iris pallida

В этот раз на вечеринке собралось меньше людей, только самые близкие: Намджун, Тэхён, Юнги, Джин, Хосок, Чонгук и Чимин, которого Тэхён с радостью бы послал куда подальше отсюда, но остальные вряд ли бы положительно на это отреагировали; друзья-активисты Джина и пара одногруппников Юнги и Намджуна. Обычно ещё приглашают Санни и её подружку, но Тэхён так и не связывался с ней после второй подряд выходки с Чонгуком. Было стыдно. Да и мыслей о ней не возникало, Тэхён благополучно забыл о существовании этой девушки с появлением в его жизни Чонгука. Как оказалось, остальные тоже не подумали о том, чтобы её пригласить.  Компания собралась на первом этаже, рассевшись на диванах и креслах вокруг большого стола. Времени и сил готовить еду не было, поэтому в этот раз Намджун заранее заказал готовую еду: лапшу, рис, свинину и много закусок. С одной стороны стола сидела компания Хосока, а с другой — Тэхён и Юнги со своими одногруппниками. Намджун и Джин сидели во главе, а рядом — остальные члены студактива. Все подходят к Хосоку с поздравлениями и делятся впечатлениями о танце. Как оказалось, он никого не оставил равнодушным. — Предлагаю поднять первый бокал за наши таланты, — компания дружно встаёт со своих мест. Юнги театрально закатывает глаза, когда Тэхён с улыбкой приподнимает его за плечи. — Хосок, с победой! — звон стекла и алюминиевых банок заглушает играющую на фоне музыку. — Чонгук, Тэхён, вы выступили не менее потрясающе! — Намджун тянет в их сторону свою бутылку пива и подмигивает. Хосок поднимается со своего места, чтобы сказать следующий тост. Когда включается «the real slim shady» Эминема, Хосок делает волну руками и выходит из-за стола пританцовывая. Он подхватывает одной рукой банку пива, а второй, которой удерживает электронную курилку, крутит в такт музыке, не забывая делать затяжки фруктового вкуса. Он, вживаясь в роль выступающего, качает головой, делая разные выражения лица под стать тексту песни.  Намджун подхватывает танец, сидя на месте и используя только руки. Джин садится вполоборота, чтобы лучше видеть маленькое представление, устроенное Чоном позади него. Чимин и Чонгук с улыбками хлопают и свистят в знак одобрения действий своего друга. Юнги делает очередной глоток, а Тэхён с игривой ухмылкой еле заметно подталкивает его в бок и шепчет ему на ухо: «Кажется, это одна из твоих любимых песен», на что Мин пихает его локтём.     Когда песня заканчивается, Хосок подходит ближе к столу и поднимает вверх своё пиво:  — А я предлагаю выпить за наших организаторов!  — он опускает голову в сторону Намджуна и Джина, с благодарной улыбкой заглядывая каждому по очереди в глаза. — Без вас ничего этого бы не было! Вы проделали огромную работу! За вас! — Тэхён первым встаёт и тянется с банкой газировки к Чону, а краем глаза следит за реакцией Юнги, который погрузился, как и ожидалось, в свои мысли. Но на удивление Тэхёна, Мин всё же встаёт со своего места, чокается с танцором и залпом выпивает виски, возвращаясь на место.   — Тэхён, ты сегодня на таблетках, поэтому не пьёшь? — Джин замечает в руках младшего кока-колу, а не привычное для него пиво, обращая на это внимание остальных. Ким теряется, не успев придумать, как соврать. Потому что, нет, дело не в таблетках. Своими планами делиться с остальными он не намерен. Но на помощь ему, специально или случайно, приходит Хосок: — Знаешь, когда Tyler, The Creator выпустил трек, записанный для рекламы кока-колы, я неделю её пил. Она будто приобрела новый вкус для меня, — Юнги поднимает глаза на Чона и борется сам с собой, желая влезть в разговор о хип-хопе, но не желая влезать в разговор с Хосоком.  Как оказалось, он далеко не пустышка, танцует действительно неплохо. Юнги лишь сделал преждевременное субъективное суждение, но гордость не позволяет признать это прилюдно и резко начать вести себя так, будто они лучшие друзья. Да и что-то в этом парне продолжало его настораживать. Возможно, его абсолютная открытость людям и позитив, льющийся из него, чего не было у самого Юнги.       — Но это всего лишь коммерческая музыка. Он написал её без удовольствия от процесса и без «изливания своей души». Какой толк от этого трека? — Мин подаётся корпусом ближе к столу, ставя свой пустой бокал и открывая бутылку. Он наливает себе виски и немного тянет её в сторону Хосока, предлагая добавки, на что тот молча садится с противоположной стороны и пододвигает ближе пустой стакан, который, кажется, никому не принадлежит.   — По-моему, реклама должна звучать именно так, продвигая годную музыку в массы. Неважно, для чего написан трек, для рекламы или для души, если он в итоге получается хорошим, — парирует Хосок.  Намджун с улыбкой вздыхает, осознавая, что вся компания потеряла этих двоих на ближайшие несколько часов. Когда начинает играть «still D.R.E.», блондин хлопает в ладоши, привлекая внимание друзей:  — Простите, я не могу устоять, — он разводит руки в сторону, как бы признаваясь и извиняясь в своём поражении, выходит из-за стола и идёт к музыкальному проигрывателю, чтобы сделать музыку громче и включить диско-шар.  — О-о-о, кажется, кому-то хмель дал в голову, — Джин с интересом обводит взглядом Намджуна, который танцующей походкой направляется в центр гостиной. — Потом обязательно нальёт себе чего-нибудь покрепче и будет нудить о жизни, — на что Намджун закрывает глаза и, приставив указательный палец, с улыбкой шипит на Джина:  — Джин-и, ш-ш-ш, не пали контору, — и растворяется в музыке.  К его танцу присоединяются другие ребята из студактива, которые не забывают утащить за собой и Джина. Он долго сопротивляется, оправдываясь своей любовью к музыке другого характера, но его предательски подталкивает из-за стола Чимин. Когда стол наполовину пустеет, Пак чокается с Чонгуком, делает глоток виски и расслабленно откидывается на спинку дивана.  Первый этаж заполняется сексуальной мелодией, болтовней Хосока и Юнги и выкриками со стороны «сцены», где Джин, который «не любит такой стиль в музыке», поражает всех своей гибкостью и навыками в области тверка. Одобрительные свисты и бурная реакция на танец под 50 Cent’а становятся такими громкими, что все, сидящие за столом, оборачиваются. На лице Чонгука застывает неподдельное удивление, его глаза округляются до невозможного, а уголки губ невольно тянутся вверх. Чимин игриво присвистывает председателю студактива, залпом допивая остатки виски в своём стакане и тут же включая камеру телефона, потому что это должно остаться не только в памяти мозга.  