□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Значит, бомба похищена… Получается, либо это была Дюллахан, либо кто-то следил за ними. Легко подозревать ее, честно говоря, это буквально первая мысль, которая приходит в голову Киллуа, но он решает быть рациональным: зачем Дюллахан так подставляться? Во-первых, очевидно, что подозрения падут на нее. Во-вторых, она могла просто забрать бомбу сама, не рассказывая им про нее, что не вяжется с похищением. Мотив пусть и есть, но он призрачный, сразу перекрывается логикой. Дюллахан не нужна бомба, потому что она позитивно относится к развитию Такетнана, это старейшины вольных охотников против — но кого волнует их мнение? Явно не Дюллахан. Говорят они об этом в самом безопасном месте, руинах Каппадокии — логове Замзы. Несмотря на обилие насекомых, тут довольно мирно… Удивительно, как прогресс сюда не добрался. Впрочем, у Киллуа слишком много проблем, чтобы размышлять о том, когда застройка побережья озера Мебиус дотянется и до сюда (и как сильно будет орать Замза, которого скорее все переселят в специально выстроенный для него улей, не зря же он полезный союзник как для Ассоциации Охотников, так и для других). Сидя на камне, Киллуа рассеянно наблюдает за ползающими вокруг насекомыми, выстраивающимися в незамысловатые рисунки половых органов (пошло!), пока Гон, Замза и Дюллахан сидят друг на против друга, окружив небольшой костерок. — Я ставлю на Панду, — замечает Дюллахан строгим голосом. — Он был последним, кто нас видел, и, скорее всего, мог проследить. Но это не вяжется с тем, что делает Юйди. Разумеется, он мог бы захотеть получить бомбу себе, но он бы никогда ее не использовал. Такому человеку нет смысла что-то похищать, чтобы оно просто лежало. Юйди — человек действия. — Может, Панда работает на кого-то еще? — Ты думаешь, Юйди бы этого не понял? Гон хмурится, явно озадаченный. Они с Дюллахан смотря на то, как Замза подбрасывает в костер сухих веток. Он потирает подбородок. — Стоит ли говорить Чидль и правительству города? — Это вызовет только панику, что будет на руку похитителю. Однако бездействие тоже сыграет ему в плюс, — Дюллахан задумчиво закуривает трубку, потом струшивает пепел в костер, отчего над тем поднимается облако фиолетового дыма. Замза тут же закашливается. — Но с учетом, сколько времени прошло, думаю, пока что у нас есть возможность действовать тихо. Сообщи Демиану и своим людям из Лунцзю, они знают Панду, скорее всего могут предположить, что именно он делает. Гон кивает. Они так просто это обсуждают, словно в этом нет ничего необычного, просто бытовой диалог про поиски преступника, а не похитителя чертовой бомбы. Впрочем, не то, что Киллуа и сам паникует. Отчего-то желание нервничать исчезает. Может, он тоже постепенно сходит с ума… Сложно предположить. Он протягивает вперед палец, на который забирается один из жуков, а потом поднимает взгляд на Замзу; тот отвечает лукавой улыбкой, а жучок на пальце начинает мигать цветами радуги. — Но кто это мог быть?.. В смысле, нанять Панду? — Джайро? — предполагает Замза, но Гон качает головой. — Не похоже на его почерк. — А ты его будто так хорошо знаешь. — Да, — угрюмо рычит Гон, но потом кое-как придает голосу спокойствия. — Джайро уже взрывал бомбу, и, несмотря на то, что он хочет избавиться от нэн как явления, это не похоже на него. Разумеется, он любит применять изменения так, словно срывает пластырь — резко, и не взирая на боль… — … по-моему, это точно почерк Джайро. — Да нет же! — бурчит он, когда Замза хмыкает. — В смысле, он не стал бы похищать и ждать. Он бы рванул ее прямо сейчас. Значит, этот человек ищет какую-то выгоду. Он ждет удобного момента. Но у меня есть подозрение, что он не будет применять ее в Гойсане. В этот раз настает пора Киллуа удивиться. — Почему же?.. Гон с готовностью поднимает палец, будто только и ждет этого вопроса. — Гойсан — важная торговая точка Темного Континента. Ладно, предположим, что это Джайро. Когда он взрывал ИТЦ, там у него не было контактов, это был манифест чисто повыпендриваться. А тут? Они с тем же Церредрихом то сходятся, то расходятся, плюс я уверен, что у него тут есть поставщики оружия. Если он рванет нэн-бастер в Гойсане, то потеряет все. Значит, Джайро не будет его взрывать. А Джайро — самый отбитый из всех людей, кто теоретически мог похитить бомбу. Значит, пострадает другое место. Скорее всего опять в качестве манифеста. Городишко, где полно пользователей нэн, на ком это хорошо отразится. Повисает молчание, недолгое. Лунцзю? Это название остается неназванным, но проносится у каждого в голове. Затем Гон поднимается на ноги и отряхивает руки. — Хорошо. Я начну искать гнилое яблоко именно там.