Когда твой истинный ‒ мудак (Лютер)

      Я медленно открываю глаза. Дневной свет бьёт в окна, заставляя меня на мгновение недовольно поморщиться.       В голове полнейшая пустота, а в теле непривычная лёгкость, но стоило мне только пошевелиться, как события прошедшего дня разом обрушились на меня увесистой кувалдой. Я дёргаюсь и подскакиваю в кровати.       Рядом со мной лежал Лютер. Бледный. С огромными тёмными кругами под глазами. И словно не дышал. Мне стало так страшно, что я едва не вскрикнул. Дрожащей рукой я потянулся к его груди, мысленно молясь всем, кому только можно, чтоб сердце билось.       Я не успел дотронуться до зеленоватой кожи, как вдруг Лютер тяжело вздохнул и перекатился на другой бок. Едва не расплакавшись от облегчения, я быстро спустил свои ноги с кровати. Я решил пока не будить Лютера. Нам с ним явно нужно о многом поговорить, но не сейчас…       Я закусываю губу и, быстро набросив на себя халат, кидаюсь вниз по лестнице. Сона! Ну что я за дерьмовый друг! Кайфовал там с членом в заднице, пока она тут истекала кровью! Ненавижу себя и своё предательское тело!       В кофейне — непривычная для этого времени тишина, да и пустота тоже. Я бегу к тому месту, где лежала Сона, и в панике осматриваю пустой пол. Не зная, радоваться мне этому факту или уже начинать ненавидеть себя ещё больше, я окидываю барную стойку взглядом в поисках своего телефона. Его нигде не было.       Что же мне делать? Может, быстро сбегаю в квартиру Соны? Благо, тут совсем недалеко.       Решительно сжав кулаки, я ринулся на выход, но не дойдя до двери буквально пару шагов, я вдруг слышу из кабинета Ватли какой-то шум. Насторожившись, я начинаю медленно идти в ту сторону.       — Тебе нельзя, — слышу я из-за двери знакомый голос и тут же вздыхаю с некоторым облегчением. — Врач же сказал тебе лежать.       — Я могу и лёжа, хочешь?       А услышав вот этот голос, моё сердце тут же радостно подпрыгнуло, испытав просто головокружительное облегчение.       — Сона! — кричу я, быстро открывая дверь и врываясь внутрь.       На меня смотрят трое: Ватли, Сона и… член Ватли.       — Упс! — выдыхаю я, расползаясь в неловкой улыбке.       Я, конечно, видел их секс с разных ракурсов, но не так близко и не при таком хорошем освещении. Да и к тому же минет от Соны…       Ватли сидел в своём кожаном компьютерном кресле с расстёгнутой ширинкой, а Сона стояла на коленях и так вкусно сосала, заглатывая этого гиганта до самого корня, что я даже мысленно присвистнул. Вот это Ватли повезло! Далеко не каждый смог бы управиться с его габаритами и так спокойненько делать горловой…       Сона подрывается на ноги, но не потому, что их застали врасплох, а для того, чтоб тут же броситься ко мне.       — Айд! Как ты себя чувствуешь? А Лютер? — она обнимает меня так крепко, что мне снова становится стыдно.       — Всё хорошо, не переживай.       — Болит? — Сона осторожно дотрагивается до моей щеки.       Я кидаю быстрый взгляд в небольшое зеркальце на стене. Щека слегка припухла возле самого уголка губ, но в остальном выглядела даже лучше, чем вчера. Хвала нашей регенерации. Полумесяцы от зубов Лютера на моём теле так же успешно заживали.       Я сразу же думаю про укус на шее, но мне так хотелось, чтоб он остался там навсегда, что я не осмелился ни посмотреть, ни потрогать. Пусть моя какая-то странная внутренняя уверенность в том, что мы с Лютером предназначены друг для друга, продлится ещё хотя бы немного.       — Не болит, — качаю я головой.       — Слава природе! — она обхватывает моё лицо руками и ласково чмокает в губы.       Я снова расползаюсь в неловкой улыбке, глядя через плечо девушки. Ватли разводит руками в стороны, а затем застёгивает ширинку:       — Извиняй, — насмешливо вздыхает он мне.       — Чего? — не поняла Сона, оборачиваясь.       — Да ничего, — пожимает плечами парень, — просто любишь ты у меня целоваться.       Я вижу, как за пару мгновений на лице Соны недоумение сменяется пониманием, а затем неловкостью и даже стыдом.       — Ой, Айд, прости! — она закрывает свои губы руками и виновато смотрит на меня.       — Да ладно, чё уж там, как будто мои губы нигде не побывали за эту ночь, — хмыкаю я.       — Айд, от вас такой запах на всю кофейню, что прям нереально возбуждает, — призналась Сона. — Честно говоря, если бы ты не пришёл, то я бы точно изнасиловала Ватли.       Я подумал, что это ещё кто кого, но Ватли вдруг прервал мои мысли.       — Я бы вот сейчас как обиделся, — усмехнулся парень, — и ушёл бы в монастырь.       — Почему? — Сона подошла к нему, осторожно уселась на его колени и обеспокоено заглянула в глаза.       — Тебя разве не мой запах должен возбуждать? — всё так же немного насмешливо отозвался Ватли.       Сона захлопала глазами и очень сбивчиво начала оправдываться:       — Да я же не это… конечно, твой… их по-другому… я…       — Да успокойся, — Ватли гладит девушку по щеке. — Я ведь сказал «бы». Ушёл бы, если бы не знал, что ты имеешь в виду. Запах их страсти такой… вкусный, что хочется повторить за ними и создать свой собственный особенный запах, соединившись с любимым ароматом. У меня так же.       Сона вздыхает с облегчением и прислоняется своим лбом к изгибу шеи парня.       — Теперь вы понимаете, что мне приходилось испытывать каждый раз, когда вы… ммм, соединяли свои запахи, — усмехаюсь я, глядя на сладкую парочку.       — Ты тоже раньше соединялся с другими, но так вкусно вы никогда не пахли, — пожала плечами Сона, заставив меня удивлённо вскинуть брови.       Никогда раньше я не задумывался о том, чей секс и в каких ситуациях вызывал во мне неожиданный голод, а сейчас…       — Бля! — вырывается у меня, когда я почувствовал, что у меня по бёдрам вдруг потекло.       А сейчас подумать об этом мне было просто некогда. Я бегу в туалет приводить себя в порядок.       — Ну как добежал? — подстёбывает меня Сона, широко улыбаясь, когда я вышел из туалета. Они с Ватли уселись в кофейне за один из столиков в ожидании меня.       — Ну куда бы я делся? — пожимаю я плечами, направляясь к ним и присаживаясь рядом.       Сона протягивает мне стакан воды, и я залпом его выпиваю. Теперь неплохо было бы ещё чего-нибудь поесть. Словно прочитав мои мысли, Сона вдруг спрашивает:       — Кушать будешь? Ватли приготовил…       — Подожди, — перебиваю я подругу на полуслове. — Вы мне лучше сначала расскажите, что я пропустил? А то разговаривая с вами, мне уже начинает казаться, что мне всё это приснилось и ничего страшного не происходило. А мне надо знать!       Сона с Ватли переглядываются, а потом моя подруга тихо начинает:       — Хорошо. Ты когда вчера пришёл, я не стала тебя ни о чём расспрашивать, ведь тебе явно нужно было выспаться. Я занялась нашей кофейней, а когда мы закрылись, отправила Ватли домой.       На этом моменте Ватли зло поджал губы и сжал кулаки аж до побелевших костяшек. Похоже, он винит себя в том, что послушался и не остался в кофейне. Но кто знает, может, это и к лучшему, ведь как-никак у Деборы был пистолет…       — Я хотела остаться с тобой на ночь, ведь я же не могла оставить тебя одного, так ничего и не узнав. А вдруг тебе бы понадобилась моя помощь, а меня бы не оказалось рядом! Честно говоря, очень за тебя переживала, — Сона тяжело вздохнула, и Ватли тут же сжал её руку в своей.       — Извини, — тихо выдыхаю я, чувствуя себя дико виноватым.       — За что? — Сона искренне удивляется, и за это я люблю её ещё больше.       — За то, что я такой хуёвый друг, вечно вляпывающийся во всевозможные неприятности…       — Ещё раз так скажешь, и твоей заднице будет очень больно! Ватли, где твой ремень? — гневно сверкая глазами, уже так привычно выпалила моя подруга. Столько раз обещала, но, естественно, так ни разу и не выпорола.       