We'll twist and tangle as our destinies unwind

Когда Феликс вошел в квартиру, Минхо уже был там и готовил ужин. Он на мгновение задержался в дверях, уставившись на своего брата, сотня вопросов крутилась у него в голове с момента его встречи с Джисоном, например, настоящая причина их разрыва или почему Минхо ничего не сказал ему об этом, что вызвало у него большее беспокойство: если Минхо, как думал Феликс, все еще любил Джисона, он неделями рушился внутри, он столкнулся с болью потери любимого человека в полном одиночестве, и не только это… он зашел так далеко, что притворялся, что с ним все в порядке, притворялся, что Джисон все еще в его жизни, делал его счастливым, поскольку Феликс прекрасно понимал, что Джисон сделал с его братом. Через несколько мгновений, просто стоя у двери, Минхо вышел из кухни с хмурым выражением лица, которое, однако, смягчилось, как только он увидел Феликса, продемонстрировав нежную улыбку. – Привет! Как прошел твой день? – Феликс закрыл дверь и оставил свой рюкзак и куртку в гостиной, затем прошел на кухню, чтобы сесть на один из стульев. Он на мгновение замолчал, вопрос, который только что задал ему Минхо, заставил его осознать, что вот уже несколько недель он почти не спрашивал Минхо, как у него дела… по-настоящему не спрашивал его, сидя на диване и рассказывая о жизни. Он был так занят своим дипломом и переездом к Чанбину, что позволил своим отношениям с Минхо испортиться, Феликс не мог этого допустить. Вместо того чтобы ответить на его вопрос, Феликс решил пренебречь вежливостью и перейти к делу. – Когда ты собирался мне рассказать? – Минхо перестал резать овощи и повернулся, чтобы посмотреть на своего брата, растерянно нахмурившись. Феликс закатил глаза, прежде чем опереться руками о стойку, а затем склонил голову на руки. – О тебе и Джисоне, – Феликс увидел, как лицо Минхо побледнело, а руки его брата немного задрожали, прежде чем крепче сжать нож и продолжить готовить, но другой очевидной реакции не было, он все еще пытался выглядеть спокойным. – Я... не хотел, чтобы ты расстраивался из-за этого, – это был единственный ответ, который Минхо дал своему брату, прежде чем вернуться к приготовлению обеда. – Чушь собачья! – Феликс встал с табурета и подошел к своему брату, который продолжал стоять спиной к нему , как будто пытался спрятаться от младшего. – Почему ты порвал с ним? Дрожь в руках Минхо не шла ни в какое сравнение со слезами, которые Феликс видел собирающимися в глазах его брата, у него мурашки пробежали по его спине, а сердце сжалось, потому что… Минхо никогда не плакал. Феликс никогда не видел его плачущим. Никогда. Мысль о том, что Минхо плачет в одиночестве, без кого-либо, кто мог бы его обнять, не только из-за Джисона, но и на протяжении всей их жизни, заставила Феликса захотеть уничтожить мир. – Мин... Но старший быстро взял себя в руки, шмыгнув носом, и снова выпрямился. – Все в порядке. Я просто… Я начинаю привыкать к тому, что его надоедливая задница не торчит рядом весь день, – попытался пошутить Минхо самым фальшивым смехом, который Феликс когда-либо слышал от него. – Богатенькие детки, верно? Феликс легонько положил руки на руки Минхо, чтобы заставить его перестать готовить, и старший так и сделал, что дало Феликсу возможность заставить отпустить нож и взять его руки в свои. – Нет, Мин. Не верно, – Минхо опустил голову, как будто ему было стыдно за себя, поэтому Феликс продолжал настаивать. – Почему ты это сделал? Я знаю, что ты любишь его, и я знаю, что он тоже любит тебя. Минхо, наконец, глубоко вздохнул, и Феликс почувствовал, как один из барьеров Минхо рухнул с этим прерывистым вздохом. – Я не могу дать ему то, чего он заслуживает, я никогда не смогу этого сделать. И мое сердце разрывается от осознания того, что ему приходится мириться с такой малостью, когда он заслуживает всего мира. – Ты тоже, знаешь, – наконец, Минхо поднял глаза и встретился взглядом со своим братом, который смотрел на него самыми добрыми глазами. – Ты тоже заслуживаешь счастья. – Не за его счет. – Все было бы совсем не так, – Феликс поднял руку, чтобы обхватить лицо своего старшего брата, и воспользовался моментом, чтобы взглянуть на него как следует. Так усердно и долго работая с юных лет, Минхо выглядел старше и более