iris pallida

Если сознание милосердно не генерирует сновидения, чтобы разум смог отдохнуть от обилия дневных впечатлений, то стоит отдать ему должное, потому что этой ночью оно впервые выручило Тэхёна. Ярких и тёплых снов с участием Чонгука его сердце бы не выдержало.  Сегодняшним воскресным утром, когда с приходом первых солнечных лучей брюнет просыпается в своей кровати в мятой одежде, он не сразу вспоминает события прошлой ночи. В первые секунды своего пробуждения он сонно трёт глаза и оглядывается по сторонам, морща лицо от яркого света и прислушиваясь к спёртому запаху, заполнившему всю комнату. Он лениво, путаясь в одеяле, встаёт с кровати и присаживается на её край.  Затем приходят осознание и сжимающая сердце в тиски боль. Мысли в хаотичном порядке проносятся в голове, заставляя пережить события минувшей ночи. Но целая картина всё равно не складывается: неужели Чонгук был сталкером, который решил втереться в доверие и завоевать сердце понравившегося парня? Сейчас это не кажется таким страшным и ужасающим, но словно какой-то детали в этом пазле не хватает. Тэхён злится, потому что Чонгук молчал и не сказал, что всё не так, как кажется, что это глупое недоразумение, и сейчас он прояснит ситуацию. Он делает это — молчит — не в первый раз. Если задуматься, то всё время их общения, начиная со знакомства, Чонгук вёл себя подозрительно: боялся, сбегал, мялся на месте, недоговаривал. Тэхён, как слепой котёнок, бессознательно бродит по миру, когда все остальные, кажется, всё знают: Намджун, призывающий позвонить Чонгуку. Хосок, который говорит, что почему-то именно тэхёнову помощь архитектор должен принять. Чимин, единственный, кто всем своим видом ясно даёт понять, как сильно ему не нравится связь Тэхёна и Чонгука.  Мысли снова путаются, не позволяя мозгу прийти к единому и разумному умозаключению. Но одно чувство уверенно и твёрдо стоит на своих ногах, ни на секунду не оставляя своего хозяина — ненависть.  Ненависть к самому себе. Потому что снова оказался доверчивым и наивным. Потому что снова надел розовые очки. Потому что снова влюбился, поверил и подпустил к себе.  Тэхён плетётся в ванную комнату и умывается, немного приходя в себя под струями холодной воды. Капли стекают с его подбородка, оставляя влажные пятна на пропитанной потом рубашке. Желудок урчит от голода, но если в него сейчас попадёт еда, Тэхён уверен, что его стошнит.  Резкий и оглушающий звонок в дверь заставляет брюнета вздрогнуть. Он вытирается полотенцем, неуклюже бросая его на стиральную машину, неуверенным шагом идёт к двери и, не смотря в глазок, открывает её.  На пороге стоит Чимин. Его волосы больше не уложены идеально, как обычно, а будто просто зачёсаны назад рукой. На нём обычный чёрный свитшот, тёмные джинсы и шлёпки. У него вид человека, не спавшего всю ночь или проснувшегося с похмелья. Чимин не задерживается на пороге ни на секунду, агрессивно хлопает дверью и, не разуваясь, проходит вглубь квартиры.  — Выглядишь отвратительно, — он по-хозяйски подходит к окну, где его лицо освещается лучами осеннего солнца, которые делают видимыми синяки под глазами, как следствие бессонной ночи. С видом мрачным и пугающим парень поворачивается к хозяину квартиры и с презрением всматривается в его глаза. — Я здесь, чтобы сделать твоё состояние ещё хуже.  В гипотезу справедливого мира, согласно которой каждый получает по заслугам: хорошим — награда, плохим — наказание, Чимин не верил, поэтому всегда брал ситуацию в свои руки, становясь и судьей, и палачом.  С этими же намерениями он сейчас здесь.  — Если пришёл поговорить о своём дружке, то не стоит. Избавь меня от этого и свали, — Тэхён тянет руку к двери, жестом указывая на выход.  Он глубоко дышит, сдерживая порыв силой выставить незваного гостя за дверь. Ему сейчас не до выслушиваний какой-то херни от Чимина, которого он в последнюю очередь хотел бы видеть в своей квартире. Здесь и без того шумно от собственных мыслей, что пытаются перекричать друг друга. Слишком тесно даже одному находиться в маленькой комнате, чьи стены сужаются и сдавливают хрупкую оболочку.  — Ты наверняка хочешь знать правду? — игриво предлагает Чимин, заманивая в ловушку.  