***
Сегодняшний день для Мирабель и Камило был что ни на есть самым знаменательным. Им разрешили отправиться в город к друзьям! По крайней мере Мирабель разрешили сразу, парню же пришлось попотеть хорошенько, чтобы Пепа перестала метать гром и молнии от безрассудства сына и племянницы. Было трудно. Не без помощи Джульетты и убедительные речи отца его все-таки отпустили. Вышли они в полдень, чтобы ближе к вечеру могли спокойно дойти до дома Гонзалес. Дорогу к городу Мирабель запомнила достаточно хорошо от первого похода с Сильвией, поэтому в этот раз обошлась без сопровождающих. Оба подростка взяли с собой несколько вещей, ведь оставаться на ночь со своими вещами лучше, чем потом приносить дискомфорт друзьям. Шли не спеша. К обеду они дошли до окраины города. Мирабель очень забавляла реакция кузена на городские красоты. Таких оживленных улиц Камило ещё не видел. И всё же живописность города в точности соответствовала рассказам Маноло: улочки хоть и оживленные людьми, но довольно «серые и пустые» без цветов, ярких домиков с такими же черепичными крышами, повсюду была одна суматоха, сами люди не такие приветливые, как в Энканто. Город буквально кричал о тоскливости. По пути в центр города Мирабель средь толпы заметила знакомую фигуру и вскрикнула: — Синьор Серхио! Здравствуйте! — О, Мирабель, правильно? Давненько я вас не видел. А где эта негодяйка? — мужчина начал рассматривать округу. — Дома она. Мы к ней в гости. — она потянула Камило за рукав, чтобы не ушел далеко. — Этот юноша твой родственник? Вы чем-то внешностью похожи. — Эм, да. Это мой кузен, Камило. — девушка легонько толкнула кузена в бок. Парень протянул руку продавцу. — Очень приятно. — Взаимно. Не хотите прокатиться со мной до центра? А то пешком туда долго идти. — Спасибо большое! Оба подростка запрыгнули в повозку и все трое тронулись в дорогу. По пути Мирабель рассказывала парню всё, что сама услышала от Сильвии, иногда Серхио добавлял что-то от себя. Камило с интересом слушал, озираясь по сторонам. Солнце почти скрылось за горизонтом, поэтому горожане начали зажигать огни. От свечения фонарей и свечей городские улочки приобретали особый шарм, нежели днем. Было в этом что-то волшебное, но опять же тоскливое.***
— Что ты тут забыл?! — негодовал Маноло, недоумевая до конца что здесь забыли Мирабель и Камило. Ответ прост — его просто напросто не предупредили о визите. Сильвия виновато почесывала затылок. — Ой, совсем забыла тебе сказать. Они у нас с ночевкой, так что будь добр и размести Камило у себя. А мы побежали! — девушка схватила подругу за плечи и повела на второй этаж. Маноло безутешно потер висок и томно выдохнул. «Ну что с ней делать?». В этот момент Мадригаль подошел со спины. — Что? Не рад? — парень издевательски подошел почти вплотную, не скрывая легкой усмешки. — Не поверишь, очень. — саркастический ответ Маноло весьма позабавил юношу. Гонзалес усмехнулся и повел гостя за собой, — Пошли уже. Разместим тебя. Двое парней поднялись на второй этаж. Комната Маноло была по соседству с комнатой Сильвии. Войдя внутрь, Камило несколько удивился расстановкой: он ожидал многое, когда шел в город, но никак не полупустую комнату, где из предметов мебели была лишь большая кровать, письменный стол и два шкафа неподалеку. Один из них явно предназначался для одежды, а второй битком был наполнен книгами! Кучей книг! Некоторые даже лежали ровными стопками на полу. Подойдя поближе, Мадригаль отметил, что помимо художественной литературы, которой было в крайней степени мало, основную массу составляли книги, написанные на разных языках, в особенности много было на французском. За несколько недель их знакомства Камило уже успел понять одну важную особенность друга: парень был полиглотом до мозга костей! Конечно он это понял ещё тогда, когда Гонзалес употреблял французские словечки для скрытия нецензурной лексики. Но чтобы так отдаваться своему хобби… Это и пугало, и воодушевляло. Из мыслей его вывела фраза: — Impressionnant, non? — Что? — парень