В тени собственных масок, или Не лучше

Вот уже который день Карин пыталась подкараулить Саске в академии, однако каждая её попытка оборачивалась неудачей. Лидер «Хеби» упорно избегал шумного людского общества и не появлялся ни в столовой, ни в коридорах, ни у входа. Иной раз казалось, что младший из братьев Учиха и вовсе не появлялся в стенах «Конохи», а если и появлялся, то каким-то невероятным образом перемещался как раз-таки внутри этих стен, потому что его передвижения оставались всецело незаметными. Сегодня Карин специально ушла пораньше с пары, чтобы занять стратегически удобную позицию у выхода из академии. Но, несмотря на её предусмотрительность и рвение, пересечься с Саске ей так и не удалось: среди выходящих студентов его не оказалось. Она посидела еще полчаса в надежде, что его могло задержать какое-нибудь важное дело. Потом еще пятнадцать минут. Потом еще десять. Девушка устало посмотрела на часы. Наверное, со стороны она выглядит как влюбленная дура, у которой ни с того ни с сего вдруг случилось обострение синдрома «Саске-кун!!!», однако, что сейчас, что обычно, её мало волновало то, как она выглядит со стороны. С последнего боя «Хеби», в котором именно ей пришлось сражаться с одним из сильнейших представителей команды фаворитов турнира ¬– «Гатаны», и который она, к слову, проиграла, девушку преследовало какое-то странное чувство. Нет, она не могла сказать, что чувствовала себя виноватой перед своими товарищами, ведь её противник мог оказаться не по силам даже раздражающему Суйгетсу. Это было какое-то другое, непонятное ей чувство… дискомфорта. С того самого дня она не переставала ощущать медленно приближающуюся к ней и её команде опасность, природа которой была для неё неясна. Саске всегда говорил, что интуиция Карин – это то, почему она оказалась в рядах их немногочисленной команды. Несмотря на внешнюю стервозность и глупость, она обладала уникальными аналитическими способностями и была превосходным тактиком с необычайно развитой интуицией и способностью предугадывать поведение и силу потенциального врага. Вот и сейчас Карин чувствовала, что ей необходимо поделиться своими предчувствиями с лидером «Хеби». Она вздохнула, отменив вызов недоступному абоненту. Ожидание стремительно обретало оттенок бессмысленности. Вдруг её телефон коротко завибрировал, оповещая о пришедшем сообщении. Карин радостно посмотрела на экран, однако номер отправителя в момент развеял её слабую надежду о новостях от Саске. Пробежавшись по строчкам ровного текста, девушка вновь недовольно вздохнула. - Вот же напряг, - пробубнила она себе под нос, поднимаясь с лавки и закидывая сумку себе на плечо. И почему именно её отправили в такое место? Есть Дзюго или Суйгетсу, почему это она должна заниматься всякой черной работой? На улице уже давно стемнело. Карин быстрым шагом продвигалась по плохо освещенным переулкам предпромышленной части города. Обычному жителю Токио было даже сложно представить, что в черте столицы есть подобные места, однако Карин, как одна из участников «Ясэн», знала, что в этом на вид радужном городке были места и похуже. Однако подобное знание не спасало её от неприятных мыслей и желания как можно быстрее расправиться с данным ей заданием и вернуться домой. Вдруг что-то за спиной у девушки с шумом упало на землю. Она вскрикнула и повернулась, хватаясь за спрятанное под курткой оружие. Она внимательно всматривалась в темноту перед собой, откуда только и доносилось мерзкое завывание и возня нескольких кошек. - Чтоб вас, чертова животина, - прошипела она, переводя дыхание. В конце концов, она слишком себя накрутила, да и измоталась за день. Нужно было заканчивать с этим скорее. Карин развернулась вновь и тут же застыла: прямо перед ней высился темный силуэт, стоящего у