***
В глаза Цзян Чэну Вэй Ин упорно не смотрит как минимум до полудня. Потом же они, как и планировали, добираются до деревни и останавливаются в ближайшей таверне, чтобы впервые за последние несколько дней нормально поесть. Оказавшись усаженными напротив за столом, избегать друг друга уже не получается. И пока Лань Ванцзи отходит, чтобы распорядиться насчет еды, а Вэй Ин с преувеличенным интересом за этим наблюдает неудобно вывернув шею, Цзян Чэн шлепает его по руке. — Ну хватит уже. — Что? Лань Ванцзи больше не накладывает на него заклинание молчания, чему Вэй Ин в принципе рад. Но не в данный конкретный момент. Он сейчас слишком смущен, чтобы вести какие-либо разговоры с братом. — Ты знаешь что. Вэй Ин вздыхает. — Прости. Я честно не планировал… Цзян Чэн раздраженно перебивает. — Знаю. Я тоже много чего не планировал, но тут не мы с тобой принимаем решения, сам знаешь. — Я… — Помолчи! Да, я много чего лишнего услышал вчера. Но и ты меня за последние месяцы в разном состоянии видел. Думаю, стыда я успел натерпеться побольше твоего. Так что прекращай уже строить из себя поруганную невинность и веди себя нормально! От такой привычной и, можно сказать — «родной» ругани Цзян Чэна, напряжение между ними резко спадает и они заливисто смеются до тех пор, пока Лань Ванцзи к ним не присоединяется. При нем они постепенно успокаиваются и снова ведут себя благопристойно, но на губах Вэй Ина некоторое время всё еще играет лёгкая смущенная улыбка, а Цзян Чэн при взгляде на него периодически закатывает глаза. Всю дорогу ни один из них ни разу не упоминает беглых рабов и их судьбу. Сердце Вэй Ина падает куда-то в желудок, когда Лань Ванцзи после обеда в таверне отправляет куда-то золотую бабочку-посланника. Но та спустя пару часов возвращается и Лань Ванцзи сообщает им, что они направляются в Ба Лин, и он слегка успокаивается. Кажется Лань Ванцзи лишь искал брата. Оставшуюся часть пути они преодолевают за сутки. Всё это время Лань Ванцзи больше никому не отправляет посланий, а на сторожевых постах, в городах через которые они проходят, ни разу не останавливается. Решил ли он пощадить рабов или хотел собрать своих людей и отправиться за ними лично — неизвестно. В любом случае, два дня уже прошло и сбежавшие рабы уже вроде должны были садиться на корабль. Как бы всё ни складывалось у самого Вэй Ина, но он рад что все те люди спаслись. Теперь главное вместе с Цзян Чэном придумать что-то на тему того, как тому вообще удалось сбежать, чтобы ни в коем случае не подставить Не Хуайсана, если их кто-то спросит. Впрочем, как минимум Лань Ванцзи этот вопрос похоже пока не занимает вовсе. Остаётся надеяться, что так останется и в дальнейшем. И что Лань Сичень тоже не будет слишком уж настойчив. Когда они останавливаются на ночь на постоялом дворе, Лань Ванцзи заказывает им две комнаты. Цзян Чэн спит отдельно, в комнате на другом краю коридора (чему Вэй Ин безумно рад, учитывая обстоятельства), и Лань Ванцзи никак не озадачивается тем, чтобы его как-то запереть. Кажется тот всё еще волен уйти, если передумает. Или Лань Ванцзи уверен, что Цзян Чэн никуда не денется. В любом случае, он верен своему слову и Вэй Ин благодарен ему за это. Цзян Чэн действительно не передумал и снова сбегать не собирается. Но чем ближе они к своей цели, тем более неразговорчивым он становится. Напуганным он совсем не выглядит. Скорее нервным. Но и решительным тоже. Вэй Ин не знает чем его успокоить. Поэтому всю дорогу просто идет рядом с ним и временами отвлекает шутками. Но как бы он ни старался, остаток пути напряжение не отпускает их обоих. Лань Сичень и правда оказывается еще в Ба Лине. Его люди при их приближении пораженно смотрят на Цзян Чэна, но не смеют ничего сказать Лань Ванцзи и просто приветственно кланяются ему. Вэй Ин крепко сжимает руку брата прежде чем их всех пропускают