Тихая гавань

— Прости, — пробормотал я, отдышавшись, — не сдержался. Дина прикусила губу. — Наверное, нам не стоило этого делать, — сказала она. — Наверное… Я взял ее больничную карту и начал заполнять. Висела тяжелая пауза, и я понял, что этот поцелуй был лишним. Я опять стал чувствовать вину перед Ниной и мысленно сжирать себя. Зачем я это делаю? Мы хорошо расстались, и у нас все в прошлом. По поведению Дины я понял, что у нее, скорее всего, тоже кто-то появился за это время. Не мудрено. Мы даже проговаривали это, когда приняли решение не терзать друг друга отношениями на расстоянии. — Приляг, — попросил я, — посмотрим на твой шов. Дина послушно улеглась на кровать, и я аккуратно снял повязку. — Саш, у тебя золотые руки, — сказала Дина, взглянув на шов, — шрамик такой аккуратный, а я боялась. — Как заживет, вообще почти видно не будет, — заверил я ее. — А заживает он у тебя хорошо. Повязку можно уже убирать. — А швы? — Они сами рассосутся. Это раньше их снимать было нужно, теперь с этим все проще. В палату вошла Галина Алексеевна: — Доброе утро! Дина, принимайте соседку, — заявила она добродушно и обратилась к вошедшей, — я вам сейчас одеяло принесу. В палату зашла женщина в халате, с пакетом вещей и кружкой в руках. Это была больная Лужина из Нининого отделения, я запомнил ее, потому что мы очень долго не могли понять, куда ее определить с ее диагнозом. — Здравствуйте, Александр Николаевич! — поздоровалась она со мной, как с родным. — Все-таки меня к вам направили. Будут резать! — Добро пожаловать, — усмехнувшись, откликнулся я, осторожно укрывая Дину одеялом. — Надеюсь, хоть у нас вы надолго не задержитесь. В хорошем смысле этого слова. Она шутливо отмахнулась и, уже по-хозяйски, стала раскладывать вещи в тумбочку. Я заканчивал свою писанину в Дининой карте и попутно рассказывал ей свои рекомендации по восстановлению. — Всем доброе утро, — на пороге палаты появилась Нина, — ну как вы, Ольга Витальевна? Освоились? Лужина что-то отвечала ей, а я напряженно уткнулся в бумаги. Боковым зрением я видел, как Дина с Ниной безмолвно оценивали друг друга взглядом. Я почувствовал, как Нина положила мне руку на плечо, будто обозначая свою территорию. — Александр Николаевич, — обратилась она ко мне, — как ночка прошла? — Нормально, — откашлялся я. — Что-то ты сонный после дежурства, — перестала она держать субординацию и погладила меня по волосам, чем вызвала недвусмысленные взгляды, — пойдем ко мне, кофе выпьем? — Ну… пойдем, — я закончил писать и обратился к Дине, — я еще зайду. Отдыхайте, — бросил я пациенткам, выходя из палаты. Мы с Ниной вышли и направились к ней в отделение. — Нин, ну мы же договаривались, что при пациентах мы на «вы», — сказал я недовольно. Старкова улыбнулась и ткнула меня в бок: — Гордеев, ну ладно тебе. Лужина давно про нас все знает. Она так долго у нас лежала, мы ей почти родственниками стали уже. — А не твоя ли Лужина потом Лебедевой все сплетни сливает? — возмутился я. — Тебе оно надо? Меня Ковалец уже задолбала подкалывать. — Ну ладно тебе, — погладила она меня по груди, и мы зашли в ее кабинет, — или тебе твоя новая пациентка приглянулась? Кстати, что с ней? — Перитонит, ночью привезли. — А она хорошенькая, в твоем вкусе. Еще и кудрявая, прямо как та, в кафе, — язвила Нина. — Нин, хватит, — начал закипать я. — Зачем ты это начинаешь? С одной стороны я был рад, что Нина не узнала Дину, но с другой, сильно занервничал от такой ее проницательности. Она всегда чутко ощущает все мои эмоции. И наши неформальные отношения при Дине она обозначила уж точно не случайно. — Саш, ну я же не слепая, — протянула