Незваные

Птицы имеют способность говорить с Богами. Они шепчут им о надвигающейся беде. Следи за птицами. Утро было раннее. Странная жидкость в розовом отвратном бокале с неудобной ручкой определённо должна была взбодрить. Гермиона принюхалась и безнадёжно провалилась в своей попытке быть вежливой, скривив лицо. Эльф с огромным носом буркнул ругательство и забрал поднесённый напиток обратно. — Мне понравилось, честно! — решила оправдаться, хоть и понимала, как это глупо выглядит. Эльф махнул худой рукой и удалился. Гермиона облегчённо выдохнула. Когда домашние эльфы получили свободу, её любовь к ним прошла. Наверное, Гермионе нравилось бороться за бедных, ущемлённых, лишённых свободы созданий. Они взывали её к битве против вопиющей несправедливости. Сейчас же это были обычные волшебные существа, которые работали, как и все остальные, получая заслуженную зарплату. В министерстве магии на улице Уайтхолл в отделе по борьбе с тёмными силами, где и работала Гермиона вот уже пять лет, властвовала невыносимая скука. Бумажная волокита, бесконечные собрания и лекции в Хогвартсе — вот её рутина. Кто бы мог подумать, что для насыщенной, полной красками жизни, нужно зло, так норовившее убить всех и вся. Тот-кого-нельзя-называть отныне ушёл в историю с лёгкой руки Гарри Поттера, который стал ещё более знаменит, чем ранее. Вроде сейчас он в Болгарии… Гермиона не знала точно, последний раз он отправлял ей письмо два месяца назад, когда был в Бразилии. Война оставила свой осадок на их дружбе. Казалось, будто видя лица друг друга они также видели тех, кто погиб. Невозможно было остаться теми подростками, что верили в светлое будущее, ведь даже вера не помогла уберечь тех, кого они любили. Прошло достаточно времени, чтобы война начинала превращаться в кровавую страницу истории и болезненное воспоминание, к которому не хотелось возвращаться. Магическое общество менялось, и они менялись вместе с ним. С Роном любовь не задалась. Пелена пала с глаз, открывая обзор на взрослую жизнь. Как выяснилось, не всегда школьная любовь в неё вписывается. Поначалу они пытались. Честно пытались. Но со временем не чувствовали ничего, кроме раздражения. Его бесило то, как она постоянно, скорее, по привычке, поправляла каждое его слово. Гермиону же неистово выводили из себя его глупость и беспечность. Последнее, что Рон ей сказал: — Наверное, нам всё-таки нужно было остаться друзьями… Гермиона хотела бы расстроиться, заплакать, а после не выходить из комнаты неделями, поедая шарики с мороженым, как и положено всем, кто прощается с первой любовью. Но она не могла, ощущая лишь облегчение. Тогда вместо мыслей: «Как я буду без него?» Она думала о том, что теперь у неё будет больше времени, чтобы построить карьеру её мечты, стать лучшей в своём деле и не переживать, что у тебя нет времени (и желания) уделять кому-то внимание. Если бы она знала, что её мечта окажется такой серой, она безусловно заменила бы воображаемые шарики с мороженым на несколько бутылок самого реального огневиски. Часы тикали, вгоняя в сон. Гермиона оглядела свой стол, а после стол своего соседа Грегори Лэрса, работающего в министерстве вот уже восемьсот лет, не меньше. Невольно сравнила. Он был семьянином и уважаемым волшебником. Одевался мужчина преимущественно в дорогие костюмы из самых лучших тканей, точно намекая всем о своём достатке. На столе у него стояла рамка с фотографией его жены и детей. Женщина широко улыбалась, показывая свои белоснежные зубы, чем напоминала доисторическое чудовище. Она бодро махала одной рукой, а второй обнимала сына, рот которого был измазан шоколадом. Девочка — точная копия матери (а как иначе!) — также махала рукой, а её пшеничные волосы развевались на ветру. Семья определённо была счастлива. Наверняка они проводили