Валеты могут и без королей

Сегодня в календаре знаменательный день, выделенный в кружочек красным маркером — тридцать первое декабря. Вокруг этой даты словно кружатся невидимые снежинки, витают нотки запаха мандарина и хрустят ледяные сугробы. Клоны с самого раннего утра принялись готовить дом, ведь были уверены, что Вару не постесняется и приедет. Феликс энергично украсил каждую комнату разными украшениями и узорами из бумаги, Ромео скачал на телевизор миллиард фильмов про любовь. Куромаку ответственно прибрался в квартире, хоть и постоянно бурчал, что это не входит в его обязанности. Габриэль и Данте сходили в магазинчик неподалёку, закупившись самыми необыкновенными сортами чая. Зонтика с трудом уговорили сесть рисовать зимний пейзаж, но ребёнок уже полчаса не двигался и о чём-то своём думал. Пиковый Король, в отличии от остальных, оставался привычно хмурым, огорчённым и нелюдимым. Порой кажется, что для него не бывает особенных дней, в которые можно хоть чутка порадоваться празднику и жизни. Единственное, что рогатый сделал для всех, — так это выкинул мусор. И то, часа два ругаясь на весь мир после этого. Когда с подготовкой помещения было практически окончено, ребята устроились в гостиной на диванах и решили поговорить о планах на вечер. За окном романтично блуждает вьюга, порывы ветра иногда вбиваются в стекло. Внутри здания, наоборот, тепло и комфортно. Атмосфера располагает к разговору. — Как вы думаете, дядя Вару приедет? — радостно спросил Феликс, нежно прижав к себе сидящего рядом Зонтика и чмокнув того в макушку. Ребёнок смущённо поморщился и отвёл взгляд в пол, словно сопротивляясь телесному контакту, но слабая улыбка всё же скользнула по его лицу. Воцарившееся молчание длилось, однако, недолго. — Не знаю. — тихо буркает Пик, смотря в окно. — Обещал, что приедет. Но мало ли, что этот террорист рассказывает… — на этом моменте Габриэль вопросительно щурится и моргает несколько раз подряд, словно недоумевая, что значит «террорист». Данте хмурит брови, смотря в упор на Пикового, поэтому тот спешит исправится. — Вернее, весёлый человек. — Когда это он обещал? — встревает Ромео своим сладким, хитреньким, подлым голоском, и любопытно переглядывается с удивлённым Феликсом. — Я не припонимаю. Ты с ним переписывался? Пик молчит, исподлобья смотря на Рому с максимальным презрением и молчаливым пофигизмом. — Нет. Точнее да. — отвечает Король ровным голосом, будто не понимая суть, но тут даже Габриэль поймёт (хотя нет, всё-таки не поймёт). Лицо Феликса медленно меняется с непонимающего на обиженное, прикрытое лукавостью. — Мм, молодец. Как заняться проблемами Зонтика — это ты пасс, а как зазывать сюда своего безбашеного валета — так ты на всех парах летишь. — с расстроенным сарказмом цедит блондин, переводя глаза в сторону двери, и поднимается, но Ромео придерживает его за спину, словно прося не уходить. Феля садится обратно на диван, со злостью сжимая край свитера в кулаке. Пик хмурится и поджимает губы. Слова про Вару задели, обпекли сердце, словно оскорбили его самого. Накаляется новый конфликт. — Если ты считаешь, что Зелёнка больной на голову, то посмотри на себя, — грубо чеканит Король, смахивая чёлку с глаз ленивым, но опасным жестом, — биполярка. — почти шёпотом добавляет парень, не задумываясь стиснув кулаки чисто рефлексом. Когда агрессия топит с головой, руки сами по себе готовятся к драке. Феликс словно отмирает и даже припадывает назад на диван, но сразу же расплывается в маниакальной улыбке, покачивая головой. Ромео взолнованно шепчет что-то, наподобии «солнце, не обращай внимания. прекрати». — Ах вот… Вот ты как, значит, Пиковый Король… — юноша довольно медленно произносит слова, словно готовя силы к резкому прыжку, но эта ссора надоедает Куромаку раньше, чем Червовый успевает кого-то убить. — Ох ты боже мой. — нетерпеливо цокает товарищ Куро, потирая переносицу от раздражения. — Хоть в новый год не грызитесь как две собаки, а? Ребёнок бедный сидит слушает всё это. — А может мы купим ёлку? — совершенно неожиданно спрашивает Габри, шевельнув эльфийским ушком. Но сразу же отводит взгляд и задумывается. — А какую мы купим ёлку, если захотим? А ёлка не может купить нас? А если ёлка купит нас, мы сможем купить себя обратно и опять купить её, чтобы праздновать новый год? Или у нас будет новогоднее рабство, которое сделает ёлка? Или мы сделаем ёлке новогоднее рабство? Зонтик молчит, не моргая: ему нравится идея. Они с Габриэлем в чём-то похожи. Остальные клоны сдерживают смех, кроме Пика. Тому всё равно. — Мы каждый год покупаем ёлочку. Почему в этот год не так? — с невинным чистым взглядом интересуется дитё, поправляя свою бирюзовую прядь. — Кто сказал, что в этот год не так? Мы