искренне не понял, что сейчас ему сказали. — Говорю: «Впечатляет, правда?». — Ещё как. Поразительно. А скажи ещё что-нибудь! Гонзалес изогнул бровь и посмотрел укоризненно. Но после чуть усмехнулся и стал рыться в шкафу, приговаривая: — On dormira ensemble. Je n'ai pas de matelas. J'espère que ça ne te dérange pas, d'autant plus qu'on a déjà couché ensemble, alors j'aurais dû m'y habituer. Il ne reste plus qu'à trouver un autre oreiller…* Мадригаль застыл как вкопанный. Набор неизвестных слов ему был непонятен. Он даже не догадывался, о чем сейчас говорил Маноло, поэтому оставалось лишь замереть на месте с глупой улыбкой в ожидании перевода. Гонзалес заметил это выражение лица и тут же залился смехом. Спустя какое-то время юноша успокоился. — Со мной спать будешь. Вот что. — после найденная наконец подушка полетала точно в Камило. Мадригаль нервно усмехнулся и вместе с подушкой плюхнулся на кровать, распластавшись на ней как звезда. — Поразительно. Необычное хобби у тебя. А почему именно языки? — Сам не знаю. /пожал плечами/ Стоило один раз открыть книгу на иностранном языке, заинтересоваться её содержанием и уже нельзя было остановить. Вот так наверное и пошло дело. /присел на край кровати/ Камило перевернулся на бок, подпирая голову рукой. — Есть ещё что-нибудь, что я о тебе не знаю? — Ну… Я ещё немного пишу… — Что именно? — …Стихи. — Да ладно! Дашь почитать? /присел/ — Ну уж нет! — Почему же? Хотя бы один. — краем глаза парень заметил небольшой лист бумаги под подушкой. Быстрым движением лист оказался в руках Камило, — Это одно из них? Маноло будто молнией прошибло. Его лицо тут же приобрело синий оттенок. Он немедленно вырвал листок из хватки парня и отпрыгнул на приличное расстояние, почти крича: — Не смей читать! — Да что там такое то? — Мадригаль воодушевился «игрой» и стал носиться с другом по всей комнате, пытаясь нагнать и прочитать содержимое листка. Их беготню по комнате могли услышать даже остальные родственники на первом этаже. Наконец Гонзалес небрежно смял листок и сунул к себе в карман, чтобы наверняка не достали. Он остановился перед Камило и расставил руки. — Всё! Видишь? Нет листка! Не прочтешь! — Да чего в нем такого то? Ладно, черт с ним! Дай тогда почитать то, что не жалко. — юноша выставил ладонь вперед в надежде, что в ней будет что-то да лежать. Гонзалес оглядывал всю комнату в поисках хоть чего-нибудь, что можно было бы без стеснения дать почитать. Подойдя к письменному столу, он перебирал ящики, которые также как и шкаф, были набиты исчерченными листами бумаги. Перебирая лист за листом, он наконец нашел несколько штук и вручил их Камило. Мадригаль бегло осмотрел содержимое бумажек: это были небольшие четверостишия с множеством клякс, видимо, так парень пытался найти нужную рифму. Юноша прочитал одно из них: «Ночью не горит светильник. Я на кухню проберусь, Молча вскрою одну из каморок, Да как следует нажрусь.» Так, прочитывая каждый стишок, Камило каждый раз прыскал со смеху. Содержание каждого четверостишия было юмористическим. На последнем листке он залился неудержимым хохотом. «Выходил живым он Из огня, пожирающим склеп, А ведь просто стоило Сдуру купить парочку ареп.» Маноло посмеивался ему в такт. Однако смеялся в частности из-за реакции парня. Зрелище было забавным. Камило протер пустившуюся от смеха слезинку и, переводя дыхание, проговорил: — Знаешь. Пхахаха. В твоем стиле. Хахаха. Потрясающе! А можно ещё парочку? — Не насмеялся что ли? — Маноло отобрал листы и положил на стол, — Хватит. Давай лучше прогуляемся. Юноша выбежал из комнаты в полу облике гиены, перепрыгнул через перила и аккуратно приземлился на площадку виллы, оглядываясь наверх. Мадригаль, как человек без акробатических способностей, скромненько спустился вниз по лестнице и стал догонять друга. Гонзалес полностью принял облик гиены и пустился вскачь на своих четырех, однако не разгонялся, поскольку бы товарищ его бы и вовсе не догнал. Вместе выбежав на улицу, Маноло, благодаря заранее