Тэхён застывает на месте, услышав заветное слово. Правда. В голове — путаница и неуверенность даже в собственных чувствах и эмоциях, а в глазах — ярость, но Тэхён продолжает ровно стоять на месте.  Чимин со злостью поджимает губы, как избалованный и обиженный ребёнок, ломающий чужую игрушку всему миру назло, и подходит к брюнету ближе. Смотрит на него снизу вверх, впивается взглядом, торжествует от предстоящей мести.  — Никто, кроме меня, её тебе не даст. Ты готов, Тэ? — нарочито язвительно тянет это прозвище, глубже впиваясь когтями в самое мясо, замедляя Тэхёна: его мысли, реакции, действия.  Из этих уст прозвище звучит неправильно, хочется вырвать слово, состоящее всего из двух букв, с корнями, до основания, и никогда от него больше не слышать. Злость быстрее растекается по венам, и вот она уже полностью овладевает телом, она хозяйничает и приказывает.  Тэхён с хищным взглядом, полным отвращения и ненависти, за два шага подлетает к младшему и хватает его за ворот свитшота. Чимину плевать, он не боится, и ни один мускул не дёргается на его лице. Он лишь ближе тянется лицом к обидчику, улыбается и ядовито шипит:  — Правда в том, ублюдок, что ты должен был сдохнуть в той аварии, — шепчет в губы, заставляя вдохнуть в себя каждое слово, бьющее током.  Пак следит за реакцией с наслаждением, упиваясь болью ненавистного ему человека. Тэхён ослабляет хватку, а затем и вовсе выпускает из рук ткань чужой одежды. Глаза округляются сначала в удивлении и недоверии, они бегают по лицу стоящего напротив, ища объяснений и ответов.  Авария?  На смену удивлению приходит гнев.  Гнев тотальный, всеобъемлющий, беспредельный. Гнев, потому что Чимин ворвался сюда и несёт какую-то чепуху. Гнев, потому что отчего-то хочется услышать продолжение рассказа, которое, возможно, хоть как-то оправдает предателя. Гнев, потому что легче услышать правду и начать ненавидеть себя, а не Чонгука. Тэхён срывается, не удерживает освободившихся с цепи демонов, уже давно начавших пожирать все его внутренности, и, сосредоточив в кулаке всю ненависть и злость этого мира, бьёт Чимина в лицо. В первую очередь больно самому, но эта боль, как освобождение. Тэхён наслаждается им, пока архитектор морщится от удара, пока стирает собственные кровь и сопли, пока приходит в себя. Но это длится всего мгновение, после которого Чимин снова начинает улыбаться сквозь окровавленные губы.    — Всегда был, есть и будешь неуравновешенным, импульсивным и слабохарактерным мудаком, — с улыбкой говорит Чимин.  Тэхён хочет возмутиться, возразить, подбежать и снова ударить, выбивая всю дурь. Но он ничего из этого не делает, потому что понимает, что Чимин полностью прав — Тэхён быстро заводится, остро реагирует и часто замыкается в себе, не делясь ни с кем переживаниями и принимая самостоятельные необдуманные решения, которые часто оказываются губительными как для окружающих, так и для него самого.  — Но сейчас не об этом, — Чимин отходит к окну, влажными и грязными от крови пальцами проводит по волосам, зачёсывая назад упавшие на глаза пряди розовых волос, и оглядывает городской пейзаж за пределами квартиры: девушка со стаканчиком кофе в руках и одетая явно не по погоде, потому что холодный ветер развевает подол длинного платья и заставляет её остановиться. Рядом по магистрали ездят машины, и, если открыть окно, то наверняка можно услышать смесь разных мелодий. Такое тёплое и приятное утро в Сеуле. Хочется быть сейчас там, на свежем воздухе, потому что здесь — мрак, кровь и гниль, в которых оба утопают. — Тэхён, напряги извилины того, что у тебя отсутствует, и постарайся вспомнить, что вы с Чонгуком были в отношениях, — голос спокойный, самый что ни на есть обычный, а слова тяжёлым эхом отдаются в голове слушателя.  Отношения?  Чимин поворачивается, медленным шагом подходит к дивану, опускает свои руки на спинку, нарочно пачкая белый диван кровью. Но Тэхёну плевать, он ждёт продолжения рассказа, от которого собственное сердце перестало биться, лишь бы не упустить ни единого звука.  — Вспомни, как ты без какой-либо причины начал отдаляться от Чонгука, как только у него появились проблемы с родителями. Как ты наговорил ему разных слов, за которые я все ещё хочу разбить тебе губы и отрезать язык, о том, что он ведёт себя, как размазня, как ребёнок, и что тебя тошнит от его милых словечек и выражений лица, от его доброты и детских увлечений в виде комиксов и аниме, что он больше тебя не возбуждает, и поэтому ты изменяешь ему, — Чимин морщится, потому что от всех этих воспоминаний самому становится тошно. Чимин был рядом, он помогал, спасал, вытаскивал с того света морально убитого человека. Он, в отличие от Тэхёна, всё это помнит.  Он опускает голову, трёт лицо обеими руками и выдыхает, а затем продолжает тихо и медленно, как мелодию, как похоронный марш:  — Вспомни, как ты бросил его.   Тэхён не может пошевелиться, на его лице застывает удивление, смешанное с ужасом. Что происходит? О чём Чимин вообще говорит? Кажется, что Тэхён слушает рассказ о жизни неизвестных ему людей, ведь всё это просто невозможно. Он встретил Чонгука лишь полмесяца назад.  Он отходит назад, спиной жмётся к стене, как к единственной опоре, удерживающей его на ногах, которые тоже начинают дрожать.  Чимин поднимает каменное и уставшее лицо, желая видеть каждую эмоцию в испуганных глазах напротив, потому что Тэхён заслужил все эти страдания.  — После вашего расставания он перестал жить и лишь существовал. Просыпался по утрам, почти ничего не ел, изредка делал что-то по учёбе. Я находил его без сознания на полу в квартире, с пустыми бутылками водки или другой ереси, названия которой я вообще не знал. Когда приходил в себя, он снова плакал и кричал, что даже красное полотенце, висящее в ванной, напоминает ему о тебе. Потому что ты, блять, любишь этот цвет! Он перестал готовить, потому что привык делать это для тебя. Даже собственное отражение в зеркале напоминало ему о тебе, потому что ты каждый день говорил ему, что его улыбка заменяет тебе солнце, — темп ускоряется, язык заплетается, тормозит. Чимин пытается отдышаться, его с головой накрывает, но он стойко продолжает. Ради Чонгука. — Я часто оставался у него, успокаивал, ждал, когда он заснёт, а потом уезжал, чаще всего под утро. Он обещал, что возьмёт себя в руки, а на следующий день я забирал его из клуба или бара, где он, будучи просто в хлам пьяным, сидел с неизвестными ни мне, ни ему самому, людьми, и говорил с ними о тебе, чёрт возьми! Как ты любишь делать в книгах пометки карандашом, как укутываешься в одеяло с головой по ночам от холода, как… — Чимин останавливается, закрывает глаза, вновь глубоко дышит, пытаясь справиться с нарастающей внутри истерикой, которая вот-вот сорвётся истошным криком. Для Тэхёна эта пауза становится глотком свежего воздуха. Как минутный отдых при бесконечном подъёме в гору. Чимин горящими пальцами впивается в спинку кожаного дивана, сжимаёт её до боли в костяшках, потому что если не отвлечётся, то кулаки обязательно прилетят в морду брюнета, открывает покрасневшие глаза и возвращается к рассказу, так и не сумев найти сил, чтобы закончить предыдущую фразу. — Когда ты попал в аварию, ему стало одновременно и лучше, и хуже. Лучше, потому что в его жизни появился смысл — дождаться, когда ты придёшь в себя, навещать тебя каждый день. Хуже, потому что ему стало больно от мысли, что он может тебя окончательно потерять. Он больше не истерил, не кричал и не плакал, лишь молча топил себя в алкоголе. Он практически перестал говорить со мной, да и со всеми вокруг. Потому что, пока ты жив — надежда есть, но если бы ты не очнулся, это означало бы абсолютное завершение смысла его жизни. После того, как я по крупицам собрал его разбитую душу, ты внезапно возвращаешься с того света, и он, конечно же, не может отказать твоему чёртову брату в том, чтобы помочь тебе вспомнить, потому что, увы и ах, память именно о Чонгуке ты потерял. Как это возможно, Тэхён, объясни мне?! — прежде спокойный голос снова срывается на крик, а брюнет загнанным в ловушку зверем бессильно скатывается по стеночке вниз и отводит взгляд в пол, лишь бы хоть как-то прервать этот болезненный контакт, от которого мозг вот-вот взорвётся. — Не-е-ет, Тэхён, так не пойдёт, — он подходит к нему, присаживается на корточки рядом с видом инквизитора, что пришёл