***
Охватывает туман, пока Изуку несётся со всех ног по нужному адресу. Тускло-серый цвет словно закрывает собой всё вокруг, не давая обратить на себя внимание. Пелена скрывает былые страхи Мидории, ведь страх за мать сильнее. Он не думает о том, что за углом за ним следит злодей, не надеется на появление полиции перед его носом, не слышит городской шум и сигналы мимо проезжих машин, когда перебегает дорогу на красный свет. Эта пелена мочит глаза, давая им принять холод встречного ветра, что острой силой ударялся в них, сметая выступающие слёзы, чтобы ясно смотреть вперёд и не споткнуться на ровном месте. Сухая улыбка застывает на лице, ужасно сочетаясь с покрасневшими глазами. Приевшаяся картина разочарований должна вызывать истерику, но Изуку может лишь улыбаться. Который раз Мидория благословляет удачу судьбы и который раз проклинает свою участь, когда та в очередной раз наказывает его за совершенную ошибку. Пасмурная погода обещает дождь. Под стать паршивости вечера. Длинный коридор из улиц, по которому ступали красные кроссовки, пачкаясь, раздражал своей вечностью. Бросаясь вперёд, Изуку боялся оглянуться назад или по сторонам, боялся быть затянутым в иные страхи, что прятал туман. Не помнит, как добирается до нужной больницы. Дымка рассеивается за стеклянными дверьми здания, представляя взору белость стен. Побег продолжается, опуская осознание сказанных слов медсестрам. Он несётся дальше, взлетая по скользким ступеням, что норовили опустить его в самое начало, и останавливается перед такой же белоснежной дверью, заглядывая через небольшое окно внутрь, где лежит она: бледная и раненая. Мидория дотрагивается стекла ладонью, желая коснуться тепла её рук и лица, но в ответ лишь ледяной холод. Перед глазами снова расплывчатая картина, и Изуку смахивает причину её появления с глаз, впиваясь в чёткость материнского силуэта. Сейчас он хочет её видеть, знать, что она в порядке, слезам здесь не место. Но те накатывают очередным приливом, когда Мидория не видит её зелёных глаз, закрытые веком, а любимая причёска из собранных передних прядей в пучок, гладкими локонами опала на подушку. Шепчет извинения, надавливая на оконную преграду, надеясь, что та треснет. Он опускает глаза ниже, на круглую дверную ручку и тянет к шару руку. Изуку должен убедиться в том, что она жива, поцеловать ладони и уткнуться в них лбом, донести до материнских ушей раскаяние. Но слышит неподалёку врачебный запрет, тихонько шикая, но опуская свою руку, сжимая ту в кулак и понимая, большее, чем он может помочь сейчас матери — дать покой.***
Возвращаться домой, на удивление, желания не было. Там слишком… Пусто. Мысли и без того заняты матерью, а в квартире витает всё, связанное с ней. Сейчас же хочется успокоиться, принять фантом благополучия, подумать о чем-нибудь другом. Изуку бредет по закоулкам, словно что-то ища, сам не понимая что. Бесцельно огибает улицы, позабыв о страхе. Ровная дорога внезапно крошится, представляя собой кучу асфальтных трещин. Мидория перестаёт пялить в ноги, поднимая голову. Снова волна ужаса. Разруха. Куча народу. Остатки телевизионных камер. Зеваки. Мидория подходит ближе, стараясь не думать о том, что здесь случилось. Прежний страх напоминал о себе, поднимаясь из-под земли. В двух шагах перед ним жёлтая лента в черную полосу. Громче слышатся голоса героев, и в глаза ударяет свет полицейской мигалки. Разрушенное пятно свалилось на эту часть города. Образовался кратер, полный кирпичей и камней, оставшихся от разрушенных по краям зданий, с кусочками битого стекла. Руки обнимают плечи, и Мидория старается сохранить хладнокровие, когда спрашивает о случившемся, ожидая что угодно, только не свои догадки. — Схватка с Эирволом и сбежавшим злодеем… Наркодилером вроде как, — топором вбивается посторонний голос, отвечавший на вопрос. Мидория сглатывает засевший ком, пытаясь включить свои навыки анализа. И замечает, что удары слишком размашистые, но он не успевает ничего спросить, как пожилой мужчина продолжает: — Девять пострадавших и двое жертв. Эирвол — молодой про-герой, вошедший в лист лучших за счёт своей известности. Человек с удивительной способностью сжимать воздух, превращая его в щиты. Хорошая способность для героя, если не растрачивать силы на место в кадре. Изуку узнал этого героя сразу. Кроме причуды нет ничего примечательного… А хотя есть — аномальная глупость. — Но Эивол буквально создаёт щиты, неужели злодей был настолько силен? — отрезает Мидория, хмуро наблюдая за полицейскими, что ходили