Глава 6
12 июля 2022 г. в 04:40
Умывались, одевались,
После ночи целовались,
После ночи, полной ласк.
На сервизе лиловатом,
Будто с гостем, будто с братом,
Пили чай, не снявши маск.
Наши маски улыбались,
Наши взоры не встречались,
И уста наши немы.
Пели «Фауста», играли,
Будто ночи мы не знали,
Те, ночные, те – не мы.
(М.А. Кузмин из книги "Сети")
Утро встретило меня бутылкой минералки на тумбочке и обеспокоенным лицом Василия, у которого был сегодня выходной, и поэтому он остался дома. Мужчина спросил, как всё прошло, как я себя чувствую и, получив в ответ заверение, что всё было отлично и со мной всё тоже хорошо, вышел из комнаты, позволив привести себя в порядок, чтобы через десять минут позвать меня к завтраку.
Вася приготовил простую яичницу-глазунью и тосты, показавшиеся мне безумно вкусными. Может быть, потому, что приготовлены были специально для меня? Он расспросил о том, что было в клубе, и я рассказал о ребятах, танцах и минимальном потреблении алкоголя в виде одного коктейля, что его, конечно, порадовало. Даже поведал о том, что меня позвали на пробное занятие в студию красоты, ведь это вполне может оказаться моим делом. Мужчина согласился, что попробовать стоит, и это хорошо, что я сразу не пошёл в отказ. Однако о своём знакомстве с Фёдором я всё же умолчал. Что-то помешало поделиться этим.
А Фёдор, он... привлекательный мужчина. Да, он мне приглянулся. Хоть и меньше меня ростом, но достаточно высокий (попробуй тут найти того, кто будет выше, хах), с мужественными большими руками и немного тонкими, но мягкими губами, подарившими мне мой первый настоящий поцелуй. Хотя если сравнивать с Васей, он явно ему проигрывал. Сидящий передо мной мужчина, чуткий и добрый сам по себе, на мой взгляд, имел более обнимательные руки и целовательные губы. В него при любом удобном случае хотелось влепиться и не отлипать никогда, но он же, находящийся так близко, что, казалось бы, только руку протяни, был мне абсолютно недоступен. Так что, сколько ни вздыхай, а не мой и моим не будет.
Хорошо, что есть Федя, который написал мне сообщение с пожеланием доброго утра и предложил встретиться вечером за ужином. Я, конечно, согласился.
В качестве извинения за то, что собираюсь уйти и оставить Васю одного, решил приготовить ему что-нибудь особенное. Из-под моей руки вышли салат из морепродуктов, стейк из лосося, гарнир в виде омлета с рисом и овощами и рыбный пирог. Когда мужчина зашёл на кухню и увидел стол, заваленный большим количеством пищи и меня, всё продолжающего что-то нарезать, у него чуть челюсть не отпала.
Возможно, я действительно немного перестарался, но почему-то одолело необъяснимое чувство вины, будто бы я делаю что-то плохое, а не устраиваю личную жизнь, как и планировал. Вася мне не муж, и я не обязан быть ему во всём верным, тем более, что даже намёка с его стороны на что-то большее ожидать не приходится. Вот только чего я так переживаю?
День мы провели вместе. Вася показал мне пару простеньких, по его словам, но не по моим ощущениям, игр на компьютере, потом он где-то достал реальную игру, настольную – домино, состоящую из чёрных деревяшек с белыми точками, достаточно лёгкую для новичка. В неё мы тоже сыграли.
Вася рассказал мне о том, как его учил играть дедушка, он же показал ему шахматы и шашки, которых, у нас, сожалению, в квартире не оказалось, но мужчина обещал их принести и как-нибудь опробовать вместе.
