ОВЕРДРАЙВ-44

□ □ □ □ □ □ □ □ □ □

Замза обижается, что его не берут с собой. Ну конечно. Жучиные возмущения, впрочем, не интересуют даже Дюллахан, которая с ним таскается все это время: — В смысле вы берете со мной одного из моих жуков для связи, но меня самого?! Я лучше любого жука! — Но ты и есть жук! — ахает Гон в своей типичной придурочной манере. Замза начинает краснеть от злости. — Я не просто жук, я… — Самый настоящий жучище! В общем, этот спор продолжается довольно долго, и он по сути весьма бесполезен, потому Киллуа легко пропускает его часть мимо ушей. Но свое — то есть, желаемого жука для экстренной связи с условным Бенджамином (хотя Киллуа думает, что скорее всего Гон будет связываться с Юйди) через Замзу — они получают, и после этого экспедицию можно назвать начатой. Жалко, конечно, что Гона можно сманить только обещаниями дать информации о способе вернуть Хисоку; неужели их с Киллуа дружба теперь настолько мало для него значит? Хотя… Киллуа страшно в этом признаваться, но ему кажется, что теперь Гон и с Хисокой не найдет точек соприкосновения, он просто гонится за этой целью потому, что когда-то давно ставит перед собой эту задачу. Хисока не такой человек, которому понравится Гон с нынешними установками, даже Киллуа это понимает. Когда они останавливаются на железнодорожном вокзале, крупнейшем в Гойсане, Гон неожиданно поворачивается к Дюллахан и с любопытством заглядывает ей в глаза. — А что с остальной эскадрой? Они с нами? — Ах так! — в сердцах (шуточно) возмущается позади Киллуа. — Как с нами пойти, так это его уламывать пришлось, а остальной эскадре он рад! Дюллахан, прости, мне срочно нужно скинуть этого дурилу на рельсы. Идеальное преступление! — Иди в жопу! — Сам иди! Дюллахан с улыбкой смотрит на их перебранку, потом качает головой. — Никто не пойдет, — она выразительно смотрит назад, на Киллуа. — Даже Годива, хотя она так сильно просилась. О нет! В смысле, хорошо, но черт, почему она все еще помнит это?! Свежи воспоминания годовой экспедиции и охоты на эфирных китов, но больше этого Киллуа помнит то, как томно поглядывала на него Годива, как норовила оказаться поближе. Не то, что она плохая, честно, очень милая девочка, но Киллуа совершенно не рад оказаться объектом чьей-то страсти, особенно если он не может ответить взаимностью! Он, знаете ли, человек честный. У него есть только один объект обожания, но так как он невероятно туп, то Киллуа останется холостяком до конца жизни, чем и рад. Продолжать семейное дело совершенно не хочется, пусть этим занимается самый главный фанатик семьи в лице братца Иллуми. Годива же точно не пойдет, верно? Может, еще не поздно отказаться?.. Эта идея так и греет душу Киллуа, потому что он знает, что ожидает его во время встречи с Годивой, но он решает не быть пипиской и все же встретить свой кошмар наяву вживую. Во-первых, Годива не то, чтобы особо мешала, во-вторых, он делает это не ради себя, а Гона, у которого едет крыша. В-третьих, она с ними не идет. Не идет же? Он оглядывается назад, на вокзал: кто бы мог подумать, что за несколько лет лагерь переселенцев вырастет в довольно большой город. Такого малого времени хватило, чтобы выстроить башни и инфраструктуру, а все благодаря нэн. Аура… поистине опасная вещь, ведь с ее помощью можно сделать что угодно. Но сначала резня принцев Какина, а потом и освоение Темного Континента постепенно раскрывает существование нэн перед обывателями, что может привести к катастрофе. Кто знает, чем это закончится? Сейчас на вокзале множество самых обычных людей, работяг, приехавших сюда ради бизнеса или в попытке заработать. Может, среди них скрывается новый Джайро, которому спонтанно сорвет крышу. А Джайро был опасен даже без нэн. Сглатывая, Киллуа отворачивается обратно к приятелям. — Давненько мы так спонтанно никуда не срывались, да? Гон, который о чем-то спорит с Дюллахан, поворачивается к нему с удивленным взглядом. — Ну да?.. Разве это плохо? — Не знаю, — он вдруг улыбается и качает головой. — Может, я просто старею. — Киллуа! Твой дед до сих пор делами