1704 год
Несколько дней спустя
Парагвайский флагман «Пастор Шлаг»
После несостоявшейся встречи с испанцами Барбаросса вынужденно пересмотрел своё отношение к парагвайским морякам. Несмотря на правильную идеологию, команда представляла собой жалкое зрелище. Даже трусоватый Глистер казался примерном исключительной храбрости. Да, пыток и смерти он боялся настолько, что готов был продать всё, что продаётся, но при встрече с гомо-септепедисами вёл себя достойно и по мере сил включался в борьбу. А не попрятались бы эти бравые молодцы под гамаки, увидев гигантского крабика? Вряд ли они сообразили бы, что нужно воодушевить всех вокруг себя и напомнить о боеголовках, как это сделала Ада. Точно не рвались бы в бой с сумасшедшим гиканьем по примеру Воробьёва. Вот и выходило, что представители вражеской идеологии и «неправильной» расы показывали себя в разы лучше, завоевав уважение Германа. А эти… — Капитан, не пейте алкоголь, а пейте чай! Он выводит из организма шлаки! — незаметной тенью оказался рядом старпом. — Зато алкоголь их там сжигает! Напудренный трусоватый второй человек на корабле после капитана подкрался именно в тот момент, когда Барбаросса вместо чая щедро наполнил изящную фарфоровую чашечку ромом. Как Евгений он не напивался. Подготовка темпорального агента сделала его почти невосприимчивым к каким-либо ядам, как следствие, алкоголь выводился из организма быстрее, чем Герман успевал как следует захмелеть, но проходящее сквозь организм волнообразное состояние от трезвости к лёгкому опьянению и обратно отвлекало от скуки. — Тогда и мне налейте для храбрости, потому что очень страшно плыть туда, куда ведёт нас этот русский Глист, — откровенность помощника с одной стороны была плюсом, поскольку последний из-за неё не был способен на мятеж, а с другой бесила так, что лучше бы на его месте был кто-то подленький, но внешне подходящий под гордость парагвайского флота. — Капитан голоден! Капитан ест! Капитана тошнит, когда говорят про глистов! — рявкнул на него Барбаросса, но на всякий случай решил уточнить масштабы проблемы: — И давно тебе страшно? — Первые три дня. И все последующие за ними, — потупившись признался старпом. Под едва задавленное хихиканье Жоры, Барбаросса гневно вскочил со стола. Грозно возвыситься над подчинённым ему не удалось из-за протеза, но он компенсировал этот недостаток особенно злобной мимикой. — А команду своими страхами ты уже пугал? — рыкнул он, уже зная ответ на вопрос. — Так точно, ещё как пугал! — чистосердечно ответил парагваец. — Блин, поесть спокойно не дают! — громко и помпезно Герман взошёл на капитанский мостик и приказал собрать всех для важной речи: — Да, мы идём к острову Буяну. Где раньше жили различные звери-мутанты вроде белок, прогрызающих драгоценные камни, тридцати трёх чешуйчатых мужиков и прочей отрыжки так называемого морского Дьявола. — Ничего себе прогулки с динозаврами! — присвистнул Глистер, видевший Буян исключительно по маршрутным картам и запрограммированным пунктирам на экране подлодки. Команда нервно зашепталась. Подобные путешествия их нисколько не радовали. — Но за прошедшее время вся живность давно эволюционировала. Белки перегрызли весь камень и померли с голоду, все мужики разбежались кто куда, а единственным обитателем тех мест является русалка буянская обыкновенная. По сути, гибрид акулы и золотой рыбки, — ухмыльнулся капитан и зловеще уточнил: — Исполняет три последних желания! Запаниковавшие матросы начали смотреть по сторонам в поисках каких-нибудь следов недалеко находящихся островов. Пусть даже необитаемых, но лишь бы получилось сигануть с корабля и сбежать подальше от акулообразных женщин. — Садитесь и заткнитесь! — бестолково повторял помощничек, сам едва не падая в обморок от страха. — Садитесь и заткнитесь! Садитесь и заткнитесь! Однако команда начала рваться на свободу в бирюзовые волны смерти. — Я дома жену и сына забыл! — Я тоже! — Я нет, но хочу домой! — Домой бы. Подальше от ваших акулообразных русалок! — А как мы называем этих русалок? — потеряв терпение рявкнул Герман, глядя на позорище, притворившееся моряками. — Ихтио-буянками? — подсказал старпом. — Идиот, мы называем их низшей расой! — перекричал всех капитан, привлекая внимание подчинённых. — Какие же вы фашисты, если боитесь устроить геноцид каким-то низшим русалкам?! Вы хвостатых женщин боитесь? — Да, капитан! — трусливо, но дружно ответили матросы. — Может, вы ещё и пришельцев-марсиан на суперлинкоре боитесь? — помрачнев, продолжил он. — Ещё как, капитан! — Тогда так, — решительно заявил он, — доплываем до острова и те, кто боится, останется на корабле. А остальные пойдут со мной. Согласны? — Да, капитан! Радостно крича морячки вернулись к своим обязанностям, заметно воодушевившись от потакания своей трусости. Даже пленный Георгий покачал головой от такого поворота событий и рьяно уткнулся носом в какую-то невесть где найденную книгу. — Да уж, храбрецы вы, парагвайские фашисты, — хлестал их в спину окрик Германа. — Похоже, скоро вас завоюют местные обезьяны, которые по глупости в вас и эволюционировали! И всё бы ничего, если бы рядом находились недавние союзнички, способные малым числом добиться больших успехов. «Мне бы дюжину храбрых и безумных ребят, а не этот сброд позорников. Ничего, после встречи с русалками они быстро выучатся от безответственности!»☠ ☠ ☠
1704 год
Примерно то же время
Испанский галеон «Калипсо»
Диего де Очоа. Тиран. Самовлюблённый эгоист. Жёсткий властный адмирал. Сердцеед. Карьерист. Кто угодно, но точно не добрый самаритянин. Однако он ни секунды не сомневался в своём порыве. С самого момента, когда Ада нехотя вскрыла перед ним причины своего поведения, его целью стало возвращение той самой разведчицы, которая на развалинах часовни с улыбкой отпугнула его шипящей в руке гранатой. Благородство? Сострадание? Некие глубинные чувства, несвойственные бессердечным захватчикам? Он объяснял свои действия обычным собственническим желанием вернуть себе именно ту женщину, по которой сходил с ума. Равнодушная ко всему пустая оболочка его не интересовала. Таких и среди его старого окружения хватало. Отобрав-таки у разведчицы не начатую бутылку рома, он для разжигания в ней азарта продемонстрировал свою коллекцию холодного оружия, взятого в плавание. Глядя, как загораются её глаза, а руки невольно тянутся к рукояти сабли, дарованной вместе с орденом, он самодовольно улыбался, стараясь не думать об их последней встрече в его каюте. Равнодушная к роскоши дворцов, платьев и драгоценностей Ада не могла оторвать глаз от изысканно украшенного эфеса. — Если хочешь, то протяни руку и возьми! — с удовлетворённой усмешкой предложил адмирал. Совпадение их интересов невероятно льстило, как и мысли, что с этой женщиной можно обсуждать темы более увлекательные, чем бессмысленные придворные сплетни. Сабля для миниатюрной руки синеглазки оказалась великоватой, но восхищённая девушка едва это замечала. Пробуя непривычное оружие в руке, она не позволяла себе резких движений, но не скрывала озорную улыбку. Наблюдая за ней с интересом, Диего поймал себя на мысли, что, несмотря на определённые желания в отношении пленницы, он действительно хочет её испытать. Узнать, насколько эти разведчики будущего хороши в освоении новых знаний. — Кинжалы полегче будут, — пробормотала она и попыталась встать в основную позицию в боевой стойке. Почти правильно. Адмирал немедленно оказался у неё за спиной и машинально поправил огрехи. — Тебе нужно подобрать что-то полегче, — отметил он. — На корабле выбор невелик, но что-нибудь подходящее найдётся. Можем начать с рапир… — Или позаимствовать что-то у Хуана. Не думаю, что мы с ним по силе слишком отличаемся! — предложила Ада, но сразу добавила хитрым выражением лица: — Я не предлагаю его грабить, но он всё равно плачет в подушку и не боеспособен. Рвущийся наружу смех едва не сбил весь настрой на обучение новой ученицы. Если она знала причину истерического припадка надоедливого помощника, то однозначно приложила к нему руку. Спрашивать, что именно она сказала Хуану, он не решился, чтобы совсем не похоронить расположение духа в гомерическом хохоте. В сравнении с этим напудренным чинушей синеглазка казалась образцом мужественности, даже в бальном платье. — Если уж приступили, то начинать нужно правильно, — он окинул взглядом хорошо освещённую каюту, прикидывая, что пространства вполне достаточно для разучивания позиций и секторов. — Можно начать сейчас? — с нескрываемым предвкушением в голосе уточнила Ада, сверкая глазами. Она чуть повернулась к Диего и улыбнулась так, как никогда в жизни. «Чёрт, с такой улыбкой она верёвки из кого угодно сможет вить!» — думал он, когда вручил ей фамильную саблю Хуана. Науку ученица схватывала на лету, пусть и не всё получалось сразу, упорство било ключом из марсианской женщины. Она не жаловалась, когда уставала или явно терпела боль. Сведённые судорогой мышцы от особенно тяжёлых тренировок просто разминала и возвращалась в боевую стойку. Изо дня в день они кружили по палубе, привлекая внимание любопытных матросов, хоть те и пытались прятаться, опасаясь гнева адмирала. Впрочем, совмещая свои основные обязанности и обучение своей бывшей противницы, он стал куда мягче относиться к несерьёзным оплошностям команды, чем ещё больше повергал всех в шок. Самой обиженной стороной оказался Хуан, ревниво следящий за проходящими уроками. Глядя на свою саблю в руке Ады, он, несомненно, желал ей на неё случайно напороться, но на открытый конфликт не шёл. Проблемой стал её помощничек-предатель. Падая на самое дно, он при каждой встрече цеплял её за собой. Диего скрипел зубами от злости, когда видел, что повеселевшая после первых успехов в фехтовании Ада на следующий день встречала его мёртвым взглядом обречённого человека. Игоря безумно хотелось отправить на дно или, в качестве компромисса, на другой корабль. На седьмой день, когда она пропала с глаз всего на несколько минут, а вернулась хмурая, тщательно отводя взгляд в сторону, терпение адмирала лопнуло. — Игорь отправляется на корабль «Заклание Исаака» к капитану де Сандовалю, — безапелляционно объявил он, всё же ожидая возмущения, протеста или торгов, но синеглазка поджала губы, пожала плечами и кивнула. — Справедливо, — она задумчиво окинула взглядом изъятую у Хуана саблю и неожиданно добавила: — Только пусть отправляется на Вирджинию. «Семь футов под килем. Лишь бы подальше от тебя!» — мысленно добавил адмирал, настраиваясь не щадить Аду в этот день. Выпады сыпались один за другим. В этот раз Диего намеренно жалил ученицу в самые слабые места, не дожидаясь, когда она освоит защиту. На грани злости он гонял её по палубе, пользуясь каждой ошибкой, чтобы преподать жестокий урок. Так он наказывал матросов, отучивая считать ворон, не мягче поступал с разведчицей. За каждый неверный шаг следовал удар клинком плашмя, чтобы ни на мгновение не отвлекалась. Впрочем, её упрямства хватило, чтобы выдержать всё, а потом ещё и требовать продолжения. Она не просила пощады и не жаловалась. Измождённая пленница, получившая во время их спарринга несколько ощутимых ударов смешно морщила нос, но сверкая глазами отказывалась сдаваться. — Ты устала! — глядя на едва стоящую на ногах Аду, он дал знак, что урок окончен. Чувствуя накатывающую усталость, сменяющую пролитый на девушку гнев, он даже немного устыдился за свои методы. Не настолько она оплошала, чтобы заслужить все свои синяки. — Я могу лучше! — непреклонно выдохнула синеглазка, хотя сил явно не оставалось даже для того, чтобы поднять саблю и встать в боевую стойку. — Сегодня ты можешь только упасть без сил! — отрезал Диего и напомнил: — Приближается Вирджиния. Прощайтесь с Игорем.☠ ☠ ☠
— Это было лишь вопросом времени, — пожал плечами радист, — у амеров мне будет даже проще утаскивать ром. «И спиваться!» — мысленно добавила Шурикова, испытывая облегчение, что в решающий момент её рука с бутылкой оказалась перехвачена. — Ты ещё кое-что для меня сделай, — морщась от синяков, пробормотала она просьбу-приказ. — Я тут во время разговоров с… кое-о-чём покумекала. Мне нужна кровь Маршалла. Ада протянула радисту тот самый злополучный пергамент. Коллега понятливо кивнул и взял свёрнутый лист, спрятав за пазухой. Пергамент реагировал индивидуально на всех темпоральных агентов, чьи образцы крови были внесены в общую базу. А приказ не иллюзорно намекал, что база стала не только расстрельной, но и общей. — Если получится достать только каплю, то сам прочитай всё, что покажет документ, потом перескажи мне до последней буковки. У меня есть подозрения, что наши «друзья по несчастью» могут проигнорировать общий приказ. Телепорт уничтожат прежде, чем отправятся за своей «наградой». — Кто сам не уйдёт, того на ноль помножит команда зачистки, — пожал он плечами. — Особенно таких заметных, как эти двое. — Мне нужно знать! Игорь с сомнением покосился на приближающийся фрегат. Одно дело находиться на одном корабле, а совсем другое подобраться достаточно быстро, чтобы получить не вещь или волос, а целый образец крови. Такое незаметно не провернуть, и они оба это знали. — На острове русалок будет шанс. Паника начнётся даже при самом лучшем раскладе, — пояснила Шурикова и добавила: — Можешь отыгрывать роль предателя на полную катушку. Рассказывай им, какая я на самом деле дрянь, что все продажные женщины Тортуги на фоне меня — непорочные монахини. Придумай на свой вкус. Пусть считают, что это я потребовала тебя выгнать, потому что ты меня предал и всё прочее. — Понял-принял. Береги себя, а то твой адмирал устроил тебе учебку в духе последних лет нашей темпоральной! — дружески обнял её радист, прежде чем отстраниться, пока с Вирджинии никто не увидел. — Клим Саныч бил меня намного сильнее в пятый год обучения, — пожала она плечами. — Это фехтование, тут без синяков никак! Глядя, как Игорь удаляется, Шурикова почувствовала облегчение. Радист действительно тянул её туда, откуда собой уже не возвращаются. Даже злость Диего вполне была понятна. Никому не нравится, когда труды обращаются вспять за считанные минуты. — Бывай. Я рад, что ты нашла отдушину! — махнул рукой на прощание коллега. Их разделили. Ада несколько минут наблюдала, как Игорёк становится частью команды другого корабля и поплелась в свою каюту. После тяжёлой тренировки она чувствовала себя загнанным скунсом и больше всего хотела хоть немного отмыться. А в идеале ещё и во вторичной воде состирнуть свой комплект одежды, отныне предназначенный сугубо для тренировок. Зеркало безжалостно отразило поле боя, в которое превратились руки и ноги Ады. Наука давалась болезненно, впрочем, разведчицу всё устраивало. Даже синяки. Усталость после тренировок, шишки, которые она набивала, и даже её состояние далматинца по рукам и ногам, приносили удовлетворение, которое успешно перекрывало все мрачные мысли. Лучше чувствовать физическую боль, чем нескончаемый внутренний вой от собственного бессилия. А всему виной Диего, чтоб его, де Очоа. Какого фига человек, понятия не имеющий, что такое депрессия стал методично из неё вытаскивать свою противницу, так и осталось тайной за семью печатями. При этом его методы работали. Случайно или специально, но он смог бросить Аде именно тот вызов, который напомнил ей, кто она такая. Привычный способ добиваться своего возвращал марсианку к самой себе. Поставить цель, разработать план и день за днём упорно двигаться в сторону достижения. Это работало в Гондурасах, Индостане и Парагвае, сработает и в фехтовании. Но какую цель преследует он сам? К чему столько телодвижений? Если бы захотел добраться до тела, то ему не то что команда или Игорь, она сама не стала бы препятствовать. Не в том её состоянии, когда плевать на собственную жизнь. Но с момента плавания он не совершил ни одного двусмысленного жеста. Даже в предельной близости, когда «ставил» ей положение рук и детально объяснял все плюсы и минусы каждой позиции в нападении и защите. Вода в вёдрах угрожала остыть, не дождавшись пока разведчица успеет передумать все свои думы, когда в дверь деликатно постучали. Слишком деликатно. Да и кто вечером будет к ней стучать? Вопрос риторический… «Вспомнишь солнце, вот и лучик!» — мысленно усмехнулась Ада, когда поздним визитёром оказался адмирал, заметно утративший в своей грозности. — Guten abend, — немного растерянно поздоровалась она, — ещё одна тренировка? Вопрос застал адмирала врасплох. Хотя по нему было и так видно, что к разговору не подготовился. — Нет, разумеется нет! Я хотел обсудить… — взгляд Диего остановился на темнеющих синяках, контрастно проступающих на бледной коже. Закатанные рукава ничуть не скрывали итоги дневного урока. — Я прошу прощения за чрезмерную агрессию на сегодняшнем уроке. Мне не стоило… — Ещё как стоило, — фыркнула Шурикова, едва не закатывая глаза от неуместной щепетильности. — Бойцов надо муштровать, только так получаются лучшие из лучших. В учебке за такую халтуру меня бы бросили… — В клетку к тигру, — закончил за неё адмирал. — К тиграм, — машинально поправила его разведчица, — обычно в клетке было около двух дюжин разнополых голодных тигров. Или Игорёк проболтался, или американцы узнали некоторые особенности последних лет обучения, но адмирал удивлял своими познаниями. Шурикова начала испытывать навязчивое желание узнать, что ещё ему известно. «Так, если этот странный разговор в дверях продолжится, мыться я буду в холодной воде. Толку, что стащила с кухни, рискуя получить добавку к синякам?» — Я, конечно, рада поговорить о рационе тигров разведки, но лучше после… — Я бы хотел обсудить с тобой кое-какие детали нашего маршрута, — явно вернулся он к тому, ради чего заглянул «на огонёк». «Детали маршрута? Ну-ну! В личной каюте вечером самое время этим заниматься!» — Хорошо. Я приду. Но сначала мне нужно привести себя в порядок. Меня учитель фехтования сегодня загонял до седьмого пота. Во всех смыслах, — на этих словах она уловила что-то в глазах Диего. Не чувство ли вины? Или смущение? Нет, это не про него. — Так что приму ванну и приду, даю слово офицера! К его чести, адмирал быстро вернул свою самоуверенную улыбку, которую Ада с огромным удовольствием стирала с его лица на протяжении всех лет, что они сталкивались. На пределе терпения она выпроводила незваного гостя и проверила, не остыла ли окончательно вода. Пусть вёдра не сравнятся по комфорту с ванной, но чистотой разведчица никогда не пренебрегала. Не просто же так это залог здоровья. Та самая каюта встретила её если не полумраком, то более сдержанным светом точно. Лишь половина ламп горела, то ли экономя невосполнимый ресурс, то ли для создания чуть более интимной обстановки. Ещё не настолько, чтобы переходить к решительным действиям, но атмосфера ощутимо изменилась. Адмирал тоже успел освежиться и переодеться в форму с красным мундиром и, стоило ли сомневаться, надеть очередную треуголку. Не слишком ли он самонадеян? Игорь между ними не стоит, но он никогда и не пытался, а сама Шурикова уже прославилась отправкой на тот свет мужчин, посягавших на её тело. — Вот это точно похоже на свидание! — усмехнулась она, заметив, что в видимом пространстве нет никаких карт, зато есть ужин, который она пропустила из-за банно-прачечных процедур. — Попытка отвлечь от вопросов «а где же карта»? «И какой вообще маршрут мы собираемся обсуждать? Если вообще собираемся…» — Одна моя заключённая могла резко отказаться разговаривать, если её вовремя не кормили, — ответил ей в тон адмирал. — Пришлось добавить это в правила содержания пленников. — Точно, это же плен, — красноречиво поглядывая по сторонам, «опомнилась» она, — но в этот раз мне позволят самостоятельно пользоваться столовыми приборами? Ада уже без робости от своего несоответствия шикарной каюте подошла к небольшому столу, сервированному на две персоны и позволила за собой поухаживать. Про себя она отметила, что несмотря на близкий контакт, когда адмирал пододвигал её стул ближе к столу, он вновь не пересёк границы дозволенного, чего нельзя было сказать о ней. После мытья остывшей водой настрой перешёл в игривое русло или его подобие. — С учётом твоего владения кинжалами любой здравомыслящий человек запретил бы, но я позволю себе этот риск. Глупо опасаться собственную ученицу… Диего осёкся, понимая, что чего-то не хватает. Шурикова, не скрываясь, улыбалась во всю ширь, медленно и торжественно демонстрируя только что украденный у него кинжал, лезвие которого когда-то лежало на её шее. — Запомни, мой грозный адмирал, любой кинжал, который я могу заметить, уже мой! — продолжая дьявольски улыбаться, вернула она ему украденное. — Учту! — он убрал оружие подальше от шаловливых рук разведчицы. — Вижу, ты чувствуешь себя значительно лучше! Впервые за время плавания он вновь начал прожигать её своим особым взглядом, от которого всё внутри переворачивалось, а Шурикова с упорством мазохиста постоянно стремилась этот взгляд поймать и не упускать ни на мгновение. — Разведчиков учат быстро восстанавливаться, иначе грош цена нашему брату. Ада решила не уточнять, о каком самочувствии была речь, но на всякий случай ответила нейтрально. Синяки настолько быстро не затягивались. Одна-две ночи для полного оздоровления ей всё же требовались. Да и подавленное настроение нет-нет, да и проскакивало в самый неудобный момент. Судовые повара на кухне явно отрабатывали на все деньги. Еда, которую подавали матросам, была куда скромнее, чем изысканные яства адмирала. Глядя на поданного ягнёнка, разведчица едва не упомянула, что без красного вина подобный деликатес во многом теряет, но промолчала, помня о наказаниях за пьянство. — Я забыла поблагодарить за предоставленную одежду. Это, конечно, было частью моих требований, но сшили её удивительно быстро, — решила она не давать и единого шанса молчанию нагнать очередные неприятные думы. — Одежду приготовили заранее. С учётом твоих практик в переодевании и, — он поднял на неё один из самых двусмысленных взглядов, — сбрасывании одежды у всех на глазах, мне нужна была гарантия, что команду твой внешний вид не будет смущать. Достаточно одной только твоей славы. Форма явно шилась с военной, но цвета более сдержанные, чего стоил один только мундир василькового цвета или песочного цвета кюлоты с приталенным и укороченным камзолом. Сапоги Ада взяла свои, чтобы не мучить ноги, но при этом все элементы предложенной одежды словно были шиты будто по её меркам. Или нет?.. — Только не говори, что мерки снимали с Хуана, — в шутку произнесла она, но наткнулась на едва сдерживаемый смех Диего и добавила на грани собственного хохота: — Даже не думай мне это сказать! — Не скажу, — покладисто кивнул адмирал. — А с кого снимали мерки? — Ты просила не говорить! — от невинно брошенных слов Шурикова была вынуждена прервать ужин, чтобы сдержать рвущийся наружу истерический смех. Образ надутого, как гусь, Хуана в её васильковом мундире с припусками для бюста, мог довести до истерики. — Кстати, в следующий раз лучше интересуйся, имею ли я офицерское звание, чтобы давать соответствующее слово, — подмигнула она, отсмеявшись, и пояснила, поймав удивлённый взгляд: — В разведке у меня нет военного звания. Только категория. Так называемый уровень качества. Офицером меня звал Воробьёв по собственной инициативе. — Значит, все эти слова про честь офицера были очередной игрой? Он не удивился и не разгневался, возможно, привык к выкрутасам шпионки, вынуждая придумать что-то новенькое для получения эмоциональной реакции. — Не совсем. Я могу