Потом мы шутили, строили дорожку из домино, чтобы запустить цепочку падений, достали карты чтобы построить карточный домик. Уже не было никакого желания уходить. Хотелось остаться с ним и, может быть, поговорить, наконец, по душам. Но обещание с меня было взято, а стрелка часов двигалась неумолимо, и в какой-то момент откладывать стало некуда, поэтому я просто сообщил, что сегодня согласился встретиться с ребятами, уж очень они меня просили, так что поужинаю вне дома, хотя, конечно, постараюсь не задерживаться, и вообще мы с мужчиной обязательно проведём время вместе завтра, если он не против, ведь так?
– Чего ты оправдываешься, Толь? Надо – иди. Взрослый же мальчик. Ничего со мной не случится, – вот только выглядел он расстроенным.
Фёдор вёл меня в ресторан, поэтому нужно было соответствовать. Пиджака у меня не было, поэтому ограничился синей рубашкой и чёрными брюками с ремнём. Классические туфли с заострённым носком хорошо вписались в образ, как и часы, что были вчера на мне.
Пока собирался, топтался у выхода и ждал звонка, о котором мы с Фёдором условились, Вася не уходил далеко, всё время пребывая где-то поблизости, и смотрел на меня своими грустными глазами, словно пытаясь что-то сказать, но никак не решаясь, а я усердно гнал эти мысли, убеждая себя, что мне показалось. Просто хотелось, чтобы остановил, не пустил, признался в чувствах, а потом прижал к себе и... Несбыточные ожидания.
Фёдор заехал за мной без десяти шесть. Весь такой сияющий, как и его машина, с улыбкой до ушей. Я улыбнулся в ответ и сел рядом, но, когда он потянулся ко мне за поцелуем, почему-то захотелось уйти от контакта, и он пришёлся в щёку. Думаю, после вчерашнего мужчине это было неприятно. Впрочем, подвыпившим и навеселе я сегодня не был, так что это нормально, да и он особо огорчённым не казался или, по крайней мере, удачно это скрыл, не заостряя на произошедшем внимание.
Ресторан был какой-то вычурный: много странных элементов декора, переходящих одно в другое. На любителя, я бы сказал. Людей вокруг было меньше, чем в той кофейне, где мы однажды обедали с Васей, да и вообще в ней было намного уютнее.
Нас проводили к столику у окна и предложили меню. Находились мы на верхнем этаже, откуда открывался красивый вид на вечерний город.
– Что тебе заказать? – спросил Фёдор, заставив оторваться от разглядывания птиц, примостившихся на соседней крыше.
– Даже не знаю. Роллов бы, наверное, поел, – вспомнил я об этих вкусных рулетиках и том, как мы уминали их с Васей за просмотром первого в моей жизни аниме. Эти воспоминания вызвали у меня улыбку.
– Роллов? – удивился он. – Их ведь в любой забегаловке полно. Давай лучше возьмёшь карпаччо из осьминога или тартар. Его здесь готовят отменно, пальчики оближешь, – причмокнул мужчина.
– Пусть будет тартар, – согласился я, хотя его совет и показался мне каким-то излишне требовательным.
Блюдо не впечатлило. В моём мире, а если конкретнее – в закусочной неподалёку от школы поварского дела, открытой Льюисом, было подобное блюдо, и было оно намного лучше по вкусовым качествам, чем этот тартар, пусть подача и показалась необычной. Рыбой и морепродуктами меня трудно удивить, спасибо происхождению. То ли дело роллы...
– Не понравилось? – поинтересовался Фёдор, заметив, видимо , как я копаюсь в содержимом тарелки прибором.
– Не то чтобы, – протянул я, а потом пояснил: – Это совсем неплохо. Наверное, просто не моё, – пожал я плечами.
– Да, наверное, – принял он моё объяснение. – Не хочешь заказать что-нибудь другое? – и на мой отрицательный кивок предложил попробовать десерт.