взад-вперёд, опрашивая свидетелей. Очевидный ответ вертится на языке, но услышать подтверждение хочется в любом случае. — Он был занят схваткой, к сожалению, — у Мидории дрогают веки, когда картина встревает в разуме. И сбивается дыхание от нарастающих шипов, что кололи внутренности в очевидных фактах, которые Изуку упорно хочет игнорировать. — С отставкой Всемогущего злодеи совсем разбуянились, — вздыхает человек, убираясь восвояси. На макушку начинает крапать дождь, протекая по зелёным волосам, впитываясь и частью проникая дальше по лбу и щекам, где капли небесной воды смешиваются со слезами. Утробный гул бьёт по ушам, но шок запрещает делать движения даже нейронам мозга. Слышится звон, в голове стоит продолжительный писк. И нет сил, повода двигаться с места. И Мидория не может приказать собственному я дёрнуться, продолжая мокнуть под навесом дождя, что чернил зеленистые кудри. Небо окрасилось в тёмный, выделяя бордовое пятно на краю кратера, где стоял Мидория. В жизни Изуку стало слишком много красного: любимые кроссовки внезапно смешались с кровью, оставляя за собой следы шрамов, сосуды лопались в неврозе. Даже сейчас капли красного мелькают перед взором, и Мидория щурится, склоняясь ближе к земле. Ограненная тёмным, алым цилиндром, с торчащей колотой иглой вещица оставила на себе каплю человеческой крови. Он тянет к ней руку, и странная находка тут же утопает в промокающем кармане. Простративное состояние оказывало давление на стенки черепа, треском отдавая боль в виски. Слёзы смешиваются с холодом небесного плача в единый поток. Словно разрушенный Мусутафу, разум Изуку наполняется смесью разных вод, лавовыми всплесками гнева, разбитым льдом — всё это смешивается меж собой и давит. Давит так сильно, что отрезает здравость, давая упасть вниз. Печалит, злит… До ступени ненависти. Самой едкой, стоящей своего произношения, от которого корчишь лицо. Мидория ненавидит общество за то, что те не способны видеть дальше своих носов, закрывают глаза на очевидное, либо принципиально не обращая на то внимание, оттягивая сложности. Он ненавидит героев за то, что незаслуженно присваивают себе подобный титул. Мидория ненавидит наивность людей, которые слепо опирались на плечи Всемогущего — он их спасёт, защитит, подарит улыбку. Символ мира спустил рычаг, что удерживала клетку с паразитами, будь то герои или злодеи, попросту сохраняя доброе звание защитника. Позволил тварям плодиться, давая тем взрасти, прогрызть стены заточения и выползти со всех щелей, с ликом треща о свободе. Эирвол был занят схваткой? Действительно к сожалению. Сожалению такого***
Серая стена дождя сипло сбрасывает свои остатки, тонкими точками крапая на землю. Становится светлее, Токио оживляется в своих оттенках, вновь на улицах появляются люди. Холодок пробирает по спине, когда злодей зыркает в его сторону, уверенной походкой следуя известному лишь ему маршруту, даже не допуская возможности мальчишечьего побега. Да и Мидория не думал о том, чтобы закричать на всю округу «помогите!» и пустить ноги куда подальше. Языки гнева всё ещё струились внутри него, и с неконтролируемым стимулом Изуку шагает следом, в самом деле интересуясь, как его нашли. Они огибают квартал, пока злодей не поворачивает в сторону забегаловки с соответствующим названием «Basue». Непринуждённая прогулочка уже не кажется такой интересной, когда зрачки впиваются в темень лестничного спуска. Но злодей улыбается, заманивает за собой, и Мидория сглатывает комок благоразумия, ступая следом. И морщится сразу же, когда в нос ударяет знакомый запах сигарет. Подвальная влажность смешивалась со всевозможными запахами кофе, табака и даже гари. Уютным это место никак не назовёшь! Ощущение, словно стены всё больше отслаиваются, саморазрушаясь, не желая служить помещению дольше. На удивление удобная мебель касается спины, когда они усаживаются друг перед другом на серых диванах. Перед лицом, на стол падает пластиковый стаканчик сока, трубочку в котором Мидория плавно помешивает, коротая время. Это не первая твоя битва, Изуку, уже сейчас нужно продумать план разговора. — Покрепче не налью, не дорос ещё. — усмехается тот, уже было сжав в зубах новую сигарету, но кладёт её обратно в коробку, вглядываясь в Изуку. — Можешь звать меня Гираном. — Это ваше настоящее имя? — вслух вылетает риторический вопрос, на что злодей улыбчиво кивает. — Зачем я вам понадобился? Вопрос в лоб. Изуку устал за их безмолвную пешеходку гадать исходы и варианты, но он уверен в одном: альянс уже считает его своей