Опиум

      …В дверь буквально ломились. За ней были слышны крики и ругань. Данте неуклюже огляделся: он лежал на заблёванном диване. Странно, он точно помнил, что засыпал на своём футоне? Поднявшись, Данте прошагал по длинному коридору, слегка задевая собой противоположные стены. Парень шёл и не мог понять, то ли это место стало раза в два меньше, то ли глаза шалят. Открыв дверь, он недоумённо уставился на пришедших людей. Семерых, кажется? Мир постоянно будто норовил убежать из поля зрения, из-за чего сконцентрировать своё внимание хоть на чём-нибудь представлялось весьма… проблематичным. Оперевшись о дверной косяк, Данте, наконец, поднял взгляд на пришедших.       Впереди всех был человек с внешностью околофутбольника (а по простому — оффника) и извечный шепелявый зануда со стервозной миной, испепелявший взглядом Данте. Дальше стояли люди подобной же фриковатой внешности. Они переговаривались между собой и всё тыкали пальцами на Данте.       — Что вы делаете в моих покоях? — хрипло спросил парень. — Как… Как вы вообще смогли пройти во дворец?       В толпе послышались смешки, в основном исходившие от парня в тонированных очках с толстенными стёклами. Любитель футбола, не отворачиваясь от Данте, наотмашь шлёпнул клоуна по кудрявой башке. Всё время стоявший со сложенными руками на груди человек учительской внешности закатил глаза, театрально вздохнул и начал:       — Ты почему на звонки три дня не отвечал, а? Думаешь, весело вот так постоянно слышать это ёбаное «Абонент не отвечает. Оставьте сообщение после звукового сигнала»? Ты хоть одно такое прослушал? И сам что главное, не звонишь! Последний раз я тебя слышал, когда ты упоролся и начал, блин, звонить всем по очереди! Ты такой безответственный, Даниил!       — Ну, во-первых моё имя Данте. — на этих словах парень даже нашёл в себе силы горделиво выпрямиться. — Во-вторых, я вас никогда не знал. С чего вы решили ко мне заявиться?       — Боже, Даня! Ну что ты такое говоришь! Мы же братья твои, ну! — до этого момента прикрывавший рот рукой смазливого вида парень эмоционально вскинул руки и хотел было подойти к Данте, но был остановлен.       — Не лезь, Ромка, без тебя разберёмся, — отрезал парень в спортивных штанах и подкрадулях.       Несколько ребят более молодого вида уже взобрались на лестничные перила и переговаривались в предвкушении бродвейского выступления, ну или чего почище. Среди них был уже знакомый кудрявый чертёныш, миловидный пол-определить-затрудняюсь, любитель мыть голову в перекиси водорода и, что называется, малой с кличкой «таракан» за исключительную рыжесть.       Пока стоящие прямо перед Данте визитёры, будучи на нервах, переругивались по каким-то «внутричкам», тот уставился на сидящих поодаль парней. Они точно кого-то ему напоминали. Особенно рыжик, которого бесцеремонно оставили стоять. Это же… Габриэль? Ну да! Точно он! Но как такое возможно? Габри же умер. Или нет? А остальные? Определённо – Вару, Зонтик и Феликс. Живые.       — А вы что, ожили уже? — в замешательстве спросил Данте.       — Так мы и не умирали вроде, — сказал кудрявый и заржал на всю лестничную клетку. Вместе с ним тихонько засмеялся сидящий рядом «неопределившийся».       — То есть как не умирали? Тебя, Габри, — он показал на рыжего, — тебя я сам убил.       «Таракан» в ответ посмотрел взглядом, полным грусти, смешанной с непониманием. Нет, это точно Габриэль. Здесь без вариантов. Заливистый смех, наконец, прекратился. Джокер местного пошива пару раз выдохнул и, наконец, сказал:       — Пиздец ты, конечно, обдолбался в этот раз! — и заливисто засмеявшись, он повернулся к Оффнику. — Мне даже шутки придумывать не надо: он сам себя опускает!       — Блять… — тот зло на него зыркнул: не до шуток ему было.       — А что? Я говорю правду! Мою правду!       Соседи по лестничной клетке уже начали выглядывать в подъезд, чтобы узнать: что в третьей квартире случилось на этот раз? Тут Оффник не выдержал: схватив Данте за плечи, он буквально впихнул его в квартиру (это ему оказалось сделать очень легко, словно Данте ничего не весил). За ним решительным шагом последовал и серый «учитель», одобрительно поддакивая: «Вот правильно, вот правильно! А то развелось здесь наркоманов!». Приверженец Ларина также шел за ними, пытаясь вразумить Оффника.       — Так нельзя, Петь! Это же негуманно!       — А обкалываться каждые выходные это гуманно по отношению к нам?!       — Ну нельзя же так с ним жестоко! Вот в госпиталях Америки считают, что нельзя человека резко от наркотиков отучать! Давайте…       — А что же ты из Америки к нам вернулся?! Заткнись, Ромка! Не вмешивайся!       — Вот правильно, вот правильно! Я б ему ещё в пах пизданул, чтоб не размножался! — поддакивал кудрявый, всё время крутясь и мешаясь под ногами.       