Юнги поворачивается и через плечо разглядывает танцующего Джина и собравшихся вокруг него ребят. — Ради такого председателя и я бы вступил в студактив, — спокойно говорит Хосок, разглядывая танцпол, а Юнги искренне начинает смеяться, зачёсывая назад медные волосы.    — Не хочешь присоединиться к нему? Это вроде твоя стихия, — рэпер приглушает свой голос и кивком головы указывает на танцпол. — Музыка мне нравится не меньше, — Хосок произносит еле слышно, отчего момент становится до безумия интимным, как будто они делятся друг с другом какими-то тайнами и секретами, о которых знать могут только вдвоём.  Юнги слабо улыбается в ответ и, почему-то смущаясь, прячется в стакане с алкоголем, а Хосок, смотря на него, весь загорается внутри. Потому что видеть на этом вечно хмуром и мрачном лице улыбку, слышать смех — приятнее и ярче любого события в его жизни.  Единственный, кто никак не реагирует на то, что происходит за его спиной — Тэхён. Он исподлобья наблюдает за Чонгуком, заливисто смеющимся, с пухлыми от улыбки щеками, который кажется таким правильным и нужным в этом доме и в компании этих людей, будто это место ждало только его. — Я пойду покурю, — Тэхён резко встаёт с дивана и поднимается на второй этаж в свою комнату. Слёзы и песня Чонгука сегодня застали его врасплох. Тэхён прежде и не думал о том, что Чонгук может страдать из-за прошлых отношений. И, если тогда он был ведом наплывом чувств, то по дороге на вечеринку появилась возможность посмотреть на ситуацию трезво. Он вёл себя неразумно, игнорировал то, что мог чувствовать сам Чонгук. Хотел ли он, чтобы к нему подходили непозволительно близко и касались его руки? Хотел ли он, чтобы Тэхён стирал с его лица слёзы?  Чонгук отвлекается, провожает уходящего Тэхёна тревожным взглядом, и, подождав несколько минут, тоже встаёт.  — Ты куда? — Чимин взволнованно цепляется за рукав чоновой рубашки, переживающим взглядом разглядывая его спину.  — Я… я сейчас вернусь, — отвечает Чон, одергивая руку и не поворачивая своей головы на Пака, потому что всё его внимание приковано к лестнице. Его сознание и сердце уже поднялись на второй этаж.  Он оставляет друга за столом в одиночестве, ведь Хосок и Юнги толкуют о своём, а остальные ушли на танцпол. Чимин лишь устало выдыхает, отпуская Чонгука, потому что его никакой силой не удержать, и он это понимает.  Чонгук поднимается на второй этаж и заглядывает в комнату Кима. Он осматривает её, проводит рукой по старой цветочной вазе на комоде и улыбается, увидев на кровати белую футболку со знакомым логотипом «West 8». Парень оглядывает комнату ещё мгновение, а затем заходит на балкон.  — Не помешал? — серьёзно и строго спрашивает младший, имитируя их первую встречу и вызывая лёгкую улыбку на лице Тэхёна.  Музыка, доносящаяся с первого этажа, становится тише, когда Чонгук проходит внутрь, закрывая за собой дверь. Он встаёт к изгороди, поглядывая на задумчивого Тэхёна, который даже не смотрит в его сторону. Не хочет потерять контроль над своими действиями, а если посмотрит в эти глаза — так и будет.  Младший нервно трёт свои пальцы, обдумывая каждую букву и слова, что собирается произнести. — Спасибо за поддержку после концерта, — Чонгук поворачивает голову к собеседнику и встречается с ним взглядом. От услышанных слов в глазах Тэхёна загорается искорка надежды, что его не оттолкнут и не возненавидят за проявленную ранее тактильность, о разрешении на проявление которой он даже не спросил. Уже во второй раз. На благодарность Тэхён отвечает кивком головы, продолжая курить.  Среди монотонного трещания сверчков слышится щебетание птиц. Они разбавляют тишину. Лёгкий ветер разносит клубы дыма, которые попадают в нос и заставляют младшего закашлять. Ким внимательно следит за ним, готовый кинуться на помощь, если кашель сейчас же не пройдет. Когда на балконе остаются лишь звуки природы, Ким строго спрашивает:  — Это из-за моих сигарет?  — Нет, всё в порядке, не переживай, — ложь в чистом виде, в которую Тэхён не верит, и в ответ молча тушит сигарету о пепельницу. Он начинает размахивать рукой, отгоняя дым от лица Чонгука.  — Не молчи, если что-то не нравится. Это плохая привычка. Говори мне обо всём прямо, — Тэхён встаёт со своего места, подходя ближе к Чону, который начинает смеяться от услышанного. Старший непонимающе спрашивает: — Я сказал что-то смешное? — Нет, просто… в моей жизни был человек, который говорил тоже самое, но… в конечном итоге именно так сам и поступил: ушёл, потому что ему не нравилось, как я себя вёл, — Чон делает паузу, смотрит на своего собеседника взглядом человека, пережившего боль и предательство, и продолжает: — Говорил ли он мне об этом прежде? Никогда, — сказанные слова следствие выпитого алкоголя. В трезвом состоянии он никогда бы этого не рассказал. Он лбом прислоняется к деревянной поверхности, а с губ слетает уставший вздох.  Тэхён мысленно записывает каждое слово, сохраняя информацию на отдельной полочке в своей голове. На совместное будущее. Лёгкая дрожь, смешанная с вибрацией от музыки, доносившейся с колонок с первого этажа, пробегает по телу младшего, и Ким ощущает это своим плечом. — Пойдём внутрь? Ты, кажется, замёрз, — Тэхён кладёт руку ему на плечо.  — Нет, я не хочу… уходить, — Чонгук поднимает голову, дует губы и смотрит таким взглядом, которому Тэхён не смог бы отказать даже под дулом пистолета. Всё, что он сейчас может — стоять, как завороженный, не в силах оторвать глаз от этого прекрасного образа, освещенного лунным светом.  — Хочешь, я увезу тебя отсюда? — нежно шепчет Ким, боясь нарушить и спугнуть возникший зрительный контакт.  Чонгук не задаёт ни одного вопроса. Куда? На сколько? Что скажем остальным? Лишь кивает, как маленький ребёнок:  — Хочу.  Тэхён улыбается ему и мгновенно скрывается в своей комнате. Он поворачивается к Чонгуку, который остался стоять позади, со словами: — Спускайся вниз и жди меня у моей машины, хорошо? Я сейчас приду, — и, когда младший кивает и уходит, Тэхён достаёт свой рюкзак и собирает вещи. Он кладёт в него тёплый плед и красную толстовку. Снимает с вешалки чёрную джинсовку, надевает её на себя, а затем спускается на кухню.  Пока парни отсутствовали, кажется, ничего не изменилось: Юнги всё также общается с Хосоком, что не может не радовать, а остальные танцуют и веселятся. Не видно только одного человека — Чимина, и это настораживает. Может, он решил наконец уйти и не раздражать своим присутствием? Было бы славно, но какая разница, если брюнет сам сейчас, к счастью, уедет.  Тэхён находит в холодильнике бутылку воды и несколько банок газировки, складывает в дорогу и тихо уходит, оставаясь незамеченным. Он останавливается в коридоре и решает написать Намджуну и Юнги сообщение, потому что больше не хочет заставлять их волноваться, испытав это чувство на себе, когда увидел слёзы Чонгука.  