неё на пути человека, от которого так и веяло чем-то недобрым. Девушка с ужасом смотрела на его высокую фигуру, пытаясь заставить своё тело двигаться. Но её попытки были безуспешны. Она услышала смешок со стороны неизвестного, и через мгновение в его руках блеснуло длинное лезвие ножа. *** Первые секунд тридцать Итачи просто не знал, как ему реагировать на то, что он увидел. В голове пронеслось несколько десятков вариантов развития событий, которые могли бы привести к подобному исходу, но ни один из них в достаточной мере адекватно не мог объяснить происходящее. Наверное, все дело было в том, что само происходящее тоже вряд ли можно было назвать «адекватным». Едва закрыв за собой дверь, он сразу же услышал грохот и звон посуды, доносящиеся с кухни. Когда же он влетел в комнату, перед ним открылась совершенно заоблачная картина, которая могла свидетельствовать только об одном: все присутствующие, и он сам в том числе, в конец попрощались со своим рассудком. А картина, собственно, была следующей: Саске, прикрывая верхнюю часть перепачканного в крови лица, ритмично вышагивал взад-вперед около дальней стены кухни и при этом речитативом повторял слова японской версии «О, мой милый Августин». У ящиков суетилась Рин. По её щекам была размазана тушь вперемешку со слезами, а сама она, одновременно подбадривая Саске, будто он был нестабильной роженицей, тоже пыталась петь пресловутого «Августина» и рылась в кухонных шкафах, сшибая алюминиевые банки и бумажные упаковки с полок, которые с шумом падали на пол. Со стороны все это действо напоминало скорее пьяную самодеятельность работников дешевого цирка с никудышной бутафорией, нежели бытовую сцену ссоры, веселья или проявления любых других известных человечеству межличностных коммуникаций. Сказать, что только прибывший Итачи не знал, как ему поступить в сложившейся ситуации, ничего не сказать. Самым логичным было бы набрать 911 и попросить прислать бригаду из психлечебницы. - Нашла! – с этими словами Рин резко вытащила из ящика гигантский нож, больше похожий на тесак, и повернулась к Саске. Тут старшему из братьев стало ясно, что только бригадой скорой помощи тут не обойдется. - Все… нормально, - прошипел Саске, все еще наворачивая круги около стены. - Не нормально! – девушка с ножом в руках сделала шаг по направлению к брюнету. – Давай сюда свой нос, я сделаю лучше. Итачи в конец потерял нить реальности. Сопоставив только что полученную информацию, он мог сделать вывод, что Рин вдруг зачем-то решила укоротить нос его младшего брата. Идея, в общем-то, была неплохой, вот только не совсем своевременной. - Что тут у вас происходит? – в конце концов, собравшись с силами, произнес Итачи. Главные герои сцены повернулись на его голос. Слезы Рин, кажется, уже высохли, а Саске сверху опущенной ладони смотрел на гостя. На несколько секунд стало тихо. - Все нормально, - коротко ответил Саске и наконец опустился на стул. - Да, всё нормально, - Рин заметила, что все еще стоит с поднятым ножом, и поспешила спрятать его за спину. - Вы себя со стороны видели? – вздохнул пятикурсник. – Дежурному врачу будете рассказывать, что всё нормально. Что у тебя с носом? - Ничего. - Я… - уже отложив нож, девушка пыталась утереть лицо. – Я сломала ему нос. - Ты, что? – Итачи изогнул бровь, посмотрев на Ямакадзе. - Я нечаянно, - она втянула в себя сопли, что придало её словам оттенок детского оправдания за доставленные взрослым проблемы. – Саске сам решил вправить перелом, но не подумал, что это больно. А это, понятное дело, очень больно. Я сказала, что нужно как-то отвлечься, и сказала, чтобы он пел, пока я ищу что-то металлическое, что можно приложить к лицу, чтобы отека не было. В общем… как-то так. Снова повисла тишина. На словах кусок этой загадочной истории