□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
К делу решают подключить эскадрилью Дюллахан, как надежных людей, но они в основном собирают слухи. Проблема возникает в другой момент: самая молодая из команды, Годива, очень настаивает на том, чтобы отправиться в Лунцзю на разведку, мол, ее невероятные гены Золдиков могут помочь ей найти проблему легче. Киллуа понятия не имеет, каким образом гены Золдиков могут помочь в поиске бомб или предателей, он не помнит, чтобы их на такое натаскивали, но Дюллахан соглашается, а потом, к величайшему сожалению, она настаивает на том, чтобы они работали вместе. Засранка намеренно так поступает, размышляет про себя Киллуа в агонии, когда они с Годивой идут по узким улочкам Лунцзю. Та виснет у него на руке, улыбаясь, а он может лишь криво отвечать ей тем же — в конце концов, он так и не понял, почему она испытывает подобный восторг по отношению к нему… Видимо, это как с Гоном и людьми старше, что его обожают. Нечто не поддающееся логическому объяснению. Честно говоря, все это больше напоминает не поиски, а какое-то нелепое свидание. Да еще и с кем!.. С Годивой ему говорить нечего. В смысле, она милая девочка, несомненно, но они из совершенно разных миров. Она видит в Киллуа кого-то, кем он никогда не станет, принца на белом коне, и это смущает, потому что он не понимает, как развенчать нечто… подобное. Глупое, даже! Потому в основном Киллуа молчит, пока Годива болтает и болтает, носится по улочкам из стороны в сторону, рассматривая прилавки. С другой стороны, это удобно. В том смысле, что если некто, кто решил их подставить, следит за ними всеми, то он подумает, что они на свидании, а не пришли сюда ради поисков, тем более что Годива вполне искренне отыгрывает нужную ей роль. Может, так даже лучше. Об этом Киллуа размышляет, но не успевает додумать, потому что спонтанно Годива подскакивает к нему. В руках у нее нанизанные на бамбуковые палочки кусочки мяса и овощей. — Попробуй. Очень вкусно! — А ты откуда знаешь? — фыркает он, и Годива закатывает глаза, будто это очевидно. — Я попросила продавца попробовать. … действительно. Вместе они идут по улице вперед. Вокруг шумно, это самый обычный стихийный рынок, и таких в Лунцзю множество, ведь этот город вырастает из убежища бандитов, а позже к ним начинают тянуться и торговцы. Киллуа рассеянно смотрит по сторонам, на совершенно разных людей вокруг, и у него не укладывается в голове, что кто-то может использовать нэн-бастер тут. На кого он подействует? Только на тех, кто владеет хацу? Но аура есть у каждого человека. Выходит, нэн-бастер должен убить тут любого, кто не использует зэцу. И, скорее всего, как и частики «розы», его крохи останутся в теле. Даже если кто-то теоретически переживет взрыв, скрыв ауру, он никогда не сможет использовать ее вновь. Нэн-бастер — в конечном итоге, просто бомба. Бомба… или попытка культивировать кого-то, кто отречется от нэн. Прямо как хочет этого Джайро. Если так подумать, то его желание и есть спасение от нэн-бастера или даже от ужасающего действия нэнорезки, которая хранится у Каффки. Без ауры не случилось бы резни на «Ките», без ауры… Нэн — это действительно одно из проклятий Темного Континента. Это место сводит их всех с ума. Особенно… — Ты все еще беспокоишься о Гоне? Годива заглядывает Киллуа в глаза, она не улыбается. Тот же потирает шею. — Не сейчас, нет. Но если ты в общем… — У тебя всегда такое лицо, когда ты о нем думаешь, — она вдруг поднимает глаза кверху, будто не зная, что добавить, но