занимается! Ты всего лишь на год старше меня! — Дряхлый старик, — с готовностью кивает Дюллахан. — Впереди только старость и смерть. — А ты зачем ему поддакиваешь?! Энергия идиотизма заразна, да?.. В поезде — роскошном слишком даже по меркам Киллуа — они садятся у окна, и Гон распаковывает припасенный пирожок с мясом, в который жадно вцепляется зубами. Киллуа же молча за ним наблюдает: за тем, как словно собака Гон вгрызается в пирожок, а потом жует. Так странно, что вне своего амплуа… которое он выстраивает с Юйди, Гон — все еще тот же старый Гон. Значит, его можно спасти! Вытащить с этой обреченной дорожки! Эта мысль успокаивает его, и Киллуа отворачивается к окну, гадая, что же за место нашла Дюллахан, раз ищет себе помощников не из эскадры, а со стороны. Или, может, она все же намеренно шла за ними?.. Привязаться к человеку легко, сложнее отвернуться. А ей, живущей уже столько лет… это должно быть известно очень хорошо. Едут они около двух дней. На скоростном поезде добираться до Такетнана становится намного проще; кто бы подумал, что они тратят почти полгода на то, чтобы дойти до Кер-Иса в свое время, когда сейчас могут по мановению руки просто очутиться за тысячи километров от Гойсана. Технологии поистине меняют мир. Когда они добираются до нужной точки, Дюллахан первая выскакивает из вагона и тут же начинает разминать затекшие конечности, после чего тут же бросается в багажное отделение в поисках своего гарпуна — оружие слишком большое, чтобы его разрешили тащить в вагоне. Киллуа же плетется следом за Гоном, чувствуя себя неожиданно уставшим. Он жалуется: — Такое странное ощущение… Вроде бы ничего не делал, но устал — просто жуть. Гон с любопытством наблюдает за тем, как Дюллахан толкается в очереди за гарпуном, потом серьезно смотрит на приятеля: — Я думаю, что поезда забирают часть энергии нэн у пассажиров. Момент для глубокомысленного «чегось». — Ну, типа… — он задумчиво чешет затылок. — Откуда еще у «НЕФРИТА» столько энергии? Не пойми превратно, но я не вижу никаких вышек, а головной вагон поезда не выглядит так, будто там есть свой маленький атомный реактор. Это было бы видно по тому, как едет поезд. — Ты у нас теперь и в атомных поездах шаришь? Со смешком Гон пинает Киллуа под колено, отчего тот жалобно стонет. — Проклятье! Решил меня добить следом за поездом! — Это потому что ты дурила, — хмыкает тот, явно довольный, что успевает использовать это словцо первым в споре. Потом пожимает плечами. — Бенджамин использует поезда на атомной тяге. Он все еще не очень верит в нэн, как источник энергии, хотя я думаю, ему просто лень перестраивать имеющуюся систему вот прямо сейчас. А когда его поезда едут на огромной скорости, за ними остается радужный след. Тут такого нет. — Э… То есть, мы мало того, что ломаем святыни ради железных дорог, но еще и загрязняем все радиацией. Глазки у Гона начинают бегать из стороны в сторону. — Ну-у-у… — Гон. Ты же был за природу! Что с тобой случилось? — Я не виноват! — пищит тот, вскидывая руки, будто сдаваясь. Он явно знает о своей промашке, раз даже не пытается спорить. — Просто это удобно! Я спрашивал у Замзы, он говорил, что на Темном Континенте полно зон с повышенной радиацией! Ничего хуже мы не сделаем! — Нашел кого слушать! Они не успевают поцапаться до конца, потому что к ним подходит Дюллахан, невероятно довольная. С плеча у нее свисает гарпун, и Киллуа замечает на нем новые насечки, среди которых отметина об убийстве Астерия выделяется ярче всего. О, она явно любит этим похвастаться. Но ладно, честное слово, это не самый плохой повод! Они с Гоном и правда имеют право гордиться этим бессмысленным достижением. Она зовет их за собой. Такетнан со временем тоже меняется: он начинает напоминать Метеор, тоже разрастается и становится больше, но до Гойсана ему как до луны пешком — слишком уж мелким изначально было это поселение, да и находится оно не на такой уж и важной точке. Поезд, чтобы попасть в подземный город, въезжает в тоннель… Тот, кто строил Такетнан изначально вряд ли догадывался о том, что все так