Тихая гавань

Я паковал чемодан, закидывая в него вещи кучей, прямо из шкафа, с вешалками, без разбора. Никогда не любил все эти сборы, а сейчас делаю это с еще большей неприязнью, потому что сам не знаю куда собираюсь. Усевшись на диван, я взял в руки какой-то медицинский журнал, чтобы отвлечься от гнетущих мыслей. Мне бы впору уже определиться с маршрутом отправления, а я статейки почитываю, которые давно уже изучил сотню раз. Конечно, чтением это не назовешь: глаза бегают по строчкам, а мысли совсем не здесь. Услышал шаги на лестничной клетке. Моментально понял чьи. Лера. Шаг, еще один. Я отложил журнал и встал, прислушиваясь. Мне кажется, в этой звенящей тишине я даже смог расслышать, как ее рука потянулась к кнопке звонка. Я поймал себя на мысли, что затаил дыхание, чтобы не упустить ни звука. Тишина. Секунда. Быстрые удаляющиеся шаги. Я улыбнулся. Умница. Моя умница. За этот день мою квартиру настигло какое-то паломничество: Нина, Женя, Ирина Васильевна. Хорошо, что по очереди, а не разом. Слезы, уговоры, проницательные изречения, женские упреки, просьба побриться — все это пронеслось сплошной картиной где-то на фоне, совсем мимо меня. Я никого не хотел слушать, мне было необходимо собрать свои собственные мысли в кучу, и только Лера смогла дать мне эту возможность. Тем, что не нажала на звонок и оставила меня один на один со своей головой. Я опять сел на диван и закурил. Хочу ли я уехать? Да. С кем? Уж точно не с Женей. Куда? Уж точно не в Москву. Я уже давно корю себя, что ляпнул такое бывшей жене. Разговор с Лобовым на меня подействовал, что ли… Я сделал вывод, что не имею право терзать душу Лере. Я хотел взять паузу и не нашел ничего лучше, чтобы уехать из города, а Женя просто подвернулась под руку со своей столицей. Уж точно не моя она, эта Москва. Я больше туда не рвусь. Взял мобильный в руки, пролистав ворох пропущенных вызовов. Мой палец остановился на имени Лера Чехова. Я на секунду замешкался, но, сделав еще затяжку, снова продолжил листать звонки. Дошел до Куратова и нажал кнопку вызова. — Гордеев, друг мой ситный, объявился! Вся больница тебя обыскалась, — отозвался он в трубку. — Так уж и вся? — съерничал я, не дожидаясь его ответа. — Вадь, поможешь? — Чем могу? — Пустишь меня к себе на дачу, хоть на пару дней? — я стряхнул пепел и снова затянулся. — Не вопрос, хоть на месяц, — отозвался друг. — Приезжай за ключами. — Скоро буду. Я наспех повыкидывал половину вещей из чемодана, оставил все необходимое и вызвал такси. Вот за что я люблю Куратова, так это за то, что он всегда чувствует момент, когда мне совсем не до его дурацких шуток. Он тогда сразу становится серьезным и общается по существу, без своих афоризмов. Я попросил только об одном: чтобы он не выдавал никому место моего убежища. Он пообещал, что сохранит все в тайне. Я ему верю. По-хорошему, надо бы Женьке смску кинуть, чтобы не ждала меня на вокзале. Взглянул на часы и понял, что я поздно спохватился — автобус и так уже давно уехал. Ну и хрен бы с ним. Так даже лучше. В моем репертуаре, я бы сказал. И она бы так сказала. Она и не такие мои выходки терпела. По пути я заехал в магазин, забить холодильник продуктами. Не заметив, как прошла дорога, я оказался на даче. Кислород опьянял крепче алкоголя. Ни о каких раздумьях не шло и речи, все мысли куда-то улетучились. Я моментально уснул, едва моя голова коснулась подушки. Я проснулся очень рано от щебета птиц. Утро было прохладным. Я заварил себе кофе и вышел на веранду, накинув на себя плед. Хорошо. Тихо. Присев в плетеное кресло, я закурил. Мысли одна за другой вновь заполонили мою голову. Я достал мобильный. Двадцать четыре пропущенных. Да ну их! Выключил