по душу грешника, что несёт и мучительную смерть, и освобождение от этого ада, — смотри на меня, терпи и слушай, что я говорю, — и Тэхён подчиняется, поднимает потерянные глаза, полные боли и отчаяния. В нём больше нет прежних агрессии и злобы, лишь страх неизвестности. Страх, что не понимает уже, где правда, а где вымысел. Собственное «я» оказалось для него тёмным непроходимым лесом. Удовлетворенный повиновением Чимин встаёт, немного успокаивается и отходит обратно к дивану. — Он бы просто не простил мне, если бы я всё испортил, поэтому, я играл свою роль, как и все. Как и… все? Намджун всё знал? Юнги всё знал? Они все всё знали? Нет, Чимин не в себе. Это просто невозможно.  — Я хотел дать тебе шанс, правда. Думал, что эта авария станет для тебя исцелением. «Новый» ты больше не причинишь Чонгуку боли, но вот ты снова это делаешь, сначала уходя на свидание с литературным уродом, что лезет в чужие жизни, а потом кричишь на Чонгука и выставляешь виноватым во всех своих бедах! Но все беды связаны с твоим существованием, ублюдок. Поэтому вот он я, стою здесь и рассказываю тебе всю правду, и плевать я хотел, что с тобой после этого будет! — Чимин опускается перед Тэхёном на корточки, грубо хватает его за лицо и притягивает к себе, заставляя смотреть прямо в глаза. Брюнет лишь успевает хватать ртом воздух, потому что сил сопротивляться нет. — Если ты подойдёшь к Чонгуку хотя бы на метр, клянусь, ты будешь жалеть, что не умер в той аварии. Я тебя уничтожу, — он брезгливо отбрасывает тэхёново лицо, как кучу мусора, демонстративно вытирает свои руки об штаны, показывая, как ему противно, и уходит, вновь хлопнув дверью до такой степени, что единственная общая фотография с Юнги и Намджуном, висящая на стене, падает на пол. Брюнет продолжает сидеть, облокотившись локтями на свои колени, и смотрит прямо перед собой, в пустоту. Пальцы больше не дрожат от удивления, глаза не всматриваются в чужие с недоверием, кулаки не чешутся набить чьё-то лицо, тело не лихорадит от потрясения. Тэхёну никак. У него нет никаких мыслей, чувств и эмоций. Он — пустой сосуд. Бери и наполняй, чем хочешь. Всё внутри сгорело в прах, сварилось заживо, захлебнулось в чужой и собственной желчи.  Парень лениво опускается на четвереньки, ползёт в сторону коридора, пытается приподняться, но сил не хватает. Он длинными пальцами тянется к краю куртки, висящей на крючке, и стягивает на себя. Она падает на него, как он и добивался. Тэхён рыщет по карманам, и внешним, и внутренним, и, наконец, находит полупустую пачку сигарет и красную зажигалку. Он садится там же, под вешалкой, потому что сил двигаться дальше нет, и, вновь облокотившись к стене, прикуривает. Лёгкие наполняются едким дымом, от чего тело приобретает хоть какой-то вес, потому что Тэхён убеждён, что он абсолютно пуст. Парень обессиленно прикрывает глаза и растворяется в моменте.  Отношения, измена, авария, потеря памяти.  Чимин, кажется, сходит с ума, раз заявляет такое. Как только Тэхён придёт в себя, как только докурит сигарету, пепел которой хлопьями падает ему на штаны, он позвонит в психушку, чтобы этого сумасшедшего изолировали от общества. Его параноидальный бред вновь ядовитой змеёй ползёт по тэхёновым мозгам, вызывая смех. Тэхён сначала коротко, отрывисто, а потом громко и продолжительно смеётся. В тишине квартиры собственный смех начинает казаться бредом.  Докурив сигарету до фильтра, он тушит её об пол и оставляет бычок рядом с собой. Берёт другую, вновь прикуривает и достаёт из кармана штанов телефон.  Чонгук. Авария. Потеря памяти.  Он лбом утыкается в своё запястье, начиная протяжно и звонко смеяться. Когда истерика проходит, пальцы находят нужный контакт в телефонной книжке и нажимают на «звонок». Нет, это настолько уморительно, что психушка подождёт, сначала Тэхён должен позвонить Намджуну.  Конечно, чтобы и его рассмешить этой бессмыслицей. Конечно, чтобы рассказать, что вчера целовался с Чонгуком, а потом нашёл в его комнате свою фотографию, и что информация из снов частично подтвердилась. Конечно, чтобы сказать, что теперь странное поведение Чонгука становится понятным.  