Игры во внушение

Вот настал новый день, который ничем не отличался от других. Люди все также не замечали друг друга, проходя по пустынным и тихим улицам. Герман, проснувшись рано утром, налил и выпил очередную чашку кофе и собравшись, направился к выходу, но заметил свежую почту, что лежала у порога его квартиры. -Письма? Я так давно их не получал...Интересно, от кого они? -Спросил он сам у себя, и взяв пачку желтоватых бумажек с марками, начал их просматривать и наткнулся на странное письмо, на котором было написано: «Питер. От Виктории». -Неужели она уезжает? Но почему? -Спросил Герман у себя, нервно открывая письмо. Открыв его, он начал читать: «Герман, я недавно сходила к врачу, и он нашел у меня твою болезнь...Я не хочу дальше жить и думать, что это из-за тебя, поэтому мне нужно будет уехать в Питер, навсегда...У тебя есть последний шанс увидеться со мной, в 10 часов в том кафе, в котором мы с тобой часто бывали...Не придешь, другой возможности у тебя не будет...До встречи, или...Прощай...» -Это все из-за меня...Какой же я жалкий...-Кинув письма на столик у входа, даже не дочитав остальные, он пошел в то самое кафе, о котором говорила Виктория. Подойдя к кафе и заглянув за изгородь, он увидел там невысокую худую девушку, сидевшую за дальним столиком и курящую сигарету. Она почему-то подняла глаза, и он узнал Викторию. Как только он ее увидел, из его груди вырвался тяжелый вздох и он перестал думать о том, что ему делать. Он просто узнал ее и сразу понял, что сейчас произойдет. Сделав несколько быстрых шагов, он остановился возле Виктории. Она даже не повернула головы, а молча продолжала смотреть в пространство перед собой, но его рука уже легла ей на плечо, и ее кисть поднялась, чтобы оттолкнуть его, но он не позволил этому произойти, и ее рука бессильно упала на стол. Некоторое время он молча вглядывался в ее лицо, и хотя в это время он был ее пленником, вся его внутренняя энергия прилила к его сознанию. А когда до него дошло, что происходит, то и вся его воля, и вся его сила исчезли, как случается с воздушным шариком, когда его намагничивают. -Ты...Оставляешь меня? Зная, как мне сейчас плохо, ты вонзаешь мне нож в спину...Зачем? -Спокойно произнес он, сев напротив нее. -Я все написала в письме...Я не могу жить с человеком, зная, что он подарил мне заболевание, от которого нельзя избавиться...Я хочу жить, но ты уже испортил мне всю мою историю...Ты! -Ответила она и потушив сигарету, посмотрела наконец на него. -Ты просто ищешь повод оставить меня, выставить человеком, у которого никогда не будет счастья, так как я могу уничтожить людей самим фактом своего существования! -Повысив тон, сказал он ей, играя желваками на лице. Ее глаза были полны слез, но при этом в них уже не было враждебности. Они стали по-настоящему дикими. Сколько длился их спор, не мог сказать никто. Никто не пытался вмешаться и задать очередной вопрос. Все, затаив дыхание, ждали развязки. Но у Вики, наконец, кончилось терпение. Молча встав из-за стола, она кинула на него свой последний взгляд и ушла, оставив его наедине с чувством того, что он потерял того самого человека, которым жил все это время. Он шел по улице, и все время пытался найти слова, способные объяснить ему странное поведение своей собеседницы. Проходя мимо вывески «Диалог», он подумал про Викторию, и сказанные ею ранее слова затмили все остальные соображения. Он решительно повернул за угол и пошел, оглядываясь по сторонам, как будто она могла вернуться и опять начать свои нападки. Но улица была пуста, и он в замешательстве остановился. Его ноги словно приросли к земле, а внутри образовалась дыра, и в ней уже ничего нельзя было выпрямить. Но было ясно, что не может быть другого выхода, кроме как идти дальше. Если бы он мог заставить себя повернуть назад, он бы, наверно, это сделал. Но выхода не было. Он должен был идти вперед. Он понимал, что именно так все и будет дальше: медленно, но верно придя в себя, он потащится вперед. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он окончательно пришел в себя и стал двигаться, глядя себе под ноги. Ему казалось, что он движется в странном серебристом тумане. Его тело двигалось очень медленно. Сначала ему показалось, что к нему идет кто-то за руку, но это были все те же потоки чистого света, которые манили его вперед и указывали путь. Он вошел в какое-то помещение, похожее на небольшую постройку. Вдоль стен стояли столы с инструментами, а в центре был овальный стол, на котором лежало несколько мертвых зеленых рыб: они казались одновременно живыми, и мертвыми. На полу вокруг стола была куча разноцветных полотен и мисок. У одной из стен на цепочках висели серые резиновые калоши и майка. За столом сидел древний старик. Увидев пришедшего, он поднял на него глаза. Они были круглыми, но бессмысленными и уже покрылись пятнами старческой плесени. На голове старика была фуражка, какие носят в Германии при закрытых дверях. Что-то в этом лице внушало уважение. Странно, но в нем не было ничего