Тихая гавань

Я проснулся очень рано — пять утра, а на работу мне к восьми. Я уже отвык от того, что мне надо на работу. Совсем я расслабился, а точнее зачах. Я продрал глаза и провел ладонью по свой мерзкой трех (или четырех?) дневной щетине. В последний раз я брился в День Рождения Куратова, это был понедельник. А сегодня уже четверг. Женька бы уже давно меня отчитала за такой вид. Черт. Опять я о ней. Все. Хватит. Я побрел в душ, чтобы хоть немного придти в себя, да и побриться все-таки не мешало бы. Все же первый день в новой больнице. Первый день в должности, которую язык не поворачивается назвать новой. Это огромный шаг назад для моей карьеры и небольшой, но все же шаг вперед для моей жизни. Для меня сейчас все продвигается маленькими шагами. Даже встать с дивана и побриться — уже успех. Когда-то я был чертовски хорош. Ну я так думал. Я брался за самые безнадежные случаи, и удача была на моей стороне. Кроме одного раза. Я совершил ошибку, и ценой этому стала человеческая жизнь. Суды, следствия, нервы, приступы самобичевания. Я держался до последнего. Меня добило предательство Жени. Жить с ней под одной крышей я больше не мог. Собрался и уехал в родной Реутов, перекантовался у Куратовых, дождавшись, когда из моей квартиры съедут арендаторы, и начал новую жизнь. Поганую и тошнотворную. Тогда в дело вмешался алкоголь. Я начал пить, много и беспробудно пить и просыпаться по утрам, с трудом вспоминая не то, чтобы имя той, что лежит рядом, а даже свое собственное. Месяц я прожил в таком режиме, незаметно для себя растрачивая свои московские сбережения и здоровье. Куратов забил в колокола. Во-первых, он тогда натурально залепил мне хорошего дружеского леща. Без капельниц тоже не обошлось, но отрезвило меня все-таки первое. Не ожидал такой выходки от лучшего друга, но на его месте я бы поступил также. Я бы себе еще и пинка добавил. Неделю назад у меня состоялось собеседование с главврачом местной больницы. Мне было тошно от себя самого, когда я рассказывал о своих навыках в хирургии. Знал бы он какие вещи я мог, какие операции я проводил! Но теперь это навсегда останется моей тайной. Я сидел и вещал ему о том, как успешно оперирую аппендициты и грыжи. Это теперь мой уровень. Мне было наплевать на исход этого собеседования, но в этот же день меня пригласили на работу. Без рекомендаций Куратова тут тоже не обошлось. Дали неделю на раздумья. Я согласился. Мне было все равно. Больница оказалась довольно приличной. Меня познакомили с отделением и коллегами. Никого почти не запомнил. Ну, разве что начальницу, Ирину Васильевну. Думаю, сойдемся. До моей первой плановой операции, которая была назначена на полдень, день ужасно тянулся. Я провел обход больных, пошатался по коридорам, поговорил с пациентом Воронцовым, которого буду оперировать, настроил его на позитивный лад, вернулся в ординаторскую и внезапно занервничал. Операция намечалась крайне простая, но я понял, что мне не по себе. После того случая я больше не заходил в операционную. Я тщательно проверил снимки, снова сходил к Воронцову и осмотрел его. Он опять занервничал, и в этот раз успокоить его мне было сложнее, потому что я сам почувствовал мандраж. Мой коллега, доктор Степанюга, любопытно косился на меня, сидя за соседним столом. «Хирург должен быть уверенным» — твердил я про себя, как мантру. Черт. Кого я обманывал, что мне все равно? Операция на деле оказалась совсем не из простых и пошла не по плану. На снимках не было видно одной важной детали, которая обнаружилась только по ходу дела, но все прошло успешно. Нервно, но успешно. Я успел накричать на всех. Даже на Ковалец, которая для подстраховки по случаю моего первого рабочего дня решила пойти на операцию вместе со мной и всю дорогу дышала мне в спину. Похоже теперь и по этой больнице пойдут слухи о моем скверном характере. Ну и пусть. — Александр Николаевич, — остановила меня Ирина Васильевна, когда мы устало вышли из операционной. — Вы уж извините, что мы на вас сразу такой