Звёзды загорятся так ярко лишь на одну ночь

Окно прикрыто большой красной шторой от чего вся комната освещена алым светом... Невыносимо красным, кровавым, пугающим до дрожи и вызывающим приступы панических атак. Лишь тонкая горизонтальная полоска окна выбивается из под короткой шторы, а за стеклом то и дело сменяется картинка, будто движется. Серёжа приподнимается, стараясь понять в чём дело, но это даётся с трудом, его пошатывает. Вся комната будто покачивается и в такт ей раздаётся странный шум, стук... Словно бы в поезде. Чучух-чучух... Тудум-тудум... Разумовский оглядывается, стараясь за что-нибудь ухватиться, чтобы принять устойчивое положение, ибо от покачивания уже голова кружится и начинает мутить. Омега жмурится, стараясь избегать рябь красного цвета перед глазами, но безуспешно, он словно въелся под самые веки. А "поезд" продолжает свой ход, неужели его куда-то решили перевезти? Кто? Зачем? Но, помимо всех этих вопросов, в голове настойчиво вертелась мысль... Нет, даже желание. Жуткое желание выйти на ближайшей станции. Не столько из личной прихоти, сколько из потребности, почти жизненно необходимой. Серёжу скрутило , словно органы внутри него сделали кульбит и настойчиво просились наружу. Кто он такой, чтобы им отказывать? Так, бренная тушка. Сосуд, ими наполняющийся. Как дом или машина. Или дом на колесах. Ведь он и сам по сути - орган. Он, это не тело. Он - это мозг и сознание. А остальное так, детали... И всё же ему выходить из общей туши не хотелось, как и умирать в ней, а потому он всё же имел некоторое право на несогласие с потерей других органов... В следующую секунду тело всё же взбунтовалось, инстинктивно перегнувшись через край койки и склонив голову к полу, а после на этот самый пол его и стошнило. Круговерть имела свои последствия, но, к счастью, в выплюнутой жиже была лишь скудная больничная трапеза и ни грамма органов, разве что желчь и слюни, но это так, общие составляющие, не велика потеря. Правда Серёжа не знал был ли это завтрак, обед или ужин - он давно потерял счёт времени, от того лишь надеялся, что следующий приём пищи не скоро и через пять минут в него не начнут снова заталкивать склизкую жижу, именующуюся кашей. Удивительно, что вывернуло его только сейчас, а не во время непосредственно трапезы, но тем лучше, его не будут ругать. Главное только как-нибудь убрать за собой до появления персонала. Потому что если Вениамин Самуилович лишь покачает головой и ничего не скажет, то медсестры же начнут обвинять и оскорблять, а санитары и вовсе ткнут в лужицу носом, будто котёнка, сделавшего свои дела не там, где следует. — Паршивая побочка, неправда ли?– раздался ехидный голос Птицы рядом. Серёжа вяло поднял голову, оглядываясь в сторону, откуда исходил звук. Рядом на кушетке, ожидаемо, сидел альтер-эго, закинув ногу на ногу и развалившись, как король на троне, оперевшись спиной о стену. По правде говоря, общаться с ним желания не было, ровно как и с персоналом больнички, потому приходилось выбирать меньшее из двух зол и от чего-то лучшим вариантом показалось общение с самим собой. Докторишки доверия не вызывали. — Знаешь, ты ведь сам себя наказываешь, глотая пилюли. Хочешь избавиться от меня, а в итоге избавляешься лишь от содержимого своего желудка. И истощаешь себя. Не надоело?– продолжал рассуждать Птиц, покачивая ногой в воздухе. Разумовский почувствовал, как его прошиб озноб. Зато комната прекратила двигаться и шум в ушах затих, если сконцентрироваться на голосе Птицы. И всё же они никуда не едут. Омега подобрался, подтягивая колени к груди и обнял себя руками, насколько это было возможно в рубашке со связанными сзади рукавами. — Это г... Галлюцинации?