в выделенные главе ордена покои. Лань Сичень на приветствие брата отвечает как-то рассеянно и лишь потом замечает сгорбившегося далеко за его спиной Цзян Чэна. Его глаза растерянно распахиваются и он порывисто подходит ближе, замерев в паре шагов перед ним. Цзян Чэн не поднимает взгляда от пола и морщинка на его переносице становится такой глубокой, что Вэй Ина нестерпимо тянет разгладить её пальцами. Разумеется, он себе этого не позволяет, и даже за рукав того не хватает в качестве поддержки, пусть ему и очень хочется. Лань Сичень выглядит удивленным и расстроенным. Или всё-таки немного радостным? Выражение его лица сейчас слишком сложное для понимания. Но злости вроде не заметно, что уже, пожалуй, неплохой признак в данных обстоятельствах. Лань Ванцзи кратко объясняет ему ситуацию, но тот, кажется, его не слышит, слишком поглощенный разглядыванием Цзян Чэна. — Брат? Лань Сичень немного отмирает и наконец снова обращает свой взгляд на Лань Ванцзи, как-то вяло дернув губами в безуспешной попытке вежливо улыбнуться. Тот повторяет свою последнюю фразу еще раз, пытаясь донести до сознания старшего брата главное, прежде чем уйти: — Он сам пожелал вернуться. Думаю тебе стоит об этом знать. Лань Ванцзи кланяется на прощание и коротким касанием тянет Вэй Ина за рукав. Тот послушно следует за ним, но в самих дверях, на секунду оборачивается и видит как Лань Сичень мягко касается ладонью щеки Цзян Чэна, и тот льнет к ней, прикрывая глаза и облегченно выдыхая. Вэй Ин увидел достаточно.XII
13 июля 2022 г. в 19:07
Цзян Чэна всё-таки развязывают. Ни сопротивляться, ни бежать он не планирует, так что неволить его незачем, и Лань Ванцзи практически не обращает на него внимания. Обещание отпустить его он уже дал, так что, вероятно, даже если Цзян Чэн передумает и решит сбежать, останавливать его не станет. Цзян Чэн идет с ними добровольно.
Так как Вэй Ин завел их сюда не разбирая дороги, а просто пытаясь уйти подальше от лагеря и нечаянно не выйти к людским поселениям, своего точного местоположения они не знают. И единственный знакомый им путь — назад, в сторону лагеря. Как иначе выбраться из незнакомого для них всех леса неизвестно.
Поэтому какое-то время они идут ориентировочно в том же направлении (потому что Вэй Ин неоднократно и бессистемно вилял пока они шли сюда). По сути, хорошо дорогу знает лишь Цзян Чэн, который их выследил и запоминал куда шел. Да и, в принципе, оба брата, при желании, могли бы по собственным следам отыскать дорогу назад. Они с юности любили охоту, и даже очень часто соревновались в том, кто быстрее принесет больше добычи. Поэтому умение ориентироваться в лесу и выслеживать диких животных по следам у обоих было прекрасно развито. Естественно, они об этом умолчали.
Вэй Ину немного стыдно за эту недо-ложь, но подставлять бывших собратьев по несчастью ему очень не хочется. Поэтому они просто идут за Лань Ванцзи, позволяя тому самому выбирать дорогу.
К их счастью и облегчению, в какой-то момент тот сильно меняет направление, уводя их в сторону от пути к лагерю. По его ставшей куда увереннее и целенаправленнее походке, они делают вывод, что эта местность ему уже знакома и он вполне знает куда ведет их.
Большую часть времени они идут молча. Для Лань Ванцзи это нормальное состояние, а Цзян Чэн с Вэй Ином при нём особой словоохотливостью не страдают. Но даже когда, опасаясь и косясь на него, тихо переговариваются, Лань Ванцзи на это никак не реагирует и не осаживает их. И это помогает немного ослабить давящее напряжение всей ситуации в целом.
К вечеру они почти выбираются из леса. Они узнают виднеющиеся вдалеке холмы и понимают, что могли бы добраться до находящейся у их подножий деревни примерно к полуночи, но Час Свиньи уже близко и Лань Ванцзи решает остаться ночевать под сводом небольшого грота и продолжить путь на рассвете.