Конечно, чтобы Намджун переубедил Тэхёна, который, кажется, начинает верить во всю эту чушь. — Да, Тэхён-и?  — Намджу-у-у-н, я звоню тебе, чтобы поднять настроение, — говорит это радостно, улыбаясь, будто сегодня самый счастливый день в его жизни. Он делает затяжку и выпускает густой дым, пока брат молча ждёт продолжения. — Ко мне только что приходил Пак Чимин, — собеседник по ту сторону телефона напрягается. — Ты не поверишь, что он мне сказал, — Тэхён говорит смеясь. Его речь звучит как монолог типичного психопата из какого-нибудь ужастика. А Намджун на том конце провода действительно не верит, что подобное могло произойти, что такой надёжный план мог провалиться. — Почему ты молчишь? — молчание Тэхёна раздражает, вновь пробуждая злость, которая лишь притворяется спящей, готовая хищным зверем напасть в любую секунду. Голос Тэхёна становится строгим и ядовитым. Прежняя беззаботность фальшивой маской падает на холодный пол. — Разве тебе не интересно? — начинает язвить, а слова петлёй затягиваются на шее Намджуна, заставляя беспомощно сдаться.  — Что он сказал, Тэхён-и? — Намджун отвечает безразлично, потому что знает, что ему сказал Чимин, но подчиняется словам любимого брата, соглашается играть по его правилам, заранее зная, что уже проиграл.  — Он сказал, что я попал в аварию, — голос твёрдый, как сталь. — Он сказал, что я забыл важную часть своей жизни, — не обращает внимания, что сигарета тлеет и пеплом оседает на бежевой рубашке. — Он сказал, что, пока вы все успешно продолжали разыгрывать комедию и держали меня в неведении, мой человек страдал. Будь в беспамятстве, стань умалишённым, окажись на части разбитый, но помни, как напутствие, правило, молитву — его душа и есть твоя душа. — Я сейчас приеду.  — Приезжай. Нам есть о чём поговорить, — лёгким нажатием одной кнопки сбрасывает звонок, тушит еле горящие угольки истлевшей сигареты об пол и тянется к новой, так и не обращая внимания, что давно превратился в пепельницу.  Тэхён не хочет и отказывается верить в то, что он мог попасть в аварию и потерять память, но, если есть хотя бы один шанс на миллион, мельчайшая песчинка из миллиарда других, что всё это правда, что Чонгук изнывал от боли, разлагался на части и умирал каждый день, пока Тэхён отлёживался в палате, пока ходил с самодовольной улыбкой по коридорам университета, пока своими поступками и злым языком продолжал наносить раны, то Намджун должен это подтвердить. Должна быть стопроцентная уверенность в том, что это правда, чтобы понять, как реагировать и что со всем этим делать.  Намджун приезжает спустя двадцать минут, за которые Тэхён успевает стряхнуть с себя пепел, умыть опухшее лицо и выкурить ещё две сигареты. На звонок в дверь он, устроившись на любимом диване, кричит: «Открыто» и вновь закуривает, заранее подготовив пепельницу.  Потому что разговор будет долгий.  Намджун заходит медленно и осторожно, боясь увидеть в квартире ужасную картину, но расслабляется и мысленно выдыхает, застав брата сидящим на диване с сигаретой. Сидит и курит, значит, всё не настолько плохо. Телефонный разговор не просто его удивил и напугал, а оказался кошмаром наяву, к которому он не был готов посреди рабочего дня. Старший умел импровизировать и обладал даром красноречия, но перед этой ситуацией он чувствовал себя безоружным.  Он молча разувается и проходит к окну, открывая его и впуская свежий воздух в прокуренную комнату. Блондин задерживается у окна подольше, выглядывает за его пределы, где тучи начали сгущаться и, кажется, вот-вот пойдёт сильный дождь. Он рассматривает каждую ниточку на белых шторах, вглядывается в потолок, на котором осталось пятно от неудачно открывшейся бутылки шампанского с посиделки годичной давности. Как хотелось бы вернуться в то беззаботное время, когда единственными проблемами были нудные преподаватели и стычки с университетскими придурками. Он тянет время, не решаясь начать диалог.     — Намджун, — Тэхён, не поворачивая головы, строго обращается к брату. Нет, не обращается — приказывает, потому что он дал уже достаточно времени на подготовку тому, кто не был так же снисходителен к архитектору с большими и добрыми глазами.  