уставшим, чем должен был быть; Феликс смог увидеть тяжесть разбитых мечтаний, которые разрушил сам Минхо только для того, чтобы сделать всех вокруг счастливыми и сделать их жизни лучше. Он видел потерянную надежду и чувство, что он не заслуживает никакой любви, потому что единственное, что Минхо когда-либо знал – это отдавать, отдавать, отдавать всем, не прося ничего взамен. Феликс видел всю любовь, которую ему еще предстояло отдать, но не видел и следа готовности принять. Он видел все, что Минхо был готов дать, но не видел его готовым что-либо получить. И это разбило ему сердце. – Я тоже хочу, чтобы ты был счастлив. Меня убивает одна мысль, что ты не позволяешь себе быть счастливым. Почему ты так поступаешь с собой? – в ответ Минхо просто пожал плечами, но разум и тело предали его, потому что Феликс снова увидел слезы, готовые пролиться в любую секунду. – Перестань так себя вести со всеми нами. Разве это не утомительно? Минхо молчал, но в конце концов позволил слезам потечь по его лицу. Феликсу казалось, что весь мир рухнул и перестал существовать, и единственное, что его разум мог выдать в тот момент – это обнять Минхо. Так он и сделал, и Минхо рухнул в объятия своего младшего брата, растворившись в мешанине слез и разбитых ожиданий, которые он слишком долго вынашивал в одиночку. В конце концов они упали на пол и лежали там, Феликс с любовью обнимал Минхо и пытался заботиться о нем так же хорошо, как Минхо заботился о нем всю свою жизнь. Минхо всегда был тем, кто защищал его и Чанбина, он всегда был тем человеком, который говорит «Не волнуйся, я справлюсь сам», который выслушивает всех и помогает всем. Заботиться об одной жизни уже сложно, не говоря уже о том, чтобы заботиться о двух и даже трех, в какой-то момент это стало слишком тяжело, и никто не должен проходить через это – особенно в таком юном возрасте. – Я не могу. Я должен помочь всем вам. Я... – сердце Феликса оборвалось одновременно с голосом Минхо, который впервые с тех пор, как Феликс себя помнил, говорил о себе. Впервые Феликс стал свидетелем того, как Минхо позволил себе быть уязвимым. – Я не знаю, кто я такой, если я тебе не помогаю. Феликс тоже боролся с желанием заплакать, но потом он понял, что, возможно, это было то, что им нужно, чтобы залечить разрыв между ними, поэтому он отпустил. Его руки снова поднялись к лицу Минхо, он стер слезы с лица его брата так же, как Минхо делал это с ним тысячу раз раньше. – Ты мой любящий, удивительный, интересный, трудолюбивый старший брат, которого я люблю. Ты веселый, добрый, отличный друг для всех вокруг, – Феликс поцеловал Минхо в лоб, крепче обнимая его. – И ты заслуживаешь быть счастливым. К удивлению Феликса, издав последний громкий всхлип, Минхо молча кивнул и крепче обнял Феликса, что позволило младшему почувствовать, как колотится сердце Минхо в его груди. Ему удалось усадить их обоих на кухонном полу, устроившись рядом друг с другом, голова Минхо лежала на плече Феликса, в то время как веснушчатый гладил его по голове и помогал Минхо восстановить ровное дыхание. – Обещай мне попытаться дать себе небольшую передышку? – Минхо снова кивнул, беря салфетку, которую ему протягивал Феликс. – И больше полагаться на меня? Я не хрустальный, я не разобьюсь. Ты доставляешь мне столько же хлопот, сколько и я тебе, согласен? – Феликс мягко улыбнулся и толкнул Минхо в бок. – Мы опираемся друг на друга, – Минхо, наконец, снова улыбнулся и дружески похлопал в ответ, но затем его глаза снова стали грустными, заставив Феликса нахмуриться. – С ним все в порядке? – спросил наконец Минхо. От этого вопроса у Феликса перехватило дыхание, но он проглотил комок в горле, чтобы дать Минхо ответ. – Он… держится. Я бы сказал, что он ненавидит все это, но он продолжает двигаться вперед. Он... – Феликс прикусил нижнюю губу, прежде чем набраться смелости продолжить. – У него сегодня свидание, – Минхо застыл рядом с Феликсом, но затем младший увидел, что его брат улыбается. – Я надеюсь, что все пройдет хорошо. Он этого заслуживает, – и это было так искренне, так невинно, что Феликсу невольно захотелось спросить, как Минхо мог так спокойно относиться ко всему этому. – Ты тоже… – настаивал Феликс, и Минхо покачал головой. – Может быть. Но если он двигается дальше, я рад за него. То, как