телефон наглухо и швырнул в дальний угол. К обеду голова стала еще тяжелее, раздумья нарастали, как снежный ком. Я не делал никаких выводов, мысли просто роились по кругу, словно назойливые пчёлы. Так, хватит. Нужно себя чем-то занять. Взгляд упал на топор. Хорошая вещь — то, что нужно от идиотских мыслей. Голову отрубать было бы слишком радикально, а вот дровишки я бы поколол. Вон, у Куратова лежит груда поленьев. Этого мне до вечера хватит. За делом я не заметил, как кто-то вошел в калитку. Услышав шаги по шуршащей траве, я поднял голову. Не верю своим глазам. Лера! Как она тут оказалась? Отправил ее в дом, чтобы прийти в себя. Во-первых, сердце заколотилось от радости. Во-вторых, чертов Куратов. Обещал же! Но я не обижен. Дрова бы скоро закончились, и я начал бы крушить все вокруг. Он чувствовал, что я ждал ее. Я ждал ее еще тогда, в квартире. Если бы она тогда нажала кнопку звонка, мои мучения закончились бы раньше… — Привет, — вошел я в дом, стараясь выглядеть бодрым и невозмутимым. Она сидела на табуретке, съёжившись, как котенок, будто опасаясь, что я ее прогоню. — Саш, извини, что помешала, я сейчас уеду. Мне только нужно тебе сказать кое-что по поводу Березняковой… Только не уезжай, пожалуйста. Я же сойду с ума здесь без тебя. Стоп. Березнякова? — С ней что-то случилось? — подал я, наконец, голос. — Нет, — Лера покачала головой. — Сейчас с ней все в порядке. Просто в той ситуации с перфорацией тебя подставили. Это был Глеб, Саш. Он задержал снимок. Я выдохнул. Лобов, может, и хотел мне насолить, вот только в этой ситуации виноват лишь я сам. Это была никакая не подстава. Я недоглядел. Я не настоял. Я не дождался. Уж студента, пусть даже такого, как Глеб, крайним я делать не собираюсь. Это полностью моя вина. Озвучил все это Лере. Она, похоже, не ожидала таких слов от меня. Думала, наверное, что я начну метать молнии и проклинать ее брата. — Да уж, гостеприимство — не мой конек, — сменил я тему. — Позвал на чай, а сам даже чайник не включил, — досадовал я, нажав на кнопку. — Саш, не нужно, я пойду, извини еще раз за беспокойство, — Лера вскочила с места, неловко теребя ремешок от сумки. — Останься со мной, — попросил я ее. — Пожалуйста, Лер. Я выглядел, наверное, очень жалко, будто запутавшийся и загнанный в угол зверь, которого ей не хотелось тревожить, чтобы не нарваться на хищный рык, ну, а в моем случае — на грубость. Она кивнула и послушно села обратно. Я налил нам чаю. — Ты только не злись на Куратова, — начала она, принимая у меня из рук кружку. Я усмехнулся, сделав глоток: — Да я, скорее, поблагодарить его должен. За тебя. Она смущенно заулыбалась, и я притянул ее к себе, обняв за плечи. Я чмокнул ее в макушку, вдыхая запах волос. Мне стало так хорошо, когда она появилась рядом. К вечеру мы разожгли камин, благо дров у нас теперь было завались — спасибо моей обеденной сублимации с топором. Я разливал вино по бокалам. — Ты знаешь, я долго думал: ехать или не ехать? А потом решил и не думать и не ехать, — признался я Лере, сидящей за роялем. — А я с самого начала знала, что ты не поедешь, — ответила она, видя меня насквозь. — Так что ж ты мне раньше не сказала? — усмехнулся я. — Это бы прозвучало как просьба, а я хотела, чтобы ты сам решил, — мудро ответила она. Я слышал, что девочки набираются ума-разума раньше мальчиков, но не думал, что настолько. Пока я метался по квартире, она уже знала все наперед. Она не хотела уговаривать, умолять, плакать у меня на глазах, давить на жалость. Она хотела, чтобы я сам все решил. Я решил. Я хочу быть с ней. Мне больше ничего не нужно: ни Москва, ни призрачные звезды с неба. Впервые за эти сутки меня перестали одолевать сомнения и