обязательно купим самую роскошную ель. — нежно улыбаясь, игриво подмигивает Ромео всем присутствующим в комнате. Феликс вздыхает и устало улыбается, будто мама бешенного ребёнка. — И выберем сегодня! Сходим на ярмарку, почему бы нет? — Я не пойду. — сразу отрезает Пик. Феликс хмурится и улыбается, склонив голову вбок. Ему не хватает лишь ножа в руке или огнестрельного оружия, чисто для полной картины: настоящий подозреваемый, готовый напасть на собеседника. — Что ты сказал? А во имя добра? А во имя… — Любви! — радостно поддакивает Ромео, закрутив в локон свой розовый волос и с весёлой лёгкостью хихикнув. — У нашего Пикового Короля с этим явно проблемки. Прогуляться по романтичной улице ему не помешает, может найдёт своё новогоднее чудо… Пик не успевает бросить «ой, изолируйся ради бога», как Зонт тихо мямлит что-то себе под нос, а затем повторяет громче. — Но… У него же есть дядя Вару. — робко выдвигает теорию треф, краснея, а Куромаку округляет глаза, но даже не отлепляется от чтения какого-то романа. Ромчик усмехается, мысленно хваля ребёнка за цепкую сообразительность. — У дяди Ромео тоже есть дядя Феликс. — парирует Пик, насупившись, словно разъярённый кот. Однако, от Червового Короля реакции нет, он совершенно не видит тут ничего «такого». Зато Феликс вскипает, словно чайник, по щелчку пальцев. — Слышь, великий умник? Это кто ещё с Вару на качеле чуть не целов… Ээмм… — Зонт явно вслушивается, вопросительно посматривая, поэтому блондин неловко жмурится и вздыхает. — Ладно, аргх. Не буду вспоминать без присутствия твоего валета. Ему лучше видно. — глаза Пикового нехорошо блеснули, а зубы сжались. Феля промолчал. — Без любви жить легче. Но без неё нет смысла. — спокойно останавливает бурную беседу Данте, указательным пальцем поведя вверх в знак своей мудрости. Все сидящие перевели внимание на него, кроме Куромаку. Бубновый это не проигнорировал. — Не так ли, Куро? — Мг… Хмх, не знаю. Я не слушал ваш разговор. — уклончиво ответил Трефовый король, закрыв книгой лицо. Вряд-ли на страницах началась интересная сцена, просто парню были некомфортны подобные ситуации. — Что же. Тогда давайте вместе соберёмся за ёлкой! Как говорится, прогуляться в теплой компании — это устроить себе настоящий праздник. — Габриэль завороженно слушает слова Данте, хоть и не улавливает смысл, но ему просто нравится звучание фразы. Он не понимает, чисто логически, как компания людей может быть тёплой, и как можно устроить себе праздник, если тот изначально придуман кем-то. Вопросы в ряд выстраиваются в голове, но Гэб давно усвоил, что лучше молчать в таких ситуациях, ведь нервы Пика не железные. Зонтик и Феликс мило переглядываются, мысленно уже приготовившись к прогулке. Осталось лишь воплотить в реальность свои мысли. Клоны расходятся в коридор, каждый в поисках своей одежды и обуви. Пик до последнего сидит на диване, пока ему не приходит в голову одна мысль. «Так, если Вару прийдёт, а дома буду только я, мы много ненужного натворим. Всё таки кухонные столовые приборы лежат на видимом месте, а у Зелёнки память хорошая. Он мне не простит прошлую встречу. Лучше я его со всеми увижу». После этого Король нервно поднимается с мягких подушек и заходит в прихожую. Феля и Зонт уже в курточках. Первый радостно что-то втирает, делясь этим и с Ромео, а Рома просто молчит и улыбается. Зонтик с вожделением рассматривает свои каштаны, очень старательно перекатывая туда-сюда, сортируя по цветам и размеру. Червовый Король, как романтичный джентльмен, натянул пальто. Персикового, бледного оттенка, а на голову добавил вязанную розовую шапочку. Пику захотелось крякнуть, что «очень по-гейски как-то», но он вспомнил свои приключения с Вару и заткнулся. Габриэль и Данте накинули меховые жилетки. Они как-то отставали от этого мира, поэтому и не любили моду. Точнее, красноволосый не любил, а Габри редко что-то рассказывал о своих предпочтениях. Куромаку упирался, что будет следить за квартирой, и идея гулять со всеми — на 100% глупая. Но что те 100% значат по сравнению с «во имя добра»? С Феликсом спорить и невозможно, и бесполезно. Поэтому Трефовый Король согласился пойти. Пик даже не сопротивлялся, ведь на диване всё обдумал и даже прокрутил сценарий в голове. Все были готовы. Двери открылись и дружная толпа вышла на лестницу. В подъезде было довольно тепло, так как отопление давно обустроили хозяева. Ребята тихо шли по лестничным проходам, шагая через ступеньки, и только Зонт громко топал крошечным ботиночком. Двери во все квартиры были украшены рождественскими декоративными сладостями, листьями хвои и Санта Клаусами. Голубоволосый треф ходил и восхищался, изящным пальчиком тыкая в новогодние символы, как бы демонстрируя своё к ним внимание