Звёзды загорятся так ярко лишь на одну ночь

Дело о пропаже 12 холодильников давно раскрыто, а вот Чумного доктора не нашли, его и след простыл с тех пор, как Гром упёк Разумовского в психушку и только майор знал, что ЧД исчез не просто так, не испарился в воздухе, а пойман и находится на лечении... Вот только от этого так мерзко на душе, хоть волком вой... К слову, на службу Игоря Грома вернули, пусть и с извинениями перед Стрелковым и под полную ответственность Фёдора Ивановича... *** — Игорёк, ты учти - это последний раз, усёк? И под мою ответственность. Игорёк, ты меня слушаешь вообще?– сетовал дядя Федя. — Ты где витаешь вообще? Игорь смутился, неловко поправив кепарик и исподлобья и из под козырька глянул на наставника стыдливо и как-то даже... Виновато? — Да понял я... Извините. Чесслово, не повторится... – пробурчал Гром. Прокопенко в ответ поучительно и предостерегающе пригрозил пальцем, но больше ругаться на названного сына сил не было. Он тяжело вздохнул и опёрся руками на стол. — В отпуск тебе надо, вот что! *** И, с момента возвращения на службу, снова началась рутина, монотонная работа, ничего толком не происходит... Отпуск так толком и ни был принят, но для приличия Игорь взял ровно один выходной исключительно из уважения к начальнику и честно просидел дома безвылазно, хотя было ужасно скучно. А теперь всё по новой... Работа, дом, работа, дом... Казалось бы, порочный цикл никогда не прекратиться, но, кажется, начальник заметил, что Гром заскучал и решил дать ему задание "поинтереснее", а главное попроще и с минимальными рисками для города и отдела полиции, зная методы Грома. Вот только это не задание вовсе, а цирк какой-то... Интерактив был больше для Дубина, ему, как стажёру, необходимо было решить сфабрикованное дело на открытой местности с абсолютно бутафорскими уликами, но дело основано на реальных событиях. А Гром здесь так, в качестве няньки... Детский сад, что, реальных дел совсем нет? Обидно даже как-то... Вот в начале пути валяются фантики от конфет, далее, пройдя метров 200, пустые бутылки из под пива, после, метров через 100, разлитые капли красной краски, затем целая невыкуренная сигарета прямо на газоне и россыпь пластырей в упаковке прямо посреди тротуара. Бред какой-то, а не дело... Но Дубин, вопреки всему, отнёсся со всей серьёзностью,будто бы от этого дела и впрямь что-то зависит - судьба Санкт-Петербурга, не меньше. Тц, романтик... Вечно вместо реальной картины дел и работы видит себя главным героем супергеройского кино. Неприятно таких с небес на землю спускать, но иногда надо. — Всё, Дим, хватит. Дело - шляпа, тут даже убийства нет. Пойдём отсюда.– фыркнул Гром, весь насупившись. Дубин, кажется, его рвения поскорее закончить и уйти не разделял, напротив, смерив майора строгим взглядом и порываясь продолжить. — Конечно же нет убийств. Дело о похищении ребёнка! Видишь фантики от конфет? И бутылки от... Ну, вернее, подростка... Не суть, похищение несовершеннолетнего! Гром вновь оглядел обстановку и расхохотался, отрицательно мотнул головой. — Какого ещё ребёнка? Не было никакого похищения, здесь всё гораздо прозаичнее. Бытовуха, административка, мелкое хулиганство. Маляр после работы бухал, забор в детском саду красил, ему дети конфет дали, поделились теми самыми, которые не любят и какие обычно принято из новогоднего подарка папе отдавать. Ну так вот. На деньги, полученные за смену, купил пивчанского, закусывал конфетами. Конфеты кончаются быстрее чем пиво, маляр - свинья, не дошедшая до мусорки. Но это не всё. Он оставил кисть с красной краской в кармане джинсов, решил покурить, руки тряслись, ибо алкаш пропитый, сигарета выпала на газон, он наклонился и капли красной краски с кисточки стекли на асфальт. Белку человек словил, увидел, испугался, кинул сигарету, побежал, засуетился, после вспомнил, что у него есть пластыри с собой, выхватил, половина рассыпалась, а где "кровь идёт" маляр так и не понял, начал приставать к прохожим с вопросами не видят ли ран на нём, напугал людей, кто-то ментов вызвал, да и забрали вот наши товарищи маляра за распитие слабоалкогольных напитков в общественном месте и за буйное поведение. Двое суток в обезьяннике и штраф. Это элементарно, Серёж. — Я Дима.