я ушел… это было несправедливо по отношению к нему, – Минхо повернул голову и посмотрел на Феликса с грустной улыбкой на лице. – Он перестал оставлять сообщения несколько дней назад, и это разбило мне сердце и в то же время хорошенько отрезвило, потому что я понял, что больше ему не нужен. Так что все в порядке, – Феликс кивнул на слова Минхо; он не понимал их, но понимал, что чувства, стоящие за этими словами, были истинными и чистыми. – Где ты был после ужина с родителями Джисона? Минхо сокрушенно выдохнул и смахнул слезы. Он снова положил голову Феликсу на плечо. – Я остановился у Рюджин. Феликс нахмурился и растерянно посмотрел на Минхо. – Твоя тренер по боксу? – Минхо угукнул и снова сел прямо. – После того, как я уехал от его дома, я был в гребаном беспорядке. Я чуть не свалился с мотоцикла прямо за рулем, – Феликс почувствовал тяжесть на сердце при мысли о том, что Минхо попал бы в аварию, и никто бы не знал об этом… никто не смог бы ему помочь. – Мне нужно было место, чтобы, я не знаю… – горько усмехнулся Минхо, – зализать свои раны и собраться с мыслями. И мне нужен был кто-то, кому я мог бы доверять, но это не привело меня к тебе, – Минхо мягко улыбнулся, но все же виновато, когда увидел предательство в глазах Феликса, которое, однако, сразу смягчилось, когда он понял, почему Минхо это сделал. Феликс тихо вздохнул. – По крайней мере, пообещай мне не забывать о себе в следующий раз. – Я могу попробовать, – прокомментировал Минхо с ухмылкой, вставая. Затем он предложил Феликсу руку, чтобы помочь ему тоже встать, и младший принял ее. Поднявшись, они обнялись еще раз. – Маленькими шажочками, Ликси, – и Феликс кивнул, в очередной раз гордясь Минхо. Джисон уставился на номер перед собой, тот самый номер, который он видел так много раз раньше, что даже не заметил его, проходя мимо; 325, написанный потертыми золотыми буквами на темно-зеленой двери. Он глубоко вздохнул и наконец постучал в дверь. Мягкие шаги приближались с другой стороны, и Джисон призвал свое сердце успокоиться. Казалось, что время перестало существовать; все происходило так медленно, но в то же время так быстро. Джисон видел, что дверь открывается слишком медленно, но его сердце билось быстрее, чем когда-либо. И всего за одну секунду все, что произошло в тот день, промелькнуло в его голове, как молния: встреча с Феликсом утром, свидание с тем парнем вечером, как горько звучали слова о том, чтобы отказаться от него и Минхо, об их отношениях, когда он разговаривал с Феликсом, и каким скучным он чувствовал себя во время свидания. А потом, как он в мгновение ока решил приехать сюда. Что делать, у Джисона просто возникла небольшая идея. Он просто знал, что это правильно. Поговорив с Феликсом, он понял, что небольшое облегчение, которое он почувствовал, было вызвано не тем, что он начал забывать Минхо, а тем, что он наконец-то поговорил об этом с кем-то, кто действительно заботился о нем. Он чувствовал себя легче, потому что кто-то, кто любил его и поддерживал, несмотря ни на что, слушал его. Он чувствовал себя лучше, потому что, даже после того, как рассказал правду о себе и о том, что он чувствовал, кто-то все еще был рядом с ним… все еще хотел быть рядом, ради него. Когда Минхо открыл дверь и увидел, кто был с другой стороны, он замер, и поток мыслей Джисона прекратился. Джисон ясно, как день, увидел замешательство на лице Минхо. Он также увидел, как дрожит его рука, держащаяся за дверной косяк, и как дергается его кадык, когда он сухо сглатывает. Он увидел блеск в глазах старшего и то, как его рот слегка приоткрылся. Они стояли там, казалось, целую вечность, просто глядя друг на друга после нескольких недель, в которые они даже не разговаривали. Джисон чувствовал себя полностью обнаженным перед Минхо, но его не волновало, что механик мог смотреть сквозь него, с Минхо это казалось правильным. Более того, он мог только представить замешательство и удивление старшего, когда тот увидел Джисона, который появился на пороге его дома без предупреждения. Наконец, Джисон улыбнулся своим ботинкам, затем посмотрел на Минхо и улыбнулся уже ему. Младший мог бы поклясться, что слышал сердцебиение Минхо, но, вероятно, это было только его собственное (или, может быть, их сердца бились в унисон, так, как