Седьмой Мечник

       Генгецу Ходзуки сжал кулак.        В эти дни Второй Мизукаге был несчастлив. На это было несколько причин, наиболее важной из которых было то, что он проигрывал войну.        Его деревня была в невыгодном положении, не в силах противостоять объединенной мощи Страны Земли и Страны Молний.        Начало Второй Мировой Войны Шиноби было многообещающим для Кири, но, как и другие великие нации, она также пострадала из-за хаоса.        Второй Хокаге был мертв.        Как и Второй Райкаге.        Тем не менее, и в Конохе, и в Кумо было много опытных шиноби, которые могли сражаться, несмотря на смерть их лидеров. У обеих наций были большие армии, которые они безжалостно использовали, чтобы уничтожить друг друга. Тем временем Кири был вовлечен в войну на два фронта против Кумо и Ивы.        Прошло всего два месяца с начала войны, а тысячи шиноби уже погибли, по крайней мере, тысяча шиноби Кири. Список погибших включал не только рядовых шиноби, но и Анбу, ниндзя-охотников и даже большую часть Семи Великих Мечников.        Генгецу проклинал свой мелкий спор со Вторым Цучикаге, что и заставил его принять импульсивные решения, которые привели к гибели четырех из семи его Мечников от рук Му и его ученика Ооноки.        Теперь Кири отставал, сила деревни истощалась, а боевой дух шиноби упал, когда весть о том, что четверо из Семи Мечников погибли в руках врага, достигла масс.        Но Генгецу был не из тех, кто так легко сдается. Несмотря на потери, он знал, что в рядах Кири было много опытных бойцов. Мужчины и женщины, готовые сражаться за свою Родину и почтить память павших товарищей.        Именно из них он выбрал трех на четыре вакантных места в рядах Семи Мечников.        Женщина из Корпуса Охотников, которая теперь будет владеть Нуибари. Стихия льда и острые инстинкты сделают ее идеальным новым мастером клинка после того, как его бывший владелец был убит.        Он выбрал двух своих самых могущественных и опасных джонинов, чтобы впредь те владели Самехадой и Кубикирибочо. Их жестокий характер и чудовищная сила помогут им в обращении с этими опасными мечами.        Амеюри Ринго все еще верно служила ему как мастер двух клинков Киба.        В то время как Мангецу Хозуки, его собственный сын и наследник, владел Кабутовари. Генгецу знал, что у его сына есть потенциал не только возглавить клан Хозуки в будущем, но и Кири с его силой и хитростью.        Джинпачи Мунаши выжил в битве против Цучикаге вместе со своим клинком Шибуки и стремился уничтожить своих врагов, несмотря на полученные им раны.        К сожалению, последний из Великих мечей Хирамекарей был уничтожен вместе со своим хозяином, когда он пал в битве против Му, Второго Цучикаге.        Потеря мечника была тяжелым ударом, но уничтожение одного из Семи Мечей было непростительным грехом, и за это шиноби Кири заставят Иву ответить кровью.        Невозмутимый Генгецу приказал создать новый меч. Чтобы оставить свой след в истории, он решил создать двойные мечи, но, в то время как мечи Киба давали своему пользователю власть над молнией и разрушением, тот хотел, чтобы это новое орудие было воплощением его собственной ярости — быстрой и жестокой.        Его оружейники превзошли самих себя и изготовили опасное оружие.        Теперь Мизукаге нужно было найти того, кто лучше всего подойдет для этого меча.        Учась на своих ошибках, Второй Мизукаге выбирал нового фехтовальщика, оценивая не только его силу, но и его личность.        Он посмотрел по сторонам и увидел шестерых мечников, наблюдающих за ареной под ними с разными выражениями на лицах.        Забуза, Кисаме, Джинпачи и Амеюри были в восторге от происходящих боев. Четверо из них были самыми свирепыми в группе и вселяли страх в сердца врагов, когда ступали на поле боя.        В то время как Хаку и Мангетсу не выдавали своих чувств и бесстрастно наблюдали за битвами, происходящими под ними. Но в их зорких глазах Мизукаге увидел острый ум, когда они искали того, кто присоединится к их группе.        Сам Генгецу гордо кивнул шестерым. Они были не просто сильными шиноби, а вскоре должны были стать его доверенными помощниками, которые поведут армию Кири к славной победе над своими врагами.        Вот почему он нахмурился, увидев бессмысленную бойню внизу, на арене.        