потом все же произносит. — Очень горькое. Съешь кебаб. Может, станет немного получше. Разве еда — не то, что делает тебя счастливым? Киллуа смотрит на протянутую ему бамбуковую палочку. Он пошел в охотники за деликатесами, потому что это приносило ему счастье. Вся жизнь до встречи с Гоном напоминала кошмар, потом — словно просвет, но после Восточного Горуто все начало катиться куда-то не туда. Им было хорошо с Аллукой… Но это именно Гон вытащил Киллуа из тьмы, именно он даровал ему ощущение свободы и возможность вкусить жизнь. Киллуа вечно будет беспокоиться о Гоне. — Я думаю о том, что его постоянно втягивают куда-то не туда, — наконец произносит он. — Гон этого не заслуживает. Из-за этого он теряет себя… Теряет того Гона, которым был когда-то. Меня это пугает. — Но с этим ничего нельзя сделать. Таков Гон Фрикс. Годива задумчиво надкусывает кебаб. Она тянет Киллуа за руку, и они продолжают идти по рынку. Вокруг стоит гомон, кто-то пытается рекламировать свой товар. Лунцзю слеп к проблемам человека, что теперь тенью стоит у них всех за спиной, танцуя под дудку Демиана. — Почему ты решила мне помочь? Когда Киллуа произносит это, Годива едва не спотыкается. — Ты мне нравишься?! — Я не смогу ответить взаимностью. — Это неважно!.. Я знаю это, потому что ты вечно думаешь о Гоне Фриксе, — она так наигранно беззаботно и нервно хихикает, что Киллуа начинает смутно подозревать о том, что Годива что-то не договаривает, но это явно лучше оставить за кадром. — Э, в любом случае, я хотела сказать, что я просто хотела немного побыть с тобой наедине, потому что на корабле это было нереально, а тут!.. Плюс, — она стучит пальцем по носу, — я и правда хорошая ищейка. В этот раз Киллуа смотрит на нее с сомнением. — Ты что ли первоклассный детектив? — Пока вы ищете виноватых, время утекает, — Годива пожимает плечами. — Нужно действовать иначе. Если ваша теория права, и нэн-бастер используют, нужно смотреть на то, в каком месте его заложат, чтобы это было наиболее эффективно. Лунцзю — город небольшой, здесь не так много мест, чтобы сделать это. Понимаешь, можно устроить взрыв на окраине, но тогда не заденет другой край. Центр? Самое очевидное место. Но враг наверняка знает, что мы будем искать там. Значит, он замаскирует бомбу. Неожиданно, ее слова имеют смысл. Стоит поискать место, где могут заложить нэн-бастер… Если он не заложен уже сейчас, то можно будет проследить. Все равно у Гона есть тут свои люди, которые не будут смотреться подозрительно, рыская рядом. Центр… Опять пагода? Та самая, которую штурмовал Гон. Но доступ туда могут получить лишь представители местной банды… … которые раньше работали на Панду. Проще всего было бы найти Панду и пытать его, но что-то подсказывает Киллуа, что тот скорее откусит себе язык, чем проболтается. Он озвучивает предположения Годиве, но та вдруг качает головой. — Слишком предсказуемо. Они знают, что вы будете там искать. — Но это самый центр, плюс самая высокая точка города. Использовать ее логично… — Вот именно, что логично. Ты не должен думать «разумно». В этом смысле ты должен думать так: как заложить взрывчатку таким образом, чтобы ее не обнаружил Гон Фрикс, безумец, и Киллуа Золдик, логичный человек? — Годива поднимает палец кверху, на небо, и Киллуа послушно смотрит туда. Наверху… ничего нет, лишь свод пещеры, где и расположен город. — Там и будет заложена бомба. — В смысле?.. — На потолке. Точнее, где-то над потолком пещеры. Там никто не будет искать, и, скорее всего, они сначала используют обычную взрывчатку. Сначала город накроет взрывной волной от обрушившейся пещеры, а выживших добьет нэн-бастер. Во всяком случае… Так я думаю. Годива произносит это так легко, словно они говорят о чем-то будничном, обычном, а Киллуа смотрит на потолок. Черт. Ему нужно срочно сообщить остальным… Это становится слишком опасно! Пусть Демиан начнет рыскать везде, даже наверху!.. — Откуда ты все это знаешь? — оторопело интересуется он. — О, — Годива вдруг улыбается. — У меня есть лицензия на использование взрывчатки в странах озера Мебиус. Небольшое хобби, начатое после нашей встречи.