звучал не менее абсурдно, чем выглядел, но почему-то Итачи не сомневался, что с этими двумя, действительно, могло произойти нечто подобное. Он снова тяжело вздохнул и подошел к одному из шкафов, доставая небольшой ящик. - Рин, иди умойся, нам выходить скоро. Та кивнула, посмотрев на севшего напротив Саске брюнета, и нерешительно вышла из кухни. И снова стало тихо. - Руку убери, - сухо сказал Итачи, смотря на брата. - Я уже сказал, всё нормально. Я вправил перелом. - А я уже сказал, что будешь говорить «всё нормально» дежурному врачу. У тебя еще кровь идет, не тебе мне рассказывать, что это значит. Саске не отвечал. Секунд десять он колебался, пока, в конце концов, не оторвал ладонь от лица. Действительно, кровотечение еще не прекратилось, как и из самого носа, так и из небольшого рассечения чуть ниже переносицы. Итачи аккуратно взял брата за подбородок (что, определенно, не шибко понравилось пострадавшему) и приподнял ему голову. Ну, точно, как он и думал, вправил, но не до конца. - Приложи, - достав из морозилки странного вида пакет, Итачи кинул его первокурснику; тот без возражений послушался. – И… как же это произошло? Саске вновь предпочел отмолчаться. Он смотрел в сторону, куда-то вглубь квартиры, куда ушла Рин, и, казалось, не обращал никакого внимания на пристальный взгляд старшего брата. - Она все мне рассказала, - едва слышно вдруг произнес Саске. - Что? – Итачи не сразу понял, что было сказано; или просто не был готов признать, что понял. - Ты действительно думал, что я не знал, кто она? – первокурсник все еще не смотрел на брата; он поменял замершую руку, удерживая холодный пакет на носу. Учиха-старший на секунду не нашелся, что сказать. Он понимал, что в скором времени Рин должна была рассказать всё Саске, он и сам хотел, чтобы она сделала это, а также он понимал, что после откровенного разговора между уцелевшей Ямакадзе и его братом может последовать откровенный разговор с ним самим, но… он не был готов, что этот разговор между ними состоится настолько скоро. - Сказать по правде, - он горько усмехнулся, - еще не так давно я сам был не уверен, что что-то знаю о ней. - Я… догадывался, что знаю, - честно признался Саске. - И что… ты думаешь? Продолжая беседу, Итачи поймал себя на мысли, что испытывает нечто странное, говоря с братом. Он не мог понять, что это было на самом деле, но это что-то скопилось у него в горле и, так непривычно лишая его всякой уверенности, не давало словам выйти наружу. - Скорее всего, то же, что и ты. - Откуда ты знаешь, что я думаю? - Ну, - теперь усмешка появилась на испачканных в уже запекшейся крови губах Саске, - мы, вроде как, братья. Итачи почувствовал, как его пальцы непроизвольно дрогнули. Чего, чего, а этот ответ точно был последним, чего он мог ожидать от Саске. Точнее, даже не так. Он давно смирился с мыслью, что уже не услышит ничего подобного от своего младшего брата. Итачи поднял на него взгляд, в то время как Саске продолжал смотреть куда угодно, только не ему в ответ. - Разве что так, - Учиха-старший взял себя в руки и немного успокоился. – Нужно закончить с твоим носом. Он подошел к недовольно поморщившемуся брюнету. - Давай, только быстро, - Саске вздохнул, готовясь к предстоящей неприятной процедуре, но, не успев даже закрыть глаза, он услышал характерный хруст, за которым тут же последовала короткая вспышка боли. – Черт! – он вновь схватился за нос, сгибаясь пополам, однако, как ни странно, он больше не болел, лишь кожа неприятно пульсировала из-за холода. Саске прислушался к ощущениям. Действительно, больше ничего не болело. Он знал, что его брат сейчас смотрит на него сверху-вниз, ожидая того, что он будет делать и говорить дальше. Но он решительно не знал, что ему нужно делать и говорить. Всё это было слишком