Его глубокий взгляд уловил немало Анбу, ниндзя-охотников, джонинов, чунинов, сражающихся насмерть, чтобы сделать себя бессмертными в истории Кири, став Седьмым мечником.        Многие из них уже умерли или были тяжело ранены в своем стремлении достичь вечной славы. Вскоре последуют и другие...        Генгецу вздохнул, увидев, как один из ниндзя-охотников убил двух джонинов градом отравленных игл. Двое мужчин мгновенно упали замертво, а в это время два других джонина объединили свои силы и напали на одинокого члена Анбу. Однако их победа была недолгой, так как умирающий Анбу обезглавил их обоих, прежде чем упасть на землю.        — Они действительно не понимают, не так ли? — со вздохом спросил Мангецу.        — Кажется, они верят, что только самые сильные и жестокие получат место среди нас, — горько сокрушалась Хаку, заслужив фырканье от Джинпачи и Амеюри, старейших членов их группы.        — Таков путь Тумана, ребята. Вам стоит запомнить это, — предупредил Джинпачи.        — Это традиция, через которую пришлось пройти даже тебе, как и любому другому мечнику, — напомнила Амеюри, заслужив мрачные ухмылки Забузы и Кисаме.        Даже когда члены группы ссорились между собой, внимание Генгецу было обращено к умирающему Анбу, что был на земле. Джонины пронзили его легкие и шею, не оставив ни единого шанса на выживание. Наблюдать за тем, как он задыхается и тонет в собственной крови, было ужасным зрелищем и заставило Мизукаге задаться вопросом, почему он вообще согласился продолжать эту традицию. В мирное время это было бы приемлемо, но во время войны ему был нужен каждый шиноби.        Но он также знал, что должен вести себя осторожно с элитными кланами Кири, которые предпочитали старые пути и обычаи, даже если временами это было бессмысленно. Если он хочет выиграть эту войну, то будет лучше, если он удовлетворит желания этих кланов.        В конце концов, быть Каге было чертовски ужасным занятием.        Однако он был удивлен, когда другой человек, одетый в снаряжение Анбу, встал перед умирающим Анбу. Новый шиноби был высоким мужчиной с светлыми волосами и острыми голубыми глазами, скрытыми за простой маской Анбу. Он был одет в традиционное снаряжение Анбу и черные штаны с перчатками без пальцев, защищающие его ладони. В руках был традиционный меч.        К удивлению Мизукаге, умирающий Анбу слабо поднял кулак, прежде чем ударить им себя в грудь.        Это остановило ссору между людьми рядом с Мизукаге, когда все они увидели странную сцену.        Приветствие.        Светловолосый Анбу кивнул в знак подтверждения и сделал быстрый удар мечом. Большинство бойцов даже не заметили атаку, но Мизукаге и другие мечники точно видели действие.        Раненый Анбу освободился от агонии, когда быстрый удар пронзил его мозг и принес ему быструю смерть.        Это не осталось незамеченным оставшимися на арене десятью бойцами, все из которых с опаской смотрели на последнего Анбу.        — Надеюсь, ты продержишься дольше, чем твой друг, — издевался ниндзя-охотник.        — Анбу довольно жалки, если вы придерживаетесь таких стандартов в эти дни, — начал издеваться один из двух джонинов, убивший другого Анбу.        Оставшиеся семеро джонинов кивнули другим соперникам, объединившись и окружив одинокого Анбу со всех сторон.        Им всем пришлось отпрыгнуть назад, когда одинокий Анбу поднял меч своего упавшего брата и метнул кунай.        — Ну что, готов умереть? — прорычал один из джонинов, заслужив скрытую улыбку блондина Анбу.        — Посмотрим, — ответил он.        Спустя мгновение все ниндзя ринулись на члена Анбу сразу со всех сторон.        Именно в этот момент все почувствовали всплеск силы и КИ, исходящее от незнакомца.        Интенсивность убийственного намерения полностью захватила внимание всех Мечников. Они смотрели, как два чунина и один джонин мгновенно упали на колени. Остальным врагам тоже пришлось нелегко, но они через силу продолжили свою атаку.        Анбу поднял свои мечи, и Генгецу увидел, как острая как бритва аура полностью покрыла их.        — Чакра ветра!        Первым, кто достиг Анбу, был ниндзя-охотник, который мастерски бросил в него множество отравленных игл. Те были без каких-либо проблем отражены, но это дало возможность другим джонинам атаковать с флангов. Они бежали к нему с кунаями в руках.        