Старший много раз согласно кивает, всматриваясь в пейзажи за окном. Тэхён этого не видит, но и не для него был этот знак, а для самого себя. Нужно взять себя в руки и решиться начаться диалог.  Блондин, глубоко вздохнув, идёт на кухню и приносит оттуда деревянный стул, заносит в комнату, и, развернув спинкой вперёд, садится напротив брата, что продолжает курить с неприступным видом.  — Я выслушаю тебя от и до, не прерывая, но лишь с одним условием: никакой лжи с намерением меня «защитить». Мне это не нужно. Мне нужна правда, — Тэхён, закидывая ногу на ногу, тушит сигарету и прикуривает новую.  Он только внешне кажется сильным, грубым и спокойным, а внутри — готов обессилено упасть на пол и разрыдаться от боли. Он за последние двадцать четыре часа пережил спектр всех возможных эмоций, и это всё даже для него слишком.  — В сентябре прошлого года Чонгук поступил на первый курс, — осторожно начинает Намджун. — Так же, как и в этом году, вы познакомились с ним в первый же день. Только, конечно же, без мордобоя, что ты устроил в этот раз, — блондин позволяет одному уголку своих губ чуть приподняться вверх. — Вы практически сразу потянулись друг к другу, что всех очень удивило, потому что у вас не было ничего общего: он любил мангу и манхву, ты — классическую литературу. Он разбирался в аналитической геометрии и математическом анализе, а ты в метафорах и олицетворениях. Он очень целеустремлённый отличник с огромными амбициями в плане своей будущей карьеры, невероятно добрый, отзывчивый и всегда видит в людях только хорошее, а ты… ты и без меня знаешь, какой ты, Тэхён, — Намджун улыбается. Это не было оскорблением или обвинением, просто нет нужды перечислять черты характера брата, он и сам всё о себе знает. Намджун впервые с начала своего монолога решается поднять взгляд и посмотреть в глаза напротив: они стеклянные, а сам Тэхён нечитаемый.  Он молча слушает аудиокнигу в намджуновском исполнении, заедая это затяжками никотина.  Так и не увидев ни единой эмоции на лице брата, не добившись от него хоть какой-то реакции, продолжает:  — Ты тогда при мне, не стесняясь, что меня удивило, учитывая твой бэкграунд, сказал, что тебе нравится, как он пахнет. Чонгук засмеялся, ответив, что это похоже на то, что происходит в фанфиках, что-то связанное с запахам. Ни ты, ни я, ничего не поняли из того, что он сказал, но тебе будто и не важно было, ты в тот момент просто утонул в его улыбке, это я точно видел по твоим глазам, — собственные глаза переливаются бликами радости. Намджун соединяет две ладони и прислоняет их к своим губам, погружаясь в приятные воспоминания, а затем разводит их в стороны и продолжает, жестикулируя: — С этого дня мы всегда тусовались вместе, и, благодаря ему, а не Ушику,  — он особо выделяет этот момент интонацией, — ты как-то осознал свою ориентацию, очень быстро и безболезненно. Я не могу рассказать тебе всех подробностей ваших разговоров, свиданий, первого поцелуя, первого… — Намджун делает паузу, стесняясь вслух сказать слово «секс», — в общем, я всего этого не знаю, потому что ты практически ничего не рассказывал о ваших отношениях, ведь: «Намджун, я не хочу даже мысленно делиться им». Я и не лез, потому что мне было достаточно того, что ты, наконец, счастлив, — он делает паузу, подбирая следующие слова, потому что дальше часть с романтической историей любви заканчивается. — Спустя девять месяцев у него начались проблемы: его родители узнали о ваших отношениях и были категорически против. В общем, они оказались гомофобами, которые не смогли принять увлечения сына в отношении мужчин. Они сказали Чонгуку выбирать между тобой и его мечтой стать архитектором: отказались платить за университет, поддерживать и в принципе общаться. Насколько я знаю от Чимина, Чонгук в ту же секунду, когда они поставили ему ультиматум, выбрал тебя, — блондин пальцем указывает на Тэхёна и ожидает ответа: в глазах, в действиях, в мимике. Надо каждую секунду следить за реакцией, чтобы прекратить свой рассказ в случае чего. Тэхён, подперев лицо рукой, загипнотизированно смотрит в одну точку, внешне никак не реагируя. Дальше Намджун продолжает с осторожностью: — То, что произошло дальше, до сих пор не укладывается в голове каждого