частью, более того, спокойно посылает сообщника. Крайняя любезность настораживает больше всего: Гиран не вселяет ужас, наоборот, пытается сеять дружелюбие, а может это лишь маска. Нужно быть начеку. — Я не отыскал тебя в лиге, а поручение клиента нужно выполнить, — непринуждённо выдаёт злодей, скрещивая пальцы замком. Клиента?.. Прочитав застывший вопрос на лице юноши, тот усмехается и продолжает: — Все за Одного, — от намёка на это имя тело бросает в дрожь. И вновь откатывает в воспоминания. Те долгие минуты с давящим отовсюду прогнившем в смертях воздухом. Это имя преследовало Изуку в кошмарах, его порождения начинали появляться посреди дня, а сейчас и вовсе стало частью тени. Что ему могло понадобиться? — Он просил изготовить для тебя парочку приспособлений. — Какая честь. Мидория искренне презирает Все за Одного. Злодеев в целом. Большинство из них живут по кредо «меня обидел герой, поэтому я стану убивать». Изуку колет собственное осознание, что есть у него нечто схожее. Его также предал любимый герой. Но не он виноват в происходящем хаосе каждого уголка общества. Он лишь поражён, что всех устраивает система. Однако помимо презрения Изуку проникался… Уважением. Не как к учителю или матери. А как к хитрому аналитику, чётко определишему свою задачу, ради которой он идёт по головам. Плевать он хотел с высокой колокольни, но этот трепет не утихает, что даёт интуиции держаться от Все за Одного так далеко, что ни одна причуда не способна его вычислить, либо же так близко, что даст сильного соратника. А этот человек — Гиран, выглядел… Смешно. Злодеи по всем канонам прячутся в тени, разгуливая в тёмных одеждах. Этот же не такой. Любит свободу. Предан собственным ценностям. В этом тоже есть своя изюминка. Сделать приспособления? Значит он что-то вроде злодейской «поддержки»? Не исключён факт того, что он является и информатором, либо просто приближенным представителей Альянса. Какова его причуда? Изуку тряхнет головой, чтобы оторваться от привычки анализировать всё, что видит. Но цепляющая одежка магнитом притягивает к странной личности, не оставляя выбора. К тому же Гиран молчит, выжидает следующих слов. Изуку делает вывод, что меж лигой и этим чудиком связь есть, но весьма натянутая. Или Мидория попросту не знает, как злодеи связываются меж собой. Однако он уверен, что за «дружелюбием», если это можно так назвать, злодей намерен узнать что-то ещё… Или сделать. — Должен ли я вас бояться? — глупый вопрос вырывается изо рта, и Мидория прослеживает за сменой эмоций на чужом лице. Морщины на лбу стали виднеться яснее, пока обнажались пожелтевшие зубы, что удерживали бедную бумажную трубку сигареты, какую Гиран всё же не сдержался оставить в пачке. Тот сначала удивлённо таращился на Изуку, а после расхохотался. — Что ты, парень, прямо сейчас ты — мой клиент. К тому же приближенный Все за Одного. Изуку утробно усмехается, вжимаясь в спинку кресла. Его уже укоренили в статусе злодея. Что за дешёвый фильм про мафию? Зародившийся гнев пробуждает желание прописать ему по первое число за то, что прокличил Мидорию злодеем, но умело терпит, незаинтересованно мотая взгляд по комнате. — Что вам от меня нужно? — Скажу прямо… Мне нравится потенциал, который из тебя можно вырастить, — тот протяжно выдыхает серую массу, что растворялась в воздухе. — Твоё имя на слуху как у героев, так и у злодеев. Хах, предатель UA развивает подпольную промышленность. Отличная биография, не считаешь? — Мидория корчится, что своим участием в фестивале подбил себе известность, весьма вставшую для него острием в бок. Но… О чем он вообще затирает? — Посуди сам, какие деньги тебя ждут в будущем: создашь свое агентство в мире героев, при этом оказывая услуги и злодейскому слою общества. Я могу дать тебе то, чего не может академия — опыт. То, что они называют практикой — собачья чушь и розовые сопли. Проскальзывает усмешка, когда Мидория понимает скрытый смысл их встречи. Личная нажива. Этот ублюдок хочет распространить свой бизнес и для героев. В подобной схеме есть логика, ведь геройское агентство даст прочное алиби, которое значительно обезопасит работу. Однако рисков не меньше. — Вы слишком легкомысленны. Значит главная его ценность — деньги. — Я доверяю Все за Одного, а тот доверяет тебе. Не вижу причин утаивать свой интерес. Изуку сводит челюсти, сжимая в зубах трубочку. Все за Одного. Все за Одного. С какой горы ему свалилась эта информация? Какого хрена этот долбанный безликий урод вообще дал подобное распоряжение — создать оборудование? Ах да, он же беспричудный… Кулаки начинают зудеть, и Мидория сомневается, что сдержится. — Тц, я ухожу. Мужичок лишь улыбается и достаёт с кармана пиджака прямоугольную карточку: — Приходи в это место, когда передумаешь. Не люблю оставаться в долгу перед клиентами. И придумай себе псевдоним, понадобится.***