А Данте, которого кинули на диван, так и остался там лежать. Пока все вокруг орали и ругались, он пытался осмыслить произошедшее. Память никак не хотела к нему возвращаться: никак он не мог узнать этих заляпанных жёлтых стен, обблёванного матраса, пол в вонючих коричневых пятнах, и стула, на котором лежали пустые ампулы и шприц с толстой иглой: такой грязной, что обычный бы человек к ней даже прикасаться бы не стал, не то что колоться.       — Вот это что?! — рука схватила Данте за волосы и ткнула носом в табуретку так, что он чудом не задел осколки и не врезался в шприц глазом.       — Шприцы, — попытался соображать логически Данте. — Мои, наверное…       — Твои!       — А что такое шприцы? — вдруг начал Данте.       — Что за вопрос такой ебланский?! В прошлый раз ты, блять, начал затирать: а что такое власть? А почему у одних она есть, а у других её нет?! Заебал! А что дальше-то? — Оффник поднял голову Данте.       — Иметь власть это особый дар свыше? — попытался продолжить монолог наркоман.       — Да блять! — Оффник со всей силы впечатал того в табуретку.       Из разбитого носа хлынула кровь. Боль витала где-то на периферии сознания, но найти в себе силы продолжить Данте не смог — Петр растряс все мысли философа.       — Ну ты чего творишь-то! — сам закричал тот, кого назвали Ромой. — Не видишь, что у него кровь?!       — Знаешь, как мне поебать? — серьезно ответил тот.       — Ладно, — прекратил их спор серый «господин» и прошепелявил, — начнём разъяснительную беседу! Без рукоприкладства. Хоть я и считаю, что это необходимо.       — Ну и кто ты на сей раз? — вставил свои три копейки кудрявый, присаживаясь рядом.       — Король карточного мира, королевства Сукахватит, — на полном серьёзе ответил Данте.       — Сука хватит! — засмеялся во весь голос кудрявый, и сквозь выступившие слёзы спросил:       — А зовут тебя как?       — Данте, разумеется.       — Слушай сюда, Сократ! — перебил его Пётр. — Ты зачем пол в говне измазал?! Вонь страшная!       — А я то думал: чем пахнет? Инклюзивностью? Толерантностью? Или это Ромка приехал?! А это говно воняло! — заухмылялся кудрявый.       — Варя, может, хватит его оскорблять? — тихо прошептал парень с длинными волосами в углу.       — Да! То, что я придерживаюсь либерастических взглядов, не делает меня хуже…       — Это слуги уберут! — вдруг выдал Данте.       — Слышь, иди убирай, — закричал вдруг Варя глупо моргающему глазами и ничего не понимающему парню.       — Ты дурак шутить над умственно неполноценными?! Сиди, Ген, — остановил его Пётр.        — У нас тут проблема, вообще-то, на повестке дня! Важная! — Ромка, брезгливо озираясь, попытался найти хотя бы одно чистое место, чтобы присесть, но в итоге остался стоять.       Тут входная дверь распахнулась, и в квартиру вбежал запыхавшийся блондин с бутылкой воды в руках.       — Ты где был, Макар? — сухо спросил «серый властелин».       — Я, это, за минералкой бегал, — отдышавшись, ответил парень.       — Шутишь? Он обдолбался, а не набухался!       — Да? Ну, я как лучше хотел, — Макар озадаченно почесал затылок.       — Ну, значит, отдай минералку в пользу нуждающихся! — сказал Варя, буквально выхватывая бутылку из руки парня.       Он тотчас начал глотать воду прямо из горла.       — Эй, отдай, это для Данька! — возмутился Макар.       — Не-а, — закончив прихлёбывать, отрезал парень. — Ему уже побоку: что есть вода, что нету. Он у нас теперь король Сукахватит. Выше материального.       Макар взглянул на Данте с жалостью, а тот вдруг начал:       — Правильно говоришь! Там вот хорошо было… Например, я Габриэля сначала трахнул, а потом ёбнул… Древнекитайским способом, между прочим! Вы тоже, кстати, королями там были… Не все, а только вы трое…       — А я думал, ты, Ромка, за демократию! Эх, предал ты заветы Шевцова… — Варька едва не подавился водой.       — …И вы там, короче, все ебались: Я – Габриэля, Куромаку – Зонтика, Феликс – Ромео, а Пик…       — Я не желаю слушать! — грубо перебил его Пётр.       Варька улыбнулся такой загадочной улыбкой, коей позавидовала бы сама Мона Лиза.       — Короче, там ещё были пытки, зрители, которые требовали продолжения, а ещё те, кто не понял, чем всё закончилось.       Все как-то примолкли и грустно склонили головы — каждый по-своему жалел опустившегося наркомана.       — Короче, всё, так больше продолжаться не может: давай, собирайся, мы тебя отвезем в наркологический диспансер. Там тебе помогут, — одобряюще улыбнулся ему Ромка.       Данте замер: как же это? Не было ни королевства, ни карточного мира — ничего? Только опиум и обблёванная квартира? А Петр, словно прочитав его мысли, добавил:       — Не было ничего, не было! Думаешь, мы в первый раз подобную херь от тебя слышим?! То ты торт, то Наполеон, то вот король, Сукахватит твоей. Как начал колоться, и всё, поехала твоя крыша! А теперь вот вижу, руки все исколоты, начал в живот себе херачить… Что это?       — Опиум, — глубокомысленно ответил Данте.       — Какой нахуй опиум?! У тебя отродясь денег не водилось! Говори!       — Тропикамид, — выдохнул Данте.