– шёпотом уточнил рыжик, на что двойник в ответ хмыкнул и кивнул. — Побочка, говорю же. Слабость, головокружение, галлюцинации, тошнота, рвота и что там ещё обычно числится сзади на коробочке? Ах да, апатия, депрессия, потеря аппетита. Полный набор побочек собрал, разве что кровавого поноса избежал. Ты рад? Пернатый сегодня был в странном, на удивление приподнятом настроении и то и дело хищно улыбался. На его перечисления различных видов побочных эффектов Серёжа сжался и поморщился. Ему было неприятно всё это слушать, представлять, и понимать, что это действительно с ним происходит. Его тошнит уже не первый день, а он всё не решается заговорить с Вениамином Самуиловичем на тему того, что таблетки ему, вероятно, не подходят, раз надолго в организме не задерживаются. Серёжа постарался отвлечься, вновь оглядывая комнату, но на этот раз такую, какой она и должна быть на самом деле. Белые стены, белая койка, белый высокий и чуть закруглённый потолок с трещинками на побелке, белая прикроватная тумба... Белое, белое, белое... Всё здесь было стерильно белым, аж глаза резало. Даже Серёжина смирительная рубашка белая и он бы уже подумал, что потерял возможность к распознанию цветов, но... Сам Серёжа был не белым, пусть и заметно потускнел по сравнению со своей прежней жизнью... Лужица на полу тоже не белая, а именно такого цвета, какой ей полагается и быть... По крайне мере подозрений она своим видом не вызывала. Только отвращение и желание убрать. Однако, было кое-что ещё в комнате... Не белое. Шторы. Эти чёртовы шторы. Нежно-розовые, что в теории должны были создавать атмосферу уюта, поднимать настроение, навивать нежные и романтичные воспоминания, избавлять от депрессии и многое другое, какое чудо только не причисляли розовому цвету... Тем не менее,у Серёжи они вызывали только чувство тошноты и каждый раз грёбаные шторы прорывались в его круговерть, делая своим видом лишь хуже, когда тусклый свет из-за окна, прорываясь сквозь тонкую ткань розовых штор, придавал освещению розоватый оттенок... И он то казался красным в порыве паники, то вновь становился блевотно-розовым, а это мерцание перед глазами и без того больному сознанию лучше не делало, лишь усугубляло. Потому сейчас Разумовский решил, что уж лучше отвести взгляд и уставиться на Птицу, он, по крайне мере, не имеет розовых оттенков, да и чёрное оперение на контрасте с белыми стенами от чего-то даже... Успокаивало? — Это по твоей милости мы здесь. Ты доволен?– едва слышно спросил Разумовский. Птиц насупился, ведь он не считал себя виноватым. Никогда не считал, так с чего бы сейчас начинать? Он привык всегда винить обстоятельства, Олега, Серёжу даже, но не себя... В этот раз нашёлся новый козёл отпущения - Игорь. — А ты не считаешь, что дело в твоём женишке? Кто, по-твоему, нас сюда сплавил? Я что-ли? В тот день всё произошло слишком быстро. Вот у них всё было хорошо, они вместе направлялись домой, а вот уже Птиц уламывает Игоря на секс, раскрывает личность Чумного доктора... Потом скандал, крики, выдворение и... Если честно, когда Марго вновь уведомила о посетителях, он думал, что это Игорь. Что-то забыл, должно быть, или может пришёл извиняться? Он думал даже сделать вид, что прощает, но за спиной припрятал нож. Хотел было избавиться от лишнего свидетеля, который может сдать его властям, но не учёл, что там могут быть крепкие альфы-санитары, вначале предлагающие мирно пройти с ними, но, стоило Птице попытаться атаковать одного, полоснув его ножом по руке, как двое других действовали оперативно, перехватив сзади и скрутив Разумовского в болевой захват. Птиц был вынужден выронить нож и пойти с ними так и согнутый в позе прямого угла. Было больно. Он пытался дёргаться, после оправдывался уже в машине, строил из себя честную невинность и сваливал всё на психоз в течку, мол за безопасность свою переживал и просто защищался. Естественно, ему не