Тихая гавань

Я побрел к себе в отделение, зашел в ординаторскую, включил чайник и неспешно переоделся. С утра никаких форс-мажоров не случилось, что редкость для нашей больницы. Операций у меня пока тоже не намечалось, так что могу себе позволить выпить кофе в тишине и спокойствии. Как только я налил кружку и уселся на диван, в ординаторскую пожаловал Степанюга. — Ооо, Гордеев, прохлаждаешься? — Сень, в чем дело? — спросил я у него с порога. — Да так, ни в чем. Смотрю, ты решил за Старковой приударить? — начал он, что-то перебирая в ящике своего стола. — Тебе-то какое дело? — скривился я, делая глоток кофе. — Тебе же с ней ничего не светит, — протянул он злорадно. — Ты видел какой ее мужик на ауди возит? Серьезно думаешь, что составишь ему конкуренцию? У тебя ж ни кола, ни двора, ни ауди. И зарплата рядового докторишки. — Сень, вопрос тот же. Тебе-то какое дело? — Да мне вообще никакого, — он наконец, нашел то, что искал и направился на выход. — Вечно ты лезешь туда, где тебе не место. — Иди куда шел, — буркнул я. Степанюга ушел, а я остался один на один с испорченным утром. А как хорошо начинался день! Злорадство Сени было вполне объяснимо — в свое время он тоже пытался добиться внимания Нины, но она быстро дала ему отпор. С тех пор у них сохранились исключительно деловые отношения, будто между ними и не было этого странного эпизода. Ну, а мне все равно, что он там несет, этот вечно обиженный и всеми отвергнутый Семен Аркадьевич Степанюга. Хотя не скрою, что доля истины в его словах есть. Не такой уж я и завидный жених для Нины, есть кандидатуры и поуспешнее, и уж точно решительней. И что она во мне нашла? Так проходили день за днем, месяц за месяцем. О нашем романе с Ниной прознала вся больница, а мой друг Куратов, так вообще, кружился в танце счастья, узнав о том, что мы вместе. Ковалец с Тертель непременно пытались меня всячески подколоть, а я великодушно им подыгрывал. Что поделать, женщины. Сплетни в нашей больнице — неотъемлемая часть рабочего процесса. Накануне Нового Года мы решили встретиться с Вадиком в нашем любимом ресторане. В больнице мы виделись всего-ничего, а времени нормально пообщаться у нас, как обычно, не хватало. В этот раз мы решили вопреки всему и вся, наконец-таки, увидеться. К тому же, у меня давно назревал разговор к нему. Куратов пришел чуть позже меня, и сразу схватился за меню. Мы заказали всего и побольше, взяли графин коньяка. — Ну рассказывай, друг мой Гордеев, — начал Вадик, когда официант принял наш заказ, — как поживаешь? Я не стал долго тянуть интригу и достал из кармана бархатную коробочку, раскрыв ее перед ним и показывая кольцо. — Батюшки! Это мне? — Вадик театрально приставил ладони ко рту, изображая женский голос. — Я согласна! — Ну дурак ты, что ли? — захлопнул я коробку и недовольно спрятал ее в карман. Куратов расхохотался и принял серьёзный вид. — Ты правда решился сделать предложение Нине? Я пожал плечами и нервно покрутил в руках вилку. — Не знаю, Вадь. Кажется, решился. Даже кольцо купил, как видишь. Я же не слепой, вижу, что она этого хочет. — А ты? — спросил он. — Ну и я, наверное, хочу. — Что-то много сомнений в твоем голосе, друже, — подметил Куратов. — Но я тебя понимаю. Такую женщину, как Нина, долго мариновать — преступление. Уведут или сама уйдет. — Мы ведь к свадьбе рано или поздно придем, — заключил я. — Так чего тянуть? Вадик приставил кулак к лицу и задумался. — Логично. Правда с Женей ты был как-то порешительней в этом вопросе, пёр, как локомотив! Ты, кстати, помнишь, что с ней еще не развелся? — Черт, — ударил я себя по лбу. — А это долго? — Нет, Сань, это быстро и не больно. Ну, по крайней мере, в твоем случае. Или все-таки еще болит? Я задумался. Да нет, уже