непривычно. - Спасибо, - только и пробурчал он. - Да не за что, - Итачи отвернулся, подойдя к мойке, чтобы смыть с рук кровь. – Так как все-таки у неё получилось сломать тебе нос? – как ни в чем ни бывало спросил он. Саске снова молчал. Пятикурсник еле слышно вздохнул: конечно, пусть даже его брат расщедрился хоть на какие-то откровения, но ожидать еще чего-то большего было бы глупо, да и нечестно по отношению к нему. - Итачи, - вдруг услышал Учиха его голос; он повернулся и наконец встретился взглядом со своим собеседником; Саске пристально вглядывался ему в глаза, - ты, правда, думал, что я ничего не знаю? - Я же сказал, - он немного расслабился, понимая, что эта тема уже не вызывает у него того дискомфорта, который он чувствовал пятью минутами раньше, - что сам не был уверен… - Я говорю не про Сакико, - Саске перебил брата, не отрывая от него взгляд. – Всё это время ты действительно думал, что мне ничего неизвестно про наших родителей? Вот теперь-то Итачи понял, что такое растеряться по-настоящему. Еще сегодня утром он позволял себе шутки в адрес Ямакадзе, которой предстоял весьма непростой разговор. Но сейчас он сам был тем, кто был загнан в ловушку, и кому придется обсуждать далеко не самые простые вещи. Он смотрел на Саске, лицо которого, несмотря на разбитый нос, выглядело в высшей степени серьезно и сосредоточенно. Итачи не мог решить, что он должен делать. Он не хотел отводить взгляд, когда его брат был настроен так решительно. Но в то же время он не знал, что и как он должен говорить. Раньше он бесконечное количество раз представлял себе этот момент, но, несмотря на это, когда он настал, Учиха оказался просто не готов. Восемь лет он убеждал себя, что его маленький брат не должен был узнать правду, но теперь, когда он сам столкнулся с этой правдой лоб в лоб, их роли резко изменились. Но, как говорится, спектакль должен продолжаться, и этот спектакль, разыгранный и срежиссированный им самим, будет продолжаться. По крайней мере, пока что. По крайней мере, до тех пор, пока он не будет уверен, что они оба хотят прекратить его. Хоть он и понимал, что это неправильно, но… - Почему ты молчишь? Или ты все еще считаешь, что в этом есть какой-то смысл? – голос Саске изменился, теперь в нем снова слышалось прежнее раздражение и, кажется,… обида. - Нет, - Итачи пытался казаться спокойным, - если ты сам заговорил об этом, не думаю, что теперь в молчании есть какой-то смысл. Хотя, если уж на то пошло, я ничего не скрывал от тебя. - Что? – теперь его слова окрасились злобой. – Ничего не скрывал? Хочешь сказать, тот бред, которым ты кормил меня со дня, когда они погибли, называется «ничего не скрывал»?! - Не понимаю, о чем ты. - Не понимаешь?! – Саске вскочил с места, ударив ладонью по столу. – Тогда ты сказал мне, что родители вернулись из-за тебя, но на самом деле… - Послушай, Саске, - теперь была очередь Итачи перебивать брата. – Наши родители погибли, и это факт. Каждый из нас имеет собственное объяснение и набор причин, почему это произошло. Наши отношения…. В следующую секунду Итачи почувствовал сильный удар по лицу, который заставил его сделать несколько шагов назад и схватиться за занывшую челюсть. - Да это ты разрушил наши отношения! – прокричал Саске, стоя рядом с окончательно выбитым из колеи братом. – Это ты всегда считал меня слабым и думал, что мне нужна твоя опека и жалость! Черта с два, мне нужно, чтобы ты нянчился со мной! Все говорят, Итачи – гений, Итачи – надежда семьи, да черт возьми, Итачи – жалкий слабак, у которого не хватает смелости, чтобы признаться в том, что когда-то давно он скосячил, и ему страшно смириться со своими ошибками! Меня просто бесит, что меня сравнивают с тобой! И это твоё якобы великодушие, - в его голосе появилась нота сарказма, и он