Мангецу Хозуки резко сузил глаза, когда увидел, как Анбу начал резко вращать мечи круговыми движениями. В следующий миг по всей арене раздались душераздирающие крики, и все увидели, что кунаи трех джонинов были сломаны. Некоторые осколки оружий были в их телах, а руки, в которых и были кунаи, были разорваны на куски. Никто не заметил удара, и это пугало всех.        Остальные шиноби мгновенно отпрыгнули, чтобы избежать подобной участи, оставив троих ошеломленных джонинов на произвол судьбы.        Светловолосый Анбу мгновенно набросился на раненых и, к большому удивлению Мизукаге и его личной охраны, нанес сокрушительные, но несмертельные удары своим потрясенным противникам, которые заставляли их падать на землю в небольшой луже собственной крови.        Густой туман окутал арену, и эхом разнесся ужасающий смех ниндзя-охотника и его оставшихся товарищей.        — Суйтон: водяные пули.        — Райтон: электромагнитное убийство.        Град различных дзюцу обрушился на Анбу, который к этому времени завершил свои ручные печати.        — Дотон: Стена Земли.        Взрывы сотрясали арену, были видны разные вспышки. И в тот момент, когда пыль должна была улечься, туман был развеян бушующим ветром, что удивил воинов Кири.        Они посмотрели и увидели, как их противник вышел из окружающих его земляных стен со сложенными воедино руками.        — Пора все закончить, — провозгласил он.        Генгецу и его мечники напряглись, когда воздух начал становится холодным. Они не могли нормально описать то, что чувствовали сейчас, но если бы могли, то сказали бы, что всякая частичка света исчезала.        Каждый из них ощущал, что убийственное намерение становилось все сильнее и сильнее. Оставшиеся противники, что были не в силах противостоять, упали на колени и начали держаться за свое горло.        Генгецу резко сузил глаза, когда Анбу крепко сжал свои руки.        Его противники начали кашлять, и что-то начало выходить из их рта, но это была не кровь... это был черный дым...        Нет, это был не дым.        То был пепел.        Его противники продолжали биться в конвульсиях, пока из их ртов продолжал выходить пепел.        Забуза, Кисаме, Джинпачи и Амеюри зачарованно наблюдали, как одинокий блондин спокойно встал между его извивающимися врагами.        — Сдавайтесь, — скомандовал он.        Один из джонинов убийственно посмотрел на него. Он поднял свой кунай и в отчаянии бросился на своего врага.        Блондин Анбу закрыл глаза, приняв это, и потом сжал свой кулак.        Генгецу с восхищением и ужасом наблюдал, как атакующий джонин начал кричать от боли, когда его кожа загорелась. Бедняга не мог остановиться, даже когда все его тело было охвачено пламенем, и через три секунды он взорвался ливнем крови, хлынувшим на его борющихся товарищей.        Все это время одинокий Анбу стоял обособленно и совершенно нетронутым.        — Сдавайтесь.        Мангетсу и Хаку почувствовали, как они начали дрожать, когда они услышали этот голос, полный намерения убить. Эти холодные голубые глаза были лишены всякой жалости. Выглядело так, будто сама смерть требовала решения от этих жалких людей, которые стояли перед ней.        И они сдались.        Генгецу вздохнул с облегчением, когда увидел, как оставшиеся в живых один за другим едва кивнули в знак покорности. Анбу кивнул в знак подтверждения, прежде чем разжать кулак, — к большому облегчению своих врагов — а они перестали кашлять и потеряли сознание.        Медики и сотрудники службы экстренной помощи ворвались на арену, немедленно предприняв меры, чтобы стабилизировать раненых и запечатать мертвых.        Битва была завершена.        Генгецу смотрел, как Анбу стоит на арене в одиночестве, наблюдая за хаосом вокруг него холодным и отстраненным взглядом.        Это был взгляд человека, который не просто видел смерть... а стал самой смертью.        Мизукаге наблюдал, как Анбу медленно шел к тому месту, где он заставил дерзкого джонина взорваться. Земля была покрыта дымящейся кровью и плотью. Анбу опустился на колени и поднял традиционный жетон, который носят многие шиноби Кири. И хотя на этих жетонах не было имен или важных деталей, на них было написано прозвище этого шиноби.        