сложный случай повесили. По снимкам все было довольно прозаично… Я усмехнулся. — Да это вы меня извините, Ирина Васильевна, за грубость, — смягчился я, — в операционной я не всегда бываю тактичен. — Будем считать это вашей визитной карточкой, доктор Гордеев, — тепло улыбнулась она мне, — такого хирурга, как вы, наша больница долго ждала. — Какого «такого»? Который матерится за операционным столом? Она проницательно прищурилась. — Александр Николаевич, ну не скромничайте. Вы напрашиваетесь на комплимент. Пойдемте лучше выпьем кофе. После кофе с начальницей мне позвонил Куратов. Тоже зовет на кофе. Мда. Больница поменялась, а устои у медиков все те же. Опять буду мучиться кофеиновой бессонницей. Я зашел в кабинет к Вадику, но там никого не было. Решив дождаться друга, я присел на диван и расслабленно вытянулся, откинув голову и прикрыв глаза. Устал чего-то с непривычки. Дверь открылась: — Вадь, ну где ты бродишь? — обратился я к вошедшему и открыл глаза. На пороге стоял вовсе не мой добрый друг, а женщина. Красивая женщина. С ней меня сегодня точно не знакомили, я бы запомнил. Я быстро принял приличный вид и уселся на диване покомпактнее. — Извините, а Вадим Георгиевич?..- она неловко заправила прядь волос за ухо, осматривая пустой кабинет. — Сам его дожидаюсь, — ответил я, осматривая в свою очередь ее. Фигурка у нее что надо. — А вы, простите? — она попыталась разглядеть мой бейдж. — Гордеев — моя фамилия. Она изменилась в лице и стала приветливее. — Ах, это вы? Наш новый хирург? — она заинтересованно присела напротив меня, положив бумаги на стол. — Александр Николаевич, верно? — Верно, — кивнул я, скрестив руки на груди. — А вы? — Старкова Нина Алексеевна, заведующая терапией. Очень приятно, — она протянула руку, — извините, с утра не удалось подойти в хирургию с вами познакомиться. — Взаимно, — ответил я, аккуратно пожав ее ладонь. Ей даже можно было не представляться. По ее нежным рукам сразу видно — терапевт. Она украдкой покосилась на мой безымянный палец, что не скрылось от моего внимания. Черт. Я так прирос к своему кольцу, что только сейчас осознал, что совсем забыл его снять после расставания с женой. Оно вообще снимается? — Как вам наша больница после московской? — окинула она взглядом помещение. — Не слишком провинциально? — Вот черти, уже растрезвонили? — спросил я, усмехнувшись. — Ну, а что вы хотели, — улыбалась она. — Привыкайте. Сплетни в нашей больнице — неотъемлемая часть рабочего процесса. Возникла неловкая пауза. Она уставилась в бумаги, которые принесла с собой, а я, к своему стыду, в ее декольте. Так, Гордеев, придумай что-нибудь уже. — А хотите кофе? — предложил я, вскочив с дивана. Вот это я придумал, вот это я молодец! Очень оригинальное предложение за последний час. — Не откажусь, — улыбнулась она. Уверен, что она тоже за сегодня выпила не одну чашку, и этот напиток у нее уже в печёнках, но проявила вежливость. Я принялся хозяйничать в кабинете Вадика. Щелкнул кнопку чайника и полез по шкафам в поисках кофе и сахара. — Салют, коллеги! — в кабинет ворвался сияющий Куратов и едва не пришиб меня дверью. — Ооо, здарово! — поприветствовал я его. — Кофе как раз готов. — Здравствуйте, Вадим, — отозвалась доктор Старкова. — Вы по телефону просили зайти к вам по поводу пациентки Литвиновой, я взяла ее историю болезни, тут анализы… Она засуетилась, собирая все со стола и уступая место его владельцу. — Нина Алексеевна, присядьте, успеется, — степенно любезничал Вадик. — Давайте выпьем кофейку, к тому же доктор Гордеев нам его уже приготовил. Вы успели познакомиться с моим любезным другом? — покосился он на меня. Господи, как же я сразу не раскусил коварный план Вадика! Такое он проворачивал еще в институте: звал меня и какую-нибудь симпатичную однокурсницу в аудиторию, а сам исчезал, способствуя нашему знакомству. Нужно сказать, что он хорошо разбирается в моем вкусе на женщин.  — Успели, — ответил я, не без доли иронии взглянув на него, едва заметно покачав головой.