поверили, ведь говорили с ним по-хорошему, а он первым атаковал, безосновательно. Потом стали успокаивать, мол, если это действительно просто омежья истерия, то доктор таблеточки пропишет, да отпустит с богом. Не отпустил... Наверное потому, что течкой он даже уже и не пах. Да и тесты там всякие результаты выдали довольно... Интересные. Диссоциативное расстройство идентичности, острая маниакальная фаза, опасность для себя и окружающих. Ну вот и всё. Не говоря уже о том что главврач Вениамин Самуилович заинтересовался им лично, для себя отметив некоторые атипичные симптомы и сделал вывод, что сейчас дело не столько в психическом расстройстве, сколько Нечистой силе? Должно быть, докторишка и сам уж отъехал кукушкой за годы работы, кто знает? Но почему-то упорно пичкал Разумовского таблетками, как и полагалось, а не святой водой... И экзорциста тоже вызвать не спешил, сам вёл переговоры. А Серёжа уже и не понимал чем Птица являлся... Альтер-эго? Воображаемый друг? Тульпа? А может и правда хтонь какая-то? Сам Птиц лишь посмеивался и отвечать не торопился. Впрочем, прямого вопроса и не поступало... Однако, из размышлений Сергея вырвал звук подступающих шагов. Разумовский запаниковал, спешно схватив зубами полотенце, висевшее на спинке кровати, скидывая его на лужу на полу, лишь бы хоть ненадолго избежать наказания. Он не готов. Не хочет, чтобы сейчас его тыкали, просто хочет немного отдохнуть и придти в себя, разве это много? Но... Шаги, судя по всему, совсем не женские. Не медсестра, стук каблуков не слышен. Рубинштейн? Санитары? В висках гулко стучало и сердце словно бы желало выскочить из груди. Разумовский лёг, сворачиваясь в клубочек и зажмурившись. Пожалуйста, пусть подумают, что спит и уйдут... Но этого, увы, не случилось. Тихий скрип двери, шаги всё ближе и запах... Такой странный запах... Не больничной стерильности, но... Потного альфы? И не просто альфы, этот запах он не спутает ни с чем... Игорь? Или снова галлюцинации? Серёжа робко приподнимает голову, стараясь незаметно приоткрыть один глаз и быстренько взглянуть, просто чтобы убедиться, что ошибся. Перед ним человек в форме санитара. Ну точно, санитар! И омега спешит зажмуриться и сжаться, так и не подняв взгляд на лицо вошедшего. Это не имело значения. Игорь не санитар. — Не придуривайся, вижу же, что не спишь.– а голос-то как похож, чёрт возьми... Хриплый, басистый... Кажется, это какой-то другой санитар, у всех прошлых он такого голоса не слышал. Разумовский противится, пытается до последнего изображать бессознательное состояние и прислушивается лишь... Вот шуршит поднятое с пола полотенце... Ну всё, пропал. Сейчас точно лицом ткнут... — Тебе плохо? Эй... Ответь, пожалуйста. Нужно позвать врача?– голос звучит обеспокоено. Сергей чувствует, как его тело приподнимают за плечи, приводя в сидячее положение. Не резко, не грубо, даже за волосы не хватают, что удивительно. Неужели наконец стали набирать вежливый персонал? — Чёрт... – шипит мужчина, Разумовский чувствует, как развязываются сзади рукава, а чьи-то шершавые пальцы стараются нащупать пульс на запястье. — Блин, только не говорите, что он тут откинулся от неправильно рассчитанной дозы, а никто и не заметил... Нервничает, пальцы дрожат, от того и пульс обнаружить труднее, но Сергей всё же решил не мучать того, кто в кой-то веки вёл себя с ним бережно, потому всё же распахнул глаза, приподнимая голову и подавая тем самым признаки жизни. — Не откинулся, просто нехорошо стало... Извините...