каждый вечер вместе, смеясь и радуясь, что есть друг у друга. От этой картины немного стало подташнивать, и Гермиона подумала: «Как же отвратительно я одинока». На её столе была только стопка бумаг, набор для письма, фигурка совы и книга, которую она читала в перерывах между работой. Гермиона зевнула и откинулась на спинку стула. Поддавшись искушению, немного подалась назад, стараясь при этом держаться ногами пола, но, как часто это бывает, судьба сыграла злую шутку, унизив Гермиону перед теми, кто даже не заметил, что она рухнула на пол. Отряхнувшись, она зло окинула всех взглядом, клятвенно пообещав сжечь это место, чтобы молва о её позоре никогда не покинула эти стены. — Гермиона Грейнджер! — прозвучал голос за её спиной. — Я не падала! — решила сразу оборониться она. — Простите? — Брук Эвери, заместитель министра магии и непосредственный глава отдела по борьбе с тёмными силами, недовольно сжал губы и нахмурил лоб. — Я Вам нужна? — перевела она тему. — Да, нужны. Я попросил Билли позвать Вас. И вот уже десять минут ожидаю! Как это понимать? Вот же мерзкое создание! Всего лишь раз, ну или несколько раз, скривилась от вкуса его мерзкого варева и стала врагом всего эльфийского народа! — Простите, я была занята. — Да я уж, видел, как Вы заняты, резвясь на полу! Он махнул рукой, зазывая её за собой и прошёл вперёд. Гермиона была оскорблена уже второй раз, а ведь ещё не было десяти. Кабинет Брука выглядел так же скучно, как и отдел по борьбе с тёмными силами. На коричневых стенах висело два автопортрета мужчин в шляпах, которые задирали свои носы при виде любого, кто попадался им на глаза. На зажжённом камине стояла одинокая фарфоровая ваза без цветов. Окна плотно завешаны тяжёлыми чёрными шторами, не впуская зимнее солнце в помещение. По всему столу у Брука были хаотично разбросаны бумаги, книги и вырезки из газет. Гермиона недовольно сжала губы. Пробраться бы ночью к его столу и смести этот хлам. Ничего для счастья более и не надо! Она вздохнула, пока Брук что-то искал на столе. Оставалось загадкой, что именно он ищет в этом бедламе. Засахаренные молочные трубочки, которые потерял неделю назад, и обвинял весь отдел в том, что кто-то бессовестно его обокрал? Или, быть может, новый свод законов, что прислали из другого отдела, и, которые таинственным образом бесследно исчезли, хотя Брук, это все подтвердят, оставил их на краю стола! — Да что же это такое? — возмутился он, всплеснув руками, — была же прямо здесь, перед моим носом, буквально две минуты назад! — он стрельнул на Гермиону подозрительный взгляд, мол не ты ли в этом повинна? Гермиона закатила глаза и отвернулась, чтобы исключить себя из списка подозреваемых. Когда Брук нашёл то, что искал, он плюхнулся в скрипучее кресло и подозвал Гермиону, приглашая сесть напротив. — Гермиона, случилась страшная трагедия, — начал он печальным голосом, — в городе Бёрдли, в сердце Исландии, были убиты два волшебника… Гермиона охнула, перебив Брука, отчего он нахмурил брови, всем своим видом настоятельно рекомендуя впадать в шок, когда он закончит. — Простите, я совершенно такого не ожидала. Когда это случилось? — Вчера ночью. — Министр магии поставлен в известность? — не могла успокоиться она. Брук глубоко со стоном вздохнул и коснулся пальцев переносицы. — Я пытаюсь Вам всё рассказать. Позволите, наконец? Гермиона потупила взгляд, замолчав. — Министр магии, естественно, в курсе. Но больше никто, кроме него, меня и… Вас, знать об этом не должен. Самое главное — чтобы не просочилось в газеты, иначе наш мир снова впадёт в истерию! — он тяжко вздохнул, — двоих волшебников убили запретным заклинанием, а после надругались, отрубив головы. Но и это ещё не всё. На утро местные жители обнаружили их головы в центре города, насаженными на