— Мы проезжали эту деревню с Лань Ху… Сиченем незадолго до того, как я сбежал, — вдруг шепотом делится Цзян Чэн, пока Лань Ванцзи расставляет согревающие талисманы по периметру пещеры, чтобы они ночью не замерзли.
— Как думаешь, он еще там, где ты его «покинул»?
— Я сбежал едва мы оказались в Ба Лине. Он планировал уладить все дела за несколько дней и отправиться обратно в Облачные Глубины… Больше недели прошло, вряд ли он еще там.
— Думаешь, потеряв тебя, он просто вернулся домой?
Цзян Чэн лишь вздыхает и пожимает плечами. Лань Ванцзи, закончив расставлять талисманы, присоединяется к ним.
Когда со скромным ужином (состоящим из остатков фруктов из мешочка Вэй Ина и собранными по дороге орехами) покончено, они собираются на ночлег.
Не говоря ни слова, Лань Ванцзи берет Вэй Ина за руку и тянет за собой вглубь пещеры, давая понять, что тот спит рядом с ним. Цзян Чэн же молча отправляется в другой конец грота и ложится за стволом поваленного дерева, отгораживаясь им.
От этого немного легче, но щеки Вэй Ина всё равно горят смущением. Лань Ванцзи изначально не скрывал своих намерений, так что Вэй Ин ничуть не удивляется, когда тот, едва уложив их обоих на одну из своих мантий из мешочка (уже не впервой используемой в качестве покрывала), сразу же припадает губами к его беззащитному, открытому горлу. В ответ на это Вэй Ин лишь тихо выдыхает и прикрывает глаза.
Губы скользят вдоль его шеи легкими, дразнящими касаниями, а горячее дыхание приятно щекочет кожу, пока руки Лань Ванцзи прижимают его к себе за талию мягко, но уверенно.
— Хочешь?
Сердце Вэй Ина пропускает удар. Лань Ванцзи никогда об этом не спрашивал. Лишь говорил что делать.
Имеет ли его ответ какое-то значение? Разве тот не возьмет его в любом случае?
Теплая рука легко и ненавязчиво гладит его поясницу. Влажные губы пленяют мочку уха, втягивают, ласкают вдумчиво и неспешно. Отпускают. А потом следует жаркий шепот, пробирающий насквозь.
— Вэй Ин?
Да какая разница вообще?! Но да, он и правда хочет. Очень.
С губ срывается хриплое «да», и Лань Ванцзи наваливается на него гораздо ощутимее.
— Смотри на меня.
Слова звучат как-то непривычно мягко и Вэй Ин понимает, что в этот раз это не приказ, а разрешение. Но он в любом случае не может и не хочет ему противиться.
И действительно смотрит. Сначала на тонкий подбородок и мягкие полные губы. А потом смелеет и встречается с пронзительным горящим взглядом. Он помнит этот взгляд. Так смотрел Лань Чжань тогда, в библиотеке, когда Вэй Ин подсунул ему книжку с весенними картинками. В тот раз он принял его реакцию за гнев. Сейчас же он узнает в них отчаянную жажду и, вдобавок, какое-то едва уловимое, затаившееся на самой глубине зрачков, сожаление.
Шею ласкают теперь настойчиво. Руки неспешно распускают пояс его одежд и распахивают их. Следом приспускают ворот сорочки, и горячие губы проходятся немного кусачими, жадными поцелуями вдоль ключиц, припадают к показавшемуся из открывшегося ворота соску. Вэй Ин не сдерживает стона.
А когда вспоминает о брате, пытающимся заснуть на другом краю пещеры, его обдает жаром. Он кусает костяшки пальцев и старается сдерживать рвущиеся наружу звуки от того как шершавый язык горячо очерчивает твердую горошину соска. Это ощущается так остро, что молчать решительно невозможно, поэтому укусы выходят довольно болезненными. Лань Чжань отрывается от своего занятия и смотрит несколько недовольно.
— Нет.
