Тихая гавань

За чашкой кофе доктор Старкова обсудила с Куратовым больную Литвинову, я тоже слегка поучаствовал в вопросе. Нина Алексеевна ушла, сославшись на кучу дел, а Куратов, самодовольно откинувшись на своем кресле, победно взглянул на меня: — Ну? — Что ну? — уставился я на него. — Опять в сводники заделался? Он ухмыльнулся. — Ну согласись, что она… — Соглашусь, — кивнул я, с полуслова понимая о чем он хотел сказать. Ее декольте вновь всплыло у меня перед глазами. — Не замужем, детей нет, — Вадик назидательно поднял палец вверх. — Присмотрись, друже. — Куратов, иди к черту! — прошипел я. — Мне сейчас точно не до серьезных отношений. Я вспомнил про свое кольцо и, не без усилий, стянул его с пальца и положил в карман халата. Вокруг пальца остался красный след. — А тебе кто-то говорит про серьезные? — задал он вопрос, наблюдая за моими действиями. — Сколько ты за этот месяц к себе в постель затащил? Что-то тогда тебя это не смущало. Я не ожидал от него такого цинизма. — Вадь, ну я же, все-таки, не свинья, — я посмотрел на него с укором. — Когда я тебе отвесил леща, я именно так и подумал, — уколол он меня. — Ну хватит тебе уже, — отбросил я неприятные воспоминания. — Насколько я успел заметить, у вас тут больница, а не бар «Тихая гавань». — Как знать, как знать…- туманно ответил мой друг. День уже подходил к вечеру, я засобирался домой, но состояние моего прооперированного Воронцова мне не понравилось. Я решил остаться в больнице. Старшая медсестра, Галина Алексеевна, заботливо принесла мне подушку и покрывало. — Часто практикуете ночевки в больнице? — спросила она у меня, застилая диван в ординаторской. — Бывает, — отозвался я. — Как же ваша жена это терпит, Александр Николаевич? — любопытствовала медсестра. Она стояла ко мне спиной и не заметила, как я раздраженно закатил глаза. — Галина Алексеевна, моя жена — это хирургия, — не стал я грубить этой святой женщине, которая, к тому же, заварила мне чай. Она улыбнулась и, покачав головой, ушла на свой пост, оставив меня наедине с горячей кружкой. Женщины. Ни на секунду не сомневаюсь, что слухи о моем холостяцком положении завтра же разлетятся по всей больнице. Удостоверившись, что Воронцов в стабильном состоянии, я вернулся в ординаторскую и прилег на диван. У меня зазвонил мобильный. Женя. В такой поздний час? Я замешкался, не желая брать трубку. Она настойчиво продолжала звонить. Я сдался. — Гордеев, слушаю, — привычно отозвался я на телефонный звонок. — Гордеев, привет. Где у нас дома лежит ключ на двенадцать? — спросила жена безо всяких церемоний. — Что случилось? — Кран в ванной сорвало, — раздраженно бросила она. — Ты мне ответишь или нет? — В кладовке на нижней полке черный ящик. Ты его самостоятельно чинить собралась? — не без язвительности спросил я. — Гордеев, ты там в своем захолустье совсем допился? Дядь Колю с девятого попросила помочь. — Ясно, — ответил я, вспомнив нашего соседа снизу. — Как ты? — вдруг вырвалось у меня. Я зажмурился от того, что ляпнул это. — Нормально, — ответила она без эмоций. На фоне было слышно, как она копается в инструментах. — Кстати, поздравляю тебя. — С чем? — удивился я. — С тем, о чем ты как всегда забыл. У нас сегодня Годовщина, Гордеев. Я усмехнулся. В текущих условиях это, скорее, не праздник. — Ну да, ну да, — отозвался я. — Ну и тебя тогда тоже. С Годовщиной. — Ага, спасибо, — ухмыльнулась она сквозь трубку. — Ладно, у меня тут воды по колено. Пока. — Пока. Я сбросил вызов. Какой же идиотский у нас разговор вышел. Я лег на подушку, подложив под голову руку, и задумался. Сколько же сегодня лет с нашей свадьбы? По моим подсчетам пять. Как же быстро у нас с ней все рухнуло. Нет, конечно, все шло к этому последние пару лет. То одно, то другое. Я думал, что нам пора завести детей, чтобы склеилось. Думал, мы со скуки бесимся. Женя была против, и сейчас я понимаю, что это к лучшему. Детьми этот брак было не удержать. Безответственно было бы обрекать их на очевидно надвигающийся развод родителей. Мы жили как собака с кошкой. Нас спасал, разве что, секс — хоть во время него мы не ругались. А потом опять по разным углам: я в больницу с ночевками, она в командировки. Мы бы долго так могли просуществовать, если бы не тот роковой случай. Она сочла нужным объявить, что нам надо расстаться. Я стал крайне невыносим и она больше не может меня терпеть. От нее не было поддержки ни словом, ни делом, но мне ничего из этого было не нужно. Мне было бы достаточно, чтобы она просто была рядом в трудный момент, но она