пики. Наш секретный сотрудник уже на месте и готов приступить к расследованию. Дело в том, что… — замялся Брук, — он потребовал, чтобы мы отправили Вас ему в помощницы. — Меня? — не выдержала Гермиона и чуть не подскочила от радости, но вовремя себя сдержала. Не дело прыгать от счастья, когда случай касается смерти. — Да, Вас! — раздражённо подтвердил Брук и устало откинулся на спинку стула. — Он очень ценный и, самое главное, скрытный сотрудник. Работает тихо и без шума. Сейчас нам именно это и нужно. Поэтому мы были не вправе ему отказать. Теперь слушайте, что вам нужно делать. Убивают волшебников, а значит, вы не должны себя выдать. Никакой магии. Мы сделали для вас магловские удостоверения, сойдёте за детективов. В городе есть один волшебник, который работает в полиции, он подтвердит вашу легенду и будет ссылаться на то, что именно он вас и пригласил для помощи. Жить вы будете в съёмном доме. — Как его имя? — лишь спросила Гермиона. Остальную полученную информацию ей ещё предстоит переварить. Брук явно не хотел отвечать, буркнув: — Узнаете, когда он Вас встретит в аэропорту. — У меня есть ещё вопросы… — Больше никаких вопросов. У меня много дел. Какая беда свалилась на наши головы! А кому разгребать? Мне! — махнул рукой Брук. — Идите. Вся информация, которая вам нужна, здесь, — он протянул ей тонкую папку. — Удостоверение у вашего напарника, — закончил мужчина. У Гермионы дрожали руки от возбуждения! Как много эмоций она получила за несколько минут… Её ждут загадки, перелёт в другую страну, таинственный сотрудник, что потребовал именно её! Как всё это будоражило. За время её работы в министерстве мозг практически закис, так долго ему не приходилось придумывать нестандартные решения, обдумывать планы спасения перед неминуемой гибелью, вспоминать заклинания! На несколько минут она даже забыла, что кто-то погиб, и чуть не засвистела от радости. Оглядев свой отдел, не сдержала улыбки. Прощай серость бытия, да здравствуют приключения! На выходе врезалась в эльфа и принялась извиняться (не очень-то искренне). Эльф покосился на неё и назвал бестолочью. Гермиона не стала отвечать, решив, что это отличное прощание с этим местом. Гермиона проживала на Кэнэри-Уорф — деловой квартал восточной части Лондона. Жизнь среди маглов и их шума даже в ночное время суток приносила ей удовольствие. Поглядывая в окошко и наблюдая за редко снующими туда-сюда машинами и автобусами, погружалась в сон. В центре города ты никогда не будешь одна, это немного успокаивало. Впрочем, никто не осуждал её желание жить в магловском квартале. А если бы кто-то очень смелый и решился осудить, вполне себе мог пойти под суд, получив в дальнейшем наказание в виде шести месяцев заключения. Их мир стал другим. Запрещено притеснять, унижать, оскорблять полукровок, маглорождённых, маглов, эльфов, троллей и т.д. (список довольно большой). Запрещено никому, кроме специальных сотрудников министерства, магически воздействовать на маглов, ибо это унижает их достоинство, даже если они об этом никогда не узнают. Учебники для детей были переписаны, чтобы учесть все нововведения, а в Хогвартсе закрыли факультет Слизерина, посчитав, что Салазар Слизерин должен быть стёрт из истории, и его отвратительные взгляды тоже. Отныне факультеты превратились в условность. Смелый мог попасть в Пуффендуй, трудолюбивый в Гриффиндор. Чистокровность более не считалась достоинством, а старинные семьи, что с отвращением знакомились с новыми порядками, просто испарились, предпочитая для жизни уединённые места в глуши. Были и те, кто смог приспособиться, лишь в голове озвучивая, как им претит новый уклад. Первые два года были самые сложные для консервативных волшебников. После всё пошло на ура. Не могло не пойти. Магловские предметы активно изучали