получится. Но развитие не стоит на месте. Даже порт с кораблями вырастает, теперь их тут больше, хотя оснащение все такое же — если кратко, то говно и палки. Местные все еще тяготятся традициями и привычками, а пришельцам из Мебиуса не у кого больше учиться. В итоге отстойные технологии передаются по наследству… На рынке теперь слышны крики на всех языках, не только на ишвальдском. Киллуа следует за Дюллахан вместе с Гоном, однако в какой-то момент он понимает, что у порта она сворачивает не в сторону судов, а куда-то в другую сторону, отчего у него в голове мигом рождается миллион подозрений. Он чуть нагоняет ее и склоняется ближе, после чего выразительно смотрит в сторону томящихся в ожидании кораблей. — Мы разве не полетим? — Слишком много топлива ради такой мелкой поездочки, — Дюллахан качает головой. — Золдик, ты же охотник. Должен понимать, когда нужно экономить ресурсы. — Да ладно!.. — Тебе просто нравится летать, — хихикает сзади Гон, и Киллуа придает себе не впечатленное выражение лица. — Допустим. И что с того? — Ничего себе! Чья-то дурилья голова призналась, что ему нравится что-то глупое! Интересно, как быстро Гон полетит вниз, если учитывать его вес, рост (самое важное) и ускорение свободного падения? — Блин, это отстой, — вздыхает он, заглядывая в глаза Дюллахан. — Пожалей городского мальчика. Я не хочу ходить ножками. Я не этот Гон Фрикс, который в кустах родился, и там же и умрет. — Киллуа, иди в задницу! Дюллахан это явно веселит, и она одаривает его довольным оскалом. — Ничего-ничего. Не устанешь. — Но это сэкономит нам столько времени!.. — Разве ты сам не хотел, чтобы Гон был подальше от влияния Юйди? Чем растягивание времени не повод? Она произносит это очень тихо, так, чтобы даже острый слух Гона не распознал; продолжает улыбаться, как ни в чем не бывало, пока Киллуа напряженно на нее смотрит. Аргумент… засчитан, действительно хорош. Чем дальше они от Юйди, чем дольше будут не в Гойсане, тем проще будет убедить Гона, что его образ жизни… слегка разрушителен. И не только для него. Впрочем, размышляет Киллуа, последнее не аргумент для него. Как ни крути, но Гон — эгоист, такой же как и Джин. И если слова Джайро про клонов были правдой, то ничего поразительного в этом нет. Яблочко от яблоньки. Но интересно то, что Джин, как понимает Киллуа, по своей природе довольно равнодушен ко всему, что его не интересует, а любопытное рассматривает с энтузиазмом и вызовом. На остальное ему просто наплевать, даже на раздражители. Гон же крайне вспыльчив. Киллуа хорошо помнит Восточный Горуто, ВТЦ, Кер-Ис… Когда Гон начинает злиться, становится опасно. В том числе и для него самого. Надо что-то сделать. Что-то придумать… Дело даже не во влиянии Юйди, о, нет, проблем гораздо больше… Проблема в самой природе Гона. Можно ли считать клонов полноценными людьми? Фальшивкам Джайро словно чего-то всегда не хватает, они не полноценны. А Гон? Может, ему тоже чего-то не хватает? Спокойствия… (или мозгов) (или роста) — Киллуа, дурила, я по твоей наглой роже вижу, что ты про меня какую-то гадость думаешь! Я тебя убью! Киллуа только загадочно ухмыляется. Дюллахан ведет их в небольшой кабак рядом с портом, на котором красуется надпись на ишвальдском — «Красная Селедка». Это… какое-то подозрительное название. Предзнаменующее… Отчего-то у Киллуа есть такое ощущение. Они проходят внутрь, и первым же делом внутри он натыкается на Ибараки, стоящую за барной стойкой, которая наливает посетителям чего-то настолько ядреного, что Киллуа чует аж на входе. Гон рядом вдруг надсадно вздыхает и хватается за голову. — О нет! Опять бары! Да что же это такое?! — Это кабак, — фыркает Дюллахан, и тот трясет башкой. — Ты не понимаешь!.. Серьезно, это какое-то проклятье, почему каждый раз все важные события происходят в барах?! Я даже не люблю пить! Они проходят к стойке, и Ибараки грузно подходит к ним, обмениваясь коротким приветствием с Дюллахан, а потом уже с юношами. Пока дамы о чем-то говорят, Киллуа осматривает помещение… Типичное портовое заведение. Он помнит подобное с тех