опять уехала в командировку в свой долбанный Питер. Я собрал вещи, уехал в Реутов, и только сегодня мы впервые поговорили с тех пор. И все же, какой идиотский разговор! О ключе на двенадцать. Хотя там нужен на одиннадцать. Дядь Коля, как обычно, все напутал. Утром меня разбудила Галина Алексеевна, сочувственно приготовив мне бодрящий кофе. Опять кофе! Да еще и не сладкий. В общем, я не выспался. Я проверил Воронцова и с радостью отметил, что он пошел на поправку. Это приподняло мне настроение. Утро перестало быть таким мерзким. Я вышел на крыльцо покурить и после первой же затяжки окончательно почувствовал себя человеком. На парковку заехала чья-то машина. За рулем я увидел доктора Старкову. Грациозно поставив ножку в высоченной шпильке на землю, она вышла из авто. Без больничного халата ее фигура была еще соблазнительнее. Я внаглую любовался ею, пока она приближалась к больнице. Заметив меня, она приветливо кивнула. Я отметил, что сегодня ее декольте стало еще глубже вчерашнего. — Доброе утро, Александр Николаевич, — поприветствовала она меня, поднявшись на крыльцо. — Что-то вы сегодня рано. — Доброе, — ответил я, стараясь смотреть ей в глаза, — кто рано встает, тому…сами знаете что, в общем, — улыбнулся я. — Вы тоже следуете этой поговорке, как я заметил? — С утра не спалось, — как-то горько протянула она. — В больнице ночевали? — проницательно отметила она, взглянув на меня поближе и покачав головой. Видок у меня, наверное, был не очень бодрым. Я пожал плечами, затянувшись. — Так вышло, — выдохнул я дым в сторону. — Вам нужно больше спать, это я вам как терапевт говорю, — воспользовалась она своим служебным положением. — Вам тоже. Это я говорю вам как мужчина. Ну вот. Сорвалась с языка какая-то пошлятина. «Так давайте же спать вместе!», — чуть не продолжил я. Мне хватило ума не говорить этого, но мой взгляд на ее декольте был красноречивее меня. Доктор Старкова вежливо улыбнулась и направилась в больницу. Днем ко мне в ординаторскую пожаловал Куратов. — Привет, мой юный друг, — поздоровался он. — Ну привет, — ответил я, не отвлекаясь от своей писанины. Куратов присел на диван и выжидательно замер. Дописав строчку своим размашистым почерком, я, наконец, повернулся к нему. — Чего хотел-то? — Сань, ты же помнишь, что у меня в понедельник был День Рождения? — Здрасьте-приехали. Конечно помню, мы же вместе с тобой и Иркой его отмечали, — я посмотрел на него как на дурака, не понимая к чему он клонит. — Так вот, завтра, в субботу, нас ждет продолжение банкета. — Опять пить? — спросил я поморщившись. — Специально для алкоголиков будет организован диетический стол с компотом из сухофруктов и томатным соком, — съязвил он. Все никак не уймется после моего срыва. — Так. От меня что-то требуется? — От тебя требуется быть, — он опять назидательно грозил мне пальцем. Ненавижу, когда он так делает. — Мы с Иркой решили отметить по-человечески: родню соберем, соседей, коллег. Гулять так гулять. Не каждый же день тридцать пять исполняется! Я усмехнулся. Это точно. Вадику уже тридцать пять, а, значит, и мне скоро тоже. И в кого мы превратились? В каких-то потрепанных дядек, ворчащих на недосып и несладкий кофе. — Сбор на даче, как обычно? — уточнил я. — Ээ, нет, — покачал он головой. — На даче будет тесновато, да и погодка, по прогнозу, не шепчет. Мы ресторан заказали. Посидим, как белые люди. Без таежно-комариной романтики, все как ты любишь. Я обрадовался. Вообще шумные мероприятия я не люблю, но у Куратовых это получается особо душевно. Даже если это таежно-комариная романтика. Я открыл глаза, услышав звуки соседской дрели. Почему их разжигает сверлить именно в субботу с самого раннего утра? Я потянулся к тумбочке за часами и посмотрел на время. Первый час дня. Я, не поверив, постучал по циферблату и прислушался. Идут. Взяв телефон, я перепроверил время. Действительно, двадцать минут первого. Вот это я продрых. Давно такого не было. Внезапно осознал, что ощущаю себя выспавшимся и полным сил. Долго придумывал, что надеть к Куратову на торжество. Я так привык ходить в одном и том же, уже изрядно поношенном, но горячо любимом свитере, что совсем забыл, какие у меня еще есть вещи. Пришлось перебрать весь шкаф. Нашёл вполне сносную черную рубашку и пиджак. Женька привозила откуда-то. Кажется, из Италии. Придется гладить. Я уже и забыл как это делается. Когда я был женат, у меня не стояло вопросов что надеть и как это погладить. Да что ж такое. Опять я о ней. Главное сегодня постараться не напиться на этой почве.