Никогда не доверяйте Хаосу.

      Она не была похожа на Сигюн [1] с ее вечными тартинками и миндальным печеньем. Она ни капли не походила на Энджи [2] с лесными пробежками на рассвете и безумными утехами под ближайшим бревном. Лив была обыкновенной. Волосы как волосы, лицо как лицо. Она пахла обыденной жизнью, что было еще гаже, чем заточение с тремя милыми камушками и ядовитой подружкой Скади [3].       Она завалила Улля вопросами после разведки в логове врага. Пока лучник отдувался, я лежал на диванчике в зале и с наслаждением поглощал тартинки с виноградом. Странно, что Лив пошла к Уллю, он в засаде пробыл все время. Отстреливался от прислужников Хейд [4], за что конечно мы все ему благодарны.       — Ты сказал, что видел ее мысли, — внезапно голос валькирии раздался прямо над моим ухом. Когда она успела?       — Видел. Да только ничего там пристойного нет, — и это была чистая правда. Когда Гулльвейг вытащила меня из каменного плена [5], она как следует выходила меня. И под «выходила» я подразумеваю бесконечный отдых, трехразовое питание и здоровый секс с ее ведьмовской персоной. Но вот тайны своих планов она надежно оберегала, как бы я ни пытался подлезть.       — Локи, сейчас не до твоих выходок. Ты расскажешь, что видел?       Ах, валькирия, ты еще проще, чем я только мог представить. Поражаюсь, как я до сих пор не подшутил над тобой?       — Расскажу. Куда уж вас деть?       Знаю, знаю, читатель. Ты снова закатишь глаза, решив, что Покорный Слуга снова набивает себе цену. Ни в коем случае! Просто когда мы затеяли эту разведку и я все же добрался до покоев ведьмы, меня ждало разочарование: ни записей, ни дневников. Как я и предупреждал.       Зачем только мы пошли к ней? Эта женщина обучала Старика рунам. Думаете, она бы прокололась так? Да ни за что!       Соврать конечно не получилось. Я рассказал, что не нашел ни единой бумажки в покоях Гулльвейг, чем раздосадовал свой крошечный отряд.       — Ты обещал, Сурт [6] тебя побери! — взревел Тор из угла, выхвативший Мьельнир.       — Тише, здоровяк. Я ничего не обещал, — я нервно попятился. Если Тор бьет, то сначала бьет, потом думает. Это знает любой мидгардец.       — Будь прокляты твои выходки, козлиная борода [7]! — Тор угрожающе приближался. Раскручивал молот, будто реально собирался метнуть его.       — Эй, ты хочешь разбить любимый зал Фригг [8]? — пришлось быть по больному. Здоровяк обожал свою маму и ни за что не сломал бы то, что ей дорого.       Его рука с молотом замерла.       То-то же, братцы.       В следующую секунду мне в голову прилетело нечто такой силы, что у меня чуть не раздробился череп. О том, что мозг встряхнуло не на шутку, я даже помыслить не мог. За один краткосрочный удар на меня обрушилась боль от змеиного яда, острых камней, пытки голодом в сундуке Гейррёда [9] и зашивания рта в исполнении Брокка [10]. Похоже, Тор быстро передумал.       Я в агонии схватился за голову. Мутная картинка перед глазами покрылась еще и мушками. Даже показалось, что слезы выступили, но я понадеялся, что это лишь иллюзия. Едкий привкус крови на губах точно иллюзией не был. Как и выбитый зуб, который я ворочал языком по всему рту и надеялся поскорее выплюнуть. Тор заплатит за это. Не сейчас, но заплатит… когда боль утихнет.       Не затихала она, а только распалялась больше и больше. Уши будто сеном натолкли и я не мог разобрать, кто что бормочет. Улль, кажется, пытался заступиться?       Зубная проблема решилась тогда, когда я не ждал этого. Меткий удар кулачищем выбил из моего рта зуб вместе с парочкой его коллег.       На язвительные комментарии не было желания, но если бы я мог, то собрал бы самые кислотные шутки из Мидгарда и Хельхейма [11], чтобы обрушить на Великана. Если бы я мог конечно. Сейчас я мог только валяться и прикусывать на губах жалобные стоны. Вот этого от меня не дождутся. Сейчас я им расскажу много интересного.       Внезапно что-то холодное легло на мой лоб. Клянусь, я готов был застонать от экстаза, но оставил эротические всплески до лучших времен. Холод притуплял боль, но я не видел, что это было и кто сжалился надо мной.       Крохотная ладошка легла на мою щеку и все условия сложились. Это была Лив. Сурт меня побери, в эту минуту я обожал ее.       — Идти сможешь? — я старался взбодриться и ответить. Получилось прескверно, но надеюсь, она поняла, что я не лучший ходок сейчас.       Из дальних далей прилетел голосок Тора. Громила посмеивался, что чуток задел меня, а я растекся как кисейная барышня.       — Он всегда был хилым, — отозвался из неизвестности Фрейр.       Я уж было собрался привычно пошутить насчет его драгоценной Фрейи [12], как вдруг меня бросили похлеще, чем мешок с пшеницей. Тут же я услышал пару глухих ударов и чей-то свист. Меня снова подхватили как марионетку и потащили.       Раньше я наивно полагал, что удел валькирий — разливать мед и убалтывать мертвых викингов [13]. Но чтоб уделывать асов и заступаться за Трикстеров — никогда не слышал о таком. Я внезапно для самого себя бесконечно восхитился смелой девой, что не без усилий занесла меня в покои и как можно аккуратнее устроила на постели. Даже голова перестала раскалываться на части.       Ну застрелите меня: я поцеловал ее. То ли дело был в том, что она пыталась вести себя как Сигюн, то ли в том, как ловко она уделала Большого Братца и притащила меня в мои покои. Я не имею понятия вообще, зачем я сделал это. Будь я у Сурта под боком, мне бы не пришлось задаваться этим вопросом [14].       — Локи, — валькирия с трудом отстранилась от меня. И уперлась взглядом в мои губы. В рассветных лучах солнца шрамы явно сверкали будь здоров. И ей, кажется, это было не по нраву. Но главное ведь не вид, а функции.       Балагурные мысли в голове еще плохо формировались. Я должен был срочно придумать шутку, но пока валькирия, не побоюсь этого слова, скользила по мне своими весьма непроницательными глазами, шутки не рождались.       Лив встала. Смотря на меня, она отступила в сторону окна. Будто там ее ожидало спасение. А я вынужден был скрыть позорную волну боли и непонимание. Я задумался над тем, зачем сделал это. Впервые после обретения физического тела. Асгард явно дурно влиял на меня.       Перевернувшись на живот, я сощурился от лучей солнца. Сколько можно, Соль [15]? Шуршание Лив на столике отвлекло меня от стенаний на Искристую Даму и я повернул голову. Удивительно, но это мне не отдалось ничем болезненным.       Валькирия собирала окровавленные тряпицы, которыми до этого омывала меня. Вдруг она не валькирия вовсе, а такая же крошечная богиня, как моя жена? Если и ее подослал Старикашка, чтобы сбить меня с толку? Разве может валькирия так ловко прислуживать богу? Мы ведь еще не дошли до Вальгаллы, а она уже изящно и едва слышно прибиралась на столике. