Бесишь!

— Эд, как дела в школе? Первый раз этот вопрос задали мне в далеком первом классе. Тогда я с улыбкой ответил, что мне понравилось. И это не было ложью. Не было, но стало. Возможно странно, возможно и нет, однако я любил учиться. По крайней мере, класса так до седьмого. Пока это не превратилось в «зашквар» со слов моих одноклассников. — Эд, у тебя есть друзья в школе? Друзья… Они если и были, то не очень долго. Заводить новые знакомства, будучи ребенком, довольно легко, но вся социализация исчезает, когда появляются развлечения поинтереснее. Этот вопрос задавали немногим реже, и, вероятно, по этой причине я упустил момент, когда мой ответ превратился в очередную ложь. Странно было осознавать, что, хотя ты и находился среди сверстников, говорить с ними не мог. Не о чем. Помню, как мама не пускала меня гулять во двор со старшими. Оправдывалась тем, что с ними опасно. Да, дразнить собак и соревноваться в том, кто перебежит дорогу и его не собьет машина — не очень хороший способ провести время. Мама это понимала, а я… просто соглашался. В итоге, благие намерения привели к тому, что я ни в какую не соглашался на предложения от одноклассников. Наверное, со стороны я казался очень скучным и занудным. И сейчас, смотря на это сквозь толщу времени, прекрасно понимаю, почему они так думали. Может все-таки стоило хотя бы разок выйти во двор и поприкалываться, звоня соседям в домофон? — Эд, что у тебя с учебой? Есть любимый предмет? Определенно был. Поначалу мне нравилась математика: любил складывать, вычитать, делить и возводить в степень. Мне казалось это чем-то легким, решал задачи очень быстро. Даже на олимпиады ездил, правда, места никакие не занимал. Стал понимать ее хуже после того, как пропустил из-за болезни пару тем. На замену пришла появившаяся тогда информатика. Она оказалась еще легче, и я с удовольствием учился. Школьный курс наскучил быстро, так что я полез на собственном энтузиазме в интернет в поисках большей информации. Научился банальным вещам, каким-то лазейкам и просто узнал много нового для себя. Любознательность — неотъемлемая черта ребенка. Не думаю, что повзрослел, раз резко перестал интересоваться учебой. Скорее я стал жертвой бунтарского духа своего возраста. Если кому-то нужно пособие, как скатиться с отличника на двоечника — то я вполне могу стать автором. — Эд, а кем ты хочешь стать? Один из моих самых ненавистных вопросов. Я мечтал стать и поваром, и врачом, и космонавтом. Готовить шедевры, спасать чужие жизни или бороздить космос — каждый из вариантов звучал одинаково привлекательно. И отвратительно одновременно. Не сразу, конечно, но спустя дни размышлений все профессии становились мерзкими и неприятными. Свободное время и отдых необходимы, но при их избытке это неумолимо превращается в пытку. Тебе просто нечего делать и ты съедаешь себя своими же мыслями. Будучи заперт с самим собой, начинаешь думать обо всем, что только можно представить. А вот с фантазией у меня проблем не было, чего не скажешь о психике. Успел десять раз продумать свою жизнь от корки до корки. Все бы ничего, но, сам того не желая, заканчивал эти сюжеты преждевременной смертью. Моей смертью. Сейчас, называя себя жестким реалистом, я с содроганием вспоминаю о прошлом, о своих мыслях. За образом человека, имеющего твердую жизненную позицию, скрывается банальный страх будущего. Страх, что я не доживу до того момента, когда стану полноценным работником, чтобы было можно причислить себя к какой-то профессии. — Эд, тебе кто-нибудь нравится в школе? Этот вопрос всегда задавали с неким пристрастием и с плохо скрываемым любопытством. Будто бы ответ им что-то должен объяснить. Не понимаю, кому какое дело до того, кого я считаю привлекательным. Да, нравились, не спорю. Однако я лучше умру, чем расскажу об этом снова. Хватит с меня позора. — Эд, как дела в школе? — спрашивает меня папа за ужином. Каждый раз, когда он приходил домой, мы обязательно ели вместе. Это очень давно стало негласной традицией, и нарушить ее я не имел права. — Нормально, — вот уже десять лет отвечаю одним словом, но вряд ли кто-то будет ругать меня за повторы. Без аппетита ковыряя вилкой котлету, я то и дело бросал взгляды на своего отца. Обычный, самый непримечательный рабочий, может даже и хороший человек, но не родитель. У меня полноценная семья, однако папы часто нет дома. Работает. Все время работает. Постоянно в разъездах, то в одном городе, то в другом. Я вижу папу настолько редко, что едва бы узнал его среди толпы прохожих. Поэтому я не утруждал себя разговорами и просто ждал конца ужина, чтобы потом закрыться в комнате. Но в этот раз мама решила разбавить тишину, подав тему для разговора: — Эд, — снова это дурацкое сокращение, не предвещающее ничего хорошего. Как же оно меня бесит! — Может, расскажешь что-нибудь? По мне так и видно, что я сгораю от желания поделиться очередной историей. У меня ведь такая интересная жизнь, да-да! Сейчас достану мемуары и начну докладывать обо всех своих похождениях. Не знаю, на что там рассчитывала мама, но я выдал: — Да вот, на днях придумывал, что буду говорить на очередном скучном ужине. — Эд! — воскликнула мама, явно недовольная тем, что я не захотел подыгрывать ее спектаклю. Папа же непонимающе переводил взгляд с меня на маму. Еще бы, когда ты дома-то никогда не бываешь и вдруг видишь отклонение от обычного порядка вещей. Он ведь даже не знает, что я, черт возьми, месяц из дома не выходил! Хорош отец, нечего сказать. — Что, опять? Знаешь, давно нужно было сказать, что мне никогда не нравились эти тупые ужины. Сидите сами, я пошел! Хлопнул дверью и скрылся у себя в комнате. Не знаю, почему именно сегодня я сорвался. Еще успею пожалеть об этом, но сейчас я дико зол. Веду себя как ребенок, обделенный вниманием, однако ничего не могу поделать. Просто иду на поводу у эмоций. А способ избавиться от них давно известен — запускаю любимую и одновременно ненавистную игру. Провожу за катками не один час, теряя счет времени. Очнулся, когда было уже глубоко за полночь. Опять засиделся — я неисправим. Но перед тем, как я собирался выйти, успел заметить мигающую иконку. Какого черта Фэнг в сети? И это при том, что он не заходил весь день. Зато в два часа ночи — пожалуйста. Но испытывать удачу я не стал — вышел из сети до того, как Фэнг заметил меня. Может и успел спалить, но сообщение не писал. Сбежал от греха подальше. Выключил компьютер и улегся спать. Все-таки школа изматывает — неплохо было бы набраться сил перед очередной каторгой. *** Мое плохое настроение не улучшилось, даже когда я вновь сидел на ступеньках лестницы, ставшей за короткий срок такой родной и знакомой. И, разумеется, Фэнг сидел рядом. Точнее, поодаль, на подоконнике напротив меня. Всегда забирался туда, может, ему нравится чувствовать себя выше других? В прямом смысле: подоконник узкий, тесный и пыльный, но все равно Фэнг сидит только на нем. Не то, чтобы меня это сильно волновало, однако раздражение, вызванное вчерашним ужином, просачивалось наружу. Это уже стало своеобразной традицией. Я приходил на лестничный пролет, чтобы выместить свои эмоции на игру, поорать на бестолковых противников, иногда и на Фэнга, который тоже в долгу не оставался, отвечая едкими шуточками в ответ. И на этом все ограничивалось. Не было раздражающих жалоб на ситуации из жизни. Не было светских разговоров о погоде. Не было перемывания костей одноклассников. Возможно, именно из-за этого «не было» я не мог назвать нас друзьями. Скорее сообщниками в каком-то непонятном деле, лишь бы удовлетворить потребность в общении. Фэнг не похож на нелюдимого одиночку, но я никогда не видел его в компании. Только лестница и все. Спросить об этом я не мог — где-то на подсознательном уровне боялся, что переступлю этот порог, и мы станем не просто знакомыми, играющими на перемене в игру. Может, дело как раз таки в моем страхе открыться кому-то? Не замечал за собой подобного раньше, да и желания общаться с кем-либо тоже не было. Назвать ситуацию, когда отец возвращался домой, исключительной было трудно, однако, по всей видимости, она таковой и являлась. Потому что мое недовольство игровыми навыками Фэнга понесло куда-то в сторону недовольства отношениями в семье, хотя я никогда не позволял себе рассказывать что-то подобное. Похоже, что лимит моего терпения безнадежно исчерпан. — Блять, как так играть-то можно? Ты целиться умеешь? Тупицы, — бормотал я себе под нос ругательства, — А-а, все! Сил больше нет терпеть эту хуйню! Играй сам, я передохну чуток. — Что-то ты быстро сегодня сдался, — не упустил возможности подколоть меня Фэнг. — Да бля, даже в игре отдохнуть не получается. Мало того, что дома покоя не дают, так еще и здесь! За что мне все это… — А мне казалось, что дома тебе никто не мешает. Ты чего в два часа ночи в сети был? — заметил все-таки. — Могу спросить то же самое. Что, времени поиграть не нашел? — Может и не нашел, — пожал плечами Фэнг, игнорируя вопрос, — Зато у тебя его полно, небось несколько часов играл? — Я сам решаю, на что тратить время. Если захочу, то могу рубиться днями напролет. — Жопа не отвалится столько сидеть? Знаешь, меня не покидает чувство, что, не смотря на твои слова про то, как тебе покоя дома не дают, ты всё равно делаешь по-своему. Если кто-то спросит, что меня бесит в Фэнге, то первым пунктом будет его гребанная проницательность. Может он просто везунчик, но даже за небольшой период Фэнг несколько раз успел угадать, как на самом деле обстоят дела. Как же меня бесят эти нелепые совпадения! — Да, да, да. Прикинь, ты снова угадал! — невесело воскликнул я. — Записать тебя на битву экстрасенсов? А по рукам гадать умеешь? Что там говорит моя линия судьбы или жизни? В шутку вытягиваю руки в сторону Фэнга, мол, давай — гадай. К моему удивлению, он решил поддержать шутку и, спрыгнув с подоконника, взял мою ладонь в свою. Я растерялся, поэтому не сопротивлялся, молча наблюдая, как Фэнг с задумчивым видом рассматривает руку. Деловито нахмурив брови, он стянул одну из моих перчаток, наконец увидев те самые линии. — Итак, в твоей судьбе предначертано… Ммм, грядут большие перемены, но они едва ли обернутся в твою пользу. Короче, будешь до конца жизни страдать, если что-то не изменишь, — вывел неутешительный диагноз Фэнг. Спасибо, услужил! Оказывается, у нас в школе есть непризнанная Ванга, сейчас предскажет следующую войну или конец света. — Ого, вот как! — пришел я в себя. — Еще что-нибудь, или магические силы иссякли? — Так, сейчас посмотрим, — воодушевленно произнес Фэнг, явно входя во вкус, — Думаю, эта линия предвещает… а?.. Кажется, я забыл кое-что очень важное. Упустил из виду, не подумал — одним словом проебался. Когда же я, наконец, запомню, что мне нельзя давать кому-то рассматривать свои руки! Тем более без перчаток или кофты с длинным рукавом. Не то, чтобы меня слишком уж волновала реакция Фэнга, только если чуть-чуть. Может, немного даже и интересовала. Я был бы не против узнать его мнение. Хочу посмотреть, как он к этому относится. Фэнг замолчал, опустив взгляд на мое изуродованное запястье. Что, впервые видишь такое? Мерзко? Противно? Или вызывает жалость? Как поступишь? Сбежишь, отшутишься или скажешь тошнотворное «Мне жаль»? Но не один из вариантов верным не оказался — Фэнг выдал что-то совсем иное, в своем духе: — А что же говорят эти линии? — продолжает эту неудачную шутку Фэнг, сделав безразличное выражение лица. Хер поймешь, что он там думает на самом деле, и это тоже дико бесит! — Кажется, кто-то очень сильно загоняется, или если точнее — загонялся. Обычное канцелярское лезвие, да? Шрамы такие глубокие, наверное, совсем невыносимо было? А чего ж тогда не сдох, если так хотелось? — в монотонном голосе проскальзывали гневные нотки, причину которых я не знал. — Заткнись, это не твое дело, — наконец-то вырываю свою руку из крепкой хватки Фэнга. — Возомнил себя избранным? Нравится чувствовать себя особенным? — Откуда тебе знать, что я… какие у меня были причины? — важничаю, одновременно распаляясь все сильней. Никак не могу понять, чем вызвана эта агрессия в мою сторону. — Тц! Тоже мне — страдания. Небось убивался из-за какой-то девчонки, классика ведь. Вроде нормально общались, так что ему в голову стукнуло? Почему Фэнг сейчас злится, будто бы не шрамы увидел, а что-то из ряда вон выходящее? Может у него это больная тема? Хотя если рассудить — это я должен злиться, с чем успешно справляюсь. — Почему ты злишься? — все же спросил я. Любопытно, в чем заключается причина его поведения. — Да потому что ты ебаный эгоист, знаю я вас таких. Вечно ноете о своих проблемах, не замечая, что от этого страдают другие. Действительно, зачем думать о том, что чувствуют близкие люди! Кажется, я, сам того не желая, нашел, что задевает Фэнга. Уж не буду вдаваться в подробности, но по всей видимости что-то да случилось в его жизни. Однако и терпеть оскорбления в свой адрес я не собираюсь, поэтому отвечаю: — Плевать все хотели на меня! Если сдохну, то они даже не заметят. С хуя ли я должен волноваться о чувствах своих родителей, когда я вижу их раз в полгода? — в основном это адресовалось папе, я не задумывался о том, что будет с мамой. — Тогда в коридоре, я отмазывал тебя от твоей матери, верно? Хочешь сказать, ей было плевать на тебя? Даже когда она посчитала меня твоим другом, сказав, что у тебя вообще нет друзей? — удивлен, что Фэнг запомнил эту маленькую встречу, так еще и в таких деталях. — А может и так! Откуда тебе знать, что она на самом деле чувствует? — возомнил себя всезнайкой, а сам такой же лох. — По крайней мере, я не слепой, как ты. Попробуй хоть немного задуматься о ком-то кроме себя. — А что насчет тебя? Много ли ты думаешь о других, герой хренов? Сомневаюсь, что ты воплощение матери Терезы, так что заткнись уже! И вообще, только мне решать, жить или не жить! Вместо ответа последовал резкий удар, уклониться от которого не было и шанса. Сначала в живот, потом по лицу. Фэнг был в ярости, но все же ограничился этим. Сквозь пелену боли я поднял голову и понял — могло быть и хуже: он едва сдерживает себя. Наговорил хуйни, сам не знаю зачем, так еще и выбесил Фэнга. К слову, он взял с подоконника свои вещи и скрылся за дверью, оставив меня одного. Когда боль немного поутихла, я снова сел на ступеньку. Звонок уже прозвенел, но на урок я в таком состоянии не пойду. Нечего народ смешить. Зеркал поблизости не было — могу только догадываться, как выгляжу со стороны. Щеку пекло, с нее капала кровь. Да, получил я по первое число. Заслуженно? Возможно, но мне бы понять, что все-таки хотел сказать Фэнг. Точнее смириться с горькой правдой.