Зарисовки (DAI)

Дориан был ошарашен, когда вечно невозмутимый Лавеллан, спокойно вырезавший куски лириума из красных храмовников и ни разу не подавший признаков безумия или страха при этом, при виде арахнидов внезапно хрипло вскрикнул и едва не сбежал с поля боя. Да что таить, все остальные в отряде (на тот момент Кассандра и Варрик) были удивлены не меньше тевинтерца — чтобы Инквизитор да чего-то боялся? Павус предпринимал одну попытку за другой, пытаясь добиться от Аллароса хоть каких-то пояснений, но эльф, как это всегда бывало с ними при обсуждении двух вещей — его клана и боли в Метке — молчал и лишь мрачно смотрел на сердитого мужчину. После того случая с паучихой на Священных равнинах (Дориан едва не сошел с ума, пока они все пытались вырвать из гигантских лохматых лап чудовища эльфа) лидера отряда начали мучить кошмары. Павус не мог уснуть и сидел ночи напролет у костра, глядя на слабо озаряющуюся изнутри зеленым светом палатку Инквизитора. Наутро Алларос неловко извинялся перед командой, и все делали вид, что всё в порядке. Признаться, Дориан устал от происходящего и уже намеревался на следующую вылазку остаться в Скайхолде — Лавеллан по-прежнему оставался непримиримым упрямцем в некоторых вопросах, а Павус не привык получать такой явный отпор. Да и что скрывать — хотелось нормально выспаться. Возможно, временный отдых не помешает им обоим. Спустя пару дней пути домой, проходя через очередную пещеру, они наткнулись на отряд зараженных храмовников. Алларос совершенно не понимал, где он оказался. В пещерах отряд разделился — длинные ветвистые коридоры и обезумевшие от песни лириума воины заставили спутников Инквизитора оторваться друг от друга, а сам он бежал, подгоняемый командиром храмовников. Высокий, страшный, с обросшим кристаллами лицом и совершенно пустыми черными глазами, он нападал словно заведенный, выпад за выпадом; Лавеллан едва успевал уклоняться и пытаться заморозить врага. Наконец-то ему удалось заставить храмовника застыть ледяной глыбой. Последним усилием эльф скастовал клинок и расколол призрачным лезвием врага. Стерев с лица крошки льда и кровь, Инквизитор устало опустился на пол и наконец-то оглядел место, где оказался. Большая теплая пещера с темными сводами, несколько ходов. Одни камни, ничего особенного. У стены пепелище, пару ящиков, на одном из них книжица, может быть дневник, спальники — видимо, храмовники ночевали тут, пока еще могли что-то соображать… паутина на одном из мешков. Алларос моментально покрылся липким потом — ужас накатил резко и беспощадно, заставляя сердце заходиться в бешеном ритме. Резко завертев головой, он начал приглядываться к увиденным ранее ходам и едва не сорвался на постыдный вопль — впереди, в футах 20, в одном из проемов он увидел мелькнувшие блестящие глаза — слишком много глаз для одного тела обычного животного. А потом пауки начали выползать изо всех щелей. Пещеру наполнили шелестящие плавные звуки движения множества лапок, совсем рядом зашипели, и Лавеллан не выдержал. Он рванул вперед, совершенно позабыв про храмовника и его дневник, забежал в тоннель, откуда, вроде как, пришёл ранее, и просто побежал. Паника застилала глаза, в голове стояли образы из Тени — он снова карабкается по склону горы, впереди тянет руку светлая фигура женщины, сзади несутся пауки, он соскальзывает, едва не падет вниз, страшно, страшно, страшно… Алларос со всего размаху влетел в растянутую по всему коридору липкую паучью сеть и заорал в полный голос, глотая слезы с соплями вперемешку. Он уже ничего не соображал и лишь рвался из пут, как животное, попавшее в капкан и пытающееся отгрызть себе лапу в попытках освободиться. Паутина все крепче стягивала его ноги, руку и тело, лишь одна рука по удачному стечению обстоятельств осталась свободной — но пустая, без метки. Позади снова раздалось шипение — уже рядом — в голове резко потеплело, и Лавеллан, полностью потеряв контроль, взмахнул рукой, вызывая волны огня, направляю всю свою силу, не заботясь о том, куда она пойдет. Запах сжигаемой плоти — кислый и горький, невыносимая жара, дикий писк горящих пауков — все смешалось, и эльф забылся. Пришёл в себя он уже снаружи пещер. «Нашли» — облегченно и стыдливо вздохнул про себя Алларос. Тепло в голове и ледяной ужас отступили; рядом колдовал Дориан — смешивал друг с другом склянки с зельями, методично смачивал бинты и прикладывал к обгоревшей коже Инквизитора. Секундная боль, а следом — заметное облегчение. Затем Павус прикладывал ладонь к израненному телу, шептал, и по коже пробегала прохладная лечебная волна. — Я не Солас, поэтому, будь добр, не критикуй мои способности к целительству, хорошо? — криво улыбнулся тевинтерец эльфу. — Я видел, что ты очнулся, можешь не изображать глубокий сон. — Не собирался, — разлепить спекшиеся губы оказалось сложным делом. — Больно глазам. Павус вздрогнул, но ничего не сказал, лишь продолжил бормотать и пытаться хоть чем-то помочь эльфу. Лавеллан решил не препятствовать ему и снова погрузился в блаженную спокойную тьму. До ближайшего лагеря Инквизиции все добираются в тишине — обсуждать произошедшее ни у кого нет желания. Дориан подмечает, как тяжело вздыхает Кассандра, и как на удивление молчалив Варрик. Алларос едет на драколиске. Эта чёртова тварь словно из-под земли появляется, стоит только присвистнуть — и тут как тут. Караулил у пещеры, надо же. Дориан бы сейчас и сам с удовольствием поехал верхом, но зверь не пускает никого, кроме Инквизитора — к его тонким рукам драколиск ластится, как котенок, даже мурлычет (конечно, если этот сиплый, но нежный рев можно назвать мурлыканьем). Драколиск словно ощущает состояние хозяина и поэтому идет неспешно и очень плавно, даже разрешая Павусу следовать вплотную и придерживать Аллароса за руку. Тот сгорбился в седле, опустив голову, лишь пару раз передергивается, словно вспоминает что-то неприятное. Альтус касается руки мага: ладонь холодная и влажная. В лагере Лавеллан словно успокаивается и даже отвечает на вопросы, правда иногда невпопад. Никто, кроме Дориана, не замечает тревожно бегающего из стороны в сторону взгляда эльфа и того, как он периодически сжимает в кулак левую руку. К ночи, когда все расходятся по палаткам, Павус проскальзывает к Инквизитору. Тот уже успел отмыться от крови и грязи, и спит, укрывшись теплым походным одеялом. На обветренном лице эльфа алеет очередной будущий шрам, и тевинтерцу внезапно становится чуть ли не физически больно. Он обязательно допытается до их лидера утром, когда отступят ночные тени и кошмары — на этот раз не отступит. А пока можно только прижать к себе маленькое тело, уткнуться носом в теплую, пахнущую травой шею, почувствовать ответные объятия и уловить едва слышный облегченный вздох.