Пролог
3 июля 2022 г. в 12:09
Меня зовут Тилиан фон Флиппер. Я происхожу из благородного рода феодалов. Да-да, я маркиз. Моя семья владеет обширным пространством с выходом в море, которое преимущественно и кормит наши земли. Мы промышляем рыбной ловлей, изготавливаем приспособления для её добычи и даже строим небольшие суда (недавно мой старший брат-альфа Дориан получил патент на своё новое изобретение).
Но особенно славятся наши края прекрасными видами и, конечно же, кухней, состоящей сплошь из рыбы и морепродуктов, приготовленных по тайным рецептам наших дражайших поваров, за которых не так давно всерьез взялся другой мой старший брат-бета Льюис. Он построил специальную школу поварского дела для омег, жаждущих получить хорошую работу в этой сфере, так что теперь мы снискали ещё больше любви нашего народа. А конкретно Льюис – любви нашего папы-омеги, который расплакался, когда услышал о такой идее, высказанной за семейным ужином, и конечно же, оказал поддержку в реализации планов беты.
Что касается отца-альфы, он тоже гордится своими детьми: и реформатором в сфере образования Льюисом, и изобретателем Дорианом, о достижениях которых не умолкает на светских мероприятиях, ужинах и балах, по крайней мере, на тех, где мне посчастливилось присутствовать вместе с семьёй. Почему посчастливилось? Да потому что я – омега, существо подневольное, обязанное кому-то и вечно кому-то что-то должное. «Ты же благородный омега, негоже шляться на виду у всех без мужа» и «Будь скромнее, тебя же замуж никто не возьмет», так что разрешалось присутствовать мне лишь на тех соответствующих нашему статусу сборищах, на которых предполагалось очередное сватовство. И так с 16 лет, то есть с возраста первой течки большинства омег и меня в том числе. До тех пор меня вообще в свет не выпускали.
Как уже было сказано, я, Тилиан фон Флиппер, маркиз-омега из успешной семьи, в связи с чем всегда мог себе позволить хорошо одеваться, носить дорогие и красивые украшения, хорошо питаться и окружать себя только лучшими вещами. А если могу и хочу – значит буду. Так я и делал.
Так что к своему первому выходу в свет я готовился долго, подбирая наряд, украшения, легкие духи, не маскирующие, а делающие мой личный аромат фиалок только привлекательнее, и даже парикмахера, который должен был уложить мне волосы в тот знаменательный день. К слову, тогда я и правда произвел фурор. Мои густые волосы цвета золота были уложены в шикарную прическу и украшены драгоценными камнями, в большей степени моими любимыми сапфирами под цвет глаз, моя стройная аккуратная фигурка была облачена в серебристый костюм, воздушную блузу и обтягивающие брюки, смотрящиеся весьма провокационно на моей аппетитной округлой попке, так и притягивающей взгляд окружающих. Да, я всегда знал себе цену, знал, насколько привлекателен, и как это можно показать. В этом плане я был самым настоящим омегой, стремящимся выглядеть великолепно и обращать на себя внимание.
Эффект был достигнут: на меня смотрели, мной любовались, мной восхищались. Но было в этом одно непривлекательное «но». Меня хотели. Как любого красивого омегу без мужа, обтянувшего свой зад, пусть и дорогими, тканями и пришедшего, по мнению альф, не иначе, чем для того, чтобы услаждать их взор и ублажать их же по первому зову. Я был обнюхан десятками носов и облапан неменьшим количеством рук. Конечно, приятно чувствовать себя желанным. Но только не желанной вещью, которую хотят разово использовать и бросить. К счастью, в тот вечер, облапываниями всё и закончилось, в отличие от бала, прошедшего в конце следующего года.
Мне только исполнилось восемнадцать, когда случился мой первый раз. И случился он не от большой любви и даже не совсем по моему желанию. Виной всему моя сущность омеги, а вернее – неожиданная течка, постигшая меня в разгар вечера. Я поискал глазами отца, но, не обнаружив его и почувствовав, как из меня начинает вытекать смазка, поспешил в уборную. Уже потянув на себя нужную дверь, я был притянут большими руками к достаточно крупному и крепкому телу позади себя. Меня окутал чуть резковатый древесный аромат с примесью горелой бумаги, который вскружил голову, заставил член налиться, а дырочку жадно запульсировать в ожидании такого желанного вторжения. Тупая физиология.
Я пытался вырваться, но меня не отпускали, я пытался кричать, но получался лишь жалкий скулёж, подстегнувший альфу действовать смелее. Прямо там, в коридоре возле уборной, он резко стянул с меня брючки до колен вместе с нижним бельем, и, притянув к себе за бёдра, вошёл без подготовки, заставив меня подавиться воздухом и сразу взяв бешеный темп. Поначалу было немного больно, ведь даже учитывая большое количество смазки, я всё же был девственником (порой, конечно, играл с собой, но без фанатизма). Его поршень ходил туда-сюда внутри моего тела, а я откровенно стонал, распластавшись лицом по поверхности. По коридору раздавался пошлый звук хлюпающей смазки и шлепков его массивных яиц о мою попу. Было стыдно. Я совершенно точно получал удовольствие от происходящего, но не альфа позаботился об этом, а мать-природа.
Он ни разу не прикоснулся ко мне спереди, продолжая самозабвенно втрахивать мою тушку в стену, а когда я попытался сделать это сам, то прижал мои руки к стене, не сбавляя темпа, и прошипел на ухо:
– Попкой, малыш. Такая грязная сучка, как ты, кончит своей похотливой попкой. Кончи от моего члена.