остальным клонам. Когда семья вышла на улицу, холодный снежный ураган ударил в лицо ледяным кулаком. Куромаку поправил очки, кряхтя что-то под нос, а Зонтик часто заморгал из-за снежинок. Те были схожи просто на пушистые, огромные, мягкие морозные хлопья. Иногда спадали нежно и ритмично, покруживаясь в воздухе тихим танцем, порой быстро и борзо вертелись. Ветер переносил их с одной улицы на другую, швыряя об землю или запрокидывая в небо. Ребята конкретно застыли, ощущая себя одним целым с природой. Зима вокруг бушевала, красила ветки деревьев в белый, морозила носы людям. Феликс быстро стал похожим на кота, с ярко розовым носиком, и с этого знатно посмеялся. Пик лишь кинул острый, стеклянный взгляд и развернулся. Ему было не до смеха, не по душе эти детские поводы для веселья. Будто снега не видели, ей богу, дикие люди. Сегодня Пиковый Король вообще весь на иголках, так как неплохо переживает из-за приезда своего валета. Но ничего, у каждого свои особенности. Парни стояли недолго, словно статуи, очарованные чудесами мира. Всё таки минусовая температура давала о себе знать, а желание скорее начать праздник — тоже. Данте и Габриэль пошли рядом вдоль площади, погруженные в свои раздумья. Философ, как делал довольно часто, рассуждал о моральных ценностях сего света. О любви, ненависти, сложных отношениях и дружбе. А ушастик вряд-ли задумывался на подобные социальные темы. Вопросы заваливали его гораздо быстрее, чем мысли. Например, Гэбу был куда интереснее факт, почему на улице не стоят снеговики, чем почему люди ломают чужих снеговиков. Так-то. Феликс, Зонтик и Рома также отправились на прогулку, держась вместе за ручки. И ох, насколько маленький треф стал чувственней прежнего! Его бледное, худенькое личико иногда окрашивала слабая полуулыбка, щёчки — румянец, а глаза — заинтересованный блеск. И как же естественно детской душе это выглядело! В нём словно ожил живой ребёнок внутри, а не только внешняя оболочка, перегруженная проблемами и страхами. И этому жутко радовались червовые, чуть не пританцовывая на месте. Лишь Пик брёл одинокий и суровый, словно лесной голодный медведь. Куромаку тоже не особо примыкал к толпе, но выглядел определённо дружелюбнее. Наконец, показался мигающий центр города, усыпанный гирляндами и звёздочками. Много аттракционов и ярмарок проходили здесь. Люди кричали и продавали пряники, глинтвейны, кто-то запускал слабые фейерверки, ведь ещё не ночь. Много кто фотографировался и снимал видео своим родственникам. Но конечно же, в самой середине был огромный склад вырубанных, свежих ёлок. Феликс и Ромео переглянулись с нескрываемой тоской. Как ни как, было жаль тонны мертвых деревьев. В каких-то даже были дупла, значит маленькие зверьки ещё совсем недавно существовали там и укрывались от непогод. Сколько лесных существ лишились домов, только представить больно… Всё же, ребята подошли глянуть. Куромаку смерил место скептическим выражением лица и поправил шапку, Пик мрачно прищурился. Данте промолчал, но в мудрых глазах блеснула грусть. Габриэль явно не ощущал никаких эмоций, разве что еле слышно выдохнул. Взгляд Зонта резко похолодел, стал глухим, почти нечеловечески пустым. Ребёнок медленно подошёл, отстранённо касаясь ладонью корня дерева. Бледные тонкие пальчики скользят по шершавой, текстурчастой коре, задевая каждую опилку, каждый бездыханный листочек. Маленькие шишки, совсем ещё небесно голубые с изумрудным отливом, валяются опавшими вокруг древесного ствола. И те усыпанные лёгким покровом снежка, лёгкие и неживые… Резко Зонтик замирает, вздрагивая, и падает на колени, закрыв лицо руками. Слёзы быстрым ручьём льются из глаз, капая на детскую курточку, и треф в слух начинает рыдать, сгибаясь и вздрагивая. Феликс и все остальные теряются. Продавцы отвлекаются от покупателей, зыркнув на дитё, и поражённо-недовольно пялятся, будто им срывают продажи. Конечно, потом они снова продолжают упаковывать товары пришедших, но изумлённые взгляды кидать не перестают. Куро раскрывает глаза так, что те становится схожими с блюдцами или копейками. Пик немного бледнеет, словно испугавшись, что у мальчишки что-то болит. Ромео взолнованно ахает, прикрыв уста раскрытыми пальцами, и качает головой. Габриэль сразу разочаровается к своему Королю, прямо спрашивая, «почему Зонтик плачет?». Данте лишь пожимает плечами на это. Блондин наконец приходит в себя, очнувшись, что Зонт плачет. Плачет по-настоящему, тяжело дыша и хныкая, трёт глаза, словно в истерике. Феля подбегает к ребёнку, присаживаясь на корточки, чтобы выровнять их лица на один уровень. Парень аккуратно берёт ребёнка за подбородок, с заботой ласково поднимая вверх, и смотрит. — Хей, мой маленький, ну ты чего? Почему ты плачешь, зайчонок? Что-то