всегда, когда они лежали рядом друг с другом). – Привет. – П-привет, – голос Минхо был слабым, едва слышным шепотом. Он был мягким и нежным, как будто боялся повысить его слишком сильно и напугать Джисона, будто младший был маленьким животным. Они снова посмотрели друг на друга, а затем Джисон заглянул в квартиру Минхо, затем снова на Минхо. – Могу я войти? Минхо повернул голову и тоже заглянул в свою квартиру. Его пальцы сильнее вцепились в дверной косяк, а зубы прикусили нижнюю губу, прежде чем он снова повернул голову, но на этот раз избегая взгляда Джисона. – Я не думаю, что это хорошая идея… – Джисон подумал, что он никогда не слышал, чтобы Минхо звучал таким обескураженным и неуверенным в чем-то, и если Джисон знал механика так хорошо, как он думал, он просто говорил то, что, по его мнению, было лучшим для Джисона. – Мне здесь больше не рады? – и это был искренний вопрос, потому что, когда первым побуждением Джисона после свидания было прийти в квартиру Минхо, чтобы покончить с ними, он не был уверен, что обнаружит там; он был почти уверен, что Минхо все еще любит его, но все еще была вероятность, что старший решил стереть все, что было связано с ним. И, если это было так, Джисон был готов принять это, но ему нужно было это закончить. Однако эти слова, казалось, задели Минхо, и Джисон увидел, что вина вспыхнула в глазах старшего, как молния, прежде чем его рука на дверном косяке расслабилась. – Нет! Конечно нет. Ты… – Минхо огляделся, затем убрал руку с дверного косяка, оставив достаточно места для Джисона, чтобы войти внутрь. – Пожалуйста, – Джисон улыбнулся и осторожно вошел в квартиру. Оказавшись внутри, Джисон почувствовал, как тысячи воспоминаний захлестнули его разум. Один запах корицы в квартире заставил его почувствовать себя мягким внутри, заставил его почувствовать, что он парит по комнате. Маленькая вселенная их отношений находилась в этой квартире, как звезды, разбросанные по небу; одеяло, которое Джисон купил для них, чтобы сидеть на диване и смотреть фильмы, прозрачный голубой стакан на кофейном столике, из которого Джисон постоянно пил, некоторые книги, которые он начал оставлять в квартире, потому что закончил читать их там… Все это создавало ощущение, что вселенная, которую они создали, остановилась в ту ужасную ночь несколько недель назад. И впервые за несколько недель Джисон почувствовал себя как дома. Минхо закрыл дверь и пошел на кухню, Джисон молча последовал за ним и сел на один из табуретов перед стойкой. Минхо с нервной улыбкой предложил ему стакан воды, и Джисон отпил из него, пытаясь унять сухость во рту. Тишина иного рода опустилась на комнату и покрыла их, как снег, чистая и холодная. А затем Минхо прочистил горло. – Ликс сказал мне, что у тебя свидание, – аах. Значит, он знал. Джисон с силой держал стакан в руках, пытаясь заземлиться любым возможным способом. – Все… Все прошло хорошо? – спросил Минхо, вскидывая голову и на мгновение встречаясь взглядом с Джисоном. Было больно слышать искру надежды в словах Минхо, как будто он надеялся, что Джисон забудет его всего после одного свидания. Джисон покачал головой и оперся подбородком на руку. – Еда оказалась хорошей, но компания – нет, – он услышал, как Минхо издал тихое разочарованное «Оу...», и Джисон пожал плечами. – Богатые люди скучны, и они просто хотят меня, потому что… ну, знаешь… Ухмылка появилась на лице Минхо, зажигая искру чего-то, что Джисон не мог точно определить в своей груди. – Не все богатые люди скучные. По собственному опыту знаю. Джисон моргнул один раз, затем два, а затем начал смеяться над глупой шуткой Минхо, что заставило Минхо тоже рассмеяться. Джисон обвинил бы в этом напряжение, наполняющее воздух, нервы, съедающие обоих заживо, но часть его хотела верить, что они оба просто скучали по тому, чтобы слышать смех друг друга и заставлять друг друга смеяться. В конце концов их смех затих, и теперь Минхо тоже склонился над стойкой, их лица были ближе, чем за последние недели, как будто их притягивало, как магнитом, и Джисон почувствовал, что его сердце хочет покинуть грудь и подойти как можно ближе к сердцу Минхо. А потом он вспомнил, зачем пришел сюда, и с тревогой прикусил нижнюю губу. – Это нужно закончить, Мин. Если ты хочешь, чтобы мы расстались, я