в школе, их культуру и искусство аккуратно внедряли в волшебный мир. Сейчас многие жили в магловских кварталах. Некоторые даже отказывались от волшебных палочек и от магии в целом. Гермиона радовалась таким переменам. Мир волшебников так боялся вырастить нового Воландеморта, что сделал всё, чтобы этого никогда не случилось. Но со временем радость немного тухла, правила приобретали форму абсурда, а волшебный мир словно стал терять себя. Магия куда-то ускользала, а никому и дела не было. Гермиона была совершенно точно уверена, что такой подход ни к чему хорошему не приведёт. Волшебники не хотели разделения, но именно это и сделали, стерев все границы, не понимая как или боясь менять общество правильно. Полукровок выделяли среди остальных. Им давали лучшие места на работе, не беря во внимание знания и опыт. Маглорождённые могли избежать наказания за свои преступления, ведь иначе все газеты трубили бы, что волшебный мир принялся за старое, а именно — истребление маглорождённых. Наверное, единственный волшебник — Брук Эвери, начальник Гермионы — глубоко плевал на то, какая у кого кровь. Его все раздражали одинаково. Этим он и нравился Гермионе. «Разве это и не есть равенство?» — всегда с усмешкой думала она. Никто особо не возмущался, так как никто не хотел прослыть последователем Воландеморта. В конце концов, министерство знает, как лучше. Возможно, боясь появления нового Воландеморта, лет через десять они взрастят их тысячу. Только это и пугало Гермиону. Яркий луч солнца бил точно в глаза. Чайник, поставленный сразу по прибытии, звонко засвистел. Натянув домашние штаны, Гермиона быстро полила цветок из миниатюрной голубой лейки, захватила лист из тонкой папки и, зажмуриваясь от настырного солнца, направилась на кухню. Выключив чайник, заварила малиновый чай и погрузилась в изучение дела, надеясь своим зорким глазом заметить то, на что не обратили внимания министр магии и Брук. Одна минута чтения пролетела незаметно. Покрутив в руках несчастный листок, она с разочарованием вздохнула и отвела руку в сторону, облив при этом свои чистые домашние штаны горячим чаем. — Мерлин! — раздражённо вскочила Гермиона и протёрла ладонью потерпевших. Ничего, что могло бы помочь в расследовании, написано не было. Только имена волшебников, их возраст и красочное описание того, как некто отрубил им головы, после насадив их на пики в центре города. Гермиона погрузилась в другие мысли. Кто же этот секретный сотрудник? На мгновение ей в голову пришла идея, что это Гарри, но она быстро от неё отказалась. Вот уж кто точно не был скрытным! Появись он в Исландии, его фотографии уже бы украшали первые страницы газет. Гермиона приоткрыла окно, вдыхая зимний воздух, от которого резко разыгрался аппетит. Решив себя не мучить, сделала выбор в пользу приготовления обеда, оставив подготовку к переезду на после. Готовка стала неким хобби Гермионы. Приготовление блюд, обязательно разной кухни, приносило с собой путешествия по всевозможным городам и странам. Всё то, чего ей так не хватало в жизни, появлялось у неё на тарелке. Мечтала побывать в Бразилии на ярком карнавале? Отлично, готовим суп с курицей и креветками, не жалея соус Чили и сок лимона. И вот ты уже не в своей Лондонской квартире, а в уютном кафе на открытом воздухе в Рио-де-жанейро слушаешь, как радостные люди встречают карнавал и наслаждаешься летним жарким солнцем. Сегодня у Гермионы, несмотря на обстоятельства, настроение было отменное, хоть и ленивое, оттого она решила побывать в Португалии, приготовив «Bacalhau à brás» — тушёная треска с обжаренным луком, яичницей и картофельной соломкой, украшенной зеленью петрушки и оливками. Когда с готовкой было покончено, еда поглощена, а догадок, кто же решил вызволить её в помощницы не осталось, Гермиона