Как только Вэй Ин послушно убирает от лица саднящую руку, Лань Чжань полностью скидывает их мантии, стягивает с Вэй Ина штаны, и, приспустив свои собственные, снова наваливается сверху. От столь близкого и волнующего контакта их обнаженной плоти Вэй Ин стонет и сам раздвигает ноги, подпуская еще ближе, еще теснее. Лань Чжань притирается плотнее и стискивает его задницу в ладонях. Мнет немного, после чего убирает одну руку, а секунду спустя проталкивает свои пальцы в приоткрытый от частого дыхания рот Вэй Ина. Привычный к подобному, тот сразу же впускает их глубже и ласкает своим языком.
— Оближи получше.
Когда Лань Чжань остается доволен результатом, он щекотно оглаживает горячий язык самыми кончиками пальцев и вытаскивает их. Потом тянет руку вниз и легкими поглаживаниями смачивает вход, пока тот рефлекторно сжимается и разжимается под разминающими его пальцами. Вэй Ин лишь тяжело дышит и стискивает мантию под собой.
— Где пробка? Выбросил?
Лань Чжань спрашивает спокойно, с легкой толикой любопытства в голосе. А Вэй Ин, кажется, краснеет еще сильнее.
— Нет… — хрипит он.
А потом вдруг совершенно искренне выпаливает:
— Хотел, но… не посмел… Она в мешочке.
Лань Чжань довольно прихватывает губами кожу под его подбородком.
— Когда вытащил?
Влажные пальцы продолжают ласково оглаживать края легко поддающегося, гостеприимно раскрывающегося в ответ на прикосновения входа.
— Тогда… после того как мы… у дерева… — смущенно шепчет Вэй Ин.
Колени сами по себе расходятся чуть шире в стороны. Член Лань Чжаня все откровеннее трется об его собственный.
— Ты тогда поиграл с ней?
Сразу два пальца протискиваются внутрь и Вэй Ин неосознанно подается им навстречу.
— Даа… немного… — отворачивается. — Мне не потребовалось много времени.
О том, что она была слишком ничтожно мала и кончил он больше не от неё, а от свежих воспоминаний о мокром члене в своей ладони, Вэй Ин умалчивает.
Пальцев становится больше и ласкают они его именно там, где нужно, в то время как трение спереди становится всё активнее. Вэй Ин слегка выгибается и кусает губы.
— Тебе нравится?
И снова смущающий вопрос. Да что ж такое-то? Почему именно сейчас? Вэй Ин хоть и старается говорить тихо, но не имеет ни малейшей уверенности, что Цзян Чэн не слышит каждое их слово. Его плохо сдерживаемых стонов и вскриков и так хватает с лихвой. Как он ему потом в глаза смотреть будет?
— Дааа… — тихо стонет Вэй Ин.
Лань Чжань вдруг смещается вниз, широким мазком лижет поджавшийся живот и, продолжая ласкать его пальцами внутри, обхватывает губами член. Вэй Ин потрясенно стонет и смотрит во все глаза. Лань Чжань впускает в рот головку, ласкает её языком, особое внимание уделяя чувствительной щелочке посередине. Слегка причмокивает, втягивает щеки и насаживается глубже. Вэй Ин потерянно стонет, ошеломленный и выбитый из колеи столь потрясающей и непривычной лаской.
Лань Чжань не торопится. Движения и спереди и сзади синхронные, плавные и глубокие. Вэй Ин дрожит и слабо, несмело, качает бедрами то вверх, то вниз, не в силах определиться от чего ему приятнее — от горячего влажного рта, обволакивающего его член, или от пальцев, толкающихся внутрь и настойчиво оглаживающих заветную точку внутри.
Когда Вэй Ин чувствует, что вот-вот начнет изливаться, Лань Чжань вдруг отстраняется. Он слегка оттягивает член и тоненько дует на изнывающую головку, дразня и в то же время немного остужая его пыл. Пальцы тоже выскальзывают, заставляя Вэй Ина разочарованно захныкать.
Господин снова накрывает его своим телом, касаясь членом раскрытого, влажного, пульсирующего от желания входа.
— А мой член в попку хочешь?
Вэй Ин вспыхивает до корней волос и судорожно сглатывает.
Лань Чжань прижимает свой член ближе и мягко надавливает, дразня прикосновением горячей головки. Самый кончик едва-едва проникает, натягивая чувствительные края, и выскальзывает. Повторяет этот трюк еще несколько раз, вынуждая подаваться навстречу и несдержанно хныкать. Вэй Ин и сам не понимает как ему вдруг достает наглости обхватить Лань Чжаня ногами, чтобы не дать ему снова отстраниться после очередного поддразнивания. А тот лишь довольно, едва уловимо ухмыляется, а потом упрямо замирает и настойчиво смотрит в ожидании ответа.