случилось? — озабоченно вытирая слёзки голубоволосому, волнуется Феля. Смятение заполняет сердце, заставляя то робеть всё сильнее. Его ненаглядное солнышко просто в нервном срыве, что же послужило причиной? Зонтик надрывается от горя, всё не прекращая реветь, но пытается что-то сказать. — Мне грустно из-за деревьев. — лишь выдавливает из себя ребёнок, падая на плечо Червовому валету. Тот крепко обнимает ребёнка, поглаживая по светлым, редким волосикам. — Им же было больно. Очень. Их… отрубили от лесной семьи. Все клоны шокированно переглядываются. Пик, честно, даже начинает внутренний монолог сам с собой, засмотревшись вдаль. «Стоп, стоп. Сколько себя помню, я знал, что Зонтик необычный ребёнок. Возможно, даже не нормальный в рамках стандартного развития детей. Его эмоции всегда были словно заблокированы или отключены, однако в последнее время, едва он пошёл на балет, всё изменилось. Он стал смеяться, улыбаться, ощущать себя живым человеком с настроением. Сейчас, прямо сейчас, Зонт говорит, что сочувствует мёртвым деревьям. Что сожалеет, ведь их отрубили от семьи. И, чёрт, это звучит так по-взрослому и горько, словно этот хладнокровный малый когда-то чувствовал что-то подобное. Ему 5 лет, 5. Что мне думать и как понимать эту ситуацию вообще?» — мысленно разговаривает сам с собой Пиковый Король. Сегодняшний день выходит довольно контрастным. Куромаку тоже подходит к сидящим на полу, и прокашливается в кулак, готовя речь. — Кхм. Хочу заметить, что с вашего бока очень некомпетентно было устроить подобное шоу просто посреди ярмарки. — отчётливым, яростным шёпотом отчитывает своих собеседников Куро, поправляя очки. — Давайте, пожалуйста, заканчивать этот концерт и выбирать скорее ёлку, пока нас не выгнали из магазина! Зонтик поднимается резко, словно его потянула невидимая сила вверх, и ждёт того же действа от Феликса. Он тихо всхлипывает и шмыгает носиком, осушив глаза перчаткой, но мокрый снег пристаёт к лицу и начинает печь. Блондин долго не ждёт, также вставая на ноги, и берёт дитя за руку, поглаживая большим пальцем маленькую ладошку. Компания парней наконец проходит вдоль павших деревьев, и начинает выбирать самое душистое и свежее. Ромео время от времени поглядывает на Зонта, словно беспокоясь, всё ли в порядке с малышом. Трефовый Король тоже регулярно осматривается, убеждаясь в сохранности обстановки, так как опозорится и вылететь с площади не хочет. Ребята останавливают выбор на одной большой, раскрытой и сочно зелёной ёлочке. У неё пушистые веточки, насыщенный аромат леса и зимы, а также крепкая древесина. Верхушка дерева стройная и остренькая, прямо чтобы туда повесить яркое украшение. Настроение Зонтика немного поднимается, когда он чувствует праздничную атмосферу. — Давайте возьмём эту? — грустно, с нотками волнения произносит мальчишка, теребя свой шарфик. Его ангельские, невинные глазки смотрят прямо в сердце и с надеждой. — Она красивая… — Как сказал Оскар Уайльд — у красоты смыслов столько же, сколько у человека настроений. Красота — это символ символов. Красота открывает нам всё, поскольку не выражает ничего. — цитирует Данте, с гордостью смотря по сторонам. Снежные хлопья поражающе великолепно летят на заднем плане, словно в каком-нибудь фильме. — Так что давайте. Пик смотрит на Феликса. Феля на Ромку и на всех остальных. Понятное дело, никто не возражает, ведь ёлка и вправду неплохая, а чем-то украсить квартиру нужно. Расплачиваться идёт Куромаку, так как самый ответственный, умный и решительный. Неверной сдачей его не проведёшь, каждую копеечку просчитает. Ребята остаются довольными, и шагают домой. Дерево, однако, довольно высокое, и его приходится нести двум людям — Пиковому и бубновому Королю. Чтобы не расслаблялись, как говорится. Снег часто попадает в глаза и оседает на ресницах, поэтому видеть слегка сложновато. Бури из снежинок закручиваются на улицах, подобно туману. Пока фиолетововолосый парень с рожками доходит до подъезда, он успевает выругать чёртову ёлку, словно злейшего врага. Данте же, как обычно, спокойный и медленный, будто удав. Его не особо волнуют погодные условия и тяжёлое дерево в руках. Но вот подняться по лестнице — это уже другое. Одно дело идти по скользкому тротуару, заледеневшему до краёв, а другое брести наверх по ступеням, так ещё и на седьмой этаж! Так ещё и с ёлкой! Ужас да и только. Наконец, оказавшись у входной двери, Пиковый долго не мог отдышаться, пока клоны открывали дверь. Едва юноша зашёл в дом, он аккуратно положил ель а коридоре, а сам присел на диван и прикрыл глаза. — Ну наконец-то. — блаженно вздыхает юноша, разваливаясь на мягкой поверхности. Казалось, что Данте даже не принимал участие в переноске ёлки, так как фиолетововолосый