, подсовывая её тому под самый нос: — Ёж, попробуй. Вегас смешно скашивает глаза на ложку: — Здесь полно людей. — И что? Я не могу тебя покормить? Тот медлит секундочку и осторожно обхватывает ложку мягкими губами. Пит провожает взглядом мелькнувший юркий язык. — Ну как? — Вкусно, — одобрительно говорит Вегас, — а ты попробуй лапши. И ставит перед ним свою тарелку. Однако, Пит качает головой и хитро улыбается: — Я забыл, как пользоваться палочками, представляешь? Что же делать? — Пит. — Да? Ты же сам хотел, чтобы я попробовал. Вегас вздыхает и, намотав лапшу на свои палочки, протягивает Питу. Тот открывает рот и счастливо жуёт. Это просто потрясающе. Вот, правда, замечательно. — Ну как? — улыбается Вегас, укладывая подбородок на руки. — Это самое вкусное, что я ел в жизни, — тихо говорит Пит, пристально глядя ему прямо в глаза. Вегас улыбается. — Я рад. И Пит… это лучший суп, какой я когда-либо пробовал. Спасибо тебе. Он тянется вперёд и переплетает свои прохладные пальцы с горячими пальцами Пита. Они смотрят друг на друга так открыто, так светло, так влюблённо, что сидящий напротив них Порш смущённо улыбается, отводя глаза. Они совсем не выглядят, как друзья. Прочитать их — раз плюнуть. Но Питу всё равно. Он не боится никого смутить или разозлить своей любовью. Он подносит их соединённые руки к губам и целует кисти Вегаса, прикладываясь тёплым дыханием к небольшому тёмному пятнышку, оставшемуся от частых иголок капельниц. Оно уже начало бледнеть. Поцелуй. Ещё один. — Пит… — тихо говорит Вегас, и глаза у него блестят влажной прекрасной темнотой. — Я знаю, — тихо отзывается Пит, нежно поглаживая его, — я знаю, родной. Знаю… Вегас молча придвигается к нему, заключая в объятия, и Пит ощущает, как их обоих накрывает тёплая, нежная волна, в которой он готов задохнуться, — счастливый.