– уточнил Дубин и многозначительно поправил очки. — Конечно, я так и сказал!– возмутился Гром. Но Димка отрицательно мотнул головой и как-то загадочно хмыкнул, кивая в такт своим догадкам, будто бы читал майора как открытую книгу и давно всё понял. — Может быть с делом у меня и возникли трудности, так как ситуация смоделирована и я здесь слабо могу отличить краску от крови, ибо расследование ненастоящее, но вот с тобой, Игорь, всё ясно как день. Ты вечно отвлекаешься, витаешь в облаках, куда-то торопишься... Что, в целом, для тебя несвойственно. За прошедший месяц я неплохо тебя узнал. А ты вот... Серёжей вот меня назвал... Я чувствую, что ты сейчас где-то не здесь, не со мной. А с ним. Кто он? Близкий друг? Или может... Омега? Димка и сам был омегой, Гром почувствовал с самого начала, но, пожалуй, на этом и заканчивалось их единственное сходство с Разумовским. Но в одном Дубин, пожалуй, прав... Игорь сейчас душой и мыслями не здесь. Он не просто так назвал это имя... Каждую минуту думает о Серёже. Как он там? Хорошо ли о нём заботятся? А питается ли он там как следует? Как там кормят вообще? Но самое главное... Правильно ли он поступил, сдав любимого в психушку?... Это терзало его. Гром не мог нормально есть - аппетита не было, не мог нормально спать - мучила бессонница... И не мог забыть. Ни на минуту. Не мог расслабиться, отпустить себя, быть уверенным в своей правоте... — Омега... Дим, он мой истинный. – хрипло отозвался Игорь, крепко сжимая кулак до побеления костяшек. Он не боялся реакции напарника, это уже не имело значения. Ему больше нечего терять. Единственный смысл своей жизни он сам успешно потерял, упустил и запер в белых стенах с узорными решётками на окнах, сделанными именно такими чтобы не создавать впечатление, что пациенты - вечные узники, будто в тюрьме, но... Да кого вы там надурить пытаетесь? Все и так прекрасно знают, что оттуда так просто не выходят, если только вперёд ногами, иначе их никак и никто не выпустит, и вовсе решётки не для безопасности и защиты от суицидального поведения пациентов... Нет. Это заключение. Самое настоящее. — Оу, так... Я очень рад за вас, правда. Даже если он парень. Ну, это, в целом, и по имени очевидно... Но я правда рад. Никто не застрахован быть истинными с представителем собственного пола.– смущённо и едва слышно пробормотал Дима. Всё же такие разговоры возбранялись системой ценностей их государства. — Нечему радоваться, Дим... Он в больнице... В психиатрической... И я... Очень скучаю по нему... Не знаю куда себя деть... Волнуюсь, чёрт возьми... Настолько не могу держать себя в руках, что уже тебе всё это выливаю... Прости...– альфа тяжело вздохнул, ногтями впиваясь в ладони. Игорю страшно, правда страшно... Глаза бегают, плечи дрожат, кулаки сжимаются, дыхание учащённое... Он вновь ощущает себя тем самым беспомощным мальчиком, потерявшим отца... А ведь он был жив, если бы ему хватило всего одной пули. А что если сейчас вот так он и Серёжу потеряет?... Что сказал бы отец? А дядя Федя? Как вообще близкие бы отреагировали на то, что Игорь полюбил другого мужчину? Пусть и омегу, пусть и истинного... С Дубиным-то всё ясно, новое поколение более толерантно, но вот люди старой закалки... Не знает, что делать. И у кого просить совета тоже не знает... — Так можно ведь навестить его, разве нет? Не в реанимации ведь...