грубого, античеловеческого. Казалось, он мог бы стать прекрасным благодетелем в одном из исторических анекдотов, но у него отсутствовала харизма. Даже не было у него чувства злобы. Если бы не морщинистые губы, складки на лбу и общая изможденность лица, создавалось впечатление, что он относится к старому поколению с некоторым пренебрежением. Одет он был в белую льняную рубашку, белую ветровку и черные джинсы. На ногах у него были высокие резиновые сапоги. Над ним висела настольная лампа в форме человеческой головы. Он что-то быстро писал, постоянно роняя отдельные строчки на колени. Похоже, это были стихи. У стены напротив стояло ведро с серной кислотой и два тазики с жидким гипсом. Их содержимое густо сочилось сквозь решетку. Надпись на стене гласила: «Банзай, ищи соль». Подпись, как мне показалось, была сделана на фарси . Я подошел к старику и спросил -А можно я попробую? Он молча вынул из внутреннего кармана куртки карандашик с резинкой и протянул мне. Я склонился над столом и несколько раз громко написал на одной из строчек. Старик засмеялся. Смеялся он долго, с издевкой, отсмеявшись, вытер ладонью выступивший на лбу пот и спросил: -Если честно — на самом деле ли ты умеешь читать? Я почему-то вдруг испугался. -Да, - сказал я тихо. -Да? А как же твои попытки завести любовный роман? Мне стало стыдно, но я решил не лгать. -Дело в том, — продолжал Герман, — что я чувствую себя одиноким и не знаю, что сказать в свое оправдание. В итоге — я сам виноват. -В чем? — удивленно спросил старик. -Во всем. Я уже понял, что, задавая вопросы, следует избегать их прямой формулировки — надо подыскивать подходящие слова. Старик чуть подумал и спросил: -А ты в своем желании завести любовный роман видел вон ту женщину? -И указал на карниз над дверью. На нем висела картина незнакомки, что томно опустила свои глаза вниз, а руками, будто цепями, обнимала себя за плечи. -Да…Но…-Парень не успел договорить, как его перебил Старик -Я тоже ее видел…Это Муза…Она всего лишь плод твоего воображения, твоего сознания…Она приходит одиноким людям, чтобы помочь им справиться с проблемами…Ты ведь не писал никакого романа…Ты лишь хотел показаться мне интересным…Ты обычный червь, который вкалывает на работе за гроши…Она помогла тебе, и потом ушла…Почему?-Спросил Старик, хотя по нему было видно, что он знал ответ, но хотел услышать это от парня. -У меня болезнь…Хворь…Я не могу от нее избавиться…Она пришла и сказала, что уезжает…И сказала, что у нее тоже нашли эту Хворь… -Что это за Хворь? Ты знаешь, что это? Знаешь ли ты сам, что дает тебе эта Хворь? Может…Ты ее выдумал? Может ты сейчас вовсе не в реальном мире, а в своем сознание? Где ты был до того, как мысль о ней привела тебя ко мне? Ну же…Вспомни…-Старик сел обратно за стол и снова стал писать что-то на листах. -Я был…-Вдруг Герман начал вспоминать, что не мог пошевелиться буквально несколько минут назад и чувствовал холод по всему телу, а сейчас...Ему тепло и он не думает о своей «девушке». -Может, я умер? И это Лимб ? Да…Я умер от холода…Точно… - Нервно усмехнулся парень -Все вы так думаете, - Сказал Старик, посмотрев на него - Но нет…Ты не умер…Ты погрузился в некое подобие комы, чтобы понять, что делать дальше… Пояснил он, поднимаясь с табуретки. – Ты понял, в чем твоя ошибка. Конечно же, она не в тебе, а в этой Хвори…А что это такое? Она часть тебя? Если это так, то ты знаешь, что тебе делать… Но только быстро, иначе ты так и останешься в своей иллюзии...- Он подошел к сумке и достал оттуда резиновую перчатку с тонкой красной нитью на конце. Парень сжался. Его зубы начали выбивать нервную дробь. Старик надел перчатку на руку, а затем прижался ею к голове Германа, прямо к пульсирующей артерии. Парень потерял сознание. Открыв глаза, он очутился на диване в знакомой с детства комнате, а рядом сидел его начальник, который с жуткой сосредоточенностью изучал анамнез Германа. - Александр Григ...Папа, что ты тут делаешь? - Спросил он через некоторое время. Отец ответил ему, не отрывая глаз от чтения. - Я нашел тебя на улице, ты лежал на сырой земле и бредил, говоря про какого-то Старика. Ну я и вызвал медиков. Мне ведь смерти не нужны, это испортит репутацию нашей организации. Так что произошло? Я должен знать… - Он замолчал, а затем резко поднял глаза на Германа. Тот в ответ посмотрел на него умоляющими глазами. Босс успокаивающе махнул рукой, встал, подошел к столику с чайным сервизом и налил себе чаю. - Я не помню, только лишь вспоминаю, что пошел домой и увидел что-то по пути, а потом... - Он замолчал. – Я не могу сказать тебе, что это было. Что-то из мира сна. Или бреда. Что-то такое, что меня туда потянуло. И этот Старик забрал меня...А вот куда, я не знаю. – Ответил он после паузы. Отец сделал глоток чая и опустился в кресло напротив. Было заметно, что он сильно раздражен тем, что сын и его сотрудник одновременно, не договаривает что-то. Александр пощелкал пальцами, желая привлечь внимание сына, но он словно и не заметил, погрузившись в себя, а после и вовсе уснул.