больше не вернусь, но мне нужны ответы. Медленно закрыв глаза, Минхо глубоко вздохнул и кивнул. Когда он снова открыл их, Джисон нервно ерзал по другую сторону стойки. – Ты жалеешь, что встретил меня? Минхо покачал головой и ответил честно, но мягко. – Нет. Ни на секунду. – Ты любил меня, когда порвал со мной? – Минхо кивнул, и Джисон, не раздумывая дважды, задал следующий вопрос, зная, что если он будет думать об этом слишком долго, то не задаст его. – Ты все еще любишь меня? Минхо замолчал, но Джисон не смог увидеть никакого сомнения в его глазах, когда он ответил, затаив дыхание: – Да… – поэтому Джисон потянулся и взял Минхо за руку на случай, если это был последний раз, и когда Минхо не двинулся, Джисон почувствовал, как все раны в его сердце начали заживать. – Тогда почему ты так поступил? – Я все еще думаю, что поступил правильно, порвав с тобой. В этот момент Джисон понял, что уже испытал столько боли, сколько вообще было возможно; он был уверен, что ничто и никогда не причинит ему больше, чем то, что он пережил за последние недели. – Почему? – Минхо открыл рот, но прежде чем он смог что-то сказать, Джисон заговорил, его разум заполнял пробелы в том, что Минхо собирался сказать. – Если ты еще раз скажешь, что я заслуживаю лучшего, чем ты, клянусь, я закричу, – пошутил Джисон с нервным смехом, а затем увидел, как Минхо закрыл рот. Джисон дважды моргнул, глядя на Минхо, и когда механик просто уставился на него. Джисон усмехнулся. – Это твое единственное оправдание, чтобы держаться подальше от меня? Правда? – Минхо пожал плечами и позволил Джисону крепче сжать его руку. – Ты не понимаешь. – Тогда объясни мне, – Джисон взобрался на табурет, чтобы сесть на стойку и приблизиться к Минхо, его руки все еще держали ладони Минхо. – Я заслуживаю объяснений. – Я не хочу, чтобы ты беспокоился о том, сможем ли мы заплатить за аренду в следующем месяце. Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь, когда-нибудь отказывался от трехразового питания из-за того, что на работе недостаточно платят, – Минхо закрыл глаза, чувствуя себя виноватым во всем. – Я не хочу, чтобы ты стал частью наших долгов. Я хочу, чтобы у тебя были хорошие вещи и дом, которого ты заслуживаешь, с твоим уголком для чтения. И я, блять, не могу тебе это дать! – Джисон широко раскрыл глаза, когда увидел, что Минхо начал плакать, когда увидел, как его слезы падают на стойку. Когда он увидел, как человек, которого он любил и лелеял больше всего на свете, ломается внутри. – Я не могу. И это чертовски паршиво, потому что я люблю тебя, и это чертовски больно – быть в разлуке. Но ты не заслуживаешь… – Минхо сделал знак самому себе и закончил фразу обескураженным, тихим шепотом: – этого. Джисон почувствовал, как его сердце снова разбилось, и, судя по словам Минхо, его сердце тоже разрывалось. Он потянулся, чтобы обхватить лицо Минхо ладонями, слезы старшего согрели его кожу. Они встретились взглядами, и Джисон на секунду подумал о том, чтобы поцеловать его, но остановил себя; сначала Минхо нужно было понять. – Тогда скажи мне, чего я заслуживаю. Скажи мне, что я не заслуживаю парня, который любит меня, который обнимает меня, когда у меня приступ паники, который дает мне все, что у него есть, и даже больше, просто чтобы увидеть мою улыбку. Скажи мне, что я не заслуживаю того, кто заставляет меня быть мягче к себе, и подталкивает меня, когда я думаю, что больше не могу продолжать, но он знает, что я могу, потому что он знает меня лучше, чем кто-либо другой, – Джисон видел, как взгляд Минхо смягчается, чем больше он говорил, поэтому он продолжал вываливать свою душу на кухонный стол Минхо. – Ты дал мне все, что я не мог получить нигде больше; ты дал мне свободу, которой я не получил дома, и безусловную любовь, в которой мне было отказано, – Джисон решительно посмотрел на Минхо. – Посмотри на меня и скажи, что я этого не заслуживаю. Минхо зарыдал сильнее, проливая еще больше слез, заливая ими руки Джисона. Но младшему было все равно, он держал Минхо так же крепко, как старший держал его много раз раньше. – Я не глуп, я знаю, что делаю, выбирая тебя. Я знаю о трудностях с деньгами и дерьмовых квартирах, и, вероятно, мне придется искать другую мечту, пока я буду подрабатывать там, где предложат. Я знаю