сейчас просто не чувствовал рук и ног. — Наконец-то меня оставили в покое. Свершилось чудо! Ребята сразу разбежались по комнатам, шурудя листьями ёлки и разными игрушками на неё. Пик лишь искоса иногда поглядывал за всей церемонией и глубоко ушёл в мысли, задремав на пару минут. Тем временем Феликс радостно носился туда-сюда, украшая комнату. Он развешивал на подоконники гирлянды с сердечками и звёздочками, клеил на ветки ёлочки разных фей и эльфов, сшитых из фетра. Зонтик, Ромео, Данте, Габриэль и Куромаку помогали. Маленький голубоволосый треф тоненько напевал себе под нос какую-то детскую песенку, и с яркой улыбкой сидел под огромной ёлкой. Та была высокая, величественная, почти что до потолка. А ему, такому маленькому человечку, она казалось ещё больше снизу вверх. Под кроной пахнущих веток было уютно, комфортно и тепло. Словно под одеялом, когда в комнате прохладно. На улице снова развевались порывы ветра, снег белым полотном накрыл город. Темнело быстро, небо стало пурпурного, слегка коричневого оттенка. Фонари с улицы освещали комнату слабыми, ламповыми лучами. В жёлтом свете этих самых фонарей летали большие снежинки, медленно приземляющиеся на столбы и светофоры. Куро отошёл к окну, с важным лицом осматривая результат их стараний, и вроде остался довольным. Габри тоже пристроился рядом, наблюдая и ожидая. Рома заботливо подошёл к розетке, воткнув туда провод гирлянды, и комната заиграла тысячами красок. Зонтик приоткрыл рот от восхищения. Цветные огоньки мигали, менялись местами по порядку, мерцали. Словно оттенки на картине. То спокойно затухали, погружая всё в полумрак, то снова тайно загорались. Комната стала такой новогодней, загадочной и… Волшебной. Сказочной просто. Габри же, почему-то, заволновался. — Этот свет, конечно, очень необычный, но… — ушастый приложил указательный палец к подбородку, нервно поглаживая тот. — Что, если мы ослепнем от него? А если он ослепнет от нас? Тогда он перестанет светится, или у лампочек нет глаз? А влияет наличие глаз на светимость лампочки? Лампочка может ослепнуть от человека, или наоборот? Клоны расселись вокруг дерева, вместе с Гэбом, и Зонтик поспешил успокоить друга. — Всё нормально, Габриэль. Всё будет хорошо. — с ясной улыбкой осадил своего товарища Зонт. Его милое лицо в свете лампочек выглядело, словно палитра. Пухленькие, детские щёчки немножко вырисовывались от улыбки, показавшейся на лице. Феля сел у стены, опёршись на неё спиной, и наблюдал за трефовым валетом. «Эх» — думал Феликс, состроив брови домиком и неслышно выдохнув. — «Зонтик стал таким эмоциональным в последнее время. Прям моё солнышко маленькое такое! И весёлый, и эмпатичный, и добрый. Просто пятилетнее чудо! А как он расплакался из-за ёлочки… Это был первый раз, когда он заплакал в этой жизни. Господи, ребёнок впервые сегодня почувствовал грусть. Впервые почувствовал слёзы, желание плакать. Это так трогательно и тяжело в одно время. Как он жил все эти годы, не ощущая ровно ничего? Должно быть, балет и вправду так подействовал на мою милашку. Что же, 2 января у него снова занятие. Я до сих пор помню его светящиеся глазки. Такие красивые и яркие, как эти лампочки в гирлянде. Эх. Спасибо новому году, что он меняет наши жизни!». Червовый пересел к Зонтику и Ромео, отдаляясь от угла комнаты. Он сразу же обнял их обоих, на что треф улыбнулся, а Рома игриво подмигнул. Феликс закатил глаза и раздражённо цокнул, улыбаясь как ни в чём не бывало, но внутри что-то словно изменилось. «Погоди, Феликс. Ты же упускаешь всё перед своими глазами! Разве не любовь в том, когда о тебе заботятся? Когда тебя любят, всегда ждут, готовы по-доброму подшутить над тобой и поддержать. Разве не в этом заключается счастье — понимать друг друга? Зачем тебе Пик, когда у него на уме совсем другой человек? Не ты, а Вару. Пик любит пранки, не любит милоту, любит простые, порой жестокие и сложные чувства. Но ты же не такой. Ты ранимый, нежный, сентиментальный. Ты смотришь вдаль в поисках лучшего, когда перед глазами и есть лучшее! Опомнись, Феликс». Ромео начинает рассказывать какую-то идиотскую, но до чёртиков забавную историю про любовь. Где кто-то споткнулся, на кого-то упал, а дальше пошло поехало. Зонтик слушает увлечённо, правда половину не понимая, а Феля почти не обращает внимание на смысл. Он смотрит на самого рассказчика. На Ромео. «Посмотри. Посмотри, какие красивые у него глаза, глубокие и тёмные, словно молочный шоколад. Волосы розовые, будто небо на закате, вьются невероятно. Какой симпатичный носик… Хотя, чёрт с тем носиком! Ромео отличается от всех тем, что он такой, какой есть. Внутри, а не снаружи. Глупенький, иногда пошловатый, немножко дурной, но он заботливый и любящий. Он весёлый