□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Дюллахан говорит, что получить божественность можно благодаря множеству молитв и веры в тебя, как одновременно направленное на тебя давление со всех сторон, но лишь иное. Разумеется, это все чушь. Молитвы работают совершенно не так. Если они говорят про Темный Континент, это нечто связанное с подсознанием. Так как каждый человек по сути владеет нэн, пусть и неосознанно, значит, слепая вера может вынудить скрытый нэн активироваться и направиться в сторону объекта моления, что сломает его «лимитер». Выход за сто процентов — скорее всего эта же чушь. Но это не вяжется с тем, что Гон испытывает во время бойни на заводе. Он говорит, что ощущает это — выход за сотню, и это чувствуется странно. Но никто не молится на него в тот момент, а потом он возвращается в норму. Возможно, молитвы — это способ разблокировать этот «выход за сотню» на постоянной основе? Но работает ли это только с молитвами? Или со страхом тоже? Если тиран устроит бойню, и его одновременно испугаются многие, сработает ли это? — Страх и обожание, как любят говорить — две стороны одной монеты, — Церредрих, сидя в кресле напротив Киллуа, покачивая в руке бокал с вином. Позади него во внутреннем дворике кружатся потомки жриц, изредка смотря на Киллуа алыми, будто кровь, глазами. — Я бы сказал, что это глупость, но все зависит от того, что именно мы берем за константу, что именно мы считаем «монетой». Полная противоположность любви — равнодушие. Но если мы говорим о иной сильной эмоции, что противоречит ей, то да, ненависть — это одно и то же. Задумчиво он потирает подбородок. — Но для этого надо изучить ишвальдский «пантеон». Ты говоришь, вы навещали могилу тирана. Всегда ли он был таким? Был ли он спасителем своей нации, из-за чего «вознесся», или же всегда был ужасающим убийцей и так далее, так далее… Мы знаем про ишвальдскую богиню, но он? Вот где интересный случай. — «Вознесение»? — Это образно говоря, — Церредрих разводит руки в стороны и едва не выплескивает вино на ковер. — Есть легенды из нашего с тобой мира о людях, что внезапно «вознеслись» и стали божествами. Разумеется, это абсурдная чушь. Люди не могут стать настоящими богами, но если мы говорим о влиянии нэн, то я могу поверить. Опять же, божественность приписана не добрыми делами, а влиянием последователей или боящихся тебя людей. — И тебя это интересует? — Киллуа сводит брови на переносице, в ответ на что Церри лениво отмахивается. — Уволь. Бессмертие еще куда не шло, но божественность — такая чушь. Тем более фальшивая. А вдруг за моей башкой придет такая же святая, как за тем тираном? Я еще хочу пожить. Может, подумаю об этом позже. Он пригубливает бокал и хмурит тонкие брови. — Ладно. Возвращаемся к делу. Ты хочешь, чтобы я поискал по своим контактам что-то про бомбу? — Да, — кивает Киллуа. Да, Дюллахан говорит не выносить информацию прочь, но Церредрих точно так же против взрыва бомбы, значит, в этом случае ему можно довериться. Тем более он знал Джайро, и, значит, есть надежда на то, что тот сумеет по своим контактам достать информацию о том, у кого теоретически она может быть сейчас. Вряд ли это инициатива Панды. Тот не выглядит как человек, которому будет интересно действовать так самостоятельно — не зря же он до этого работал с Демианом. Кто из них был главным боссом — вопрос хороший. — Это имеет смысл… У вас уже есть подозрения? — Нет. Не стоит озвучивать свои предположения. Особенно про то, что взрыв, скорее всего, будет не в Гойсане. — Даже не подумали на Джайро? — Церредрих будто удивляется, и Киллуа качает головой. — Мало доказательств. — Ну, может быть… Хотя у него уже был опыт подрыва бомбы в центре города, — рассмеявшись, Церредрих откидывается назад в кресле. — Хорошо. Я поищу. Это может помешать бизнесу, а мне не нужны проблемы, когда я только-только договорился с бывшим синдикатом «НЕФРИТ»… Он все болтает и болтает, пока Киллуа размышляет о том, кто может быть виновен в похищении. Допустим, Панду это не интересует. Но если предположить, что теория Церредриха про «вознесение» посредством