И тут встаёт Ваня —
К черту диеты,
Мы очень хотим
Горох и котлеты!
Гындул Мыцей
Серёжа развалился на кровати, словно убитый воин на батальной картине — взгляд тут же выцепляет разметавшиеся по подушке русые пряди волос, линию изукрашенной белыми пятнами загорелой спины и раскинутые тонкие ноги — спящая воплощённая красота, которой надо любоваться как можно тише, чтобы не разбудить, потому что красота и так спит непростительно мало для здорового образа жизни. Ну и ещё чтобы не спугнуть, когда ещё в следующий раз налюбуешься… А вот Ваниной обнажённой красотой в этот раз не полюбуешься — тот закутался в одеяло так, что торчат только взъерошенные волосы да розовые пятки. Этакая одеяльная шаурма-шаверма — развернуть и попробовать бы, но это терпит, здоровый сон в первую очередь, и вообще общеизвестно, что десять утра в выходной — это глубокая ночь. Тихон хмыкает, рассматривая кровать. Очевидно, ночью у этих двоих опять шла великая битва за одеяло — в этот раз явно выиграл Ваня, и судя по тому, как сильно он замотался в одеяло, победа далась ему нелегко. Тихон хмыкает снова, на цыпочках осторожно отходя к двери — пусть он устал с дороги, будить этих двоих, плюхаясь на кровать, совсем не хочется, поэтому он осторожно выходит из комнаты и идёт на кухню, не забыв в коридоре подхватить пакеты с продуктами. Как раз есть время сварганить на всех троих пристойный поздний завтрак. Скромная кухонька съёмной квартиры аккуратна и чиста. Интересно, кто здесь хозяйничал, Серёжа или Ваня? Хотя навряд ли кто-то из них — приехали оба только вчера и судя по замотанным лицам на видео, уставшие донельзя… В конце концов, все они весьма занятые люди — бесконечные спектакли и съёмки оставляют пугающе мало времени на личную жизнь, и провести выходные вот так, всем вместе — настоящая отдушина для всех троих. Тихон улыбается, вспоминая, как встал рано утром, чтоб прилететь на крыльях любви, не забыв заехать в магазин за продуктами — и Ваню, и Серёжу Жизневский серьёзно планировал накормить как следует. Тихон любил заботиться о них. Любил готовить любимые блюда обоих и покупать вкусности (глазированные сырки и белое вино для Серёжи, шоколадки и красное вино для Вани), строго следил, чтобы оба достаточно спали, каждые утро и вечер присылал картинки в мессенджерах (Серёже — смешных лис, Ване — забавных котов), подбадривал перед сложными сменами и спектаклями, дарил им такое нужное душевное тепло и сполна получал его взамен… Тихон до безумия любил их обоих, и они так же сильно любили его и друг друга. И так странно вспоминать, что когда их у него не было. …Тихон чувствовал себя таким потерянным, когда понял, что любит сразу двоих и ни от кого не сможет отказаться. И прекрасно понимал, что, сознайся он, тут же потеряет обоих навсегда. Он сам не знал, зачем решился всё-таки их познакомить. Но в тот вечер между ними вспыхнула странная искра, которую Тихон, ещё не заметив всерьёз, почувствовал кожей — слишком хорошо знал обоих. Что ж, подумал он, глядя на увлечённо воркующих Янковского и Горошко, что смотрели друг на друга сияющими от искр и алкоголя глазами. Такой себе, конечно, получается сюжет — быть внезапно вдвойне зафрендзоненным обидно, но по крайней мере можно порадоваться за друзей… А наутро Ваня, растолкав их сонных, улыбнулся и предложил попробовать втроём, просто попробовать, мол почему бы нет. Тихон с Серёжей только кивнули, а потом… А «потом» продолжается по сей день. И ни один из них не пожалел об этом ни разу. Вспоминая, Тихон проворно и неслышно двигается по кухне, занимаясь приготовлением плотного завтрака и разливая вино в красивые бокалы с золотыми завитушками — Ваня нашёл где-то и принёс в их уютное гнёздышко, вызвав восторг Серёжи, падкого на всё блестящее. — Готовишь? Привет, кстати. — Ваня появляется на кухне внезапно, всё так же закутанный в одеяло, взъерошенный, щурящийся и милый — вылитый домовёнок из мультика. — Привет. — Тихон ловко прячет улыбку. — Замёрз, что ли? — Немного, — Ваня улыбается солнечно, всё ещё сонно моргая. — Не май месяц всё же. — А Серёжу оставил без одеяла. — мягко упрекнул его Жизневский, не прекращая колдовать над плитой. — Я оставил ему плед, — возражает Ваня слегка обиженно. — Но он как всегда во сне распинался… Что готовишь, кстати? — Котлетки, — Тихон ловко перевернул на сковороде кусок фарша. — Раз уж у нас будет завтрак, плавно переходящий в обед… — С макарошками? — Ваня заинтересованно поглядел на кастрюлю, в которой шумно булькала вода. — Ага, — легко ответил Тихон. — Спагетти. С горошком. — Забавно, — хмыкнул Ваня, и, разбирая пакет, вынул круглую пачку чая. — Пуэр? Серьёзно? — Ну а что, вполне потянет на хорошую традицию, — улыбнулся Тихон в ответ. — Самое время Серёжу к ней приобщить… — Ага, только в этот раз чайник помоем! — фыркнул Ваня. — Ой, Серёж, ты уже здесь, доброе утро! Серёжа, в одних трусах стоящий в проходе кухни, неприкрыто зевнул. — Привет, Серёнь, — Жизневский улыбнулся ему. — Что-то ты не очень выспался, похоже, спал бы ещё… — Пахнет слишком вкусно, — Горошко смущённо потупился. — Вот я на запах и пришёл… Скоро готово будет? — Да почти уже, — Тихон уже проворно раскладывал еду по тарелкам, поручив Ване открыть вино. Потом была недолгая приятная суета, и вот, наконец, все трое ели за одним столом, жмурясь от удовольствия, доставляемого вкусной едой и обществом друг друга. Тихон улыбался, ловя довольные взгляды и игривые переглядки Серёжи и Вани. Как же хорошо, что они сейчас все вместе, а впереди ещё два дня выходных… — Ну, чем займёмся? — когда с едой было покончено, спросил Янковский, приобнимая Горошко и с явным намёком косясь на Тихона. Серёжа зевнул, положив голову ему на плечо. — А давайте ещё поспим? — непосредственно предложил он. — Времени час всего… — Конечно! — Тихон улыбнулся в ответ. — Вань? — Чур одеяло моё! — он тут же крепче схватил отвоёванный трофей, заматываясь в него по самые уши. — Хорошо, а я об Тишу греться буду! — Горошко показал Ване язык. — Спокойно, спокойно! — Тихон шутливо нахмурился, вставая между ними. — И меня, и одеяла хватит на всех! Бросив непомытую посуду на кухне, они ушли в спальню и разлеглись на кровати — Тихон привычно в центре, Ваня и Серёжа по бокам, прижимаясь к его бокам и по очереди зарываясь пальцами ему в кудри и так же по очереди нежно целуясь, пока не побеждает сон. Проваливаясь в сладкую дрёму, Тихон чувствует кожей прикосновения двух самых родных и любимых людей. Каждый из них по-особенному дорог ему, и он снова сознаёт, что никогда не смог выбрать между ними одного — и тем счастливее он от того, что выбирать не пришлось.