это, – Минхо наконец открыл глаза и посмотрел на Джисона, который уже улыбался ему в ответ. – И я буду ненавидеть это, и я тоже буду чувствовать себя дерьмово из-за этого. Но я не могу жить так, как раньше. Джисон глубоко вздохнул и впервые за очень долгое время почувствовал умиротворение. – Ты дал мне свободу, и если цена, которую приходится платить за это – трудности с деньгами, я полон решимости сделать это. – Трудности с деньгами – это не свобода, Джисон. Это дерьмо. – Я, блять, знаю, но ты, кажется, забываешь, что будешь работать не только ты. Я тоже буду работать. Это две зарплаты, дерьмовые зарплаты, но их будет две. Плюс мои личные сбережения, – после этого Минхо снова отвел взгляд, но Джисон не сдавался. – Может быть, я буду сожалеть об этом всю свою жизнь, и если я это сделаю, я буду иметь дело с последствиями. Но перестань обращаться со мной так, как будто я не могу сделать свой собственный выбор, – он решительно посмотрел Минхо в лицо и заставил старшего еще раз взглянуть на него. Джисон прикусил нижнюю губу, мужество бурлило в его венах, а любовь занимала большую часть его сердца. – Я уже выбрал эту жизнь, теперь реши, хочешь ли ты быть в ней. У Джисона не было времени отреагировать на то, что Минхо нежно взял его за затылок и притянул к себе для поцелуя вперемешку со слезами, но он немедленно ответил на поцелуй, чувствуя, как все давление и сомнения покидают его тело, витая в комнате и наконец находя окно, чтобы вылететь наружу. В конце концов они отстранились, хотя Минхо держал его достаточно близко, чтобы их губы все еще касались друг друга. – Конечно, я хочу. Ты – все, чего я хочу, – Джисон почувствовал, как его грудь наполнилась любовью, привязанностью и уверенностью. В конце концов, Минхо все еще любил его. В конце концов, его догадка оказалась верной. – Каждый раз, когда я слышал твои сообщения, у меня разрывалось сердце. Мне так жаль, что я ушел таким образом. Мне так жаль, что я не перезвонил. Мне так чертовски жаль. Вместо ответа Джисон наклонился вперед и снова поцеловал его. – Все в порядке. Не делай этого снова, не будь таким упрямым, и все будет хорошо. Доверься мне, положись на меня, и все будет хорошо. Мы прикрываем друг друга, идет? – Минхо соприкоснулся лбами и медленно кивнул, чувствуя, как теплые, мягкие руки Джисона все еще нежно ласкают его лицо. – Я люблю тебя, Минхо. Я действительно люблю. – Я тоже люблю тебя, Джисон. Так сильно, что ты мне не поверишь. Джисон позволил Минхо обнимать его добрых пятнадцать минут после признания, тоже крепко обнимая его в ответ, время от времени поглаживая по волосам и нежно целуя в висок старшего. С каждой минутой, когда они обнимались, Джисон чувствовал, что его сердце немного успокаивается. Он знал, что впереди еще долгий путь, длинные тяжелые разговоры и сложные решения. Но Джисон чувствовал себя полным уверенности, и его было не остановить. Ручка перестала писать после двух часов работы. Джисон поднял и встряхнул ее, надеясь, что она продержится еще немного, но когда он поднес ее к лампе, то увидел, что чернил больше нет. Он застонал и мягко ударился головой о стол. Все еще прижимаясь лбом к столу, он потянулся к своему пеналу в поисках другой ручки, чтобы продолжить работу. Однако, прежде чем он успел поднять голову, он услышал, как открылась дверь квартиры, и приятный голос Минхо приветствовал его по другую сторону двери. Он уже собирался встать, когда понял, что не может. – Детка, папа здесь, – но ответа он не получил. – Давай, я хочу его увидеть, – заскулил Джисон, но кот у него на коленях только посмотрел на него и замурлыкал. – Меня держат в заложниках! – драматично крикнул Джисон из комнаты, и не прошло и минуты, как Минхо открыл дверь и просунул голову внутрь с милой улыбкой на губах. Механик усмехнулся и вошел в комнату. Первое, что он сделал, это наклонился и нежно поцеловал Джисона, младший из них сразу же улыбнулся в ответ на поцелуй. Затем он посмотрел на котика на коленях Джисона и присел рядом со старым креслом, чтобы с любовью погладить животное. – И как давно ты в заложниках? – Уже как пару часов, я думаю, – сказал Джисон, посмотрев на часы на столе. Минхо лишь промычал в ответ, поднялся и встал позади, чтобы оценить, что он делает. Джисон поднял глаза, затем снова посмотрел