и готов прийти на помощь. Почему я раньше не замечал этого?» — размышляет Феликс, не сводя глаз с профиля своего Короля. Тот неугомонно продолжает бурный роман. — И потом она хлопает глазками, опускает взгляд и краснеет. Лёгкая улыбка скользит по нежным, розовым устам, на вкус словно мёд. Багряные щёки становятся чуть бледнее… И резко раздаётся трель звонка в день, прерывающая историю. Ромео замирает. Феликс улыбается до ушей. Вот и приехал Пиковый валет. — Ох. Он так быстро. — удивлённо усмехается Данте. Куромаку согласно кивает, подозрительно смотря в сторону прихожей. — Дядя Вару? — шокированно спрашивает Зонтик, вскакивая на ноги. Будто готовится сейчас нестись к той двери. — Д-дядя Вару приехал? — Скорее всего. — любезно отвечает Червовый Король, смотря на их великолепную ёлку. — Я думаю, он будет в шоке от того, какую красоту мы тут нарядили! — Я думаю, в шоке будет его король. — зловеще улыбается Феликс, потирая ладони. — Кстати, Пик там заснул или как? Все в комнате замолкают, словно прислушиваются, но ничего не слышно. Куро поднимается с пола и идёт на разведку. Звонок повторяется, в этот раз со стуком. Тем временем фиолетововолосый потирает глаза, просыпаясь. Он зевает, сладко потягиваясь, и поднимается с дивана. В дверном проёме на него смотрит Куро. — Чё то случилось? Кто стучал? — сонно спрашивает Пик. Он похож на медвежонка, такого же лохматого и милого. Маку скрещивает руки и лукаво улыбается. — А ты иди проверь. Пик приподнимает одну бровь, всё-таки не до конца придя в себя, и чувствует что-то подозрительное. Но потом парень понимает, в чём дело, и всё внутри холодеет. Сон как рукой снимает, сменяясь волнением. — А-а… Вару п-приехал? — на самом деле, Король и сам уверен, что так и есть. Просто спрашивает, чтобы немножечко потянуть время. Идти открывать было страшновато. Ведь неясно, что ждёт за дверью: добрая улыбка или кулак в лицо. Вару умеет только второе, причём. Его улыбка доброй не бывает. — Тебе виднее. — всё продолжая хитро лыбиться, отвечает Трефовый Король. Пик окончательно понимает, что никакие карты ему раскрывать не будут. Надо идти, пусть и волнительно. Фиолетововолосый вздыхает, стараясь сделать это не слишком рвано, чтобы не выдать переживания. Он собирает волю в кулак и идёт к двери, беспокойство смешивается с ожиданием. Куромаку отправляется к остальным. Клоны в соседней комнате, как видит Пиковый, устроили настоящий праздник. Ёлку нарядили, гирлянды развесили, и сидят в этом уголке, рассказывают какие-то истории. Миленько. Свет в коридоре привычно яркий, слепит глаза. Пик недовольно ворчит, ведь только проснулся, а сердце уже выскакивает из груди, словно торопя вперёд. Юноша подходит к двери и разворачивается к зеркалу позади себя. Вид, мягко сказать, домашний. Фиалковые волосы растрёпанные, лохматые, ну впрочем как всегда. Щёки отчего-то алые, наверное от сна. Ветровка помялась, и только джинсы идеально сидят, не ухудшая ситуацию. Ладно, сойдёт. — Ух, с богом. — тихо выдыхает Пик самому себе, снова поворачиваясь, и нажимает на дверную ручку. Он на секунду затаивает дыхание, боясь сделать лишний шаг. Это очень, очень важная встреча. Руки немного дрожат. Дверь отворяется, скользнув лучами света на лестничную площадку, и перед Королём оказывается никто другой, как… Вару. У Пика перехватывает дыхание от волнения. Зелёнка смотрит немного удивлённо. На нем теплая куртка, в руках куча чемоданов, каких-то пакетов. Глаза закрывают зелёные очки со спиралями. Валет стал почему-то (или это так казалось) намного стройнее, даже худее. Широкая куртка это сильно подчёркивала, а штаны обтягивали тонкие ноги и выпирающие колени. Вару отходит на два мелких шажка назад, будто споткнувшись. Он тихо и быстро задышал, поправляя очки. Затем поднимает их выше, фиксируя над лбом, и вытирает глаза, повернув лицо вбок, чтобы никто не видел его… Слёзы? Он что, плачет? Но Пик не успевает до конца осознать эту мысль, как зелёноволосый швыряет с шелестом на пол пакеты, налетает на него и крепко-крепко обнимает. Время замерло. Застыло… Король почувствовал, как что-то внутри треснуло и растаяло, словно огромный ледяной айсберг. Как что-то разбилось на тысячи маленьких кусочков. Душу залило тепло. Вару же, кажется, топят иные чувства. Он почти облокотился на Пика, навис на нем, сомкнув руки за спиной Короля и уткнувшись тому лицом в плечо. Фиолетововолосый чувствовал это прерывистое дыхание и как стремительно намокала его ветровка. Зелёноволосый сжал зубы, чтобы сдержать эмоции, но у него это не выходило, и слёзы потоком бежали по щекам. Зелёные кудри немного подрагивают, когда зелёноволосый тихо всхлипывает и сильнее сжимает плечи Пикового. — Тише, тише… Ну ты чего? Ты дома, родной. Не