Котлеты и Горох

У Серёжи и Вани на лицах одинаковые плутовские улыбки и хитрые взгляды — сблизившись, любимые прониклись друг другом и уже понимали с полуслова и друг друга, и Тихона. Как, впрочем, и Тихон их — он знал эти взгляды и улыбки и больше намёков не требовал, молча устроившись в кресле в предвкушении представления. Ваня и Серёжа, усевшиеся на диван рядом, совсем не спешат — молча и всё так же улыбаясь, изучают друг друга взглядами, давая прочувствовать накопившуюся между ними энергию, искрящую, словно электрический ток. Синхронно облизнув губы, тянутся к другу пальцами — нарочито медленно, талантливо играя на тонкой струне Тихонова нетерпения и предвкушения. Ваня двигается первый, спустив с плеч Горошко белую майку. Аккуратно стягивает её, открывая набравший мускулов торс, обдав тот жарким вожделеющим взглядом. Потом осторожно тянет руку, почти невесомо скользя — по ключицам, по груди, по кубикам пресса вниз… Серёжа резко подается ему навстречу так, что лица оказываются совсем рядом. Подняв взгляд на Янковского, с резкой порочной усмешкой вновь облизывает губы и, подняв подбородок Вани, медленно, со вкусом целует его. Тихон едва уловимо стонет, чувствуя нарастающий жар во всём теле, концентрирующийся внизу живота. Перед поцелуями этих двоих он всегда был слаб — настолько красиво было это зрелище. Серёжа Горошко и Ваня Янковский. Кто-то скажет — похожие, а Тихон скажет — разные. Такие по-разному красивые и притягательные — Ваня величавый, аристократичный, а Серёжа — диковатый, резкий, как первородный хаос. Живое воплощение противоположностей, такие разные, но такие родные и любимые… Ваня с готовностью отвечает на поцелуй, углубив его, посасывая Серёжины губы — следящий взглядом Тихон словно тоже ощущает их вкус. Хочется присоединиться, но нельзя — сейчас Тихон исключительно зритель. Ваня озорно подмигивает, угадав его желание, и, отпустив Серёжу, нарочито медленно стягивает футболку. Горошко тут же перехватывает инициативу — резко, совсем не нежно шарит руками по Ваниному торсу, мнёт пальцами твердеющие соски и спускается ниже, к резинке нижнего белья, дразняще проходясь пальцами вдоль неё. Ваня в ответ вцепляется поцелуем в его шею, спускается ниже, старательно выцеловывая каждое пятнышко на загорелой коже — когда-то Горошко этого сильно смущался, но теперь, осознав, что ещё один человек любит эту его особенность, стал намного увереннее… Тела к подобной близости не могли остаться равнодушными — у обоих сквозь нижнее бельё набухают стояки, добавляя развратности творящемуся для Тихона зрелищу. Тихон равнодушным тоже не остаётся, без стеснения стягивая штаны вместе с бельём и кладя руку на собственный вставший член. Ваня и Серёжа обмениваются озорными улыбками, видя эффект, который зрелище оказало на Тихона, и с выражениями лиц опытных стриптизёров стягивают друг с друга бельё. С теми же улыбками они вновь оглядываются на Тихона, всё так же медленно и осторожно оглаживая руками полувставшие члены друг друга. Но манипуляции не проходят даром — возбуждение нарастает, и движения становятся всё резче, всё уверенней — и всё же они не перестают улыбаться Тихону, помня, кто главный зритель этого маленького эротического спектакля. Тихон со стоном кончает первым, прикрыв глаза от удовольствия — почти без рук, на одном только впечатлении от зрелища. Ваня и Серёжа тоже держатся недолго — обоюдное желание и летающие между ними искры дают о себе знать. Кончая, почти падают друг другу в объятия, и только ещё лениво целуются, завалившись на диван. Тихон встаёт с кресла и идёт к ним слегка неровной походкой. — Я присоединюсь? — он ложится с ними рядом, с наслаждением вдыхая спустившийся между ними запах секса. — Ну валяй. — Серёжа лениво усмехается, показывая зубы с нарочитым ехидством, но тут же подныривает ему под бок. — Понравилось? — Как всегда, — Тихон сгребает в объятия их обоих. — Люблю вас. Очень. — И мы тебя, — Ваня улыбается более открыто, невольно смущая. — Пойдёмте в душ? Все вместе? — Пойдём, — лениво отзывается Тихон. — Но сначала полежим… Хорошо? Никто не возражает. В квартире воцаряется молчание и уютная тишина — такая, какая бывает между людьми, понимающими друг друга без лишних слов.