она, наливая нам кофе, — ты думаешь я не видела, как ты залился краской, когда я вошла? Да и она на тебя смотрела совсем не как на врача. — Ну что ты выдумываешь? — повысил я голос. — Тихо, тихо, — прошептала она миролюбиво и протянула мне кружку с кофе, — держи, взбодрись. Я сделал глоток и перевел дух. Всем своим поведением я выдавал себя, поэтому постарался принять спокойный вид и начал расспрашивать у Нины как прошел ее вчерашний вечер, чтобы хоть немного отвлечься. Мне удалось перевести разговор в непринужденное русло. Выпив кофе с Ниной, я направился к себе в отделение. В ординаторской я принялся приводить в божеский вид больничные карты, но меня потревожили. — Здравствуйте. Можно? — на пороге мялась пожилая женщина лет шестидесяти. — Вы кого-то ищете? — Мне нужен доктор Гордеев, — ответила она. — Это я. — Извините, пожалуйста, можно я зайду? — робко бормотала она. — Я только на минуточку. — Ну, проходите, — смилостивился я. — Александр Николаевич, — начала она явно заготовленную речь, — я хочу сказать вам спасибо за свою дочку, за Диночку, и… вот… Она полезла в сумку, неловко зашуршала пакетами, и достала трясущимися руками белый конверт, пытаясь всунуть его мне под папку. Я закатил глаза и пресек ее попытки. — Уберите, — строго попросил я. — Ну…как же… я должна вас отблагодарить, вы так помогли… — Динина мать настойчиво совала конверт. — Вы меня слышите? — повысил я голос. — Я сказал, уберите немедленно. Женщина, не сразу, но одернула руку и положила конверт обратно в сумку. Она растерянно посмотрела на меня. — Александр Николаевич, ну как же мне вас отблагодарить, — она прикрыла лицо рукой, — вы так нас спасли! Диночка, она же у меня одна, доченька моя. Приехала из Италии погостить на праздники, и тут такая беда, — причитала она, — как она там? Я понял, что женщина на нервах и решил, что стоит проявить такт. — Все хорошо, операция прошла успешно, — улыбнулся я вежливо. — Давайте я лучше провожу вас к ней. — Ох! — обрадовалась она. — А медсестра мне сказала, что еще неприемные часы… — Вы не переживайте, — я открыл перед ней дверь, пропуская вперед, — с медсестрой я договорюсь. Мы шли по коридору и Динина мама не замолкала ни на секунду, все еще обсыпая меня словами благодарности. Я пытался успокоить ее, но понял, что будет проще кивать головой и говорить ответное «спасибо». Я открыл дверь Дининой палаты и пропустил ее маму внутрь. — Диночка! — с порога воскликнула она. — Солнышко мое, как же я перепугалась. — Мама! — улыбнулась Дина. Они тепло обнялись, я не стал мешать им, и направился к выходу из палаты. — Доченька, звонил твой Габриэль, он что-то тараторил на итальянском, но я ничего не поняла, — услышал я, когда уже открывал дверь. Я оглянулся. Мы столкнулись с Диной взглядами. Она поджала губу. Я вздохнул и вышел. Факт того, что мои догадки подтвердились, и у Дины правда кто-то появился, почему-то меня расстроил. Это нормально, жизнь продолжается, об этом мы и договаривались, когда расставались. Но я все равно почувствовал эту дурную ревность. Бессмысленную и совершенно неуместную. В течение дня я всячески пытался наведываться к Дине под любым предлогом, но ее вездесущая соседка, как назло, была постоянно в палате. Нормально пообщаться нам никак не удавалось. Тертель заметила мои частые визиты в седьмую палату и обеспокоенно спросила, все ли в порядке с моей пациенткой, или меня что-то тревожит. Я кое-как отвертелся, сослался на то, что хочу быть уверенным, что нет несостоятельности швов. Она заботливо заверила, что мне не стоит так волноваться, но если вдруг что-то случится, то она обязательно