плачь. — Король наконец тоже участвует в объятиях, поглаживая выпирающие лопатки и худую спину валета. Кажется, что все обиды забываются. Словно разбитое сердце заклеивают пластырем. Вару ничего не отвечает. Он только молчит, безутешно и надрывно плача. Пик притягивает к себе валета за тонкую талию, и прижимает. Зелёнка поднимает голову, смотря ясными голубыми глазами на Пика несколько секунд. Царит тишина. Кажется, валет на пару секунд даже задерживает дыхание, опустив заплаканный светлый взгляд, но потом плавно поддается вперёд. Легко и плавно примыкает своими устами к устам Пика, для этого действия привстав на носочки. Душу будто обжигает кипятком, а потом кидает в озноб. Мурашки бурной волной проходят по телу. И сердце тоже будто сладко замирает. Приятное покалывание проходит в районе затылка чуть ближе к лопаткам. Пик тоже легко наклоняется, тянется за поцелуем, таким нежным и долгожданным, трепетным. Их губы соприкасаются аккуратным, робким касанием, медленно переходящим в более смелое и страстное. Руки блуждают по телу, странное неизведанное ранее чувство окутывает тело. Взгляд становится тяжелее, мутнее и расфокусированее. Щёки загораются, окрашиваясь в бордовый, вокруг становится жарко. Король и валет отрываются друг от друга, тяжёлым дыханием опаляя лица и шею. Слёзы пропадают с лица Вару, застывают и словно сгорают в огне, бушующем изнутри. Эта сладкая мука, застелившая разум, срывает все правила и установки. Они снова нетерпеливо склоняются для нового долгого поцелуя, поддаваясь порыву страсти, однако шокированные голоса клонов их опережают и останавливают. Будто вытаскивают из воды на сушу. — Вы… Вы чё тут устроили? — остолбенело интересуется Феликс, нервно закрывая Зонтику глаза. Зонт недовольно что-то кряхтит, пытаясь убрать руку со своих глаз. Ромео искренне ржёт, словно весёлый задорный конь. Он даже нагибается вперёд, держась за живот, и не может успокоиться. Вару и Пик с расширенными от неожиданности глазами смотрят друг на друга, медленно отстраняясь и почёсывая затылок. — Я тоже хочу посмотреть! Что они делают? — протестует ребёнок, пытаясь отбиться маленькими ручками. Куромаку вздыхает и смотрит укоризненно, с осуждением на застывшую парочку. У обоих Пиковых багряные щёки, выдающие блестящие глаза и красные губы. Не сложно догадаться, что они делали. А вот что бы ещё успели, не прийди в коридор клоны — это уже загадка. Зонтик наконец таки отбивает атаку, открыв глаза, и аж призвизгивает от восторга. — Дядька Вару! Ты мой каштан стырил? Возвращай чужое! — энергично приказывает Зонт. Зелёнка удивлённо смеётся с этого, доставая из кармана каштан, и кладёт в маленькую ладошку. Зонтик радостно кивает и сразу берёт своё сокровище обратно. — Спасибо! — Эм, пожалуйста? — не возражает Вару. Он не припоминает, чтобы Зонтик был таким боевым раньше. Должно быть, многое изменилось после отъезда зелёноволосого. Феликс по-доброму улыбается, наблюдая за ребёнком, а потом переводит взгляд на Вару, но не хмурится. Он как-то перестал видеть в зелёноволосом своего соперника… — Давайте праздновать? — спрашивает Габриэль немного застенчиво, но с настойчивостью. Данте задумчиво смотрит куда-то на лампочку, и молвит: — Неважно, где ты будешь встречать Новый год. Важно — с кем. — видимо, в этой ситуации бубновый увидел сугубо философию. И на данной фразе все идут праздновать. Несколько часов глупой болтовни миновали быстро. Ребята кушают пиццу, запивают шампанским. Зонтик молча и очень насупленно пьёт яблочный сок, будто проклял это сок уже тридцать раз. Мигают гирлянды, светится телевизор. Персонажи по телевизору разговаривают на заднем плане. Многие загадывают желания, распрашивают Вару, как тот провёл время в Австралии. — Ну, тарантул меня вроде не укусил. Обезьяна не напала, крокодил не сожрал. Можно сказать, что миссия выполнена успешно? — Зелёнка вместе с Пиком не выпили, потому что то, как сорвало им крышу в коридоре, — предостерегало. Это они просто на эмоциях были и соскучились, а что если подвыпьют? Представить страшно. Зато вот остальные клоны (кроме Зонтика, конечно!) выпили по бокальчику и были бодры и веселы. Взрыв хохота послышался в квартире. Ромео и Феликс уже валялись на полу, словно два идиота, а Зонт проверял живы ли они. Данте и Габриэль пытались переговорить друг друга цитатами, но язык от доли алкоголя у обоих заплетался. Зелёнка покачал головой, наблюдая за пьяными друзьями, и его очень раздражало, что Куромаку тоже не вытворяет какую-то наркоманию. Трефовый король, как настоящий джентльмен, лишь выпил немного вина и стал смотреть фильм. Наверное, он единственный обращал внимание на телевизор. Вару включил телефон, желая проверить время. На часах было без пяти двенадцать. Значит, скоро