Выходя оттуда, Изуку понял, что именно хотел. Разочарование поселилось внутри, и он понял, что хотел найти игрушку. Куклу, что воплотит его идеи. Но сам быть пешкой он не готов. Он ширкает по асфальту, шикая, пиная мелкий камушек вперед. Нет больше места страху. Контрольная точка пройдена, жизнь давно намекает Изуку прекратить прощать. Правосудие свершится, и Мидория положит ему начало. Грязно, подло, скрытно. Не марая руки. Ему нужна лига. По приходу домой его снова встретила тишина. И в этой тишине Мидория устало стонет, выкладывая с карманов ключи и бросая их в стену, после чего слышится звон от удара на комод. Потирает шею, так и оставшись стоять в дверях и вглядываясь в серую темноту. Скидывает с плеч толстовку, и что-то выпадает вниз, мягко разрезая воздух. Ладонь касается выключателя, и входной коридор наполняется жёлтым. Мидория тянется вниз, поднимая карточку, что дал ему Гиран. На кой хрен он вообще её взял? Этот злодей разузнал о его связи с Все за Одного, о которой даже главарь Альянса не до конца в курсе. Доверенный человек, который так просто разгуливал по улице и широко лыбился. Вбрасывал своим прокуренным голосом о какой-то неведомой линии уважения меж Изуку и Все за Одного. Закипают вены от осмысления, что его ставят в один ряд с подобными отбросами. Мидория терпел слишком долго, как его втаптывали в грязь, пришло время платить по счетам. И он улыбается, решив подстрелить обоих кроликов разом. Кроссовки остаются ждать у входной двери, пока Мидория заходит вглубь квартиры, параллельно забивая номер в телефоне. Заворачивает на кухню, слушая протяжные гудки. Ногой подпирает ножку стула, отодвигая и усаживаясь, запрокидывает голову к потолку — белому полотну, на котором глаза видели самовыводящиеся рисунки. Наконец гудки прекратились, на замену представив голос Снайпа. — Простите, что так поздно, но… — он выпрямляется, когда начинает разговор. И тут же хочет удариться о стол лицом, забыв о приветствии. — Кхм, могу я с вами кое-что обсудить? — осекается, в слабость света прихожей корча наигранные эмоции волнения. — Да, я тебя слушаю. Ты что-то вспомнил? — с паузой выдаёт герой, видно сонный, как никак выходной. — Да-а, я боялся всё это время признаться, но… — брови вздымаются домиком, когда Изуку со вздохом опирается на обеденный стол локтем. Снова бросает взгляд в тлеющую темень квартиры, подмечая смех стен, которые старались спрятать свои эмоции от игры зеленовласого. — Ничего, Мидория, ты был в логове злодеев. Для такого ребёнка, как ты, это шок, — Изуку улыбается, но продолжает сохранять волнующий тембр. — Перед тем, как отключиться, я увидел на столе запись какого-то адреса, — тихий стук визитки о стол раздаётся с ложью. Он щурится, вглядываясь в плывущие оттенки фиолетовых волн, которыми был украшен дизайн этой картонки. — Я н-не уверен, что это что-то важное, ведь когда я смог вбить адрес в интернете, то мне показало обычный бар. П-простите, это единственное, что я смог вспомнить, — Изуку проворачивает карточку несколько раз, не обнаруживая адреса. Он и не был нужен, Мидория помнил улицу, но странно выглядит визитка без единого намёка на владельца. Хотя было бы глупо злодею так просто разбрасываться сведениями. — Спасибо, Мидория, нам любая информация будет полезна. Можешь прислать мне адрес? — Конечно! Пара окончательных гудков и экран потухает в молчании, сжимаясь в левой руке и касаясь подбородка. Дело за временем***
Слыхали, что месть — поступок слабого? Зыбкий путь, на который ступают самые трусливые. Но сколь нужно быть трусливым, что идёшь на любую гадость, ради красавицы мести? Но… Что такого может произойти, что трусливая мышь затачивает зубы и вгрызается по своей воле в шею? Где тот переступ, когда простить уже невозможно? Представьте: вы сидите вечером, скручивая одну длинную нить в единую сердцевину, образуя клубок. Ваши пальцы ловко повторяют те же движения, завораживая, пока вы тихо напеваете мелодию из недавно звучащего радио. Цокаете, когда махровость нити цепляется за деревяшки пола или соскальзывает с клубка, нарушая ритм. Но вы старательно продолжаете накручивать обороты, в конце концов получая единый мягкий шарик. Но нечто бьёт вас по рукам, и клубок падает