страхи. Как только я увидел ее здесь, то почувствовал, что все встало на свои места. Пазл сложился. Я притянул ее к себе и аккуратно касаясь носом ее носа, будто спрашивая разрешения, поцеловал ее. Она ответила и подалась ближе ко мне. Я чувствовал нарастающее желание, которое я душил в себе с момента ее приезда. Я позволил себе расстегнуть молнию на ее кофте, запустив руки к груди. Она откинула голову назад, подставляя свою шею под мои поцелуи. Я чувствую, что она хочет того же, что и я. Мы, не отрываясь друг от друга, переместились в спальню, раздеваясь находу. Я пробрался рукой под ее белье, нежно скользнув пальцами по уже влажной коже, но заметил, как Лера напуганно отстранилась и заглянула мне в глаза. Я понял, что поспешил. — Прости, — я спешно убрал свою ладонь, — мне, наверное, не стоило этого делать… Лера смущенно улыбнулась и покачала головой. — Нет, Саш, просто… — подбирала она слова. — Я напугал тебя? — уже корил я себя. — Нет, нет, что ты, — она отрицательно замахала головой и неловко опустила взгляд, — у меня просто еще не было…этого. Я выдохнул, стараясь сдержать свой пыл, и улыбнулся ей, заверив, что все понял. Я был удивлен, тронут и слегка растерян. Чуть отстранившись, я прикрывал ее упругую грудь одеялом. — Если ты не готова, я пойму… Она нетерпеливо прервала меня и притянула к себе обратно. — Я хочу тебя, Саш. Одеяло сползло с ее груди. Мы слились в поцелуе. Я услышал эти заветные слова и осторожно освободил ее тело от оставшийся одежды. Я пытался сбавить обороты нахлынувшей страсти, чтобы не пугать ее. У меня еще не было такого опыта. Для меня это тоже в каком-то смысле было впервые, и я почувствовал на себе большую ответственность. Я делал все максимально нежно, будто держа в руках хрустальную вазу. Больше всего на свете мне не хотелось сейчас сделать ей больно. Я входил в нее медленно, понемногу. Она закрывала глаза, терпеливо принимая эти ощущения. Во мне кипела кровь, мне хотелось ее всю, без остатка, но я останавливался. Толчок. Еще один. Она вскрикнула, а я проклинал себя. Я привык к женским крикам от удовольствия, а не от боли. Я успокаивающе гладил ее по щекам, шептал, что все позади. Чуть ускорившись, я услышал ее робкие стоны. Они заводили, дразнили, подталкивали. Хотелось громче, быстрее, глубже, но я не мог позволить себе вновь причинить ей боль. Мы оба медленно и аккуратно дошли до вершины. Лежа в постели, я притянул ее к себе и неожиданно признался в любви. Вырвалось, прямо из души, от сердца. В ответ я услышал ее признание. На мою грудь скатилась ее слезинка. Я проснулся и не смог поверить, что все это наяву. Лера спит рядом со мной. Такая красивая в лучах весеннего утреннего солнца. Одеяло едва прикрывало ее обнаженное тело, солнечный луч игриво падал на ее нежную грудь. Я залюбовался этой картиной. Мне хотелось коснуться ее, но я одернул свою руку — разбужу ведь. Пусть еще поспит. Тихонько пробравшись на кухню, я принялся за приготовление завтрака. Вообще, я хотел разбудить Леру нежным поцелуем, но решил, что скомандовать «Подъем!» будет веселее. Шутки у меня такие. Она, кажется, юмор не оценила и очень испугалась. Я успел заверить, что все в порядке и вручил ей успокоительные гренки с джемом. Но вот уж чего я совсем не ожидал, так это ее слез. Господи, как же она подавлена и разбита, как же она за все эти годы отвыкла от простой человеческой заботы, что даже нехитрый завтрак в постель способен ее так растрогать. Я притянул ее к себе. Как-то я сказал ей, что ни одна женщина не была со мною счастлива. Она сказала, что кому-то должно повезти. Так вот, ей повезло. Она заслуживает быть самой счастливой и любимой, и я приложу к этому все свои усилия.