заговорил, будто передразнивая брата. – Возьму-ка я на себя ответственность за то происшествие, ведь меня все равно все боготворят, и никто не будет винить меня в случившемся, ведь, по сути, в этом никто не мог быть виноват, а вот если бы вина легла на Саске, ему бы пришлось тяжело, да, ведь он и так бездарщина в глазах людей из клана, к тому же, кто знает, как поведет себя этот неуравновешенный малолетка, лучше-ка буду вешать ему и всем остальным лапшу на уши, побуду мучеником. Да не хера! – Саске вновь повысил тон. – Кому, на хрен, нужно это твоё мученичество?! Кому нужен этот тупой фарс?! Тебе, и только! И ты считаешь, что все на свете глупее тебя? Ты считаешь, что никто кроме тебя ничего в этой жизни не понимает? Знаешь, мне просто, реально, было интересно, хватит ли у тебя когда-нибудь сил, чтобы признаться мне во всем! Саске прервал свою речь, сверля глазами старшего брата, который, в свою очередь, растерянно отвечал ему взглядом. Слова, сказанные Саске, безусловно, не могли не задеть его, однако, что на самом деле его потрясло, так это то, что он услышал. Понимал ли он тогда или нет, но всё то, что сейчас прозвучало, днем ранее он говорил юной наследнице Ямакадзе, пытаясь вернуть ей самообладание. Теперь-то ему стало понятно, понятно, почему он так хорошо осознавал, что с ней происходило. Ведь с ним… происходило практически то же самое. - Как видишь, по концовке, ты оказался сильнее меня, - немного придя в себя, наконец ответил Итачи. - Как же ты меня бесишь, - прорычал Саске в ответ. Он еще раз толкнул брата и вышел из кухни. Итачи так и остался стоять, окунувшись в свои мысли. Всё, что здесь только что произошло, было слишком невозможно в его устоявшейся системе координат. Боялся ли он, как только что сказал Саске, что это случится? Нет. Он боялся того, что он не имел ни малейшего понятия, как ему следовало вести себя, если эта его незыблемая система координат внезапно разрушится. А рушилась она прямо в этот самый момент. - Забавно, правда? – вдруг заговорил он, будто обращаясь в пустоту; Учиха повернул голову, встречаясь взглядом с появившейся в проёме девушкой. – Помнишь, тогда, на Окинаве, я спросил у тебя, что будет, если я расскажу ему правду? Правду, которая на корню изменила бы все, во что он свято верил всю свою жизнь… - еле слышно произнес он, а затем глубоко вздохнул, зачесывая нависшие на глаза пряди. – Кажется, я тогда имел в виду совсем не Саске. Итачи, еще немного постояв в тишине под красноречивым взглядом Ямакадзе, вновь вздохнул и двинулся в её сторону. Проходя мимо, он легко коснулся плеча девушки, словно для того, чтобы смахнуть с неё тяжесть атмосферы, обжившей помещение этим вечером. - Идем. Мы не должны опаздывать на жеребьевку с «Сидэн». *** От квартиры, где обосновался младший из братьев Учиха, было крайне удобно добираться до Северной арены, которая как раз-таки была выбрана местом проведения сегодняшнего боя. Из-за того, что бои в рамках «Ясэн», по сути, были деятельностью незаконной, в основном участники пытались хоть как-то, но скрыть свою причастность к ночным боям. Хотя были и те, кому откровенно было наплевать на всякого рода конфиденциальность, и кто без всякого зазрения совести прибывал прямо на место сходки на собственных машинах, большинство предпочитало оставлять свои «колеса» где-нибудь неподалёку и по переулкам добираться до самой арены. Квартира Учих была как раз в таком месте, где можно было бросить машину и преспокойно дойти незамеченным прямиком до Северной арены, главное – выйти через пожарную дверь. Конечно, нужно было пройти минут двадцать пешком, хоть как-то прикрывая свое оружие, но что такое двадцать минут?... Рин казалось, что время ползет медленнее полумертвой улитки. Это гнетущее чувство, в точности, как и сказал