– пробормотал омега, после стушевавшись под строгим взглядом майора, будто бы он ляпнул какую-то глупость. Игорь злился, действительно злился. Но не на Диму вовсе, а на самого себя. Целый месяц уже прошёл и как за это время он сам ни разу не додумался навестить Серёжу?! Никто ведь не запрещал! Только вот... Захочет ли Разумовский его видеть после всего этого?... Будет ли рад его визиту?... В общем-то, потому Игорь и не думал о посещении, что последняя их встреча закончилась скандалом и Серёжа прогнал его... В ушах до сих пор стоял его крик и все претензии. Именно это то, что не давало спать по ночам - чувство вины. Оно пожирало его изнутри... — Дим, я, кажется, совершил огромную ошибку... Мне нужно бежать...– пробормотал Гром, уставясь в одну точку так, будто бы сейчас всё переосмыслил и познал всю суть бытия, понял все глубины философского течения и почему вначале появился свет и только после источник света, что парадоксально. — К нему?– участливо поинтересовался стажёр. Гром кивнул, а после, внезапно, как с цепи сорвался и побежал, не разбирая дороги, аж кепарик слетел и Дубину пришлось его ловить и кричать Игорю вслед, но он уже не слышал и не слушал, не отзывался и не реагировал ни на что вокруг. Есть только один путь - только вперёд. Он уже достаточно времени растратил впустую и теперь нельзя терять ни минуты. Серёжа ждёт его, он уверен. Серёже страшно и он нуждается в объятиях. А большего знать и не нужно. Бежал майор куда глаза глядят: по тротуару, по поребрику, пересекая все ограды и заборы, где пару раз на него лаяли сторожевые собаки и чуть не укусили, слышны были и человеческие маты вслед. А, нет, не слышны. Он бежал дальше. Кто-то даже шутливо крикнул вслед "беги, Форест, беги!", а кто-то, напротив, кричал "стой, сука", но ответа не получал. Гром бежал дальше. В какой-то момент за Игорем даже увязалась команда бегунов и его пытались то обогнать, то следовать за ним гуськом, но и там майор оставался впереди, словно гонимый ветром на крыльях любви. Не страшны ему были ни преграды, ни препятствия, ни опасности. Он ужасно рисковал, когда выбежал на проезжую часть, машины сигналили громко, пару раз его чуть не сбили, а он всё бежал, не жалея себя и потёртой подошвы ботинок, хотя уже чувствовал едва ли не каждый камень. И к чёрту. Хоть до дыр сотрёт, хоть ноги в кровь собьёт, но добежит. Он заслужил боль, заслуживает наказания и что угодно готов сделать, лишь бы с его Серёжей сейчас всё было в порядке... Но вот так просто пешком до Чумного Форта, увы, не добраться. Гром добежал до пристани и, стоит заметить, в максимально короткие сроки, на такси бы он так быстро не доехал по Петербургским пробкам в час пик. Но вот она пристань, а дальше вплавь. Не своим ходом, естественно, он взял напрокат лодку у какого-то старичка, который что-то затирал про экскурсии, но Игорь сунул пять тысяч из заначки и старик с радостью отдал и ветхую лодку и едва не прогнившие вёсла. По состоянию этой лодки она и пятихатки не стоит с выкупом, а что уж говорить о прокате. И вот теперь Гром гребёт что есть мочи на ветхом судне. В последнее время Игоря мучают кошмары, он не может нормально спать. Ему снится тот день и Серёжа... Серёжа из снов то плачет, то молча смотрит осуждающе, как когда-то смотрел отец за проказы, то кричит и обвиняет, а иногда, что хуже всего, смотрит безжизненным взглядом без слов, что у самого Игоря сердце замирает и мурашки по телу, а в голове стучит набатом "это ты виноват, это твоя вина, что он умер". Только вот Серёжа жив и следует поспешить, пока это действительно так и пока не поздно, пока ночной кошмар не стал вещим и не превратился в явь... И вот, вскоре он был уже в Чумном форте, вспотевший, уставший, но зато вполне довольный собой, что не сбежал снова, трусливо поджав хвост. В психиатрической больнице Игоря любезно встретили молоденькие медсёстры, что улыбались и строили глазки, словно решив потянуть время и не торопясь звать Вениамина Самуиловича - лечащего врача Разумовского, с которым Грому уже некогда приходилось иметь дело, но мельком, вскользь "на вы и вообще по переписке". Дожидаться Рубинштейна пришлось мучительные пол часа, а Игорь заметно терял терпение и уже почти готов был начать бить морды направо и налево, лишь бы ему наконец дали увидеться с любимым омегой. Вениамин Самуилович с самого своего прихода был учтив, дружелюбно улыбался и слегка пожимая руку Грома при встрече, которую тот, едва сдержавшись, всё же не отдёрнул, как настойчиво того требовала привычка. — Здравствуйте, Игорь, очень рад вас видеть.