Я взял тирамису. Просто название понравилось. Фёдор предлагал что-то другое, но, как бы он ни наседал, я больше не доверился его вкусу. Да и вообще сегодня этот мужчина как-то потерял для меня свою магию, всю, какую бы то ни было, власть над моими мыслями и надо мной в целом. Ещё вчера в лучах мерцающего света мы отплясывали почти ритуальные танцы, полностью отдаваясь ритму, открываясь друг другу и словно общаясь без слов, а сегодня, когда появилась реальная возможность узнать друг друга по-настоящему, потеряли всякую возможность говорить и слышать.
Нет, мы говорили физически, то есть открывали рот не для того только, чтобы засовывать в него пищу, но всё было не то: поверхностно, сухо, пресно. Сошло очарование ночи – и между нами сразу что-то изменилось. Наверное, прав был Ловинес, поэт моего мира:
"Ночь открывает всю правду о нас,
Утро скрывает под маской от глаз".
Вот так и мы: сидели и общались, будто с другими людьми. Видимо, ночь – та ещё обманщица. Рядом с этим человеком я и сам ощутил себя кем-то другим, и всё у нас шло куда-то не туда.
Он пытался поговорить со мной о работе, но узнав, что сейчас я не работаю, только поморщился и свернул тему, даже не рассказав об этой части своей жизни. Я попробовал, пусть и без особого интереса, вывести на тему семьи, но получил отговорку, что семья – это не то, что бы он хотел обсуждать. Животных он не любил из-за аллергии, а моим отношением к ним не поинтересовался, в театре засыпал даже на комедиях, совместное любование звёздами, которое я назвал романтичным, обозвал бессмысленным ненаучным наблюдением, а мягкие игрушки, которые так любят дарить женщинам "эти гетеросексуалы" – пылесборниками. Я уже молчу о его отношении к цветам, которое он высказал, услышав, как девушка, пришедшая с молодым человеком под руку и букетом в руках, попросила официантку принести вазу:
– Вот кому они нужны, – недоумевал он. – Я не понимаю, они же завянут через пару дней и будут вонять. Напрасная трата денег, – моим мнением, конечно, никто не интересовался. – Эх, кто бы этих женщин понимал вообще? Хорошо, что мы с тобой мужчины, и нам не надо это всё, – много ты понимаешь, чего я хочу, рассуждая тихо сам с собой.
Вечер совершенно точно был провальным, как и моё первое настоящее свидание, которое я, наконец, получил. Если коротко, я просто ждал, когда мужчина наболтается и наестся. Мне стало более чем очевидно, что мы не подходим друг другу, но просто собраться и уйти тоже не мог. Некультурно. Хотя лучше бы ушёл: не разочаровался бы ещё больше.
После того, как Фёдор попросил счёт и, как пригласившая сторона, отвергая моё предложение разделить всё поровну, оплатил его, мы вышли на улицу. Тогда он и упал в моих глазах окончательно:
– Ну что, теперь поехали ко мне, – в утвердительной форме заявили мне, открывая дверь машины.
– Что? С чего бы это? – как же достал этот его безапелляционный тон.
– Логическое завершение вечера, – пожал он плечами. – Или ты думал, я тебя покушать пригласил? – усмехнулся. – Я бы с этим и сам справился.
– Ну, вообще-то ты звал меня на ужин, – возмутился я.
– Ну, ты же не думал, что этим всё и ограничится? Должен понимать. Оба взрослые люди. Ну, так что стоим-то? Садись, едем уже, – он как будто вообще не видел никакой проблемы, продолжая громоздиться на сидение.
– Никуда я с тобой не поеду. И вот с этим, – ткнул пальцем в сторону его ширинки, – тоже сам разберёшься. А я не нанимался.
– Подожди-подожди, ты что, серьёзно? – он выскочил обратно из машины. – Ты, наверно, шутишь?
– Ничего я не шучу. Давай, пока. Поищи себе другую компанию, – и развернулся, собираясь уходить, но он схватил меня за руку. – Отпусти, – проговорил сквозь зубы.