вниз, укатываясь, оставляя позади себя след из нити. Месть — такая же цепочка чувств и прожитых моментов; какие-то цепляют, и вы останавливаетесь, а какие-то исчезают в забытье. Эмоции копятся, некоторые соскальзывают, оставляя торчащие обручи, но всё имеет форму шара. Пока однажды кто-то не толкнет, схватит и выбросит, под конец ещё смеясь. Месть — это желание, зарождающееся долгие годы, оно разрастается и кипит в котелке. Так что она слишком горяча для блюда, которое подают холодным. Сидя в тишине пустого дома, Изуку кликал по кнопкам пульта, скучающе ожидая чего-то нового. Сериалы, мультики, новости — всё лишь слепило разноцветным цветом лицо и глаза. Больше удовольствия приносил звук нажатия резиновых кнопок. Ещё раз. Ещё. Небольшая пауза, и стрелка громкости жмется несколько раз вверх. Сухие губы тянет улыбка, поэтому Мидория проводит по ним языком, предвкушая шоу. Удивительно, как быстро работают настоящие про. Поистине прекрасно, когда из противного тебе места выводят незнакомые преступные лица. Первый, второй… Разгуливают позади ведущего, а Изуку ждёт скрученного Гирана. И выключает телевизор, когда не видит заветного павлина. Мидория тянет к губам палец, а после со стуком сжатых зубов, грызёт ноготь. Он решил рискнуть, поверить в собственные силы, насадить злодея на наживку. Но тому удалось выкрутиться. Тем не менее, Мидория уверен, что урок тот усвоил. Если же нет, то это неважно, Изуку утихомирил свой гнев. Несмотря на это, ему удалось бросить удочку в другое озеро — болотистое, завидное первому. Зелёные пузыри вздымаются, проглядываясь меж ветвей. Если это не какой-то хитрый план, то Альянс уже в курсе о том, что натворил Мидория. И он начнёт действовать, пойдёт навстречу разозленным злодеям. В двери, комнаты которых наполнены страхами и чувствами, невозможно проломиться — тяжёлые замки ненависти сковывают.***
Он зыркает в потолок, елозя в одеяле. Бросает взгляд в окно, огибает спальню, под конец разглядывая шкаф. Прошли сумерки, на небе укоренилась луна. Время начинает поджимать, пора делать шаг навстречу. Мидория поднимается с кровати, уже с полчаса поглядывая в недавно выглаженный костюм, висящий на круглой ручке дверцы. — Первое впечатление важно, верно, мам? Пусть его первое появление в лиге не задалось на ура, Изуку намерен исправиться. Который раз он удивляется себе, своим шагам, ревностно пробивающих путь вперёд. У него было достаточно времени подумать: сбежать, наброситься или сдаться. Все исходы ужасны. Повести себя как трус, до конца жизни прячась по углам, будет значить добровольный отказ от любых мечт. Изуку не идиот, чтобы пойти против злодеев с их ёбнутой на голову идеологией или ещё лучше, обратиться против геройского мира — такого, о котором он всегда мечтал. Брехня. И последний звучит самым благоразумным: пустить на самотёк, избавившись от нависшего груза в душе и разуме, высказать всё героям, признаться в оплошности. Чешется голова, наславши ужасный зуд противоречий. Изуку проводит подушечками пальцев, сменяясь на ногти, расчесывая, сдирая кожу. Личинки разных мыслей вгрызлись глубоко, проели череп. Он решает поступить наперекосяк. Сыграет роль, которую на него навесили. Он слаб, но не глуп. Беспричудный, но достаточно зрячей, чем некоторый слой героев. Главное сейчас — завоевать расположение. Его дело — забрать тетрадь и отомстить герою. Больше он оставаться подле злодеев не намерен. У него есть план, как заманить их в капкан, достаточно острый, чтобы блеск манил к себе и чтобы проткнуть плоть с одним лишь скрипом схлопывания. Прыткие, как кроты, блуждающие в темени, скрываясь днем и бегая по углам ночи. Он уверен, они уже знают о нем. И узнать об аресте информаторов тоже не составит труда. План ужасен во всем его проявлении. Искать компромисс со злодеями это конечно из ряда вон выходящего. Но от Мидории нужна лишь способность вылить порцию самого ароматного доширака им на уши, чтобы незаметно стащить тетрадь. Остальное его не волнует. Если все пройдёт по плану — у Изуку будет местоположение их нового логова. И для своей же безопасности будет лучше рассказать о нем Снайпу. Изуку перестаёт дёргать волосы, срывая с вешалки рубашку.***