сообщит. Таким образом, она отрезала мне любой неподозрительный повод увидеть Дину. В конце рабочего дня на срочную операцию привезли мужчину. Я понял, что домой попаду не скоро, и выпал из привычной рутины, пока оперировал. Опомнился только когда на часах уже было девять вечера. В больнице уже наступил отбой. Пациент еще был под наркозом, и я решил остаться. Домой меня не тянет, с Ниной тоже пересекаться не хочу. Сейчас опять начнутся недвусмысленные намеки и неловкие вопросы… Пациент пришел в себя ближе к полуночи, я убедился, что все в порядке и покинул реанимацию. Вторая ночь в больнице давала о себе знать — меня знатно вырубало на ходу. Я прикорнул на диване, от жесткости которого у меня уже ныла спина. Очнулся я от того, что услышал как в ординаторскую кто-то вошел. — Что-то с Назиным? — пробормотал я, едва открывая глаза, думая, что обращаюсь к медсестре. — Саш, это я, — услышал я шепот. Я мгновенно проснулся и уставился на вошедшую. Это была Дина. — Ты чего не спишь? — я обрадовался, но все равно ругался полушепотом. — Шов беспокоит? — Просто не спится, — пожала она плечами, — можно? — Садись, конечно, что спрашиваешь. Дина, держась за бок, аккуратно присела на диван. Я потряс головой, чтобы окончательно взбодриться. — Кофе будешь? — спросил я, включая чайник. — А мне можно? — уточнила она несмело. — Под моим присмотром можно, — усмехнулся я. — Ты часто так ночуешь? — спросила она с сочувствием. — Бывает, — отмахнулся я. — Ты мне лучше скажи, как мимо Тертель проскочила? Дина шкодливо улыбнулась. — Сказала, что иду в туалет. — Так он же у тебя в палате, — засмеялся я. — Она спросонья об этом не вспомнила, — она тоже засмеялась, но поморщилась и снова схватилась за шов. — Я просто хотела тебя увидеть. — Я тоже, — признался я. Чайник вскипел, я налил нам кофе и подал Дине кружку. — У тебя очень забавная мама, — сказал я, вспомнив ее сегодняшний визит. — Ты прости, она просто перенервничала, — Дина тепло улыбнулась, взяв кружку в руки, — я уже отчитала ее за эту дурацкую идею со взяткой. Много что от нее узнал? — Ну, например, то, что у тебя появился некий Габриель, — не смог смолчать я, присаживаясь с кружкой на диван. Дина кивнула. — А у тебя Нина Алексеевна, — подытожила она, сделав глоток. — Мне соседка про вас все уши прожужжала. Я хмыкнул и не знал, стоит ли продолжать эту тему, но мой язык оказался быстрее меня: — Ты его любишь? — вырвалось у меня. Дина задумчиво повела плечом и уткнулась в кружку. — Не знаю, — призналась она. — Он хороший, заботливый, любит меня своей итальянской любовью: заваливает цветами, подарками, зовет замуж…а я…я пока не дала ему ответа. Не могу решиться. Столько сомнений в голове… а ты? Любишь? — И я не знаю, — ответил я честно. — Нет, конечно, говорю, что люблю, но не верю в это до конца, сомневаюсь, та самая любовь ли это. Даже кольцо купил. Хотел делать предложение, но, кажется, передумал. — И что тебя остановило? — Ты. Дина уставилась на меня с виноватым взглядом. — Саш, прости, я не понимаю. — Все ты понимаешь. Мы замолчали и посмотрели друг другу в глаза. Дина опустила голову. — Саш, мне очень жаль, что нам пришлось расстаться. Но нельзя из-за этого рушить жизнь друг без друга. — Давай не будем сейчас об этом, — остановил ее я. — Ты лучше скажи мне, когда летишь обратно? — 31 декабря прилетает Габриель, мы встретим тут Новый Год и улетим обратно. Я взглянул на календарь. — Так, если все будет хорошо, то послезавтра, 30-го, мы тебя выпишем. Отлично! — воскликнул я. — Что отличного? — нахмурилась Дина. — Что мы так быстро расстанемся? — У меня есть план получше, — хитро ответил я.