21:03. taehyung: я уехал 21:03. taehyung: хочу погулять  Он проверяет наличие ключей в кармане, с улыбкой выходит на улицу, где пахнет свежестью и вечерним умиротворением, и замирает на пороге дома, прислушиваясь к разговору двух людей, не замечающих присутствие третьего.  — Зачем? — Чимин агрессивно жестикулирует рукой, будто отчитывая друга, стоящего напротив него. — Снова на те же самые грабли?! Прошлое тебя ничему не научило?!  — Я поеду с ним. Точка. — Чонгук, обычно соглашающийся с лучшим другом и слушающийся его во всём, в этот раз даёт отпор. Алкоголь даёт о себе знать.  — Тогда он пусть и вытаскивает тебя потом из дерьма, — голос Пака срывается на крик.  Тэхён громко хлопает дверью дома, давая понять, что он здесь. Если эту сцену сейчас не остановить, то Чимин может перейти черту и получить за это по морде.  Когда Чонгук слышит, что Тэхён нажатием кнопки открывает дверь машины, он одаривает друга строгим взглядом и молча садится в автомобиль. Он больше не хочет продолжать этот бесполезный разговор.  Ким вплотную подходит к Паку и спокойным тоном говорит:  — Со мной он будет в безопасности. «Мамочке» больше не нужно помогать и следить за ним, — в ответ на это Чимин заливается звонким смехом, похожим на истерику.  — Ты и есть тот, от кого его нужно защищать, — произносит ледяным тоном, что словно пощёчина по лицу Тэхёна. — Ты не тот, с кем можно быть рядом. Не тот, кому можно доверять, — едко выпалил Чимин. После его слов повисает тихая пауза, нарушаемая лишь звуком открывшегося окна на первом этаже дома и полившейся из оттуда весёлой мелодии в противовес напряжённой атмосфере на улице. — От тебя нужно бежать, — смотря с диким огоньком в тэхёновы глаза, добивает Чимин. Его слова эхом раздаются в черепной коробке, продолжая ранить собственные чувства. Тэхён понятия не имеет, что значат эти слова. Точнее, не понимает, с чего Чимин делает о нём такие выводы, учитывая, что они почти не знакомы. Однако не согласиться не может. Он никогда не считал себя хорошим и надёжным человеком. Увидев, что взбешённый услышанным Чонгук дёргает ручку двери и спешит выйти из машины, Пак, презрительно цокнув языком, сразу же уходит в дом. И не то что он боится Чонгука. Скорее, он даёт себе отчёт в том, что Чонгука в любом случае отговорить от этой поездки уже не сможет, а продолжать ругаться больше не хочет. Когда Чон оказывается рядом с Тэхёном, последний не реагирует. Его взгляд направлен куда-то вдаль, он смотрит перед собой расфокусированным зрением, теряясь и путаясь в сказанных словах.  Чонгук пальцами нежно цепляется за его запястье, заставляя обратить на себя внимание, и шепчет: — Не слушай его. Это всё не так. Чимин злится на меня, но выплеснуть всё решил в твой адрес. Это я тот, кому нельзя доверять, не ты, — взгляд у Чонгука такой умоляющий. Будто он не переживёт, если Тэхён к нему не прислушается и всё-таки воспримет всё на свой счёт. — Ты ведь веришь мне? — и голос такой жалобный, что Тэхён ему сразу отвечает. Молчаливым блеском в глазах, тихой улыбкой и лёгким кивком.  Верит.  Только Чонгуку и верит.    Они садятся в машину, Чонгук разувается и поднимает ноги на сиденье, приобнимая себя за колени. А Тэхёну, который на него внимательно смотрит, кажется, что его машина была создана именно для этого момента.  Тэхён включает радио и тихо спрашивает:  — Едем? — и получив в ответ кивок, он молча заводит машину и трогается с места, отправляясь в ночное приключение.  — Прости меня ещё раз за Чимина. Он просто переживает, — спустя несколько минут младший первым нарушает молчание.  Он отрывает лицо от окна, и смотрит вперёд на ночную дорогу, освещаемую фарами едущих навстречу машин. Встретиться взглядом с реальностью и правдой — пока не готов.  — Из-за твоих прошлых отношений? — уточняет Тэхён, не отвлекаясь от дороги.  Аккуратный водитель? Нет. Он просто боится малейшим движением спугнуть ответ Чонгука. Он так близок к истине, которая терзает его мысли. Кто причинил Чонгуку столько боли? Кто виновник того, что теперь он находится «под охраной» двадцать четыре на семь? И почему рядом с Тэхёном он первое время боялся находиться, постоянно дрожа и сбегая от него? Почему Чимин, как хищный зверь, готов вцепиться Тэхёну в глотку за совместное времяпрепровождение с Чонгуком? Столько вопросов, поселившихся в голове, заполняющих пространство и готовых разорвать её изнутри от нехватки ответов. Неизвестность пугает, и успокаивает только осознание того, что Чонгук сейчас сидит на соседнем сидении его машины. — Да… — Чонгук слегка вздрагивает от вопроса. Боится, что к правде приближаются слишком близко. Он отвечает очень тихо и неуверенно: — Давай не будем сегодня говорить об этом? — ласковый и осторожный голос, которому Тэхён не в силах перечить. Он лишь разочарованно поджимает губы, руками сильнее вжимаясь в руль. — Я тебе всё расскажу, но… не сегодня, — Чонгук кладёт голову на свои колени, поворачиваясь лицом к водителю. — Давай насладимся поездкой в… а куда мы, кстати, едем? — чоновы глаза загораются интересом. — Увидишь, звёздочка, это сюрприз, — Тэхён с мягкой улыбкой поворачивается к пассажиру. Младший смущённо улыбается, а затем отводит взгляд к мрачному пейзажу ночного города. Ким смотрит на него ещё мгновение, согреваясь, наполняясь, не насыщаясь, а потом возвращает всё внимание дороге.  Времена года сменяются один за другим, и через несколько месяцев в Корее наступят зима и холод, а внутри Тэхёна будто наоборот началась весна. Он расплывается в улыбке и давит на газ, желая как можно скорее привезти Чонгука туда, куда запланировал. Стрелка спидометра стремительно растёт.  — Сбавь скорость, пожалуйста — строго просит Чонгук, кладя свою руку на плечо водителю.  В прикосновениях — покой.  — Боишься? — Тэхён играет бровями. — Я лучший водитель, который у тебя только мог быть, всё будет в порядке, — на его лице самодовольная улыбка.  Но Чонгук всё равно выглядит поникшим. Он недоверчиво кивает, убирает руку и отворачивается к окну с тревожным видом.  Это, конечно, не уходит от внимания Тэхёна, и практически сразу стрелка спидометра начинает падать. Он не хочет заставлять его испытывать страх.  — Но я рад, что теперь ты меня не боишься, как раньше. Даже согласился поехать в неизвестном направлении, — он улыбается. — Ты всем так доверяешь или только мне? — спрашивает с игривой интонацией в голосе.  — Только тебе, — Чонгук отвечает еле слышно, почти шёпотом, но очень уверенно. Он разворачивается передом к водителю, прикладываясь спиной к холодному окну. Тэхён удивляется ответу, что видно по его удивлённому взгляду. Он не ожидал услышать искренний ответ, ведь всего лишь шутил. И уж точно не предполагал, что Чонгук так уверенно назовёт его тем, кому доверяет. Единственным, кому доверяет. Младший не акцентирует внимание на своём ответе, будто ничего необычного не произошло и начинает подпевать музыке по радио своим чарующим голосом. Длинные пальцы Тэхёна в такт мелодии выстукивают по рулю. И этот момент кажется ему таким обыденным и спокойно, что на губах играет умиротворённая улыбка.   Они едут молча, слушая музыку и подпевая ей. Слова оказались им не нужны. Вместо них есть тёплые взгляды и нежные улыбки, которыми они обмениваются всю дорогу. Спустя десять минут Тэхён останавливает машину на парковке. — Приехали.  Чонгук, выйдя из машины, замирает у двери и с широко раскрытыми глазами смотрит по сторонам. Перед ним множество ярких гирлянд и огоньков, освещающих ночное открытое пространство. Весёлая музыка, смешанная со смехом и визгом, улыбки и разговоры, доносящиеся со всех сторон. В воздухе стоит запах сахарной ваты, сладкого попкорна и мясных закусок.  — Это… парк аттракционов, — его лицо сначала очень удивлённое, а потом оно загорается счастьем. В качестве благодарности он дарит Тэхёну, который обошёл машину и подошёл к нему, нежную улыбку. Его не просто слушали, его услышали. — Пойдём скорее! — младший, не способный скрыть свою радость, первым уходит вперёд, растворяясь в толпе людей, а старший удовлетворённо наблюдает за ним со стороны. За вид этой радостной улыбки он готов возить его сюда хоть каждый день. Возить в любой другой город и в любую точку планеты. Лишь бы его ресницы никогда не были больше влажными. Они входят в парк, и младший с интересом оглядывается по сторонам: колесо обозрения с разноцветными кабинками, устремляющимися высоко в небо, карусель с животными вместо сидений, слегка поднимающимися вверх и опускающимися вниз, палатки с уличной едой. Глаза разбегаются от разнообразия развлечений. Продавцы со всех сторон заманивают к своим прилавкам и развлечениям восторженными рассказами и театральной жестикуляцией.   — Куда хочешь пойти в первую очередь? — Тэхён подходит ближе, стараясь быть рядом в большой толпе.  — Везде такие большие очереди за билетами, да и к самим аттракционам тоже, — Чонгук, продолжая оглядываться по сторонам, из-за этой детали грустнеет.  Яркие неоновые вывески и типичная фоновая музыка всех аттракционов виднеются и слышатся на каждом углу, как и длинные очереди с вереницей уставших и зевающих людей.  — Как хорошо, что я купил два безлимитных билета заранее, — Тэхён тянет самодовольную улыбку и достаёт из кармана два билета, показывая их младшему.  Он хотел, чтобы Чонгук мог попробовать всё, что захочет, не думая об очередях и ценах. Ведь это его первый раз здесь.  — Пойдём на качели на цепочке?  — Я… — Чонгук отводит взгляд и мнётся на месте. — Да, давай пойдём туда.  — Ты боишься высоты? — Тэхён, как открытую книгу, читает его. Замечает его страхи и сомнения. Он каким-то образом чувствует Чонгука лучше, чем самого себя. Будто его знает, а для себя остаётся незнакомцем. В ответ Чонгук лишь молчит, жуя губы. — Боишься, — понимает Тэхён и подходит ближе. — Знаешь, когда я впервые был здесь с родителями, будучи маленьким, я тоже боялся. Мой отец держал цепь моих качелей в своих руках, и мы катались, можно сказать, вместе. Он ни на секунду не отпускал моё сиденье, и от этого мне было не так страшно, — глаза напротив загораются от интереса к истории из детства и внимательно наблюдают за рассказчиком. — Я буду держать твоё сиденье. Я буду рядом. Всё будет хорошо, — и смотрит так, словно не только о сегодняшнем вечере говорит. Он и завтра, и послезавтра хочет быть рядом.  Только бы позволили. И Чонгук позволяет, кивая головой и расплываясь в улыбке. Тэхён улыбается в ответ и, опустив руку ему на талию, подталкивает в сторону нужного аттракциона.    Тени в сиянии яркой луны с быстрой скоростью движутся в небе. Люди радостно кричат и смеются, пока двое молча стоят бок о бок в ожидании своей очереди. Один — всё ещё немного боится, но доверяет. Второй — сильно волнуется, но успокаивается теплом слегка касающегося его плеча.  Когда качели замедляют свой ход и, наконец, останавливаются, люди начинают покидать аттракцион. Тэхён жестом пропускает младшего вперёд, позволяя выбрать место самостоятельно. Чонгук подходит к выбранному сиденью и останавливается, не решаясь сесть первым. Ждёт, когда Тэхён будет рядом. Старший садится, закрепляет ремни безопасности, и, крепко схватившись за цепь сиденья, находящегося рядом, просит Чонгука сделать тоже самое. Инструктор проходит по всем посетителям, проверяет ремни и уходит запускать процесс.  Качели приподнимаются с медленной скоростью под динамичную мелодию и радостные выкрики с соседних мест и начинают своё движение. Ноги повисают в воздухе, а волосы развеваются на ветру от набирающей скорости. Когда качели начинают двигаться ещё быстрее, Чонгук радостно оборачивается к Киму, даря ему красоту своего счастливого лица. Ему оказалось действительно совсем не страшно. Пока Тэхён, держа его, находится рядом. — Ты в порядке? — сквозь шум ветра кричит старший, получая в ответ несколько кивков головы и довольную улыбку.  Чонгук тянется руками к небу, усыпанному звёздами, прикрывает глаза и вдыхает запах свежей осенней ночи. Его волнистые волосы от ветра летят назад, оставляя за собой шлейф сладкого запаха любимых духов. Одна рука Тэхёна осторожно отпускает цепь и ложится на грудь Чонгуку, прижимая его к себе, потому что ему нужно чувствовать его сердцебиение, ощущать тепло его тела, быть ещё ближе. Чон кладёт свою руку поверх тэхёновой, нежно сжимая его пальцы в своих, от чего старший слегка вздрагивает: не был готов к ответу. От осознания, что ему ответили взаимностью, низ его живота будто наполняется бабочками. Получается, в книгах не врут, когда описывают это чувство. Младший радостно смеётся от удовольствия, адреналина и зашкаливающих чувств, а Тэхён расплывается в улыбке, наслаждаясь этим моментом. Это веселит сильнее алкоголя, лечит лучше любого обезболивающего, заставляет чувствовать себя живым и свободным больше, чем поездка на высокой скорости. Тэхён крепче сжимает мягкую руку Чонгука в своей, передавая ему своё счастье. Спустя несколько минут качели замедляют свой ход, а затем и вовсе останавливаются. Инструктор помогает посетителям выйти, и после этого Чонгук вскакивает со своего места и подлетает к Тэхёну, как маленький ребёнок: — Это было классно! — он хватает его за руку, будто это самое обычное и привычное дело, и тянет за собой. — Пойдём на карусель? — старший не успевает среагировать и, ведомый сильной хваткой Чонгука, плетётся за ним.  