– дежурно улыбнулся Рубинштейн, но, если приглядеться, тот явно не смотрел в глаза, а уставился на брови собеседника лишь имитируя впечатление зрительного контакта. — Здрасьте, я бы это... Извините, но сразу по делу. Серёжу навестить пришёл. Можно? Доктор в ответ лишь тяжело вздохнул, снимая очки и протирая их специальным платочком, но молчал, кажется, о чём-то глубоко задумавшись, а после всё же поднял взгляд и снисходительно улыбнулся. — Видите ли, Игорь... Он не хочет вас видеть. У Игоря аж всё похолодело внутри и он нервно потянулся поправить на себе фантомный кепарик, но, увы, на положенном месте его не обнаружил, голова непокрыта. Чёрт, это ж трофей его... Трофей, который дядя Федя некогда отказался принять обратно. Альфа, сглотнув тугой ком в горле, уточнил: — Что... Правда так и сказал?– хрипло прошептал майор, боясь утвердительного ответа. Тогда его сны и опасения всё же станут явью, но... Наверное, не самые страшные. Уж лучше так. Даже если они больше никогда не увидятся и не смогут быть вместе, как бы больно то ни было, но... Серёжа будет жив. Ему помогут, здесь с его мнением считаются и уважают. А может омегу и правда однажды выпишут и он сможет стать счастливым? Но... С другим. Будет улыбаться как никому и никогда, детишек нарожает. А об Игоре даже не вспомнит. Ну, оно и к лучшему? От глаз бывалого психолога и профессионального психиатра с многолетним стажем нельзя было утаить этой растерянности, сомнений и страха, что скрывались за этой заминкой, от чего Рубинштейн растянулся в довольной улыбке, словно сытый кот. Он уже чувствовал себя победителем, однако, для приличия и, чтобы быстрее выпроводить майора, всё же уточнил: — Ну, возможно это не окончательное его решение... Кто знает, быть может Сергей передумает? Если хотите, я поговорю с ним об этом, так сказать, замолвлю за вас словечко. Но... Большее, увы, не в моих силах. Это всё, чем я могу вам помочь в данный момент. Мой номер у вас есть, если вас что-то ещё будет интересовать касаемо Сергея, его решения и состояния. Ваш номер у меня тоже имеется, так что, можете быть уверены, я позвоню вам сразу, как только Сергей будет к вам благосклонен. А пока ступайте. Вот только что-то Игорю не давало покоя, удерживало его, не позволяя уйти так просто. Чуйка что-ли? Он замер на месте как вкопанный и никак не мог заставить себя сдвинуться с места. — Знаете, я... Пожалуй, подожду. В конце концов, у него что там... Биполярка? ПРЛ? Раздвоение личности? А вдруг часа через два передумает и будет более сговорчив? А это , в принципе, не так уж долго. Я подожду. Мне некуда торопиться. А вы, раз уж помочь вызвались, может попробуете поговорить с ним сейчас? Передайте ему, пожалуйста, что я очень переживаю за него и... скучаю очень. Мне искренне жаль за наш последний скандал и, если возможно, я сделаю всё, чтобы загладить свою вину.– уверенно заявил Игорь. А вот Вениамин Самуилович, увы, доволен не был, нахмурив брови и немного нервно поджав губы. Его и без того оторвали от интереснейшего изучения злого двойника Разумовского и проведения экспериментов над омегой и его психикой. — Диссоциативное расстройство идентичности. Это немного другое. Вы вряд-ли понимаете, но это не так, что через час у него сменится фаза и настроение и он резко захочет вас видеть...– проворчал Рубинштейн, поворачиваясь спиной к Грому и, стиснув зубы, всё же выдавил из себя: — Не сомневайтесь. Я поговорю с ним сейчас. И доктор удалился, лишь звон шагов по кафелю разрушал тишину.