– Нет, не отпущу. Да как так-то! – обижено пробурчал Фёдор. Как будто с ребёнком говорю, а не со взрослым мужчиной!
– Что тебе не понятно, – повернулся к нему. – Мы не подходим друг другу. Встречаться я с тобой не буду.
– Ну, как бы помягче сказать, после сегодняшней ночи я тоже не планировал. Но приятно провести время мы бы точно ещё могли, если бы кто-то не вставал на дыбы, – проворковал он, погладив меня по схваченной руке. Я поспешил её выдернуть. Как же мерзко! И это его прикосновения я считал приятными ещё вчера?
– Ничего не выйдет. Эта лошадка слишком резвая. Не про твою честь.
– Ты уверен в своём выборе? – прошипел он, снова хватая.
– Более чем.
– Что ж, желаю тебе удачи найти изврата, который по любви будет ебать такую гору, как ты, – он сжал мою руку крепче, начиная причинять мне боль. – Да-да, Вит сказал мне, что ты пас. Только, видимо, гордый сильно и самоуверенный. Думаешь, ты нужен кому-то сам по себе? Не смеши меня! Вокруг полно сладких мальчиков, которым ты не чета, – он уже начал откровенно бесить. – Да ты радоваться должен, что такой, как я, вообще внимание на тебя обратил! Гора необъятная! На коленях молить, ротиком своим образцовым будешь вымали... – кулак прилетел ему куда-то в челюсть, заставив упасть на землю. Инстинкт самосохранения мужчину явно подвёл, позволив выкрикивать в лицо такие вещи человеку, превосходящему его по силе.
– Ты ещё поплатишься! – орал он, хватаясь за пострадавшее место удаляющемуся мне, нежелающему более выслушивать всё то дерьмо, что он исторгал из себя, – пожалеешь ещё, сучара! Слышишь?! – но мне уже не было до него никакого дела.
За свою жизнь я уже наслушался, какая я шлюха и дешёвка, достойная называться омегой, что такие, как я, только и годятся, что ноги раздвигать да на коленях стоять перед альфами. Ничего нового дядя Федя бы мне не сказал. Хватит! Больше меня никто не тронет, не оскорбит, оставаясь при этом безнаказанным! В его лице я словно вдарил сразу всем самодовольным альфам своего мира, позволявшим себе распускать руки и что-то требовать, не имея на это прав. Вот ударил – и легче стало. Как камень с души!
Пройдя пару улиц, я остановился и набрал номер такси, который вбил мне в телефон Вася ещё перед моим походом в клуб. Мой заботливый, добрый, милый Вася, ждущий дома моего возвращения. Лучше бы я вообще никуда не ходил!
***
Дом встретил меня не темнотой и тишиной, как можно было ожидать, а настоящим представлением. Было уже почти двенадцать часов, когда я, прождавший полчаса машину, а потом ещё и угодивший в пробку, вошёл в квартиру. В коридоре было темно, как и в двух других комнатах, а вот из кухни лился свет и в добавок к нему ещё какой-то непонятный бубнёж.
Бубнил никто иной, как сам Вася, восседающий на стуле в обнимку с бутылкой коньяка перед столом с наполненной рюмкой в единственном экземпляре и рыбно-мясной нарезкой в качестве закуски. Похоже, подготовился он основательно и явно меня не ждал. Видимо, в ряду бухариков нашей квартиры прибыло, хотелось только понять причину. Ну, и уложить это недоразумение в кровать, чтоб проспался (на самом деле, не только для этого, но к большему ситуация совсем не располагала).
– Эй, Вась, – вышел я из-за угла.– я вернулся. Ты как? – он дёрнулся, услышав мой голос и поднял на меня расфокусированный взгляд.
– Толька, ты как здесь? – удивлённо икнул.– А я здесь это, плюшками балуюсь, – хихикнул он, ставя шатающуюся бутылку на стол.