из нас. Ты сказал мне, что изменил Чонгуку, что тебе очень стыдно, что ты хочешь всё ему рассказать, а я слушал и не понимал, как это вообще возможно, потому что твою безграничную любовь к Чонгуку не видел только слепой, и я был уверен, что ты захочешь заслужить его прощение своим признанием, но вместо этого ты сказал, что тебе надоело. Два слова, Тэхён — «мне надоело», и весь мир полетел к чертям, — он молча встаёт и уходит на кухню, на что Тэхён абсолютно никак не реагирует. Спустя полминуты Джун возвращается с двумя стаканами воды, один из которых ставит перед братом, который уже даже перестал курить. Намджун за несколько больших глотков выпивает воду, возвращается на своё место и рассказывает дальше: — Я понятия не имел, с кем ты мог ему изменить, потому что ты особо ни с кем и не общался, будучи в отношениях. На всех тусовках вы были вдвоём, а в своё свободное время ты был у Чонгука. Точнее, вы жили вместе, в его квартире, поэтому я долго пытался разгадать эту загадку. Я думал о Дахён, Санни, с которой после этого, вроде как, лично виделся Чонгук. Чимин его тогда убить хотел, мол, отпусти и забудь, зачем ты унижаешься и выясняешь мерзкие подробности, но Чонгук был непреклонен, у тебя понабрался, а Санни, как обычно, смущённо краснея, сказала, что между вами ничего не было, но Чонгук ей тогда не поверил. Тогда мне и в голову не пришло подумать об Ушике, хотя Чонгук спрашивал о нём, и сейчас, когда ты так резко и неожиданно заявил о намерении с ним встретиться, я занервничал. Сейчас я убеждён, что это всё-таки был он, — Намджун глубоко вздыхает, потому что, видимо, Тэхён так и не смог отпустить прошлое, и всё это в принципе похоже на какое-то подобие стокгольмского синдрома. — То, что произошло дальше, никто тебе точно не сможет рассказать, ведь единственный свидетель произошедшего — ты. После твоего признания в измене и вашего последующего расставания прошла пара недель: ты с нами особо не общался, дома не появлялся, где-то или с кем-то всё время пропадал, а в один из вечеров сел пьяным за руль, ехал по трассе на бешеной скорости и въехал в дерево. В принципе, вот и всё, — Намджун еле слышно выдыхает, а внутри чувствует безграничную свободу от того, что скинул с плеч такой тяжкий груз. — Зачем ты это сделал, я не знаю, потому что страх потерять права для тебя всегда был очень сильным. Как ты говорил, без машины ты просто умрёшь, поэтому пришлось очень немаленькие деньги отдать нужным людям, чтобы тебя не лишили водительских прав. Ты несколько дней пролежал в больнице без сознания, а когда пришёл в себя, к счастью, серьезных повреждений у тебя не было, ты отделался ушибом головного мозга средней тяжести, ушибом ребёр и многочисленными ссадинами и царапинами. Но всё очень быстро зажило, врач сказал, что ты в рубашке родился, а я считаю, что когда твой отчим директор клиники, это тоже очень неплохо. Не хуже, чем родиться в рубашке, — Намджун ухмыляется. — Но самым главным и неприятным стала амнезия. Наверное, подробности тебе лучше услышать от врача, скажу лишь одно: твой мозг решил защитить тебя и просто стёр то, что приносило боль. Вот бы все проблемы мозг решал так легко и просто, да? — он вновь позволяет себе ухмыльнуться, потому что иначе просто не выдержит повисшего в воздухе напряжения, которое Тэхён только подогревает, продолжая стеклянными глазами смотреть в одну точку. — В общем, отец и твой лечащий врач решили, что нужно попытаться решить проблему с минимумом вмешательства, то есть дать тебе шанс вспомнить самостоятельно, не без помощи медикаментов, конечно. Поэтому пришлось выдумать легенду о том, что ты потерял сознание, ударился и прочее, но, по сути, это было правдой, за исключением подмены понятия «авария» на «потеря сознания». К тому же, было очень опасно вываливать на тебя всё это сразу, твой мозг мог просто не выдержать такой нагрузки, — именно по этой причине старший брат делает сейчас паузу, вновь проверяя состояние Тэхёна, потому что всё это для него может быть слишком. — Пока ты был в отключке, я твою тачку лучшим мастерам в Сеуле отдал, чтобы как новенькую сделали, чтобы всё было идеально, и ты ничего не заподозрил. Да мы даже твой телефон и социальные сети подчистили от совместных фотографий и видео с Чонгуком, — Намджун слегка улыбается, довольный и гордый выполненной им работой, а Тэхён впервые поднимает на него свои глаза. В них ненависть адским пламенем горит, но брат этого не замечает, потому что отводит взгляд в ходе продолжения своего рассказа: — Вообще, я боялся, что он не согласится на мою просьбу, но он, как ни странно, сделал это очень быстро. Единственный, кто был против — это Чимин, но эту проблему решал Чонгук, я не лез, — блондин замолкает, невинно разводя руки в сторону, — В общем-то и всё.  