построенным лазейкам, быстро взобрался на одну из крыш и по ним уже продолжил бежать, в то время как Мадригаль, сохраняя остатки разума, решил продолжить погоню на земле (ибо по крышам человеку бегать уже чересчур). Отбегая каждую улицу, Камило то и дело оглядывался на крыши чтобы не упустить из вида друга в облике зверя. Через какое-то время Камило всё-таки выдохся и притормозил, сложив руки на коленях, переводя дыхание. Спустя мгновение рядом оказался Маноло, вернув человеческий облик. — Ты в порядке? — Ха. Да. Ха. — сквозь отдышку пытался ответить Мадригаль, — Ты знаешь. Ха. С каждой нашей прогулкой. Ха. Я больше в весе теряю. — Пхаха. Зато в форме будешь, а то кожа да кости. — Очень смешно. Я, между прочим, в отличной форме! — Камило за секунду принял облик своего зятя — Мариано — и продемонстрировал бицепс. Маноло шуточно закатил глаза и когтем сильно ткнул живот «Мариано». — Ай! Больно! — Пхаха. Пошли присядем, Геркулес. Остановились они у небольшого фонтана на площади. Вода ровными струйками стекала из каменного кувшинообразного кессона, переливаясь сначала в одну чашу, затем из неё в чашу побольше. Зрелище невообразимой красоты, пускай даже и на вид выглядит просто. В Энканто не было фонтанов, поэтому видеть подобную постройку для Камило было необычно. Двое парней присели на отступ большой чаши и пол ночи разговаривали кто о чем, и лишь звук журчащей воды нарушал их идиллию.***
Пришли парни домой поздно ночью, измотанные многочасовыми разговорами. Маноло, чьи ноги больше не были в состоянии держаться, с грохотом опустился на одну половину кровати, поджимая под себя подушку. Веки тяжелели, а сознание обещало не возвращаться до утра, поэтому слегка охрипшим голосом он проговорил: — Спокойной ночи. — и провалился в глубокий беспробудный сон. — Спокойной ночи. — зевнув, ответил Камило, также собираясь опуститься в царство Морфея. Однако его лишал сна маленький клочок бумажки, что торчал из кармана друга. Любопытство загорелось с новой силой. Мадригаль осторожными движениями вынул скомканную бумагу из кармана, тихо сполз на пол и развернул. На ней было уже не коротенькое четверостишье, а большое стихотворение. Правда отличало ещё и то, что над каждыми, ранее прочитанными, четверостишиями красовалось название, а здесь его не было. Камило внимательно стал прочитывать стихотворение: «Отблеск глаз оттенил мою печаль. Правда непонятно: то ли карих, то ли зеленых, Такого цвета уж не сыскать, Таких необъятных и загадочных. Краса твоей осанки несравненна, Жестами покоряешь ты сердца. Улыбкой яркой обрекаешь на мучения И неизведанные блаженства мира. Россыпь веснушек дополняет черты, Таких забавных, юношеских, но по-своему красивых. Оттенок смуглый кожи, чуть зауженные губы И копка кудрей, определенно непослушных. Вкус жизни познал ты сполна, Представая ярким и веселым. Правда тенью печали обдана душа За пончо ярко-желтым. Сменяешь ты облик за обликом, Весельем к себе располагаешь. Однако самого себя, в безумстве неком, Со временем теряешь. Больно смотреть как ты колеблешься, Вдоволь себя истязаешь. Пытаясь собою оставаться, Ты тоску за радостью скрываешь. Не скрывай себя настоящего, Со мной почувствуй легкость Чувства такого же окрыляющего, Как смех от речей моих, впитавшие колкость. Друг ты замечательный, слов даже нет. Не мечтал я уже о таком и вовсе, Правда сердце в дружбу верить не хочет, А лелеет на нечто большее. Стыдно мне о чувствах к тебе говорить. Одного я страшусь — Разорвать ту единственную нить, Что дружбой переплела всю нашу суть. Страшно мне очень, Что могу тебя потерять в мгновенье, Словами о любви, что шепчут за спиной как тень И висят тяжелой ношей, словно проклятье. Не бегу я к другой роковой встрече, Мне все равно на мечты, Я думаю лишь об одном — чтобы мы просто были вместе, Только я и ты.» Камило, вчитываясь в каждую строчку, не верил своим глазам. Сердце колотилось как бешеное, отдаваясь звоном в ушах. Он лишь судорожно проговорил в гробовой тишине комнаты: — О боже, Маноло…