Стук новеньких каблуков по ровному асфальту приятным ритмом отдавал в ушах, пока белоснежная красавица наблюдала с чёрного полотна небосвода. Луна освещала достаточно ярко, своими ресницами задувая прохладный ветерок вдоль улиц, умиротворяя. Напевает колыбельные, россыпью покрывая небо звездами. Изуку проносится под её пением, шныряет по затемненным уголкам улиц, выжидая «внезапное» нападение. Дуновения ветра становятся слабже, а воздух вокруг накаляется, когда спиной чувствуется посторонний взгляд, заставляя съеживаться. Но он держит планку, ступая дальше, с прищуром смотря вдаль. Поворот за угол квартала, и вместо дорожек и слабых фонарей Мидория видит раскинутое чёрное пятно, ограненное знакомым фиолетом, выше и шире его вдвое. Каблуки стоят неподвижно, но Мидория слышит глухой топот позади себя, а после тяжкий удар, поразивший спину, который вынудил окунуться в тёмные путы, едва держа равновесие. Он близок к провалу, а может уже преодолел его порог. Так зачем пытаться отступить, переживать? И он покорно делает шаг вперёд.***
Порой кажется, что ноги скручены узелком вокруг тяжёлого камня, который тащит в глубь, на самое дно, не оставляя надежды на спасение. Кричишь, плачешь, но обжигаешь лёгкие, а слёзы смешиваешь с пресными водами. Не остаётся кислорода, разрываются стенки внутренностей. Любое движение делает хуже, а свет снаружи становится тускнее, угасая во мраке. Видно лишь последние пузырьки, что резво поднимаются на поверхность. Свободные, без препятствий. Смотришь вниз, а конечности свободно бултыхаются в воде, и ты способен ими двигать, имеешь силы выбраться, всплыть на поверхность. Но мгла внизу так завораживающе тянет к себе, давая осознать, что твоя сила столь ничтожна, чтобы пробиться к свету. Белоснежная рубашка контрастом отливала в тёмном помещении, но поверх надетый чёрный костюм, сливающийся с округой, слегка скрывал светлую ткань. Жилетка украшала образ в такт строгим брюкам, касающихся потертых красных ботинок, что сочетались с кровавым галстуком, спрятанного за пуговицами костюма. Совершенно иное место, черт знает какая улица города, а может сейчас Изуку далеко за Токио. Однако помнится запах: веющий смертью и мерзкой падалью — той, которой становится человек, забирая себе статус злодея. Битые стёкла оставили прозрачные зубы, не давая воли сбежать без единой пролитой капли крови. Потемнения на краях говорили о том, что кто-то всё же пытался. Мидория остается стоять спиной к порталу, не замечая как тот закрылся, не видя мимо прошедшей фигуры. Лишь лёгкий треск пружин слева и усталый вздох. Ему не хочется оборачиваться, знать, кто привёл его сюда, не хочется видеть позади обшарпанную стену, где мгновение назад был единственный путь к отступлению. Всё вокруг напоминало заброшенную психушку. Здание давно не пригодно, а больные остались. — Какого хрена ты натворил? — Изуку прекращает разглядывать тёмные пятна на окнах, реагируя на звук. Знакомая рожа, скрытая трупной ладонью, черт знает куда смотрела, но голова его направлена на Мидорию. — Так и знал, что огрызку вроде тебя не стоило доверять. Оттягивает края жилетки, сбивая мокроту с потеющих ладошек. Как бы Изуку не пытался свыкнуться с мыслями о твердящей уверенности, но нахождение в логове сумасшедших отбросов беспричудному сродно безумству и банальной смерти. Сердце бьёт по рёбрам, вызывая желание свернуться пополам, спрятать глаза. Но отступать некуда, и даже если фиолетовый портал всё ещё сияет сзади него, он не обернётся. Переваривает сказанное злодеем-истеричкой, в удивление для себя хмурясь. — Очень больно слышать такое от того, кто не дал мне способа связи. Он помнит. Это и есть их формальный глава. Надменность персоны раздражала, прорывала почти что на смех. Так будет думать Мидория, пока вновь холодные пальцы не начнут касаться его лица. Он не знает, но причуда чокнутого связана именно с его руками, а точнее пальцами. — С какой стати? — до этого стучащий лёд в стакане успокаивается, и ладонь главаря опускается на подлокотник рваного дивана, что прогрызался временем или просто был найден на помойке. О стены ударяется звук хруста мизинца, и Мидория позволяет себе хмыкнуть, чувствуя прилив уверенности с секундной болью бедного пальца. Изуку помнит облик Все за Одного, исходящую от него ауру вкупе с убаюкивающим голосом, мягко ступающим по ушам, но задевая иглами. Томура, как вспомнил Мидория, именно так называл его безликий злодей, отличался от своего покровителя. Парень с сильной причудой, но непокорным нравом, раздражающим и бездумным. Потому Изуку боится только причуды. Иначе он не понимает, почему этого чёрта так защищает главенствующий злодей. — Мне бы не пришлось разводить такую клоунаду, — шикает он, параллельно ощутив вибрацию в правом кармане. Ночное поле покрывается новым слоем красного, и сопроводивший телефонный звук тому подтверждение. Зародился