В завершение его монолога за окнами гремит гром. Намджун оборачивается и видит крупные капли, начинающие громко стучать по стеклу. Тэхён устало поднимает голову к потолку и хлопает ресницами, сдерживая в глазах капли слёз. Всё-таки это правда, а не бред сумасшедшего. Это слишком для того, кто привык всегда идти самыми лёгкими путями. Это невыносимо больно для человека, который, как ему казалось, только-только разобрался со своими проблемами. Он опускает голову с закрытыми глазами и глубоко дышит.  Вдох—выдох.  Мне нравится, как ты пахнешь—выдох. Вдох—мне надоело. Океан эмоций, что покорно спал в ожидании дальнейших действий, теперь просыпается. Сердце начинает биться с каждой секундой быстрее, и Тэхён уже не просто делает вдохи и выдохи, он жадно хватает воздух ртом, боясь задохнуться.  — Тэхён, — брат подлетает сиюсекундно, протягивает стакан с водой и мягко гладит по спине, успокаивая. — Нам нужно поехать в больницу. Тебе нужен врач, я не смогу тебе помочь.  Лицо Тэхёна становится бледным, а его взгляд больше не потерян, наоборот, находит цель, загораясь адским огнём. Он хмурит брови и, забыв про нехватку воздуха, цедит сквозь зубы:  — Как ты мог так поступить?  — Тэхён-и, послушай, я понимаю, что ты потрясён, но это было необходимо. Твой мозг после аварии не выдержал бы таких новостей, у тебя могла развиться на почве этого другая болезнь. Никто не желал тебе зла, пойми, — Намджун хочет закричать, чтобы достучаться, объяснить, но говорит спокойно и достаточно тихо, потому что может этим сделать ещё хуже. Тэхён сейчас крайне нестабилен и опасен для самого себя. Главное, поскорее отвезти его к врачу, потому что Намджун понятия не имеет, что может произойти. — Намджун, замолчи! — зато кричит Тэхён.  Так громко, что горло начинает болеть.  Так сильно, что Намджун впервые теряется и чувствует себя некомфортно рядом с младшим братом.  — Ты слышишь себя, Намджун? О чём ты вообще говоришь? «Отдал тачку лучшим мастерам», «подчистил твой телефон», «никто не желал тебе зла», — младший загибает пальцы на дрожащей руке, перечисляя то, что казалось Намджуну самым важным. — Да плевать я хотел на это всё, если он страдал! — от грубого и намеренного удара стакан с водой, к которому никто так и не притронулся, летит в стену. Образ мучающегося Чонгука режущими осколками живёт в голове Тэхёна с самого утра, поэтому раны на коже сейчас не имеют никакого значения. Брюнет бросает быстрый взгляд на брата, что застыл в изумлении, боясь пошевелиться. Тэхёну тоже становится страшно. От самого себя. — Если мой мозг решил стереть эту информацию, для чего нужно было заставлять меня вспоминать? — оглядывает комнату, которую собственноручно усыпал тысячей мелких осколков. Говорит медленно, спокойно, без крика, потому что обессилен, потому что о нём нельзя говорить в таком тоне. — Если ему было больно, зачем ты вновь заставил проходить его через этот ад? — смотрит на свою окровавленную руку: на ней всего лишь несколько маленьких порезов, всего лишь пара бусинок крови, хотя он, Тэхён, заслужил как минимум отсечение руки, потому что «я находил его без сознания на полу». — Если я изменил ему и бросил его, зачем он снова подпустил предателя и позволил себя касаться? — последнюю фразу произносит полушёпотом.  Он обессилено падает на диван и смотрит в потолок, который расплывается перед глазами.  Там — звёздное небо, которым любовались вместе.  Там — шумный прибой, под который укутывал его в свои объятья.  Там — реальность, в которой улыбка Чонгука адресована Тэхёну.  Он закрывает свои глаза и в ней растворяется.