Генгецу был удивлен, когда Анбу сделал безмолвную молитву жетону умершего человека, чью жизнь он забрал, прежде чем с уважением передать ее медикам.        Затем тот же человек взглянул на Генгецу, и Мизукаге вздрогнул, увидев разочарование в его голубых глазах.        Будь ты проклят, что заставил меня сделать это.        Даже если не было произнесено ни слова, сообщение в этих яростных голубых глазах дошло до Мизукаге, который снова почувствовал себя виноватым. Генгецу ничего не мог сделать, даже когда Анбу развернулся и ушел с арены.        Оставшиеся мечники увидели это и начали спорить о том, как этот человек только что оскорбил Мизукаге и всех их, даже не потрудившись остаться на церемонию объявления победителя.        Но Генгецу сидел молча.        Другой Анбу в безликой маске встал рядом с Мизукаге, заставив лидера Кири уставиться на него. Новоприбывший также остановил спор между оставшимися мечниками.        — Все это из-за меня, Господин Второй. Это я заставил этого человека участвовать в этой смертельной схватке. Долгое время Анбу чувствовали, что руководство игнорирует их. Даже деревня придает больше уважения и значения Корпусу Охотников, никогда не признавая жертву тех, кто умирает в тенях. Мы думали, что присоединение одного из наших к Великим Мечникам поможет повлиять на мнение деревни. Решив так, я заставил нескольких своих людей участвовать, включая его, не заботясь о том, что они чувствовали, что в итоге и привело к этому. Я искренне сожалею и готов принять последствия своих действий, — признался командующий Анбу.        Генгецу показалось, что кто-то очень жестко ударил его. Он взглянул на кровавую бойню на арене, вспомнил эти холодные голубые глаза, полные разочарования, вспомнил слова командира Анбу, и это заставило его ненавидеть себя.        Потому что он сделал то же самое.        Он заставил своих Семерых Мечников и других опытных ниндзя пойти на Иву.        Причина этого действия Генгецу была вызвана его мелкой обидой на Второго Цучикаге, которую он тщательно скрывал за мотивом завоевания Ивы, которое должно было привести Кири к новой эре славы и процветания.        Его деревня и люди приняли его решение, потому что они полностью верили в него.        И именно из-за этого решения погибло так много его людей.        Генгецу сжал кулаки от ярости и стыда, когда понял, что потерпел неудачу как Каге, так как он перестал думать о благополучии своего народа. Он не подумал о чувствах своих людей, которые были вынуждены сражаться с врагом в бессмысленной битве, которая привела к их гибели из-за его приказов.        Так же, как и командир Анбу сделал то же самое со своими подчиненными.        Какой пример он подал своему народу?        Командир Анбу увидел, как в глазах его Каге зародился новый огонь, когда человек повернулся к нему.        — Расскажи мне все об этом мальчике.

***

       Он прыгал по крышам деревни в быстром темпе. Холодный воздух продолжал обдувать его, а бледная луна освещала землю своим светом. Была почти полночь — большая часть деревни спала, а большую часть районов окутывал густой туман.        В этом одиночестве никто никогда не смог бы увидеть Анбу.        Никто также не увидит, как кошмары будут преследовать его и в загробной жизни.        Он посмотрел на свои дрожащие руки, и буквально на мгновение они снова окрасились кровью.        Боль, печаль и страх были ясно видны в глазах джонина, которого он убил всего полчаса назад. Эти пурпурные глаза, полные боли, пробудили в нем жалкие воспоминания о прошлом.        Почему?        Он подавил этот навязчивый голос и закрыл глаза. Тьма следовала за ним, угрожая полностью поглотить его, но он убежал от нее.        Не сегодня, сказал он себе.        К счастью, он увидел образ своей уютной квартиры впереди, что принесло его трепещущему сердцу столь необходимое облегчение. Он начал бежать быстрее, чем раньше, как будто от этого зависела его жизнь.        Спустя несколько долгих мгновений он достиг порога и заставил себя восстановить самообладание. Как будто переключатель был повернут, его затуманенный взгляд превратился во взгляд спокойствия, а его дрожащие руки полностью замерли.        