новый план. — Я всё же оставил вам свои анализы, не сдал полиции, — Изуку достаёт телефон, всё ещё следя за Томурой, но на миг обративши внимание на сообщение, чтобы подтвердить догадки. Расплывается в полуулыбке, замечая нарастающее возмущение злодея. Тот хочет что-то сказать, но перебивается. — Но могу понять вашу подозрительность. Поэтому у меня предложение: не хотите заполучить причуду для совершенствования Ному? Изуку слышит позади себя смешок, вместе с тем нарастающую тишину. Такую, какая появляется от сказанной кем-то глупости. Главарь Альянса тупит взор, замирая. Секунду назад он хотел выкинуть под пинок очередного бесполезного упыря, каких приводил Твайс, что сейчас посапывал в углу. Томура не ожидал чего-то стоящего от мальчишки, который дрожал как осиновый лист, готовый было выблевать внутренности от одного лишь нахождения в логове злодеев. Всё же он отключился сразу после встречи с сенсеем. Раздражало и наставление принять мальчишку в ряды, присмотреться к его потенциалу. Он долго рвал и метал, без доверия выступая к решению Все за Одного. Но вот этот мелкий вновь здесь, без доли прежнего страха смотрит ему в лицо, позволяет себе хамство. Шигараки повторяет себе под нос лишь одно: он стерпит этого ублюдка, пока учитель сам не убедится в своей ошибке. Так он отговаривался, пока ждал ответа на бредовое предложение, но с тенью сомнительности. — Какая тебе с этого выгода? — Какой же ты дотошно подозрительный, Томура, — саркастично выдаёт Мидория, но рычащие нотки вопят в спину стать серьезнее. — Я обещал твоему учителю сделать тебя сильнее. Между тем, меня тошнит от одного существования этого героя, — он поворачивает экран к лицу Томуры, где мелькал вновь действующий Эирвол. — Окажем друг другу услугу? — Ха, так ты хочешь пойти на убийство? — тот склоняет голову с явным весельем, кривясь в неверии. — Именно. Но один я не справлюсь. — Иди к черту, — резко выкидывает злодей, и меж мёртвых фаланг на лице проясняются красные глаза, равнодушно впивающиеся в Изуку. — Ой, Томура, да ладно тебе, давай поможем мальчику. Мы всё-таки товарищи. К тому же как такому милашке отказать? — слышится позади девичий голос, и Мидория напрягается в плечах, когда встречается с чарующим золотом глаз. Яркий отлив знакомого цвета, что сопровождал Изуку в бессознании, вновь прищуром обнимает плечи, заставляя поёжиться. Он помнит её, голодно пожирающую его избитость, так и норовя вцепиться. И если ранее ему повезло сбежать в отключке, теперь он не может сбежать от прицела кошачьих молний. — Я тоже за, — доносится усталое вякание с другой стороны комнаты. Повторный скрип пружин раздаётся позади, пока Изуку мечет взгляд по всем троим, но припечатываясь окончательно к цоканию Шигараки. — Слыш, мотыга, лови, — он поздно реагирует, но всё же славливает дешёвый смартфон, вертя тот в руках. А после открывает рот, хотя задать вопрос «как ты меня назвал?» — Отследить наши номера ты не сможешь, можешь не пытаться. — Ты всё же знал, что я приду? — Окута прежде всего мой соратник, — сучья шерсть, накинутая на его плечах, скрыла капюшоном волосы. — Валите уже. Ладони касается рука и тянет на себя, вновь окутывая в фиолетовый туман. Изуку следует за блондинистой макушкой, саркастично подмечая добродушность Томуры. Надеюсь, всё пройдёт по плану***
Повсюду пламя. Алые языки переплетаются в поцелуе с синими. Пахнет гарью. Горит совесть. Горят её слезы. Мидория наблюдает с крыши высотки. Молча. Безэмоционально. Слышит крики, видит, как разрушается здание. Чувствует запах крови. Глазами рыскает по лицам героев, затаивая дыхание, когда находит Эирвола. Сегодня умрёт не только герой. И не только общественное позорище. Сегодня погибнет что-то важное, что жило внутри Изуку. Вскоре он видит дрожащие в судорогах конечности. Расплывающийся ореол крови вокруг тела. Мутные зрачки и рваное дыхание, готовое вот-вот прерваться. Мидория присаживается на корточки, не смея касаться прогнившей плоти, но между тем подавляя желание впиться ногтями в раны, причинив адскую боль. — Мамору Ивасаки, — медленно произносит Изуку, возвышаясь над телом и цепляясь за торчащий штык из чужого брюха. — Геройское имя Эирвол, стаж шесть лет. Причуда: воздушная стена. Красивое портфолио, — расплывается в улыбке, ботинком склоняя железку, тут же в ответ слыша крик. — Но вот незадача…***