взрыва правдива (условно, все погибшие люди будут думать об одном и том же человеке), то, получается, это должен быть кто-то настолько эгоистичный, чтобы этого желать. Но кто? Признаться, из всех людей Киллуа может думать только о Церредрихе — но тот и сам не прочь помочь остановить вероятную трагедию. Впрочем, это легко может оказаться кто-то другой. Не только же их знакомые могут оказаться мегаломаньяками с жаждой стать новым богом. Джайро… Нет. Это точно не Джайро. Если рассказанное Гоном про случившееся в Кер-Исе правда, то тот не выглядит человеком, которому такое интересно. Выходит, Гон и правда понимает Джайро лучше всех, потому что мгновенно отвергает его кандидатуру на пост главного виновника сложившейся ситуации. Где сейчас Джайро?.. Загадка. Надо сообщить об этом Гону. Это хорошая идея; заодно они смогут уточнить у Дюллахан. Повезет, если бомбу украли чисто ради добавления в коллекцию, если это какой-то оружейный фанат вроде Бенджамина, это будет лучшим исходом, но Киллуа не верит, что их ждет подобный хороший исход. Он вновь поднимает глаза на Церредриха, который лениво наблюдает за играющими друг с другом жрицами, будто наслаждаясь этим невероятно обычным, но в то же время крайне чужеродным в этом доме действом. Его внимание не остается в тайне, и Четвертый принц переводит на него светлые глаза. — Что-то не так? — Эта информация не должна просочиться, — мрачно произносит Киллуа. — Ты сможешь начать поиски, чтобы никто ничего не заподозрил? — Не беспокойся, — тот лениво отмахивается. — Я уже имел дело с необычным оружием, просто скажу, что услышал слушок от кого-то в Такетнане. Без конкретики, что просто ищут крайне мощную старую бомбу. Думаю, этого будет достаточно. Торгаши попытаются найти ее, чтобы мне продать, а тот, кто виновен, зашевелится, да так, что мы мгновенно его опознаем. Так все обычно и бывает. Остается надеяться, что это так. В тонкостях работы подполья лучше разбирается сам Гон. Киллуа кивает. — Буду должен. — Ну, тут не только ты свою задницу спасаешь… Будь добр, последи за своим другом, — вдруг замечает Церредрих, и его голос становится серьезней. — Мы можем сколько угодно гадать на кофейной гуще о том, кто именно украл бомбу, но где вероятность, что это не сделал твой приятель. От такого предположения Киллуа так и замирает на месте, странно смотря на Церри, и тот, видя сконфуженность, продолжает: — Посмотри сам. Он знал про бомбу, он работает с Юйди, который нанял Хитклиффа. В голове у мальчика что-то тронулось в тот момент, когда он углядел взрыв в ИТЦ, и после этого он стал ярым поборником мифический справедливости, хотя какая справедливость, прошу прощения, в Гойсане? Тут каждый второй преступник. Он все беспокоится о том, что стало с бомбой, отправляется в ваше убежище, но говорит тебе, что ничего там не обнаружил. Загадочно, да? Но Гон не захотел бы этой чуши… Как становление «божеством». Он в них не верит… Киллуа оторопело моргает, и Церредрих растягивает губы в улыбке. Ну нет. Это бред. Такого не может быть. — Разумеется, он говорит, что это не Джайро. Так проще отвести от себя подозрения — не винить сразу же своего злейшего врага, будто ты рационален. Где он будет искать его, в Лунцзю?.. Главном сборище преступников, которое близко не только Хитклиффу, но и ему. Легко использовать бомбу там, сказав, что это была кара свыше, но потом винить кого-то иного, все искать его и искать… Впрочем, — он вежливо улыбается, — это всего лишь теория. Вполне вероятно, что Гон Фрикс и правда ни в чем не виновен, и в этом замешан кто-то другой. Но, по-моему, все складывается слишком идеально, чтобы это был кто-то иной. Будто бы вы, специалисты нэн, не почуяли бы слежку за собой, если бы Хитклифф послал за вами своего человека. Не правда ли? Он уничтожит источник множества проблем, но не тронет Гойсан. Люди будут в ужасе и восторге. Справедливость восторжествует. Когда Четвертый принц поднимается на ноги и встает на цыпочки, чтобы дотянуться до уха Киллуа, у того по коже идут мурашки. — Подумай об этом на досуге, Золдик. По-моему, это весьма и весьма любопытно.