Итачи, вернувшееся с фестиваля на Окинаве, опять не давало ей спокойно находиться рядом с другом детства. Безусловно, теперь между ними практически не было никаких недоговорок, да и враждебными их отношения назвать уже было сложно, но в этом-то и заключалась причина этого ужасного состояния: теперь на ней лежало больше ответственности. Ямакадзе слышала весь разговор между братьями и понимала, что им обоим сейчас было нелегко. Держась немного позади, она всматривалась в спину идущего перед ней брюнета, пытаясь представить выражение его лица и то, о чем он мог думать. В принципе, задача была довольно-таки простой, но была еще и другая задача. Рин не любила, когда кто-то пытался лезть к ней в душу, поэтому сама предпочитала не заниматься подобным. Однако тут речь шла немного о другом, и насколько это другое могло позволить ей отойти от своих принципов, девушка пока не могла решить. - Ты… злишься на меня? – набравшись смелости, все-таки произнесла она. Вместо ответа через несколько секунд Учиха слегка повернул голову, кинув на девушку короткий взгляд. - Почему я должен на тебя злиться? - Если бы я не завела с Саске тот разговор, он бы, наверное, не начал бы тему… ваших взаимоотношений. - Ты думаешь, проблема в этом? – усмехнулся Итачи. – Нет, наоборот, в этом случае мне следовало бы поблагодарить тебя. Это я – идиот, - он вздохнул, в то время как Рин поравнялась с ним и посмотрела на его уставшее лицо. – Нужно было все нормально обсудить, а не упираться в эту никому ненужную «правду». Но он настолько сильно ошарашил меня, что я просто растерялся. И, да, - предугадывая не совсем уместную попытку со стороны девушки поднять ему настроение, добавил Учиха, - и со мной такое случается. Редко, но случается. - И что ты теперь собираешься делать? - Что я собираюсь делать… без понятия, - он дернул плечами, качая головой. – Если честно, единственное мое истинное желание в данную минуту – так это напиться. - Your wish is my command, - вдруг послышался насмешливый низкий голос позади разговаривающих. Оба резко обернулись, однако только один был искренне удивлен увиденным. - Йо, Итачи-кун! - Кисаме? А ты что тут делаешь? Перед ними в темноте длинного переулка, действительно, стоял Кисаме, растянувшись в его обычной вызывающе-хищной улыбке. Одной рукой он протягивал другу обещанную фляжку, в другой же уверенно сжимал рукоять гигантского дубиноподобного орудия, сверху донизу перемотанного бинтом. В подобной обстановке он – с его иссини-черными волосами, синюшного цвета кожей и исполинским ростом – казался маньяком из старого фильма ужасов. - Только я узнал о Дее, тут же позвонил Нагато и сказал, что у вас жесткие проблемы, - он пожал плечами. – Сюрприз: я снова в «Акацуки». Итачи ничего не сказал, лишь испытывающе посмотрел на стоящую рядом девушку. Та в свою очередь лишь развела руками. - Прости, во всей этой суматохе я забыла сказать тебе. Кисаме приехал сегодня днем. Мы уже всё обсудили и… если учесть, что он с самого начала почти всё знал, никаких новых проблем не возникло. - Я вижу, - хмыкнул Хошигаке, - ты просто вне себя от счастья, Итачи-кун. Не буду я с тобой выпивкой делиться – не заслужил ты. Он убрал фляжку и зашагал вперед, оставляя позади наблюдающих за ним теперь уже сокомандников. - Если я расскажу тебе, - двинувшись следом, начал Итачи, - какая жесть происходила здесь последние три дня, ты поймешь, что моя реакция в имеющихся условиях – это просто искрометная радость и счастье. - Да я знаю, не парься, - усмехнулся Кисаме. – Я просто понял, что фляжка пустая. Нужно было придумать хоть какую-то отмазку, - он скосил взгляд на все еще мрачного друга. – Не грусти, Итачи-кун, с этого дня будем думать, как отыграть ситуацию в нашу сторону, а пока… пойдем наваляем этим йокогамщикам!