на бумаги на своем столе. – Мне нужно проверить еще несколько работ, но я думаю, что закончу, когда ты выйдешь из душа. Минхо положил подбородок на макушку Джисона. – Ты такой секси, когда переходишь в «режим учителя», – Джисон громко фыркнул и начал смеяться, заставив своего мужа тоже рассмеяться. – Нет ничего секси в том, чтобы оценивать ребенка, который говорит, что… – Джисон выбрал одну работу из уже оцененной стопки и поискал вопрос, затем прочитал вслух: – Французская революция произошла давным-давно во Франции, потому что люди хотели обезглавить других людей. – По крайней мере, ты повеселился, – прокомментировал Минхо, целуя Джисона в макушку. Джисон вздохнул и положил тест в стопку, и затем немного потянулся. – Клянусь Богом, однажды они вызовут у меня аневризму. – Ты любишь их, – слова Минхо сопровождались ухмылкой, которую Джисон не мог видеть, но которую он все равно почувствовал. Однако единственным ответом, который он мог предложить Минхо, было пожатие плечами, потому что он был прав. Он любил своих учеников. Переехать к Минхо было, мягко говоря, непросто. Десять лет назад, уладив все дела и дав себе немного времени снова привыкнуть к отношениям, они решили съехаться после окончания учебы Джисона. Родители Джисона закатили истерику, когда Минхо появился на пороге их дома вместе с Феликсом, Чанбином, Чаном и грузовиком, который им одолжил какой-то друг Чана. Вначале Джисон хотел просто забрать свои книги, письменный стол и кресло; никакой одежды, никакой другой мебели, никаких ковров. Джисон хотел начать с чистого листа. Однако Феликс предложил, чтобы он взял все, не для того, чтобы оставить себе, а, возможно, для того, чтобы отдать это в один из домов, в которые обычно ходил Джисон, чтобы они могли отдать это кому-то, кто в этом нуждался, как мебель, так и одежду. И Джисон подумал, что у Феликса самый блестящий ум на земле. Прежде чем сделать это, Джисон обезопасил свой банковский счет и сбережения, переведя половину на счет Минхо, а другую половину перевел на новый счет. Таким образом, его родители не смогли бы прикоснуться к нему, забрать его у него, и это помогло бы ему пережить первые месяцы жизни вместе с Минхо. Потребовался всего один день, чтобы покончить с переездом и разорвать отношения с его родителями. Это было тяжело, в конце концов, они были его родителями, но то, как они относились к нему, то, как они относились к желаниям Джисона, немного облегчило ему задачу; он все время держался за руку Минхо, ища силы, когда почувствовал, что у него подгибаются колени. Чан устроил его на работу в компанию, которая занималась декорациями и освещением для городского театра. Джисон проработал там пару лет. Поначалу он не слишком много знал об этом, но в конце концов он освоился. Ему нравились его коллеги, и он чувствовал себя комфортно, но потом Чонин нашел ему другую работу, на которой он работал меньше часов, но получал больше. Это было в баре в центре города, и он проработал там почти три года. Отношения Джисона с Чонином были… тоже странными. Через несколько месяцев после того, как они начали жить с Минхо, Джисон пошел на концерт, и когда он не оставил им никаких денег, младший безобидно пошутил по поводу ситуации. Однако Джисон решил рассказать ему все, начиная с первого посещения концерта и до того самого момента, рискуя быть выгнанным из дома навсегда, но ему нужно было это сделать. Чонин просто посмеялся над всей ситуацией, пошутив о том, как он обычно гордился тем, что чует богатых детей за много миль, но его радар полностью сломался на Джисоне, даже с его друзьями, когда он однажды привел их. А потом Инни сказал ему, что если он хочет искупить свою вину, он всегда может приходить к ним и предложить какую-нибудь помощь, когда будет свободен, что Джисон и сделал. А несколько месяцев спустя Чонин рассказал ему об этой хорошо оплачиваемой работе в баре, так что Джисон согласился и поблагодарил своего нового друга. Позже, набравшись терпения и времени, он наконец нашел работу, более подходящую для его специальности, и стал учителем истории в одной из государственных средних школ в центре города. Преподавание было работой, которая, как Джисон никогда не думал, ему понравится, но вот он здесь, оценивает тесты в пятницу днем, ожидая возвращения