– бормочет Серёжа едва слышно, а затем всё же решается заглянуть в лицо мужчины и... Игорь... Чёрт... Точно галлюцинации... Он так с ума сходит от расставания с истинным, что уже начинает видеть и слышать его в других альфах. Санитар повёл себя странно, ведь, обнаружив, что пациент жив, он крепко его обнял, прижимая к груди и поглаживая по спине. — Я так испугался за тебя, Серёж... Ты не представляешь... Думал, что потерял тебя... Какой странный... Выглядит как Игорь, звучит как Игорь, пахнет вот тоже и... Говорит? Нет, он бы так не сказал. Он ведь сам отказался от них. Разумовский растерянно окидывает взгляд то место, где сидел Птиц. Тот по прежнему там, но затих и выглядит от чего-то раздражённым, но делает вид, что не обращает внимания и просто занимается своими делами, пёрышки в крыльях перебирает, чистит. — Игорь? Что ты здесь делаешь?– уточнил Разумовский, всё же позволив себе предположить, что перед ним действительно Гром. Если это не так, то он явно возразит. Но тот молчал. По правде говоря Гром пробрался сюда... Не совсем легально. Стоило Рубинштейну отвлечься и оставить альфу одного, как он вырубил одного мимо проходящего санитара и забрал его шмотки. Понимал, что иначе к Серёже его просто не пустят. И, даже если омега не хочет его видеть... Ну, пусть скажет в лицо. Главное убедиться, что с ним всё хорошо, но... Что-то не похоже. Лицо у Разумовского какое-то бледное, почти серое, волосы потускнели... — С тобой здесь плохо обращаются? – отвечает альфа вопросом на вопрос. — Думаю, лучше, чем обращались бы в тюрьме... Конечно, здесь страшно, но... Я ведь заслужил? У Игоря сердце сжимается. Хочется сказать "нет, не заслужил", но ведь это... Не совсем правда. Нельзя людей убивать. Или что... Гром сделает исключение и станет покрывать преступника? А этот Стрелков всё равно никогда не найдёт настоящего Чумного доктора, это не дело Грома и он ничего не потеряет, но... Его совесть будет запятнана. Он может взять ответственность за своего омегу, лично контролировать, чтобы больше тот ничего не натворил, оказывать влияние... Но правильно ли это? Что сказал бы отец? — Скажи, Серёж... Только честно. Ты обманывал меня? Наши отношения... Это ведь было ради того, чтобы снять подозрения? Разумовский тяжело вздохнул. Ну что ему ответить? Это всё Птица? Так это ведь не совсем правда... Поверит ли Игорь, если он скажет, что любит его, не хотел обманывать, был искренен с ним... Что сам не знал, что является Чумным доктором... До последнего не знал... — Получается, что обманывал... Но я не специально... Это прозвучит глупо, но... Я правда был уверен, что это Олег, а его и... Не было. Он думает, что Игорь его не поймёт, разозлится, назовёт обманщиком и сейчас уйдёт, но... Этого не произошло. Альфа просто вдруг стиснул любимого в крепких объятиях. Понимал, что сейчас перед ним его Серёженька, только он может так говорить, стыдливо потупив взгляд. Это точно он и запах тот же нежный ромашковый. Его омега не виноват, он просто болен и нуждается в помощи. — Серёж...– хриплым голосом произнёс альфа, приподнимая лицо Разумовского за подбородок, с теплом заглядывая в глаза. — Вот что - я заберу тебя отсюда. Не прямо сейчас, мне придётся заполнить множество бумаг, чтобы забрать тебя под свою ответственность, но... Мне необходимо твоё согласие. С одной стороны Гром мог и просто закинуть на плечо и унести своё сейчас, но... Это было бы похищением, может подняться лишний шум и не дай бог всплывёт информация, что мало того - Разумовский был здесь, так его ещё и похитили. Из-за затворнического образа жизни программиста никто и не заметил его отсутствия. — Согласия на... Что?– уточнил Разумовский, лицо у него сделалось сложное. Он просто знал, что кто попало не может забрать его под свою ответственность, это должен быть минимум близкий родственник, коих у него не осталось, представитель, попечитель или... Ох уж это или... — Прости, не так я хотел это сделать... Совсем не при таких обстоятельствах и чтобы было всё красиво, но... Согласишься ли ты стать моим мужем, чтобы я имел официальное право забрать тебя?