Они доходят до карусели, где вместо сидений фигуры животных, машин и самолетов. Тэхён снова даёт младшему выбрать самому. Чон несколько минут ходит туда-сюда, не зная, какого зверя выбрать и, наконец, останавливается у единорога и тигра.  — Мы могли бы поехать в машине или самолёте, — Ким неуверенно оглядывается назад, указывая на красную машину и белый самолёт.  — Нет, поедем на единороге и тигре, — Чонгук взбирается на тигра, стуча рукой по месту рядом с собой. — Ты и так всё время проводишь в машине. Теперь садись на единорога, — Тэхён корчит страдающий вид, поднимая голову к небу, и лениво садится на единорога. — Я думал, Ким Тэхёну неважно, что подумают о нём другие, — с иронией в голосе говорит Чонгук, когда карусель начинает своё движение, поднимая и опуская сказочные фигуры вверх и вниз.   — Мне и неважно, я просто правда хотел покататься на той машинке, — он пальцем указывает на то место, которое уже занято ребёнком, от чего расстраивается ещё сильнее, вызывая на лице младшего умилительную улыбку. Ему нравится такой Тэхён. — Мы можем прокатиться ещё раз на машине и самолёте, — предлагает Чонгук, крепче хватаясь за ручки и подставляя довольное лицо навстречу ветру. Его лицо переливается яркими огнями гирлянд, неоновых вывесок и лунного света, но Тэхёну кажется, что свет исходит от самого Чонгука, освещая всё вокруг. Этот момент запечатлелся в памяти, как фотография, которую Тэхён будет бережно хранить в своём сердце и доставать в самые тёмные дни своей жизни. Но с появлением в ней Чонгука даже тьма не решается выйти наружу. Ей просто нет места —он заполнил всё пространство собой.  — Да, обязательно прокатимся ещё раз, — отвечает старший, встречаясь с карими глазами, в глубине которых не страшно утонуть.  В них — счастье и умиротворение.  И они оба расплываются в улыбках при мысли о том, что будет тот самый «ещё раз», а за ним и другой. Потому что Тэхён, нашедший свой покой в добром и лучезарном парне с архитектурного, никогда прежде не чувствовал себя счастливее, чем сегодня.    Когда сеанс на аттракционе подходит к концу, Тэхён предлагает поесть мороженое. Несмотря на то, что на улице уже поздний вечер и довольно-таки прохладно, в парке этого не ощущается из-за большого скопления людей. Пока Чонгук рассматривает разнообразие вкусов и сортов, Ким подходит к прилавку:  — Можно, пожалуйста, один шоколадный рожок и один со вкусом солёной карамели, — вежливо улыбается продавцу и отдаёт нужную сумму. За несколько десятков секунд ему собирают рожок и передают в руки. И когда довольный Тэхён оборачивается, чтобы отдать Чонгуку его порцию, то оказывается, что младшего рядом нет. Город сразу же будто застывает в тишине. Потому что рядом нет звука его звонкого смеха. Лишь золотые листья, разгоняемые лёгким ветром, шуршат под ногами. Тэхён тревожно оглядывается по сторонам, стараясь отыскать человека, которого в принципе невозможно потерять из виду. Он ведь так среди всех остальных выделяется — светится ярко-ярко, горит в толпе серых пятен.  И когда Тэхён его, наконец, замечает, то с облегчением выдыхает. Чонгук сидит на скамейке возле билетной кассы напротив, локтями уперевшись в свои ноги и опустив голову вниз. Тэхён сразу же направляется к нему. Он переживает, что сделал что-то не так. — Я думал, что потерял тебя, — старший перекладывает оба рожка в одну руку и присаживается на корточки, чтобы их лица были на одном уровне. Разглядывает, ищет хрустальные капельки, которые пообещал себе больше не допускать на нежных румянах щеках. — Почему ты ушёл?  — Я очень люблю мороженое, — Чонгук поднимает голову и смотрит на Тэхёна так печально и устало. — Если на улице холодная погода, я буду его есть. Если болит горло, я обязательно ещё сильнее захочу этот десерт, потому что не люблю, когда я вынужден от чего-то отказаться не по своей воле. Когда я сильно загружен и эмоционально измотан, когда я грущу и хочу плакать, я ем мороженое, — он делает паузу, убеждаясь, что его слушают. — Но я не переношу все вкусы: банановое, клубничное, ванильное, шоколадное, фисташковое, — темп ускоряется, он начинает тараторить и заплетаться в собственных словах. — Все, кроме солёной карамели.  Тэхён сначала молчит, не до конца понимая суть проблемы, а затем улыбается и протягивает младшему рожок со вкусом солёной карамели:  — Тогда у тебя не должно быть повода для грусти. У них твой любимый вкус как раз оказался в наличии, — Тэхён улыбается, держа в вытянутой руке упомянутое мороженое, а Чонгук в лице не меняется. Продолжает смотреть на него с грустью. — Я хочу вернуться обратно, — холодно отвечает он. Встаёт, безразлично забирает протянутое угощение и вынужденно ест его, чтобы Тэхёна не обидеть. Он ведь ни в чём не виноват сейчас. Наоборот — принёс любимый вкус. Но у Чонгука свои в голове мысли, которыми он с Тэхёном пока не готов делиться. Тэхён, следуя за быстрым Чонгуком, не может понять, что сейчас вообще произошло. В какой момент всё пошло не так и счастливый вид Чонгука сменился на расстроенный? Тэхён ненавидит себя за то, что каким-то образом в очередной раз всё портит. Его собственное мороженое летит в урну.  До выхода они доходят молча, словно незнакомцы. Словно не было прикосновений друг к другу, нежных взглядов и счастливых улыбок, направленных друг на друга. Сейчас они с хмурыми лицами проталкиваются сквозь приходящих в парк людей. Осенний ветер, что прежде даже не чувствовался, теперь кажется ледяным. А тошнотворно-весёлая музыка, играющая теперь абсолютно не к месту, вызывает раздражение. Дойдя до парковки, Чонгук останавливается у двери, ожидая, когда машина откроется. Но вместо этого он слышит за своей спиной нежное: — Хочешь, сходим к морю? Тэхён не был готов так легко сдаться и позволить какой-то глупости с мороженым преждевременно завершить этот потрясающий вечер. Он слишком долго ждал этого… свидания. Да, в его голове это определённо точно представляется как свидание. И вместе с тем, что он полон решимости, Тэхён понимает, что сейчас его, скорее всего, пошлют куда подальше и попросят отвезти домой. Но Чонгук оборачивается, поднимает свои невероятные глаза, горящие теперь уже не грустной усталостью, а какой-то лёгкой нежностью, и шепчет: — Да, хочу. Отведи меня к морю, Тэ. Тэхён, улыбаясь, открывает машину и быстро цепляет рюкзак с заднего сидения. Возвращаясь к Чонгуку, он протягивает ему руку, в которую тот очень уверенно вкладывает свою, и уводит его по направлению к морю. Спустя пару минут они приходят к безлюдному пляжу. Тэхён достаёт из рюкзака плед и стелет его на холодный белый песок, рукой приглашая архитектора на обустроенный уголок. Чонгук подгибает ноги под себя и, облокотившись назад на одну руку, усаживается лицом к морскому горизонту, с которого дует холодный ветер.  — Надень, здесь холодно, — Тэхён протягивает ему прихваченную с собой толстовку, которую Чонгук аккуратно натягивает на себя, вдыхая знакомый запах, пока Ким устраивается рядышком.  — Давай ещё раз куда-нибудь съездим вместе? — внезапно предлагает младший, наблюдая за одинокими волнами, бьющимися о берег. Будто не было этого мини-конфликта какое-то время назад. — Знаешь, мне очень понравился сегодняшний вечер. — У вас с Чимином не будет из-за этого проблем? — Тэхён вглядывается вдаль, боясь встретиться взглядом с Чонгуком.  Несмотря на приятно проведённый вечер вдвоём, проблемы за пределами парка аттракционов остались теми же. — С каких пор ты переживаешь о том, что скажет Чимин? — немного раздражённо выдаёт Чонгук. Вовремя осознав свой тон, он говорит дальше мягче и спокойнее: — Я сам выбираю, что мне делать. Он может среагировать на это, как ему будет угодно, но это не изменит моего решения, — Тэхён продолжает всё так же смотреть вдаль, внимательно слушая Чона. Не увидев никакой реакции, Чонгук всем телом поворачивается к нему и еле слышно произносит: — Если ты, конечно, сам хочешь этого, — старший незамедлительно принимает ту же позу, садясь напротив, лицом к лицу, тянет чонову руку и кладёт себе на грудь.  — Положа руку на сердце, заявляю, что я этого хочу. Только в следующий раз без мороженого, — уголки губ предательски тянутся вверх, и оба начинают смеяться.  Звонкий смех Чонгука, разносящийся по пустынному пляжу, как сладкая мелодия, от которой в сердце начинают расцветать цветы. Его голос, как возвращение домой после долгой поездки.  Тэхён нежно убирает выбившуюся прядь волос за ухо, любуясь красивыми чертами лица.  — Прости меня за эту выходку, и давай всё-таки с мороженым, я постараюсь больше не расклеиваться, — и не давая возможности среагировать, моментально переводит тему. — Ты сегодня так чувственно читал стихотворение, — Чонгук разворачивается спиной к Тэхёну и, не стесняясь, падает ему на грудь.  Открывается, доверяется. Вверяет ему себя.  «Прошлое ничему тебя не научило?» Научило. Чонгуку нужен он.  Сначала Тэхён слегка теряется от такого неожиданного действия, но смущенно улыбаясь, прижимает младшего к себе.  — Спасибо. Это моё любимое стихотворение. Я подумал, что смогу с выражением прочитать лишь то, что люблю всем сердцем, — в ответ на это Чонгук вытягивает руку вверх, опуская ткань своей одежды вниз. Взору открывается рука с татуировками. — Мне оно тоже нравится, — он пальцем показывает на татуировку, которую Тэхён заметил ещё во вторую их встречу.  — «Та боль шипами точёными на моих стеблях проросла», — Ким проговаривает заученную наизусть фразу, пальцами нежно проводя по мягкой коже. — Почему именно эта строчка?  — Боль делает нас живыми. Она, как напоминание о том, через что мы прошли и где в итоге оказались. Всё проходит, и всегда наступает новый рассвет, — Чонгук опускает голову назад, глазами встречаясь со своим слушателем.  — Обе песни, что я слышал в твоём исполнении, пропитаны болью. Видимо, ты через многое прошёл. Ты скучаешь по кому-то из прошлого? — от заданного вопроса собственное сердце начинает предательски быстро биться.  Что, если у Чонгука кто-то есть? Что, если Тэхёна снова оттолкнут? Чонгук теряется, отводит взгляд и долго молчит.  — Я… скучал, — повисает долгая и томительная пауза. — Но сейчас всё на своих местах, — он аккуратно берёт старшего за руку, переплетая их пальцы воедино, и ложится ему обратно на грудь, наблюдая за морским прибоем.  «Всё на своих местах», — мысленно повторяет про себя Тэхён, пробуя это чувство на вкус, и сильнее сжимает Чонгука в своих объятиях. 

***

Юнги, откинув голову назад, расслабляется на мягком диване, пока перед его глазами танцуют разноцветные блики диско-шара. Алкоголь затуманил рассудок, всё вокруг — ходящие туда-сюда люди, предметы на столе и стенах, громкие звуки музыки — кажется ненастоящим. Он и сам себе сейчас кажется ненастоящим. Все чувства будто притупились. Нет ни стыда, ни совести, лишь готовность сделать или сказать любую глупость. Нет злости и обиды на несправедливость этого мира, нет отторжения и ненависти к людям и самому себе, лишь расслабленность и безразличие. Наверное, ради этого люди и пьют, да? Напиваются, чтобы хотя бы на один вечер стать другим человеком: бесстрашным, свободным, счастливым; человеком, на плечах которого не лежит ненавистная и навязанная родителями учёба; человеком, чьи мама и папа всецело принимают увлечения сына и всегда и во всём поддерживают; человеком, который не ищет 24/7 возможность заработать денег и не выматывает себя до предела. Чьи-то пальцы мягким движением вцепляются в макушку и начинают нежно перебирать пряди медных волос.  — Юнги-я, не спи, ты наливаешь, — Намджун, появившийся перед глазами Юнги с таким же нетрезвым взглядом и доброй улыбкой на лице, расплывается в приглушённом свете гостиной.  К нему со спины подлетает счастливый и пьяный Джин, приобнимает одной рукой и молча опускает свою голову на широкие плечи блондина. Им двоим хорошо от возможности отдохнуть и расслабиться в компании друзей, отвлекаясь от рутины и повседневности. Джин всё время работает на благо университета, получая с этого, хоть и повышенную, но всё же всего лишь стипендию. Она и рядом не стоит с зарплатой, которую он бы мог получать, вкалывая так же, а то и меньше, на какой-нибудь самой обычной работе. При этом всём надо успевать и хорошо учиться, чтобы впоследствии реализовать себя, как профессионал своего дела. Намджун и того хуже: совмещает и активность в студенческой жизни (причём неофициально), и успеваемость по учёбе, и даже работу. Поэтому подобные свободные вечера для них обоих, как глоток свежего воздуха.  Юнги молча хлопает глазами, продолжая, развалившись, сидеть на диване. Желания продолжать пить у него нет, потому что ещё чуть-чуть и состояние, которое ему так нравится, сменится на иное: кому-нибудь придётся на себе тащить его до туалета, потом до кровати, потом снова до туалета. Но отказать друзьям он не может: сливаться здесь не принято. Поэтому он лишь многозначительно молчит, надеясь, что, если никак не реагировать, то, возможно, эти двое оставят его в покое.  — Я хочу покурить, а Юн составит мне компанию, — Хосок, только что вернувшийся из уборной, так вовремя оказывается рядом и вмешивается в разговор.  