Вэй Ин издает какой-то отчаянный нечленораздельный звук и прижимается бедрами ближе.
— Хочу, очень хочу…
— Умница.
Удовольствие от похвалы сразу же перебивается жаром от проникновения, и Вэй Ин громко протяжно стонет, пока член не заполняет его на всю длину.
Лань Чжань берет его долго и неспешно, раз за разом выскальзывая почти полностью, а потом снова вставляя до упора. Отсутствие масла, используемого прежде в этом деле, вынуждает его проявлять осторожность и терпение, дабы не навредить им обоим. Это же способствует и тому, чтобы проникновение ощущалось куда острее. Вэй Ин чувствует внутри предельное растяжение, граничащее с дискомфортом. Каждый раз, когда Лань Чжань въезжает на полную длину, где-то в самой глубине это отдается сладкой ноющей болью. У Вэй Ина от этих прошибающих насквозь проникновений пустеет в голове и слабеют колени. Он, не осознавая себя, притягивает Лань Чжаня за плечи ближе и удовлетворенно низко стонет в его влажную от пота шею на каждый толчок, снова и снова встречая их ответными движениями бедер. Внутри так приятно, а собственный член так правильно трётся о твердый гладкий живот Лань Чжаня, что оргазм уже через несколько минут начинает маячить поблизости.
Когда движения в нём немного ускоряются, Вэй Ин понимает, что терпит уже слишком давно, и что ему нужно, очень нужно, срочно, вот прямо сейчас…
— Лань Чжааань… — практически скулит он.
Тот, не сбавляя напора, оставляет в покое его испещренную засосами шею и приникает к его губам. Горячо сминает их своими, раздвигает языком и жадно, голодно целует, с упоением и громким гортанным стоном пожирая его рот. А Вэй Ин, и без того «страдающий» от переизбытка ощущений, пораженный еще и этим невероятно страстным и яростным жестом, весь содрогается под ним и кончает, крепко сжимаясь на орудующем внутри члене. Лань Чжань следует за ним почти мгновенно, вбиваясь максимально глубоко и подрагивая от удовольствия.
Опомнившись некоторое время спустя, он снова припадает к губам Вэй Ина, целуя на этот раз медленно, вдумчиво и очень сладко. И Вэй Ин неумело, но с удовольствием отвечает, прикрыв веки. Эта ласка ему определенно нравится. А ещё, она кажется ему немного знакомой, но он не понимает откуда, ведь он не помнит, чтобы когда-либо раньше целовался.
— Вэй Ин.
Вэй Ин смущенно улыбается, рискнув взглянуть в янтарные глаза, но Лань Чжань больше ничего не говорит. Только задумчиво очерчивает пальцем его улыбку, мягко и чувственно целует родинку под губой и отстраняется.
А затем завороженно смотрит ему между ног, наслаждаясь видом и оглаживая всё ещё подрагивающие от пережитого наслаждения бедра. Вэй Ин чувствует, как сжимаются края внезапно опустевшего входа, будучи пока не в силах окончательно сомкнуться после столь продолжительного натиска. Чувствует, как толчками вытекает семя, стекая по ложбинке между ягодиц вниз. Инстинктивно он приподнимает бедра, опасаясь, что намочит и испачкает мантию под собой, и тут Лань Чжань приходит в себя. Он быстро находит свой платок и, смочив водой, приводит в порядок сначала Вэй Ина, а потом и себя. Затем поправляет на себе одежды, помогает вялому и безвольному Вэй Ину одеться, укрывает обоих своей мантией и довольно быстро засыпает, собственнически устроив руку на его животе.
Вэй Ин немного изучает его профиль, задерживает взгляд на губах, невольно облизывается, и, не давая себе слишком много думать, закрывает глаза.
В голове всё ещё звучит произнесённое Лань Чжанем на ухо слово, прежде чем тот уснул: полное сытого удовлетворения, властное и непререкаемое — «Мой», отдающее в груди одновременно странной трепещущей радостью и какой-то обречённой, беспомощной болью.