самых пор, когда в первый раз проводил экзамен. Тогда они тоже сначала плыли на корабле… Хорошие были времена. Он не спрашивает, зачем они тут, это весьма очевидно — набрать припасов и отправиться в дорогу. Не пить же. Но Гон прав. Баров… реально многовато. Он откидывается на спинку высокого стула и вытягивает ноги. Казалось бы, совсем недавно вернулся с заказа в глубине Темного Континента, а теперь опять туда же… У судьбы явно нет планов на небольшой отпуск для бедного маленького Киллуа. Он щурится, когда видит, как Гон беззастенчиво рассматривает его, после чего весело смеется: — Ну ты хоть пялься не так в открытую. — Да я думаю, — бормочет тот, продолжая сверлить торс Киллуа. — О чем? — Я не буду говорить! Ты начнешь ржать! Про свой рост, мгновенно понимает тот, и Гон обреченно вздыхает. Он вскидывает руки с таким видом, будто эта тема выпивает из него все соки, хотя, казалось бы, Гон и шутки про низкий рост — вещи, которые будут существовать всегда. Есть такое правило. Хотя, может, это он потому такой злой? Потому что низкий? Мол, чем ближе к земле, тем теплее ад… Киллуа перестает дурачиться даже в мыслях, когда ему отвешивают смачного пинка под колено. Вообще-то, очень больно! Вздыхая, Гон делает грустные глазки. — Ты не понимаешь. Это реально меня бесит. Даже мои двойники… некоторые, начинают перерастать меня! Почему?! Чем я так не нравлюсь Джину, что он обделил меня ростом! Даже спорить на эту тему смешно, и Киллуа выразительно закатывает глаза. — Давай разберем эту твою проблему по полочкам. Во-первых, Джин создал тебя своей полной копией, может, за исключением характера. Ты — его двойник, и откуда у тебя должен был взяться высокий рост, если Джин сам по себе три вершка ростом? Во-вторых, Джайро модифицирует двойников, что мы видели по Семерке. Плюс половина из них больная или бракованная. Серьезно, ты бы согласился стать неполноценным просто ради высокого роста? — Да! Он разворачивается к Дюллахан и Ибараки. — Можно я приложу его лицом о стол? — Только не поцарапай! — гаркает Ибараки. После смачного тычка в лоб, Гон горестно вздыхает и делает тоскливое лицо, смотря на Киллуа так, будто его прощение вдруг может лишить его всех проблем, включая низкий рост. — Тебе-то хорошо! Дылда! А я!.. Знаешь, как мне неудобно говорить с другими людьми? Юйди, Бенджамин. Камилла… Да даже Фугецу меня уже выше! Один я клоп! Я думал, может, мне просто заменить свои конечности на чужие, и… — Че?! — Ну, заказать у Аллуки протезы из плоти, и… О нет. Он бредит. Точно. Киллуа еще раз разворачивается к Дюллахан и Ибараки. — А еще раз можно? — Кровавые пятна сам оттирать будешь. Ой, отлично! Второго удара Гону хватает, чтобы перестать вести себя как дурила. Киллуа улыбается в ответ на его возмущенный бубнеж, а сам мысленно выдыхает. Несмотря на бойню у железной дороги, Гон — все еще его друг, тот самый глупый приятель, который был готов драться с Ханзо до конца просто из-за своей глупой упертости. Возможно, ему не стоило так волноваться… Даже влияние Юйди не особо сильно его испортило. А жестоким он всегда был. Но сейчас, вся эта глупая болтовня, она помогает Киллуа немного расслабиться. Все же, как ни крути, он всегда будет беспокоиться о друге. А Гон — за него. … хорошо, что они подружились тогда. В прошлом Гон показал ему мир вдали от Золдиков, теперь очередь Киллуа помочь Гону и увести с темной дорожки. Он облокачивается на стойку, когда к ним подходит Дюллахан. Она манит их пальцами в отдельную кабинку, видимо, чтобы их никто не подслушал. Уже там она располагается на одном из стульев и облегченно выдыхает, после чего Киллуа задает свой давно уже желанный вопрос — почему Ибараки тут, а не на корабле. — Мы же не можем вечно только плавать, тем более, когда можно навариться в порту, — Дюллахан качает головой. — Если очень приспичит — у Ибараки есть подмена для дел тут, но китобойный промысел без охоты на Астерия не так уж и сложен, поверь. Мы с ней не такие молодые, чтобы до бесконечности рыскать по небу. Ну, точнее, она. Я все же моложе. — Понятно, две старые кошелки