Он единственный на этой вечеринке, чей взгляд остаётся трезвым, а язык не заплетается на каждом втором предложении. Алкоголь редко заставлял его чувствовать слабость в движениях, усталость, заторможенность или тем более неадекватность в словах и поступках, поэтому на вечеринках в компании своих друзей он обычно помогал людям проблеваться, выводил подышать воздухом и укладывал спать. Сейчас он тоже помогает, но немного иначе: вытаскивает Юнги из ситуации, в которой он, скорее всего, напьётся до состоянии, из которого его как раз-таки придётся спасать.  — А кто наливать будет? — Джин с покрасневшими от выпитого щеками грозно (совсем нет) топает ногой. — Ты вчера родился? Руку менять нельзя. — Поверь, рука Чимина не хуже, — шатен кивком головы указывает на своего друга, который полусонными глазами залипает в телефоне, а затем кивает самому Мину, приглашая следовать за собой.  Юнги не заставляет себя долго ждать, потому что подышать воздухом будет определённо лучшим решением, чем, например, продолжение алкогольного трипа. Он виновато улыбается друзьям, мол, «простите, ничего не могу поделать», встаёт с дивана, слегка покачиваясь и спотыкаясь на ровном месте, и следует за Чоном, что уже давно ждёт его в коридоре. Никто их не останавливает, потому что проще налить самим, чем пытаться докричаться до так быстро сбежавших парней. Потому что слишком пьяны, чтобы задуматься, что Чон и Мин определённо не старые добрые приятели, выходящие вместе покурить.  Спустя уже несколько секунд Джин и Намджун возвращаются на танцпол, прихватывая по дороге полупустую бутылку текилы со стола и разливая её самостоятельно, потому что Чимин всё-таки уснул, сидя с телефоном в руках.  Мин открывает входную дверь, путаясь в бесконечном количестве чужой обуви, и, чуть не теряя равновесие, вылетает на улицу. Хосок остаётся стоять в дверном проёме, наблюдая за пьяным представлением. Он прикуривает сигарету, делает затяжку и со сморщенным лицом выпускает первые клубы дыма в небо, затем тихо прикрывает дверь и присаживается на самую последнюю деревянную ступеньку. Его локти упираются в колени, а сам он с интересом вглядывается в парня, что стоит напротив и вдыхает свежий воздух.  Мин своей выходкой в первый учебный день смог выбить себе особое место в мыслях Хосока, потому что последний привык к тому, что люди всегда сами тянутся к нему, считают бесконечно добрым и интересным человеком. А тут появляется агрессивно настроенный Юнги, бросается с кулаками и вечно донимает на пустом месте. Любой другой дал бы по морде в ответ или же просто стал избегать встречи с таким неадекватом, но Хосок — не любой другой. Хосок — избалованный богатством и дорогими вещами, уставший от однообразия сценария собственной жизни человек. Появление в ней мрачного рэпера с вечно недовольным лицом и тысячью и одним оскорблением вызывает неподдельный интерес.  Хосок делает затяжку, когда Юнги поднимает взор вверх и тянет руки к звёздному небу. Он уже и не помнит, когда в последний раз вот так просто стоял и наслаждался моментом. Всю жизнь он проводит в каком-то напряжении, вечной спешке, страхе что-то не суметь, не успеть, не сделать. Жизнь — вот она, только протяни руку, только прислушайся к щебету птиц в ночи, только вглядись в это прекрасное бесконечное полотно, усыпанное тысячами ярких огней, и наслаждайся.  Но руки по локоть погрязли в рутине, глаза из-за тьмы не распознают даже малейший проблеск света, а уши только и слышат: «Плевать, какие у тебя интересы. Ты должен, это твоя обязанность», им не до звуков природы.  — О чём ты сейчас думаешь? — голос Чона звучит хрипло, но так красиво и успокаивающе. Хосок напоминает о себе. Напоминает, что Юнги здесь не один. Это напоминание такое резкое и неожиданное, что Юнги на мгновение теряется и не знает, что ответить, продолжая стоять спиной и разглядывая небо. — О том, что трачу время, стоя в стельку пьяный посреди какой-то глуши. Так ещё и с тобой, — он поворачивается к танцору и с интересом рассматривает его сегодняшний образ: голубые джинсы с дырками на коленях, самая обычная белая футболка и такого же цвета кеды. Как он умудряется даже в самых простых вещах выглядеть очень стильно?  Как в непроглядной тьме остаётся таким светлым?  — Иногда нужно остановиться на мгновение, чтобы потратить время на что-то бесполезное. Иначе полезное перестанет быть полезным и погубит тебя, — Хосок делает затяжку, ни на секунду не прерывая зрительный контакт с Юнги, и даже чьи-то радостные крики из дома, смешавшиеся с музыкой, не отвлекают его.  — Если я остановлюсь, — Юнги вновь поднимает голову к небу, будто там — его ответы и главная цель, — то никогда не исполню свою мечту, — «и навсегда останусь на дне, работая на нелюбимой работе и получая за это гроши».  Хосок тушит сигарету и выкидывает бычок в маленькую самодельную из пивной банки пепельницу, стоявшую у порога и наверняка сделанную Тэхёном. Он встаёт и уверенным шагом направляется к рэперу, который тут же реагирует на движения позади себя и с опасением дожидается чужого приближения.  Что он задумал?  Когда Чон оказывается совсем рядом, Юнги готов начать ругаться от непозволительной и неожиданной близости, но слова не успевают слететь с языка, потому что Хосок безразлично проходит мимо него. Мин, скрестив руки на груди, с непониманием всматривается ему вслед, немного паникуя и переживая, потому что от этого странного и непредсказуемого парня можно ожидать чего угодно. Хосок спускается вниз по зелёному склону и пропадает из вида. Юнги ждёт полминуты, минуту, две и начинает злиться. Не потому, что волнуется, нет — только рад будет, если этот придурок где-нибудь потеряется — а потому, что в случае его пропажи придётся вместе со всеми отправляться на поиски. Короче говоря, лишний геморрой. Поэтому взбешённый такой выходкой, он идёт тем же путём, спускаясь по протоптанной тропинке и ругаясь себе под нос, потому что даже на вечеринке своих друзей не может расслабиться и ни о чём не переживать.  — Что ты… — Юнги застывает на месте, увидев безмятежно лежащего на траве Хосока и рассматривающего ночное небо, — устроил… — Юн, хотя бы раз позволь себе отдохнуть, — безмятежно отвечает Хосок.  Этот богатый и вечно наряженный в дорогие шмотки танцор просто лежит на крутом склоне, не боясь испачкать светлую одежду, посреди чёртового захолустья, где-то вдали от Сеула, и предлагает Юнги лечь рядом с ним и «отдохнуть».  — По-твоему, это отдых? — Мин усмехается, оглядывая мрачные кромки деревьев и прислушиваясь к стрекотанию сверчков, нарушающему тишину, в которой не слышно даже музыки. — И не называй меня «Юн», звучит убого, — он ожидает вновь услышать какую-нибудь умную и раздражающую фразочку, но этого не происходит, лишь молчание и отражающиеся в зрачках отдыхающего звёзды. — Пойдём отсюда, или я уйду и оставлю тебя здесь одного, — он поворачивается спиной и делает вид, что собирается уйти, но на это никак не реагируют.  