Глухие шаги не слышатся, ведь уши заполнены звоном от удара. Неописуемая боль пронзила всё тело, проходя ударными волнами по каждому нерву. И сквозь размытую пелену, запах крови и пепла, герой замечает зелёное пятно, что становилось чётче. Злодей. От него не разит кровью, но почему тошнотворность не проходит. Он не выглядит зловеще, однако счастливая улыбка вселяет ужас. Только сумасшедший при виде смертельно раненого человека станет улыбаться. Звон стихает, давая расслышать тихий голос. Расслышать так громко, словно громкоговоритель воткнули в самую перепонку. — Убийца никогда не станет героем. Режущая боль охватывает ещё одной волной, а лицо зеленовласого ублюдка расплывается в более широкой улыбке. Из-под мутного взора кажется, что чокнутый разрезал себе щеки, чтобы показывать свою радость. Эирвол уже не пытается найти в себе силы выбраться, на языке застыл железный привкус, который проникал дальше, вызывая кашель, что становился чаще, и уже не дал расслышать последних слов мальчишки… Мать его ребёнка.***
— Ну что за мерзость, — выплевывает Мидория, сморщиваясь. Изуку ровно становится на поверхность, оглядывая бездыханный труп. Вдалеке уже слышна сирена, а значит пора уходить. Триумфальная победа во имя справедливости. Одна жизнь за десяток других — скромная расплата. Но Изуку доволен. Собирается уйти, как замечает что-то торчащее из правого уха героя. Кривит лицо в отвращении и через силу касается ладонью кожи, доставая. Выпрямляется, разглядывая находку. Это «что-то» было ничем иным, как геройским микронаушником. Мидория слышит приближающиеся сзади шаги, и прячет его в передний карман на жилетке, подмечая, что с этого дня он начнёт носить перчатки. — Изуку-у! Это было так весело! — слышатся выкрики Тоги. Мидория встаёт, выпрямляясь в коленях, и с румянцем на щеках обращается к пришедшей парочке. — Спасибо вам. По бок стоящий шрамированный задумчиво опускает голову в пол, и его веки прикрываются, пока скобы у рта отражают пылающий позади огонь. Угрюмость Даби подмечает Химико, тут же отрываясь от разглядывания зеленовласого паренька в сторону товарища: — Что-то случилось? — Вот думаю, просто посадить его на шип того отброса или перед этим хорошенько нагреть. Та ударяет его в плечо, отчитывая за слова, а Мидория… А что Мидория? Ему остаётся лишь сохранять глупую улыбку, но сквозь прищур отыскать в злодее нить, за которую ради самого себя придётся дёрнуть. В отличие от остальных, этот настроен серьёзнее, а потому опаснее. — Эксентричный у тебя юмор.***
Былая темнота рассеялась с приходом утреннего солнца. Всё светило невинным белым, отражало ясность солнца, выплясывало танцы на теплеющей коже, вызывая улыбку. Но улыбка Мидории была ослепительнее любой звезды, ведь ему удалось наконец увидеть живое лицо матери. С самой первой минуты, как ему разрешили пройти внутрь, Изуку нежился в материнских руках, целуя их и опрокидывая слезы. Расцветевшее лицо Инко радовало ещё больше, и встречное тепло грело душу Мидории, своими градусами согревая кроткую разлуку, ставшая для сына хрупким льдом, под который он боялся провалиться. Ему не терпится разузнать о самочувствии, рассказать столько всего, позлорадствовать её обидчику. Но пока Изуку целует материнские руки, игнорируя кровавый запах, что еле еле доносился с его ладоней.***
Окружённый волнами, отреченный от общего мира злодейский террариум. Выросшая на деньги комиссии, эта огражденная клетка нарушала линию горизонта, постоянно попадая в шторм разозленных вод. В этом отдельном мире не видишь света лучей или мрака ночного неба. Особенно когда не имеешь глаз. Всё одинаково, как на бесконечно проигрывающей пластинке. Считаешь минуты, часы, постоянно сбиваясь. Даже поговорить не с кем, пока однажды не явится знакомое лицо, ненавистно восседающее напротив. Огибающее тело ремни, направленные камеры и пистолеты — такова судьба заключенных Тартара. Пришедший «друг» ведёт допрос, интересуясь всем подряд. С минуту ранее радостный от недостатка общения, ты отвечаешь, но скатываешься в скуку и разочарование, когда все нужные ответы прячутся у него под носом. Но когда ещё Все за Одного способен услышать человеческий голос, который будет отвечать, а не диктаторски отдавать приказы. — Знал ли ты, Всемогущий, что на земле существует человек, перенявший наши с тобой качества? Он разделяет идеалы героев, не обделен сильным чувством справедливости, хитер и умён, а также… Преисполнен презрения. Как комично, что к обеим нашим сторонам. Однако чаша весов обращена в мою сторону и поверь, скоро все заметят, как сотворенный тобой мир превратиться в хаос, который я так долго жду. А Всемогущему остаётся лишь вслушиваться в злодейский бред, нервозно перебирая пальцы.