Семь дней из девятнадцати

      Серые небеса.       Холод, заставляющий вздрагивать напряжённое тело.       Всё те же высеченные из бетона лица прохожих.       Сидевший в полицейской машине Чжань Чжэнси ехал в тюрьму с особенно тяжёлой душой, разглядывая абстрактные и быстро сменявшие друг друга пейзажи, выкрашенные неумелыми мазками скорости.       Его голова раскалывалась, а сердце изнывало то ли от кофе, выпитого в чрезмерных количествах, то ли от шока, испытанного ещё вчера.       Молодой полицейский давно не позволял себе давать слабины настолько, что становилось противно от самого себя.       Потрясение, а теперь и чувство тошноты стали его верными спутниками.       Из головы не выходил гребаный Цзянь И. Его извечно приветливый лёгкий характер, что согревал всех вокруг, а также мягкие тонкие волосы, часто спадавшие на лоб пепельными реками.       Чжамао не хотел верить, что его близкий друг из прошлого несколько лет назад, подобно фениксу, обратился в пепел и пропал, а затем возродился хищной смертоносной птицей.       Самым настоящим чудовищем.       «Самое обидное, что у таких зачастую дети по всей стране, — говорил начальник Чжэнси, и второй, сидя в машине, вспоминал эти слова. — Неопытные и меркантильные девушки часто губят себе жизни из-за таких, сбегают из семей... Что они только находят в этой гнили?»       Но Чжэнси знал эту гниль ещё с тех пор, как она ещё таковой не являлась, и отчаянно не желал верить в услышанное, превращаясь в бесправного наблюдателя в борьбе между старыми чувствами и здравым смыслом.       Ему хотелось верить, что это всё абсурдное стечение обстоятельств. Чьё-то предательство.       Масштабная оплошность.       Но смертные приговоры никогда не выносятся легкомысленно.

***

      Тюрьма, а с ней и крыло, предназначенное для смертников, в котором как раз и содержался Цзянь, а также многие другие заключённые, была мрачным невысоким зданием с подгнивающим фасадом, окруженная забором, над которым висела колючая проволока, бьющая током.       Внутри ремонт был куда поприличнее, и каждого входящего туда встречала гробовая тишина, сопровождаемая холодным мертвенным освещением.       Следуя за работниками тюрьмы, в сопровождении ещё нескольких коллег-полицейских, Чжань Чжэнси прошёл пару длинных коридоров и поднялся на второй этаж.       За это время он успел увидеть мужчину в кепке, что нёс полупустой светлый чемодан с непонятным содержимым.       — Цианистый калий, — кивнула работница, что провожала полицейских. — Расстрел нынче процедура слишком дорогая.       Шедшие за Чжэнси полицейские глухо присвистнули, но сам человек не ответил ровно ничего, с дрожью представляя, как это вещество введут в тело Цзяня И и он обратится в никому не нужный труп, с которым быстро расправятся, как с каким-то мусором.       Отгоняя от самого себя визуальный туман, заполонивший глаза, Чжань оказался в начале длинного-предлинного коридора, на другом конце которого была расположена одиночная прозрачная камера, куда был временно переведён заключённый.       Парень, выставленный напоказ как зверь в зоопарке, ходил из стороны в сторону, скрестив руки в области поясницы и, свистя, смотрел себе под ноги но, услышав шаги, резко поднял голову и оживился.       Подоспевший Чжань Чжэнси увидел перед собой всё того же И, правда, довольно побитого и растрёпанного. В росте прибавления как такового не было, и ему с лихвой можно было бы приписать скромный «метр восемьдесят три», а вот о физических данных Чжамао судить не мог, так как тело преступника было надёжно спрятано под довольно свободной синей формой на пуговицах.       Отлично выделялась только тонкая и выраженная талия, смотревшаяся настолько изящно и броско, что это невольно привлекало и даже вызывало возмущение.       — М-м... — недовольно цокнул Цзянь, вцепившись взглядом в погоны Чжэнси. — Вот оно как: по-ли-цей-ский... А я надеялся, что хоть ты мне будешь подачки носить.       Закрываясь от вопросительных взглядов других полицейских, Чжэнси прикрыл лицо руками и попросил их уйти.       — Ах, делаешь вид, что не знаешь меня? — улыбнулся Цзянь, постукивая по стене.— Уж не думал, что наша встреча будет такой.       — Чжань, ты знаешь этого худосочного беспигментного недоноска? Больно борзый...       — Не обращайте внимания, — спокойно заявила работавшая здесь девушка, с укором взглянув на заключённого, саркастично пустившего ей воздушный поцелуй. — Он у нас любит бросаться словами на ветер и дерзить, так что дополнительная безопасность не помешает.       — Кроме того, мне сказали, что следственному комитету так и не удалось вытрясти из него кое-какую деталь, — наконец заговорил Чжань и прищурился, бесстрастно продолжая наблюдать затем, как И меняется в лице и смотрит на него с насмешкой, упиваясь тем, как друг детства строит из себя важного и порядочного легавого.       Продолжая сверлить Цзяня взглядом, девушка посоветовала им не проводить никаких допросов сегодня вследствие того, что преступник может быть перевозбуждён от повышенного внимания к собственной персоне и, опираясь на особенности его характера, начать бессовестно лгать.       — Лучше отведите его гулять под Вашим надзором, — говорила она. — А ежели сын Господина Цзяня не соизволит вести себя подобающе, мы предварительно вколем ему сульфазин.       — В губы себе вколи, — зашипел заключённый, но профессионализм, как говорится, не пропьёшь, так что девушка и бровью не повела, услышав оскорбление в свой адрес, и, почтительно кивнув полицейским, прогулочным шагом ушла восвояси.       — И что делает такая красавица в тюрьме? — зашептал один из молодых полицейских прямо за спиной Чжэнси.       — Сидит, — буркнул второй.       — Ты че дурак?! Я о девушке.