отболело. Последний раз мы разговаривали с ней, когда у нее дома сорвало кран, и она искала ключ на двенадцать. Собственно, с тех пор ни она, ни я, никаких попыток пообщаться не предпринимали. Только сейчас осознал, что она не позвонила мне в мой День Рождения, а я даже и не ждал этого звонка. Мы долго еще сидели, болтали обо всем. Я надеялся, что беседа с другом поможет мне решиться, но он только натолкнул меня на сомнения. Это нормально, все-таки женитьба — серьезный шаг. Пусть даже вторая. Надо бы разузнать, как работает ЗАГС, да и с Женькой созвониться. Но сейчас главное сделать предложение, а остальное — формальности. Ничего оригинальнее, чем сделать это под бой курантов я не придумал. Я вообще ни разу не романтик, но хоть будет что вспомнить. И все-таки, Вадик прав, когда я делал предложение Женьке, решительности во мне было хоть отбавляй. Я тогда совсем был без башни от любви. Был уверен, что это на всю жизнь. А сейчас меня что-то тормозит. Наверное, во мне сидит то самое разочарование в собственных ожиданиях. Ну да ладно, до Нового Года еще неделя, будет время свыкнуться с этой мыслью. С самого утра, после возлияний с Куратовым, у меня трещала голова. Благо, никаких операций сегодня не назначено. Я выпил таблетку и, почувствовав себя человеком, дорабатывал остаток дня. Когда я уже засобирался домой, мне позвонила Нина. — Зайдешь? — Только переоденусь. Я быстро закончил все свои дела и направился к ней в кабинет. Она ждала меня, сидя на диване, с игривой улыбкой. — Ты чего? — улыбнулся я, присаживаясь рядом в предвкушении. Она молча встала и закрыла дверь на ключ. — Соскучилась, — мягко протянула она и грациозно, как кошка, скользнула ко мне на колени. Дальше все было как в тумане. Сброшенный на пол халат, ее обнаженная грудь, шелковая кожа на бедрах, горячее дыхание, мои блуждающие в самых нежных местах ее тела руки… В кармане моих джинс, отлетевших куда-то на стол, зазвонил мобильный. Это была Ковалец. Просила срочно зайти. Я, попытавшись отдышаться, ответил, что сейчас буду. Наш секс обломался на самом интересном месте. Нина, уже полностью обнаженная, расхохоталась, лежа на диване. — Чего ты? — спросил я, наспех натягивая джинсы. — Так и знала, что так будет, — улыбалась она, успокоившись и поднимая с пола халат. — Жду тебя вечером у себя. — В больнице по-другому никак, — виновато развел я руками. — Я, надеюсь, скоро. В хирургию я примчался быстро. Лебедева на посту покосилась на меня странным взглядом. — Ирин Васильна, звали? — ворвался я в кабинет к заведующей. — Да, заходите, Александр Николаевич, — она сидела ко мне спиной и смотрела на себя в зеркало, поправляя макияж. Наконец, обернувшись, она воскликнула, — что это с вами?! — Не понял, — недоумевал я. Она молча протянула мне свое зеркало. Я уставился в свое отражение и не смог сдержать смех. На моем лице красовались отпечатки Нининой помады, которые я не заметил в полумраке ее кабинета. Я спешно вытер их рукой, насколько это было возможно. Ковалец наблюдала за мной, добродушно качая головой. — Я вас, кажется, от важных дел отвлекла, вы уж извините, — виновато улыбнулась она. — Что случилось-то? — Подежурить надо за Степанюгу. — Что на этот раз? Опять кошка рожает? — заводился я. — Ну будет вам, Александр Николаевич, — утешала она меня. — Говорит, приболел. — С утра был в добром здравии, — не смог смолчать я. Эти Сенины выходки у меня уже в печенках. — Александр Николаевич, мне все это нравится не больше вашего, — вздохнула она. — Так вы согласны? — А у меня есть выбор? — С меня отгул в любой день, который захотите. — Заметано, — сдался я и направился в ординаторскую. Ну, Сеня. Обломал мне все, на что я мог рассчитывать в этот вечер. Придется куковать в отделении.