дать слово офицера звёздного флота, устав которого берёт основу с военно-морского, — не моргнув и глазом добавила она. — Звёздного… — от простого упоминания бывшего места работы Шуриковой адмирал замер на месте с округлившимися от изумления глазами, к торжествующей улыбке Ады. Зацепила. — Марс не вышло бы колонизировать, если бы люди 24-го века не научились бороздить на кораблях межзвёздные просторы, — голосом, будто они обсуждают нечто само собой разумеющееся, пояснила она. — И… я достаточно сказала. Последнее время болтаю многовато. Теперь буду рыбой молчать, ну или… Идея возникла сама собой. Раз уж Игоря больше нет рядом, а поговорить больше не с кем, то можно проводить свободные вечера куда интереснее. Скрывать прошлое более не имело смысла, но и выдавать его, не получая ничего взамен, казалось глупостью. Тем более, когда перед глазами маячил не меньший человек-загадка, умудрившийся остаться в своём уме, несмотря на все отжиги своих американских коллег и самой Ады. — Или? — заинтересовался Диего. — Обмен. Что-то о тебе в обмен на что-то обо мне, — предложение звучало почти невинно, но адмирал отчего-то задумался. Пока он молчал, она успела съесть почти всего предложенного ягнёнка. — Что-то не так? Военных тайн мне не надо. Сама раздобуду, если потребуется… — Мы столько лет были врагами. Непривычно просто так говорить без свиста пуль и запаха пороха вокруг или кинжала у горла. — Последнее легко можно исправить. У тебя кинжал, у меня вилка. Силы неравны, конечно, но ты можешь взять ещё и нож, чтобы сравняться, — попытка пошутить утонула в пронзительной серости взгляда Диего, когда Ада рискнула поднять на него глаза. — Я не думаю, что мы когда-либо были врагами. — Почему же? — Враг — это что-то личное. Для этого нужно по меньшей мере испытывать ненависть, чего между нами не было. Мы всего лишь политические противники. Мы стояли по разные стороны баррикад ещё до первой нашей встречи и, какие бы чув… мысли или слова между нами не возникали, ничего не менялось. Ты служил своей стране, а я своей. Ничего личного, просто политика, — пожала она плечами. Адмирал сохранял молчание и смотрел на неё, будто впервые увидел. — Что? Ты так на меня смотришь, как будто я впервые сказала нечто из ряда вон. — А ты не шутила, когда говорила про циничность. У тебя изрядно деловой подход ко всему, — отметил он. Слова не звучали ни как упрёк, ни как комплимент. Сухая констатация факта. — Скорее отсутствие наивного романтизма. Абсолютно добрых дел не существует, как и абсолютно злых. Выполняя задание, я не интересовалась, будет ли от моих действий жизнь людей лучше или хуже. Миссия требовала подвинуть границы влияния стран. Я это сделала, — впервые за очень долгое время Ада решительно демонстрировала себя-разведчицу, идущую к своей цели с упорством ледокола и бесстрастностью робота. — Люди погибали. Что поделать. Такова политика. Хотя… кое-какая наивность у меня была. Я считала, что для разведки мы, агенты, на особом счету. Но и с этим покончено. Дуэль глаза-в-глаза возникла сама собой. Не такая, как обычно, когда в ход шло оружие и бесконечное стремление победить противника, обезвредить или убить, если до того дойдёт. В этот раз адмирал будто пытался прочесть что-то известное только ему в синих марсианских глазах. И сопутствующее ощущение кульбита внутри создавало чувство, будто он действительно способен одним только взглядом пронизывать человека насквозь. Позволяя прожигать себя глазами, Ада чувствовала себя полностью безоружной и едва ли не голой, но просто не могла отвернуться. Не потому, что характер запрещал проигрывать даже такие дуэли. Она хотела, чтобы он обнаружил все её тайны. Они сидели в полумраке каюты и трогали друг друга глазами. Даже капеллан не нашёл бы в этом ничего постыдного, но воздух почти искрился от интимности момента. «Плохи твои дела, если ближе врага у тебя друга нет. Хорошо, что мы не враги!»