И я кончил. Вот так просто. Под каким-то незнакомым альфой, ни разу не прикоснувшись к себе, даже ни разу не видя его лица. А спустя минуту непрекращающихся толчков он вытащил свой член и с рыком кончил мне на ягодицы:
– Хорошая шлюшка, – выплюнул он, хлопнув меня по ним же ладонью, а после послышался шорох его одежды и звук удаляющихся шагов.
Мне оставалось только натянуть на себя брюки вместе с надорванными кружевными трусиками и разрыдаться от ощущения гадливости и стыда, чувствуя, как его сперма стекает по ногам.
Совокупление с альфой притупило симптомы течки. Я знал, что это временное явление, поэтому постарался быстро взять себя в руки и сбежать с вечера. Домой я добрался без происшествий.
Сначала я очень ругал себя за произошедшее. Будто подражая тому альфе, называл себя шлюхой, грязной сучкой с похотливым телом, а потом… Потом я просто смирился. Я омега. Ко мне всегда будет такое отношение. Домогаться будут всегда, просто надо научиться уходить от нежелательных связей и выбирать самому более предпочтительных альф. В конце концов, секс – это приятно и полезно. К тому же, ещё и неизбежно. Нам с альфами природой заложено тянуться друг другу. Девственность я уже похоронил, заев сладкими деликатесами и залив вином с привкусом собственных слёз. Так в чём проблема? О чём теперь жалеть?
Я вовсе не замкнулся в себе, даже наоборот – раскрепостился. Наряжался, красился, экспериментируя со стилем (в конце концов, у меня же отменный вкус), ходил на званые вечера, балы, принимал знаки внимания от достойных, от других же просто отворачивался, игнорируя их существование. Я сам волен выбирать, с кем мне быть! Я решил, что слишком прекрасен, чтобы становиться чьей-то куклой и позволять со мной играть, поэтому отныне секс у меня был каждый раз, но только с теми, кому я это позволял.
Но на этом вопрос выбора ограничивался, потому что… Да, было приятно, но всё равно чего-то не хватало. Любви. Нежности. Заботы. Альфы слишком грубые и жёсткие. Хотелось другого. Даже их мужьям не всегда доставалась такая роскошь, что уж говорить о простом омежке, который, по их мнению, «подставляет свою текущую дырку всем подряд». Ведь какие иллюзии ни строй насчет собственного выбора и сколько ни вопи: «я сам решаю, с кем», но такими нас и видят альфы – тупыми шлюхами, недостойными ничего, кроме пустого разового траха.
Это печалило, но я не позволял себе отчаиваться, потому что верил: однажды, вполне возможно, я смогу встретить СВОЕГО альфу, и всё у нас будет иначе. Тепло, уют, домашний очаг, ужин при свечах. Ну где же ты, простое омежье счастье?!
На всех этих мероприятиях были только похотливые гуляки, и в свои 22 года я понял, что с меня достаточно, надоело. Не то, чтобы совсем, но временно решил отдохнуть от общества, потому что голову затопили романтические грёзы о большой и чистой любви. К тому же, это был прекрасный повод пустить в ход разыгравшуюся фантазию и придумать какой-нибудь новый сногсшибательный наряд.
Нашу семью стали приглашать всё чаще, но я отказывал и никуда не ездил, пока мой благословенный братец Дориан не решил вступить в брак. Собрался полный дом гостей, поэтому игнорировать очередное сборище не было никакой возможности. Мне снова пришлось отшивать альф, пресекая их поползновения к моей заднице, насколько представлялась возможным (несколько раз меня всё же хлопнули по попе, а отец, увидев это, только усмехнулся). Я всё ещё был во власти розовой омежьей мечты о личном счастье, да и не понравился мне никто из присутствующих.
Пока мы были в зале, всё было более или менее под контролем, однако после церемонии, уже вечером, когда я решил уйти к себе пораньше, был пойман у своей же двери и втолкнут внутрь, а после прижат к чужой груди, как и тогда, несколько лет назад, когда произошёл мой первый раз. Запах, к слову, был тот же. Возбуждающий аромат дерева и горелой бумаги.
– Ну что, скучал, сучонок? Я к тебе и так, и эдак. А ты что? – рычал он мне в ухо, подталкивая к кровати.
– Я не … – протестующе пропищал я.
– Что ты «не»? Альфа сказал, омега сделал. Не хочешь по-хорошему, будет так, – и швырнул меня на кровать, причём так сильно, что я больно приложился о железное изголовье.
– Я же чувствую, что ты хочешь.
Дальше помню смутно. Голова трещала, в ушах стоял гул, тело не слушалось, а вернее, слушалось кого-то другого. В какой-то момент внизу вдруг стало холодно, а затем больно. Альфа почти не озаботился подготовкой, а течки у меня в этот раз не было. Он просто вставил два пальца, покрутил ими немного для приличия и тут же пустил в ход тяжёлую артиллерию. От резкого проникновения я дёрнулся и снова приложился головой. По виску потекла кровь.
Член альфы орудовал внутри моего тела. По каким-то неведомым мне причинам, невзирая на боль, я действительно был возбужден и ловил кайф от происходящего. Жалкая шлюха.
Альфа долго и яростно вдалбливался в меня, пользуя, как бездушную куклу, а потом вдруг приподнял за шею и развернул к себе для поцелуя. Горячего, злого. МОЕГО. ПЕРВОГО. ПОЦЕЛУЯ. И последнего…
Он отбросил меня обратно на кровать, с рыком кончая в моё тело. Последнее, что я помню перед тем, как отключиться – это новая волна боли в голове и набухающий внутри узел.