– Какими ещё плюшками? И что значит – как я здесь? Это ведь мой дом, помнишь? И я вернулся домой, – как неразумному, объяснял, усаживаясь рядом.
– Ну ты же с этим своим ушёл, – махнул он рукой куда-то в сторону двери, – трахаться с ним ушёл, меня оставил. Думаешь, не знаю? А я знаю, – заплетающимся языком вещал Вася. – Я слышал, как вы говорили, и сообщение пиликнуло, когда ты в душе был. Думал, скроешь всё от меня? А от меня ничего не скроешь, – стукнул кулаком по столу. Это что? Сцена ревности?
– Ты чего? – недоумённо выдохнул я.
– Я чего? – взвизгнул мужчина и подскочил. – Это ты чего? Думаешь, я чувств совсем не имею? Я же видел, как ты смотришь, думал, тоже со мной...меня...то есть... Ай, – отмахнулся он, словно от какого насекомого, – тебе, видимо, совсем плевать. У тебя же течка эта твоя! Или как ты там говорил? Как у омеги этой. А на чувства чужие плевать, да? – вцепился мне в воротник и плюхнулся обратно на стул, тут же отпуская.
Я только сидел и хлопал глазами, наблюдая за происходящим и пытаясь осмыслить услышанное. Какие чувства? У него есть ко мне чувства?
– "А что делать, когда течь начну?" – передразнил он, корчась, судя по всему, считая, что копирует мой тон. – Терпеть! – рявкнул Вася, вливая в себя содержимое рюмки и морщась. – Я же терплю. Или тебе любой сгодится?
– Что ты, Вася? Какой любой? – слышать это было неприятно.– Не говори так.
– А как? Если ты уходишь, врёшь мне, – начал загибать пальцы
– Но вернулся ведь, – я взял его за руку, всё ещё не веря, что это действительно происходит. – К тебе вернулся, Вась.
– Ко мне? – с надеждой взглянул на меня с толикой недоверия.
– К тебе, – кивнул, начав перебирать его пальцы.
– Толя! Толечка, – расплылся он в улыбке и сграбастал меня в свои медвежьи лапы, прижав к себе. Совру, если скажу, что это неприятно. – Я так рад! Так рад, что ты выбрал меня. Ты самый лучший Толечка! Самый-самый, – и вдруг взялся зацеловывать мне лицо: щёки, нос, лоб, а под конец приложился к губам.
Я в удивлении приоткрыл их, не ожидая от него такого напора, и он воспользовался этим, протолкнув свой язык внутрь. На вкус поцелуй оказался, как рыба с лимоном и коньяком, и это, на удивление, вовсе не вызвало отвращения. Лучшего блюда я и не пробовал никогда, а подача – вообще выше всяких похвал! Эффект от неё не заставил себя ждать: ноги и руки затряслись от слабости, отказываясь двигаться, голова закружилась.
Васин язык, распаляя, вёл прямиком в пекло, исполняя страсть, настоящую, ничем не прикрытую страсть, и завлекая мой в безудержный танец. Какие там бабочки в животе! Глубоко во мне гремели салюты и взрывались петарды, пока такой родной и любимый мужчина прижимал к себе, продолжая самозабвенно вылизывать мой рот, заходящийся стонами.
В паху потяжелело, воздуха перестало хватать, а сердце уже готово было выпрыгнуть из груди, когда он оторвался от меня, смотря своим пьяным взглядом в мои полуприкрытые глаза, чтобы улыбнуться и с невнятным бормотанием, в котором мне послышалось такое желанное "люблю", завалиться мне на плечо и засопеть.
Какое-то время я так и сидел, приходя в себя, и, запустив пальцы в его волосы, поглаживал, слушая родное дыхание. Стоило набраться сил, прежде чем тащить Васю в его постель: физических – чтобы не уронить, моральных – чтобы не продолжить всё то, что мы сейчас начали.
"Он любит меня, любит! Вот, что действительно важно! – думал я. – А со всем остальным можно и подождать".