Он укусил большой палец и нанес небольшую порцию своей крови на дверь, активировав множество печатей, которые слабо засветились, прежде чем дверь медленно открылась, позволяя ему войти.        Было темно, когда он вошел внутрь, и все же он был не один.        На кухне горел свет, и вскоре к нему вышла женщина. Даже в темноте ее длинные светлые волосы сияли ярче, чем само солнце. Ее светлая белая кожа еще больше отражала ее красоту в лунном свете, и ее бледно-голубые глаза, которые были так похожи на его собственные, смотрели на него.        — Как все прошло? — спросила она, ее голос был едва слышен, несмотря на ночную тишину.        Он вошел внутрь и подошел к обеденному столу, где положил свою безликую маску Анбу. Ему казалось, что с него содрали слой, и он снова мог дышать, когда почувствовал, как на его плечо положили руку.        — Все завершилось, да? — спросила она.        Он кивнул.        Она ничего не сказала и вместо этого помогла ему сесть. Затем она пошла на кухню и через несколько мгновений вернулась с дымящейся миской мисо-рамэна. Он посмотрел на нее, и она слегка улыбнулась ему. Печально и ободряюще одновременно.        — Спасибо, — сказал он с благодарностью, протягивая ей ладонь, которую она с радостью покрыла своей.        Ее кожа была теплой и мягкой, в отличие от его собственной, покрытой шрамами. Он смотрел на нее, все еще не в силах поверить, что кто-то, кто не был ни его семьей, ни кем-то из его родины, мог так его понять. Он думал, что это показывало ее навыки как куноичи, так же как и ее характер, что делало ее еще более опасной.        Он доверял ей, и она могла бы использовать это доверие, чтобы сломать его, но она никогда не делала этого.        Может быть, она знала, что он ожидал ее предательства, учитывая кому они были преданны... или, быть может, за все эти пять лет, в которые они притворялись любящей семьей, она по-настоящему начала заботиться о нем.        Точно так же, как часть его сердца стала заботиться о ней, как о жене и друге.        — Думаешь, он попросит тебя присоединиться? — нерешительно спросила она, в ее красивых голубых глазах отражались тревога и любопытство.        — Думаю, что да, — признался он, вспомнив, как Мизукаге посмотрел на него.        — Начальство будет довольно. Они так долго подталкивали тебя к этому, — поздравила она его, заслужив от него слабую улыбку.        — Они всегда подталкивают нас обоих к разным вещам, Ино, — игриво возразил он, вызвав у нее сдержанную улыбку.        — Посмотри на это так, Наруто. Ты будешь ближе к Мизукаге, ближе к тому, ради чего мы работали последние пять лет. В Анбу ты должен был следить за каждым своим шагом, но теперь ты можешь наконец-то передохнуть, — с надеждой предложила она.        — Нет ничего легкого, Ино. Я никогда не чувствовал, что твоя работа в Корпусе Охотников когда-либо была легкой, и я не буду в безопасности как один из Семи. Теперь нам придется быть еще более осторожными, — предупредил он, что заставило ее неохотно кивнуть.        Блондин решил ненадолго отвлечься от беспокойных мыслей и позволил насладиться чарующим запахом любимой еды. Его глаза были закрыты, и все же он чувствовал, как Ино улыбается, отмечая, что он доволен ее усилиями. Он надеялся, что когда-нибудь сможет сделать то же самое для нее.        Девушка подошла к нему сзади и мягко положила свои нежные руки ему на плечи. Он почувствовал, как спокойная успокаивающая чакра проникла в его тело, смывая боль в его напряженных мышцах. Попробовав рамэн, на его лице появилась удовлетворенная улыбка.        Тот был доволен, проглотив рамэн, и его мышцы расслабились под ее прикосновением. Она наклонилась и прижалась щекой к его щеке, медленно стягивая его маску ниже подбородка.        Он взглянул на нее один раз и наклонился, чтобы прижаться губами к ее губам. Это был нежный жест, когда они оба позволили своему бремени исчезнуть в моменте.        Девушка боролась за свой дом так же, как он боролся за свой собственный.        Даже несмотря на то, что прошли годы с тех пор, как они в последний раз видели свою родину.        Их блаженство было нарушено грубым стуком в дверь и сильным мужским голосом, окликнувшим его по имени. Он знал, кому принадлежал этот голос, и если этот человек был здесь, то это означало только одно.        Она посмотрела ему в глаза и кивнула.        Время пришло.