Я прислоняюсь лбом к её плечу и снова повторяю:       — Извини.       Рука Соны начинает ласково гладить меня по волосам.       — Это ты меня извини, — виновато вздыхает она.       Я тут же выпрямляюсь и удивлённо на неё смотрю.       — А мне-то за что тебя извинять?       — За то, что не смогла защитить.       — Со-она, — протягиваю я, тут же обнимая свою подругу. — У Деборы был пистолет! Вообще чудо, что мы оба живы остались! Тут бы никто не выстоял!       — Вот и я ей про это же говорю, — кивает Ватли, но его гневно раздутые ноздри говорят о том, что ему было плевать на пистолет. Он готов был костьми лечь, но уберечь свою истинную от любого зла.       — Знаешь, я ведь спустилась на кухню за водой. Тебе отнесла стакан, а потом решила и сама попить немного. Если бы я ожидала подвоха, то наверняка была бы более осторожна и внимательна, но тут… Я даже не успела понять, что произошло. Мне кажется, что я даже боли толком не почувствовала. Темнота поглотила меня, — Сона перевела дух, глубоко вздохнув.       Я поднял руку и осторожно дотронулся до волос девушки. Отодвинув прядь красиво уложенной причёски, я с досадой заметил след от удара Деборы. Единственное, что грело мою душу, — синяк и ссадина выглядели не так страшно и явно хорошо заживали.       — Не переживай, доктор сказал, что это нестрашно, — Сона ободрительно дотронулась до моей руки своей.       — Да, вот только он сказал, что тебе нужно лежать, — недовольно напомнил Ватли.       — Он сказал «ЛУЧШЕ полежать», а не «ОБЯЗАТЕЛЬНО лежать», — взбрыкнула Сона. — Я себя прекрасно чувствую, поэтому не вижу причин для горизонтального положения!       Ватли тяжело вздохнул, но спорить больше не стал.       — А что было дальше? Когда ты пришла в себя? — мне надо было знать всё!       — Мою темноту разрезал женский голос. Он стал врываться в моё сознание, но я не сразу уловила смысл его слов. Потом я услышала и твой голос. Вот тогда-то моё подсознание и стало рисовать мне страшные картинки, подстраиваясь под рассказ женского голоса. Я вроде как уже не совсем спала, но в то же время и не проснулась. Странное чувство, — Сона качнула головой, видать, не зная, как выразиться яснее. — А потом всё произошло как-то очень быстро. Раздались крики, послышался какой-то шум, топот. Я открыла глаза, но картинка стала двоиться, вынуждая меня снова их прикрыть. Ко мне кто-то подбежал и прижал пальцы к шее. «Жива» — услышала я, а затем меня подхватили на руки и куда-то понесли со словами «держись, красотка».       Ватли недовольно нахмурился, скрестив руки на груди. Тут явно была и ревность, и злость на себя за то, что пока какой-то другой альфа спасал его истинную, он без задних ног дрых у себя в тёпленькой кровати. Но я его тут прекрасно понимал, на его месте я бы тоже очень сильно злился на себя.       — Ты ни в чём не виноват, — решил подбодрить парня я.       — Знаю, но от этого менее тошно на душе не становится.       — Но со мной же всё хорошо, так зачем себя мучить? — Сона обняла за шею своего парня и легонько чмокнула его в губы.       — Если бы тебя не стало, я бы это не пережил… — голос Ватли неожиданно дрогнул.       Видеть этого сильного, умного, спокойного парня с просто плещущимся ужасом в глазах было так непривычно, что я невольно поёжился. Нужно было срочно разрядить эту тяжёлую сгустившуюся атмосферу, поэтому я поспешил ляпнуть:       — Конечно, не пережил бы. Кто б тебе ещё осмелился с твоим-то размерчиком так спокойненько и так умело делать горловой? Хрен найдёшь же!       Конечно, это была шутка. Не горловым минетом ценен человек, но сказав эту безусловно похабную глупость, я заставил Сону вспыхнуть, а Ватли — расползтись в горделивой кривоватой улыбочке. Цель оправдывает средства.       — Сон, а что было дальше? Кто тебя вытащил отсюда, и что стало с матерью Лютера? Ты знаешь? — тут же вернул я в обратное русло тему нашего разговора.       — Знаю, — кивнула Сона. — Ко мне в палату в больнице приходил Мал. Он чувствует себя таким виноватым, ты бы только видел его. Он-то мне всё и рассказал. Говорит, Лютер всё никак не приходил в себя, а время уже приближалось к полуночи. Акей пошёл за кофе, а Мал остался один возле палаты. Ему показалось, что он только на мгновение прикрыл глаза, а в следующую секунду почувствовал, как Акей осторожно укладывает его голову к себе на колени. Подскочил, говорит, сразу, но даже не подумал проверить палату. Возможно, они с Акеем так бы и не узнали до утра, что Лютера уже нет в больнице, если бы не звонок Двана. Полицейский, которого схватили его люди, оказался крепким орешком. Кто знает, удалось бы им вообще его расколоть даже спустя несколько дней и вытянуть всю нужную из него информацию. Думаю, что всю — уж точно нет. Но к неожиданному счастью, в той ветеринарной клинике работала камера. Похоже, Бакир часто снимал свои операции. Чтоб взломать его компьютер, людям Двана пришлось немало попотеть, а потом ещё ушло время на то, чтоб пересмотреть видео. Айд, почему ты никому ничего не сказал про тех двоих? Это же было так опрометчиво: не предупредить полицию, зная, что за тобой могли прийти эти ненормальные.       — Я об этом как-то не подумал, — виновато опустил голову я. — Точнее, мысль о чем-то подобном проскальзывала в моём мозгу, но потом эта чёртова усталость, обрушившаяся на меня какой-то неподъёмной лавиной, выбила из головы всё напрочь. Я честно не ожидал, что просплю столько времени, и, похоже, если б не течка, то я мог бы продрыхнуть и до самого утра.       — Ну течка, как обычно, всегда приходит «вовремя», — с иронией выдыхает Сона. — Айд, но расскажи, пожалуйста, как всё было? Что вообще произошло?       Я тяжело вздыхаю, зарываясь руками в свои обрубленные волосы.       — Прости, — вдруг виновато выдыхает моя подруга, — если тебе тяжело об этом говорить, то не надо! — она тут же машет руками, закусывая губу.       — Да всё в порядке. На самом деле мне даже надо поделиться этим.       И я рассказал Соне с Ватли всё. Не утаил даже про Эйшилоса, хотя предупредил сразу, чтоб про него полиции ничего не рассказывали.       — Айд, а если этот Эйшилос снова к тебе заявится? Судя по всему, у пацана с головой не всё хорошо, — осторожно предположила Сона.       — Мне хочется верить, что Эйшилос не такой, как они. Даже несмотря на то, что его жизнь поломана не меньше. Мне он очень понравился, — вспоминая этого омегу, я непроизвольно улыбнулся. — А теперь, Сона, послушай, как переиграла всех мать Лютера. Возможно, ты кое-что уже и так знаешь, раз слышала её голос, но просто теперь осознай то, какой она на самом деле безжалостный и очень виртуозный стратег.       Рассказывая, я очень внимательно наблюдал за лицами моих друзей. Сона слушала практически всё время с приоткрытым от шока ртом, а Ватли… он то и дело мотал головой, вскидывая на лоб свои широкие брови.       — Вот это женщина, — выдохнул парень, когда я закончил свой рассказ. — У такой на пути лучше не стоять — катком проедется и не заметит.       — Мал мне сказал, что его мать забрали на допрос, но она молчит и ни на что не реагирует. Есть предположение, что её отправят в психушку, потому что у неё явно не все дома, — тяжело вздохнула Сона, а потом неожиданно добавила. — Когда люди Двана ворвались в кофейню, Дебора не собиралась так просто им сдаваться. Знаешь, она стреляла. Благо, альфа, в которого она спустила все патроны, был в бронежилете, но синяки от пуль нехилые такие остались.       — Странно, что она в голову не целилась, — заметил Ватли.       — А я никаких выстрелов не слышал, — удивлённо выдохнул я, пытаясь в памяти отыскать хоть какие-нибудь подозрительные звуки.       — Ну так пистолет у неё был с глушителем, — пояснила Сона, а потом вдруг улыбнулась. — Хотя, мне кажется, что в том твоём состоянии ты бы и ядерный взрыв не услышал.       — Не исключено, — вздохнул я, соглашаясь. — А про Бакира что-нибудь слышно? — вдруг вспомнил я.       — Нет, про него ни слуху, ни духу. Качественно где-то схоронился. И вот он, скорее всего, носа своего к тебе точно не сунет.       — Почему?       — Ну, как я поняла, он очень осторожный. А за тобой теперь постоянно будет присматривать кто-то из людей Двана. На всякий случай.       — Чего?! Этого мне ещё не хватало! Зачем мне этот лишний дискомфорт?       — Ну не знаю, когда вы с Лютером… соединяли свои запахи, — Сона многозначительно посмотрела на меня, — под дверью дежурила пара человек с автоматами. И никакого дискомфорта!       Я вздохнул и недовольно поморщился. Вот подстава!       — Да не переживай, сейчас за нами тоже присматривают снаружи, но лично мне так даже спокойнее. Никто тебе мешать не будет, они же профессионалы своего дела. Личная жизнь их не интересует.       — Ты уверена? А то я себя знаю, даже в туалет сходить не смогу, если мне будут дышать в спину.       — Если бы я была не уверена, ты думаешь, я бы полезла к Ватли за… — Сона замялась и непроизвольно облизнула губы. — Ну ты понял.       — Нет, — ухмыляясь, покачал головой я, — объясни поподробнее.       Сона смотрит на меня снисходительно, а затем показывает язык.       — Ага, значит, полезла к Ватли с высунутым языком, поня-ятно, — хихикаю я.       — Какой неожиданно понятливый, — улыбается Сона, а потом вдруг совершенно серьёзно выдаёт. — Знаешь, вообще камеры — очень полезная штука. Ватли передал записи с наших камер полиции, поэтому сильно пытать Дебору никто и не будет. Кстати. По камерам из больницы так же стало ясно, как она вывела Лютера, когда Мал уснул. Она явно ждала любого удобного случая, потому что сработала очень ловко и быстро. Прикинулась уборщицей, проникла внутрь, а там она что-то вколола своему сыну, после чего он зашевелился. Не без труда, конечно, но она умудрилась посадить его ничего не понимающее тело в каталку и быстро вывезти его из палаты. У задних ворот уже ждала машина. И самое интересное, что Дебора умудрилась очистить себе дорогу, вызвав у какого-то пациента приступ. Все ломанулись спасать бедного омегу, а она преспокойненько вывезла Лютера из больницы. Если б не камеры, то его исчезновение так бы и осталось загадкой. Сразу скажу, что омегу спасли. Успели.       — Её бы энергию и изворотливый ум да в нужное русло… — вздыхаю я, качая головой. — Не понимаю. Отчего она стала такой… бесчеловечной? Ну нельзя же таким родиться! Не хочу в это верить.       — Воспитание? — предполагает Сона, но я не согласен.       — По рассказам, её родители были неплохими людьми, просто с устарелыми взглядами на мир. Разве этого достаточно, чтоб идти убивать людей?        — Я не знаю, — вздыхает моя подруга, прижимаясь спиной к груди Ватли. — Но, может, у неё изначально что-то было с головой не в порядке, ведь недаром же её собрались отправить в психушку вместо тюрьмы.       — Я вот, знаешь, что думаю, если бы она совсем была отбитой, то вряд ли бы оставила Мала в живых. Он ведь парень-омега.       — Айд, да она вколола своему сыну-альфе наркоту, которая легко могла его убить этой ночью! Или сделать убийцей. Какие надежды ты вообще питаешь? Её давно уже не спасти…       Я прикрываю глаза, испытывая дикую обиду за Лютера и Мала. Ну почему всё так? Почему так несправедливо?       — Ладно, я пойду посмотрю, как там Лютер. А то оставил его без присмотра так надолго. Надеюсь, с ним всё в порядке.       