начнутся новогодние салюты. Парень поднялся, выйдя в центр комнаты, и постучал по стене, привлекая внимание. Пик с улыбкой наблюдал за своим валетом. Он его, кажется, даже немножко любил. За эти все тупости, подколы и хитрости. — Так. — адекватная сторона Вару готовится позвать всех смотреть на фейерверки, но вверх берёт сторона троля. — Боже, опять напились, как не пойми кто. Ладно там Ромео, от него можно ожидать, но Феликс! Ты же мать! Твой ребенок сидит в шоке! Блондин катается по полу и смеётся, но даже останавливается. — Чтоо? — агрессивно и недоумённо спрашивает Червовый валет, пытаясь встать с пола и отомстить, но не может нормально подняться. Шампанское делает свое дело. Зонтик дёргает носиком, не понимая суть шутки. Треф не понял, что «ребёнок в шоке» и есть он сам. — Ух, алкашики вы мои… — драматически качает головой Вару. Он знает, что завтра клоны убьют его, если он вспомнит им этот вечер. — Пойдёмте смотреть на фейерверки? Если Феликс, конечно, дойдёт. Червовый наконец-то поднялся на ноги, но держался не слишком уверенно. Ромео придерживал своего друга, ведь на радостях хлебнул не так много. Пик встаёт с дивана, с серьёзным видом идя в комнату с ёлкой. Он знает, что сейчас добредут и остальные. Парень останавливается возле окна, сложив на подоконнике руки, и смотрит на ночной город с седьмого этажа. Потихоньку яркие огоньки рассыпаются в небе. Одни далеко, другие совсем рядом. Но город ждёт, готовится. Вару, едва залетает в комнату, сразу пристраивается поближе к Пиковому. За ним доходят и остальные, желая глянуть на главную часть новогоднего чуда. Последними доходят Габриэль и Данте, когда на улице уже потихоньку гремят красочные взрывы. Клоны садятся на кровати у окна в ожидании. Зонтик снова умостился под ёлочкой. В комнате полумрак. Только слабый свет из коридора заглядывает в комнату через дверь, и гирлянда ритмично мигает синими и зелёными цветами. Вару быстро достаёт телефон, проверяя время, и видит томящее «23:59». Он тихо произносит эти цифры вслух, но громкий свист и взрыв заглушает речь. С улочек города начинают лететь яркие разноцветные шарики, летящие до максимума и взрывающиеся в небе. Они рассыпаются тысячами звёздочек и блестяшек, за собой оставляя лишь тонкий белый дым на черном небе. Громкие звуки, совершенно разные по дальности, заполняют комнату. Зонтик вскакивает, подбегая к подоконнику, и становится на носочки, чтобы увидеть лучше. Куромаку поднимается с кровати, умным лицом сканируя вид с окна, и задумчиво смотрит вдаль. На яркие большие вспышки, пылающие розовым и жёлтым, на тысячи людей на улицах, вопящих «С новым годом!». Взрывы становятся интенсивнее и громче, долгожданная дата «00.00» озаряет экраны. Вару подходит в плотную к Пику, прижимаясь своим телом, и кладет одну руку на шею. Их мимика плохо видна в тёмной комнате, лишь красочные вспышки с улицы освещают черты лиц. Валет смотрит в бок на секунду, закусив губу, и говорит под звуки непрекращающихся фейерверков. — Знаешь, Пик. Как-то я сказал, что валеты могут и без королей. — медленно и лукаво говорит Зелёнка, склоняя голову в сторону, но не сводя взгляда со своего Короля. Пик слушает внимательно, двумя руками придерживая зелёноволосого за талию. Красивые салюты освещают зелёные очки и спирали, огоньками отражаются в стёклышках. Ромео беззвучно нервно смеётся и тормошит Феликса за плечо, мол, смотри что вытворяют. Куромаку таращит глаза, словно перед ним не обнимают человека, а убивают. Данте молчит, держа лицо каменным, и главное чтобы то не треснуло от такого актёрского мастерства. Габриэль явно прикусил язык, чтобы не задать триллион вопросов, а интересующих очень много. Хочется спросить «но они же враги вроде?», однако молча наблюдать лучше всего. — Так вот. — Вару поддается максимально близко, незаметным касанием задев кончик носа Пика своим. Он смотрит в миндальные глаза напротив себя и лёгким движением поднимает свои очки наверх. Сердце бьётся мелко, часто и словно вырывается вперёд. — Не могут. И поцелуй. Пик крайне удивляется, но отвечает. Пульс точно повышается от волнения. Яркие взрывы с окна заполняют молчание. Король сминает алые, сладкие губы в поцелуе, ласкает языком предельно нежно, в душе растворяясь от наслаждения. Вару также легко, плавно и неспеша продолжает поцелуй, прикрыв глаза. Это и называется любовью? Фейерверки на заднем фоне ярко блистают среди звёзд. Клоны с улыбками смотрят на двух влюбленных, словно бабушки на внуков. Феликс немного пьян, поэтому не соображает что вообще происходит, но он явно счастлив. Старые обиды отпускают, новый год вселяет чувство чистой радости. Зонтик хлопает рукой по лбу, цокает и смотрит в потолок, громко вздыхая. — Да вы задгали!