Минхо домой. Он также не ожидал, что преподавание будет таким. Он думал, что его работа будет состоять в том, чтобы войти в класс, объяснить урок, возможно, выдать какое-нибудь домашнее задание, а затем оценить своих учеников по экзаменам и тестам. Но ничего более далекого от реальности, потому что это было всего лишь около пятидесяти процентов того, что он должен был сделать. Оказалось, что преподавание – это бесконечные попытки понять сбитых с толку детей из сложных семей, которые думают, что с ними все кончено, и у них нет будущего. Джисон потратил много своего времени, пытаясь вразумить их держаться подальше от банд и улиц, показать им, что да, жизнь не состоит из одних сердечек и радуги, но в ней всегда есть что-то достаточно хорошее. Он не сказал бы вслух, что, по его мнению, дети научили его гораздо большему, чем он их, потому что это было слишком банально, но реальность такова, что он думал именно так. Некоторое время спустя Минхо и Джисон усыновили котика из приюта, в котором Минхо работал волонтером. Это был великолепный рыжий полосатый кот с характером и любовью к коленям Джисона. И где-то там же они с Минхо поженились. Это была тихая церемония в ратуше, только их самые близкие друзья и семья, а затем – приятный ужин в их любимом ресторане. Джисон пригласил своих родителей, но они не пришли, и даже не ответили на приглашение; брат Джисона ответил, но не пришел. Он поздравил Джисона, и, хотя они никогда не были по-настоящему близки, Джисон оценил это. И теперь, спустя десять лет после того, как он принял решение изменить свою жизнь, Джисон мог сказать, что не жалеет об этом. Ни капельки. Ни на секунду. Не тогда, когда Минхо крепко обнимал его каждую ночь, в то время как самый прекрасный из котов мурлыкал в ногах их кровати. Не тогда, когда один из его учеников пришел к нему после окончания школы и сказал Джисону, что благодаря ему его приняли в колледж с частичной стипендией. Не тогда, когда он наконец-то мог быть самим собой, каждый день, больше не прячась и не ведя двойную жизнь. Да, отказ от своей мечты стать академиком причинял боль, но у него было достаточно ночей без сна, чтобы знать, что теперь он по-настоящему счастлив. Конечно, трудности с деньгами были отстоем, как и предупреждал его Минхо, но у них были замечательные друзья и семья, на которых они могли положиться, когда им было нужно. И нет, он не мог сожалеть ни о чем из этого, когда они одевались, чтобы пойти отпраздновать, что студенческий кредит Феликса наконец был выплачен. Когда они прибыли в ресторан, Хенджин и Сынмин уже были там вместе с Чонином. Чан, Феликс и Чанбин тоже не заставили себя долго ждать. Они съели столько, сколько смогли, чтобы отпраздновать обретенную Феликсом свободу. После ужина они решили пойти пропустить пару стаканчиков. Выйдя из ресторана, Джисон почувствовал, как свежий ноябрьский воздух ударил ему в лицо, поэтому он застегнул куртку доверху и засунул руки в карманы. Минхо потянулся и тоже сунул одну руку в карман Джисона, переплетя их пальцы вместе. – Тебе было весело? – спросил Минхо мягким голосом. – Да, конечно, – Джисон посмотрел вперед, где шли его друзья, препираясь о чем-то, что только что сказал Хенджин. – Я люблю их, – затем он посмотрел на Минхо и сжал его руку. – Я люблю тебя, – Минхо мило улыбнулся ему. – Я тоже тебя люблю, – Джисон наклонился, чтобы поцеловать Минхо, но старший сделал шаг назад, на что Джисон нахмурился. – Курица, которую я заказал, была с чесноком, – со смехом прокомментировал Минхо, заставив Джисона закатить глаза. Они снова пошли вперед, но потом Джисон кое-что понял. Он остановился, и Минхо повернулся, когда понял, что Джисон остановился. Он увидел, как младший выуживает что-то из другого кармана, затем достал это с триумфальным: – А-ха! – и протянул Минхо с ослепительной улыбкой. Минхо усмехнулся и взял леденец, предложенный ему Джисоном, затем снял с него бумагу и положил в рот. Они продолжали идти, и к тому времени, когда они подошли к бару, леденец был почти съеден. Джисон потянул Минхо за куртку, чтобы привлечь его внимание, и старший игриво закатил глаза, прежде чем наклонился и поцеловал Джисона так, как умел только Минхо: уверенно, любяще и заботливо. И Джисон снова почувствовал, как все встает на свои места.