решили выйти на пенсию. Киллуа взвизгивает, когда ему прилетает смачный подзатыльник. — Осторожней со словами, Золдик, — Дюллахан угрожающе сверкает зубами, попутно постукивая пальцем по гарпуну. — Мы с Ибараки, может, и не так молоды, но еще способны задать жару. Можешь спросить местных. Но! — она поднимает палец с важным видом, — это сейчас неважно, потому что я расскажу вам, куда мы собираемся отправиться, и зачем я вас тут собрала. Она раскладывает на столе несметное количество бумажек, которые выглядят как карты; часть — это фотографии, рисунки, все выглядит как один из храмов, который они встречают по пути в Кер-Ис. Громоздко, помпезно, но это храмы мертвых богов, которым уже никто не поклоняется. Все выглядит блекло, серо, словно сделано из бетона. Указывая на одно из фото, где колонны украшены богаче всего, Дюллахан торжественно произносит: — Мы будем… грабить. — Ура, нарушение закона! — шуточно радуется Гон. Потом становится чуть серьезней. — Разве там есть кого грабить? Это же мертвое местечко. — Поверь, воровать можно и у мертвецов… Когда Дюллахан закуривает, кабинка наполняется неприятным дымом, от которого становится трудно дышать. — Это усыпальница так называемого «зверя конца». Становится не до шуток. — Разве это не чудовище, которое испепелило Ишвальду? — Ну… легенды гласят так, — Дюллахан криво улыбается. — И это действительно деяние зверя конца, но не того, на чью могилу мы наведаемся. Видишь ли, несмотря на все фрески и легенды, зверь конца — это никак не чудовище и не животное. Так называли силу стихии, судьбы, но чаще всего ею был один единственный человек. Человек?.. Но в том храме… Белое пятно… Но Замза говорил, что таких людей называли сингулярностями. Могут ли это быть смежные понятия? — Неважно, несет ли он славу своему народу или же погибель. За расцветом всегда следует упадок, за массовой смертью — затишье. Цивилизации умирали множество раз. Великий ли он генерал, правитель, или же человек, что ведет революцию — это неважно. Главное, что его появление всегда ознаменует поворотную точку в истории, которая не заканчивается ничем хорошим ни для кого. Киллуа чувствует, как катится пот по спине. Он сглатывает, потому что, выходит, он прав. Замза называл это сингулярностью. — То есть, это бог? Дюллахан качает головой. — Богов, как говорит Гон, не существует. В этом смысле зверь конца — просто очень могущественный пользователь нэн. Подобно вознесшемуся мудрецу, он достаточно силен, чтобы щелчком пальца заставить народ пасть ниц. Думаю, ваш Исаак Нетеро мог бы стать таким, но вряд ли его интересовало нечто глобальное, лишь веселье. Потому мир внутри Мебиуса все еще спит. — Но пришел… его сын. Гон и Киллуа обмениваются взглядами. Но никто из них не смеет произнести ничего, пока Дюллахан продолжает свой рассказ. — Каждый зверь конца убивает предыдущего и занимает его место. Ишвальда была рождена на месте государства, чье название ныне никто не помнит, даже Юйди. Она была основана молодой женщиной, которая крайне сильно желала спасения своему народу, а потому вдохновила множество людей на восстание и свержение предыдущего диктатора. Овладевшая силой благодаря вере в нее людей, она принесла покой в земли Ишвальды на многие годы… Пока, в конце концов, ее не уничтожила. Эту женщину называют Царицей Матерью Восточного Ада. Совсем незаметно Гон вздрагивает, что не укрывается от Киллуа. Голос Дюллахан звучит торжественно. — Кто знает, где она сейчас? Может, спит. Но мы, в любом случае, идем не к ней, а к усыпальнице диктатора. Все же, Царица была достаточно жалостлива, чтобы оставить ему хотя бы уголок, где бы его помнили. Человек, перед которым падают ниц. Человек, что своим эгоизмом способен изменить ход истории. Что идет лишь вперед, не останавливаясь ни перед чем, а за собой несет лишь погибель… Богов нет, говорят Гон и Дюллахан. Все божества Темного Континента — просто люди, сумевшие получить в руки пугающую силу. Киллуа сглатывает. В его голове вертится лишь одна мысль: как сильно это походит на двух знакомых ему людей. Гон и Джайро.