занялась сбором вещей. Спальня её квартиры представляла из себя больше библиотеку, нежели место, где отдыхают и предаются сну. Повсюду стояли книжные шкафы, заполненные её драгоценностями. Стопками на полу, столе, подоконнике также разложены книги. Скорее, это она у них жила, а не наоборот. Увидь незнакомец эту картину, наверняка сразу испытал бы по отношению к ней чувство похожее на жалость. Впрочем, она и сама иногда его чувствовала. Всё своё свободное время она только читала и готовила, готовила и читала. Подсознание активно пыталось найти в этом плюсы: «Зато ты не умрёшь от духовного и физиологического голода». Ура! С одеждой Гермиона разобралась быстро, закидывая в чемодан побольше тёплой одежды, попутно делая быстрые заметки в блокноте: Первое: «Зачем убийца отрубил головы уже мёртвым? Показатель превосходства унижением жертв? Желание нагнать страх на город? Заявить о себе волшебному миру?» Второе: «Может ли убийц быть двое?» Третье: «Почему Исландия???» Четвёртое: «Я полечу в Исландию!!! :)» Пятое: «Дура: (» Собрать второй чемодан было сложнее, чем первый. Вот уже пять минут Гермиона сидела на полу в окружении книг и думала, что именно ей взять с собой. Книги же не особо помогали, жалостливо, а порой и зло на неё глядев! — Ну не могу же я вас всех взять! — печально оповестила она, надеясь на понимание. — Не возьмёшь — и мы спрыгнем в камин! — пробубнила не своим голосом, пародируя друзей в твёрдом переплёте. — Да уж. Пора подумать: не навестить ли лекаря, — устало коснулась ладонью лба. После долгих споров счастливчики наконец были отобраны. А остальным Гермиона пообещала взять их в следующий раз. И всё же, на всякий случай напомнила себе проверить, прежде чем уйти, не горит ли камин. Захлопнув чемодан, Гермиона заметила, что у тумбы приоткрыта дверца. Прежде чем закрыть её, зачем-то заглянула, прекрасно зная, что там прячется. Дрожащими руками вытащила из кучи постельного белья конверт. Мозг завопил: «Положи обратно! Давай!» Но было уже поздно. Когда-то она должна решиться прочитать письмо. Попыток было много, и все они проваливались. Стоило только коснуться бумаги, как слёзы начинали душить, а воздух заканчивался. Сложно было назвать это просто письмом, скорее, оправдание предательству, изложенное на бумаге. Покрутив его в руке, застонала от боли, точно в кисть вонзают ножи. — Нет, нет, нет, — замотала головой, — нет, — скомкала и тут же начала разглаживать. После открыла чемодан и положила его в отсек с замочком. Быть может, перемены в жизни помогут хоть раз его открыть, решила она, борясь с подступившими слезами. Полёт должен был длиться шесть часов. В самолёте было душно, хоть и народа было маловато. Вероятно, не так много желающих путешествовать по Исландии в разгар зимы, когда погода ветреная, снежная и холодная. Облокотившись на спинку сиденья, ранее вежливо отказавшись от напитков, Гермиона сладко уснула, легко прогнав бессонницу прошлой ночи. Самолёт поднялся ввысь, рассекая белоснежные воздушные облака. Добравшись до места, где Гермиону должен был ожидать секретный сотрудник, она с наслаждением оглядела местность. Воздух здесь был настолько другим, что, казалось, лёгкие вот-вот устроят пиршество, с упоением наслаждаясь этой небывалой морозной свежестью. Уже стемнело, и по всему аэропорту горели фонари, перекликаясь с видневшимися вдали заснеженными горами. Падал снег, дул сильный ледяной ветер, немного подталкивая уже с раскрасневшимися щеками Гермиону вперёд. Она переступила с ноги на ногу, чуть поёжившись. Посильнее укуталась в шарф и уже собралась злиться на того, кто должен был её встретить, за его непунктуальность, как услышала за спиной: — Гермиона Грейнджер, какая встреча! Этот голос она сразу узнала и, забыв про холод, не веря, воскликнула: — Малфой?!