Я встаю из-за стола и иду к лестнице. Не успев коснуться перил рукой, я вдруг вздрагиваю от неожиданности. На самой верхней ступеньке, облокотившись головой о стену, сидел Лютер. Глаза его были прикрыты, а на щеках виднелись мокрые дорожки.       — Лют… — тихо зову я, осторожно поднимаясь по ступеням.       Альфа открывает глаза, и в них плещется столько боли, что у меня внутри всё сжимается.       — Лют… — повторяю я, ласково дотрагиваясь до его мокрой щеки.       — Кто я, Айд? Для чего я жил столько лет? Такой идиот…       Похоже, Лютер слышал весь наш разговор… Я поджимаю губы от досады. Я не собирался рассказывать ему абсолютно всё. Некоторые вещи ему лучше было бы не знать вообще…       — Ты жил, чтобы встретить меня, — уверенно произношу я.       Лютер кривит губы и с горькой усмешкой выдыхает:       — Чтобы испортить тебе жизнь…       — Чтобы подарить мне ещё одну жизнь, — поправляю я парня, прикладывая его руку к своему ещё совершенно плоскому животу.       Он смотрит на меня удивлённо и даже как будто непонимающе.       — У меня была течка, — стал терпеливо объяснять я, — мы не предохранялись. А ещё… кое-кто умудрился трахнуть меня с узлом. Тут без вариантов, папуля.       В глазах Лютера вдруг загорается такая надежда, что я не удерживаюсь и спрашиваю:       — Кого ты хочешь больше: мальчика или девочку?       Альфа обнимает меня за ноги и выдыхает практически в пах:       — Ребёнка.       — А если он будет неправильный?       — Ну так, какие родители — такие и дети, — Лютер пожимает плечами. — Мир давно уже сошёл с ума.       От осознания того, что Лютер не отпрянул от меня, не убежал, не заговорил про аборты, в моей душе стало расползаться такое тепло! Оно словно исцеляло изнутри и давало надежду на счастливое будущее. Ну а вдруг череда моих жизненных пиздецов наконец-то подошла к концу и теперь можно жить, наслаждаясь каждым днём?       — Ты так пахнешь, просто не могу оторваться, — неожиданно выдыхает альфа, втягивая носом воздух всё там же, возле моего паха. — И как я раньше его не замечал?       — Ты тоже пахнешь так, что голова кругом, — признаюсь я. — Но теперь я знаю, почему не сразу учуял твой появившийся феромон. Ты пахнешь как моя кофейня. Только в тысячу раз слаще.       Лютер медленно поднимается на ноги и крепко меня обнимает.       — Значит, ты ради меня пожертвовал своими волосами? — вдруг выдыхает он мне в макушку, прижимаясь к ней губами.       — Невелика потеря. Тебе же они никогда не нравились. Я же с ними как баба, — напомнил я.       — Всегда нравились. И с волосами или без них ты далеко не баба. Ты — Айд. МОЙ Айд.       Лютер обхватывает моё лицо ладонями и осторожно целует в припухший уголок губ.       — Можно, я убью Дикки?       — Нет.       — А порисовать на его теле ножом можно?       — Нет.       — Ну совсем капельку! Пока он не истечёт кровью.       — Можно, но тогда тебя посадят, и ты не увидишь, как родится наш ребёнок.       Альфа поджимает губы и недовольно выдыхает:       — Получается, ему всё так просто сойдёт с рук?       — Ничего ему с рук не сойдёт. Сидеть ему теперь за решёткой до конца своих дней. А в тюрьмах полицейских не жалуют, чтоб ты знал…       Лютер молчит, но я по глазам вижу, что он чертовски зол и недоволен таким исходом событий. Я ласково дотрагиваюсь до его щеки и так же ласково произношу:       — Лют, Дикки обязательно получит по заслугам. Тюрьма — это тебе не курорт. Да и самое главное, что он теперь никому больше не причинит вреда. Никогда!       Лютер стискивает челюсти, а потом крепко прижимает меня к своей груди, зарываясь лицом в волосы. Непривычно-непривычно короткие волосы.       — Прости меня, — едва слышно шепчет альфа, и я чувствую, как его руки на моей талии сжимаются в кулаки.       — За что? — не понял я.       — За то, что я провалялся без сознания как какая-то принцесска, пока ты сражался за наши жизни. И за жизнь нашего тогда ещё будущего ребёнка. Нет, всех наших будущих детей.       — Что? Ты хочешь много детей?       — Нет, много не хочу. Всего лишь одиннадцать.       Мои глаза полезли на лоб.       — Одиннадцать? Почему именно столько?       — Ну, отцу так и не удалось родить целую футбольную команду, придётся нам.       — Потому что рожал не он, — фыркаю я, скрещивая руки на груди. — А я тебе тут не инкубатор!       — Знаю, — слабо улыбается Лютер, снова прижимая меня к себе. — Я пошутил. Похоже, не совсем удачно. Но я буду безумно рад каждому ребёнку, которого ты захочешь мне подарить.       — Признавайся, тебе просто понравилось трахать меня с узлом, — я лукаво отвожу взгляд в сторону.       — И это тоже, — тут же соглашается он, расползаясь в пошленькой ухмылке. Но проходит всего лишь мгновение — и Лютер снова становится серьёзным. — Айд, как мне загладить перед тобой свою вину? Возможно ли загладить? За всё, что натворил… Блять! Как же меня бесит, что в нужный момент я оказался так до омерзения беспомощен! Что я за альфа такой? Ничтожество просто…       — Эй! — я резко обхватываю руками лицо Лютера и сердито смотрю в его удивлённые глаза. — Ещё раз скажешь о моём альфе гадость, и мне придётся снова надеть латы и, обнажив меч, пустить в галоп своего белого коня! И тогда тебе, поверь, не поздоровится! Как тому дракону, от которого я совсем недавно спас прекрасную спящую принцесску! О, кстати! — я едва не подпрыгиваю от посетившей меня идеи. — Давай я сошью тебе платье, а себе смастерю доспехи! Можно это так круто обыграть! Будет просто шик! Такой стёбный косплей по-любому многим зайдёт! Как думаешь? — вдохновение едва не кружит мне голову, и я со жгучей надеждой смотрю на альфу.       Лютер застывает от шока. Затем он начинает медленно качать головой из стороны в сторону, и крайняя степень страдания словно въедается в его мимику. Но слышу я в итоге совсем не то, что ожидал.       — Думаю, что это прекрасная идея, — выдавливает из себя он наигранно несчастным, практически плачущим голосом. — Я ведь был рождён как раз для этой роли… Лысая принцесса, лихо забивающая мячи в ворота! Вот она расплата за все грехи…       Я не удерживаюсь и весело хохочу.       — Не переживай! Мы наденем на тебя парик!       — Да, именно за это я больше всего и переживал… — А потом голос альфы вдруг становится снова серьёзным. — Я правда не против, если это сделает тебя счастливым.       — Сделает, — утвердительно киваю я. — Только представь, это будет впервые, когда принцесса трахнет рыцаря! И, возможно, даже с узлом…       Лютер тут же улыбается, но и эта улыбка быстро меркнет.       — Как же мне с тобой повезло. Не то что тебе… — он с практически осязаемой виной осторожно дотрагивается до моей подзажившей раны на щеке.       — Лют, и мне с тобой повезло. А порез этот заживёт. Бесследно… как и все твои укусы.       — Не все, — Лютер дотрагивается до моей шеи сзади, и меня вдруг окатывает волнами страха и надежды.       — И этот тоже заживёт, — отводя взгляд в сторону, тихо выдыхаю я.       — Заживёт, — вдруг кивает альфа, и моё сердце болезненно сжимается. — Вот только шрам останется. Ты не расстроишься, если он вышел немного криво?       Я смотрю на Лютера широко открытыми глазами, боясь верить своим ушам.       — Шрам? — выдыхаю я, как умственно отсталый.       — Шрам, — кивает парень. — Ну метка, как у всех истинных.       — А мы истинные? — с замиранием сердца уточняю я. Мне просто жизненно необходимо было сейчас услышать от Лютера этому подтверждение.       — А ты сам это ещё не понял? — расплывается в насмешливой улыбке он. — Теперь я знаю, почему даже несмотря на те таблетки, я так хотел тебя. Только тебя. Потому что ты — мой. Изначально и навсегда. Мой Айд.