Юнги глубоко вздыхает, закатывает глаза и, пробурчав что-то вроде «придурок», сдаётся и разворачивается обратно. Очевидно, что Хосок хочет, чтобы Юнги лёг рядом и «хотя бы на мгновенье дал себе отдохнуть и насладиться живописными видами природы». Медноволосый слышит эту фразу в своей голове его голосом и сильнее мысленно закатывает глаза.  Юнги аккуратно присаживается на корточки рядом, обхватив себя за колени. Ложиться точно не будет, холодно ведь. Но безразличный вид Хосока просто кричит о том, что сесть недостаточно. Он бесит до невозможности. — Как ты меня достал, — Мин вновь вздыхает и с недовольным лицом медленно облокачивается спиной на влажную траву.  Зачем Хосок всё это делает? Хотя, если задуматься, то что он делает? Никто не заставлял Юнги идти следом и ложиться здесь, он мог ещё пять минут назад со спокойной душой уйти обратно в дом к своим друзьям. Положив одну руку под голову, чтобы было удобнее, Юнги пытается разглядеть в небе красоту, бесконечность или падающую комету. Да что угодно, лишь бы понять, что так сильно увлекло его соседа. Но суть в том, что там нет ничего такого, отчего бы перехватило дыхание и участилось сердцебиение. Весь смысл в бесполезности этого момента и, парадокс, в его важности: самые обычные вещи могут стать особенными.  — Какая у тебя мечта? — Хосок слегка поворачивает голову к Юнги, который уже и забыл, о чём они говорили пять минут назад.  Хосок помнит.  — Моя мечта — быть свободным в своих мыслях и действиях, ни от кого не зависеть и не думать каждую ночь о том, где завтра заработать денег. — Я думал, твоя мечта  — музыка. — Нет, она — мой смысл, — лёгко и просто отвечает Юнги.  Хосок ждёт продолжения фразы, ждёт красивых сравнений и метафор о значении музыки, но их не следует. Всё предельно коротко и ясно: Юнги не мечтает о музыке, он ею живёт. Каждый день делает пометки в телефоне; сочиняет, сидя на паре; сочиняет, пока едет домой; старается хотя бы пять минут, но уделить чтению книг, абсолютно любых, лишь бы черпать вдохновение. Ведь если остановится, если перестанет, то вряд ли выживет: сопьётся, снаркоманится или просто сойдёт с ума, потому что музыка — спасение.  — В одном клубе в это воскресенье будет проходить хип-хоп вечеринка. Тебе, возможно, будет интересно сходить, познакомишься там с новыми людьми со схожими интересами, вдохновишься и просто отдохнёшь. Если хочешь, я достану тебе билет.    — И ты, конечно же, составишь мне компанию? — Юнги саркастически усмехается, а вопрос, прозвучавший грубо и недовольно, повисает в тишине, отчего ему совсем немного становится стыдно.  — Я хочу, чтобы ты хотя бы один день посвятил себе и своим интересам. Со мной это будет или с кем-то другим, в большой компании или в полном одиночестве  — мне без разницы, — потому что тебе это необходимо, — Пообещай хотя бы подумать об этом, — а мои желания для меня сейчас не имеют никакого значения.   — Чего ты ко мне прицепился? — поворачивается лицом к шатену и встречается с его взглядом, который тот ни на секунду не отводил. — Тебе ли не всё равно на мои интересы и отдых?  — Если бы я сам знал, чего так прицепился, — говорит еле слышно, на выдохе.  Юнги начинает паниковать, потому что чонов голос звучит как-то слишком приглушённо и чувственно, тихо и обречённо. Он настороженно приподнимается с места, ладонями упираясь в мокрую траву.  — Если это какой-то подкат, то я не, — прикрывает глаза и старается выразиться максимально корректно, — я не из «ваших», — получается не очень.  Хосок издаёт бесшумный смешок. Юнги кажется ему донельзя забавным: каждым своим словом и действием, которым пытается оттолкнуть, наоборот лишь сильнее притягивает к себе.   — Я ничего и не собирался тебе предлагать, — даже не улыбается и, может быть, совсем немного врёт.  — Ещё бы ты мне что-то предложил! Сразу получил бы по морде, — Юнги хмурит брови, скрещивая руки на груди.  — Мне вроде ничего делать и не нужно, чтобы ты хотел дать мне по морде. Юнги, прикрывая ладонью рот, не сдерживается и начинает смеяться. Его пьяный смех заполняет собой тишину и заставляя уголки чужих губ подняться вверх.  — Я не знал, что ты умеешь смеяться. — Я не знал, что ты умеешь не раздражать. — Это просто потому, что ты пьяный,  — следует утверждение. Которое, на самом деле, скорее, вопрос. Хосок хочет узнать причину неприязни к себе с самой первой встречи, потому что если он когда-то каким-то образом смог обидеть Юнги, он должен об этом знать. Здравый смысл хоть и подсказывал, что сейчас, возможно, самое подходящее время — Юнги пьян и относительно расслаблен — но что-то внутри не позволяло ему это сделать. Он боялся испортить момент лёгкости и безмятежности, которого добиться с Мином было и так очень трудно.  Юнги на замечание о его нетрезвом состоянии никак не реагирует, лишь молча откидывается обратно на траву, что уже сильно смялась под весом тела.  — Ты не гомофоб? — вопрос Хосока заставляет Мина повернуть голову и вопросительно изогнуть бровь. Серьёзно, Хосок? — Чувак, мой друг посреди ночи зовёт твоего друга, который, кстати, тут же соглашается, «погулять». Мне всё ещё нужно отвечать? — усмехается Юнги.   — А мы с тобой лежим на траве под звёздным небом абсолютно одни, — прилетает в ответ спокойным и ровным тоном.  — Да чёрт возьми!  — Юнги повышает голос, а безмятежность сходит с его лица. — Забери свои бредовые предположения обратно, даже не думай о таком, я… — язык заплетается от волнения, — я вообще не… — глубоко вздыхает. — Я ни к кому ничего не испытываю. Ни в романтическом, ни в сексуальном плане, — как пощёчина по лицу Хосока.   И не то чтобы Хосок планировал подружиться с Юнги, помогать ему в осуществлении задуманного, заставлять смеяться и иногда немного злиться, и не то чтобы от его фарфоровой кожи и медных, как драгоценность, волос невозможно иногда оторвать взгляд, вовсе нет. Тогда почему в сердце стало предательски больно от осознания, что у них никогда ничего не получится кроме дружбы?  — То есть ты асексуал или аромантик? — спустя минутную вечность спрашивает Хосок на выдохе, глубже вглядываясь в бесконечность над головой.  — Называй это, как хочешь.  Хочется назвать это ошибкой в чьих-то расчётах, злой шуткой судьбы. Хочется касаться твоих волос и знать, что твоё сердце от этого замирает на долю секунды, как и моё. Но самым правильным будет уважать то, кем ты являешься и поддержать, несмотря ни на что.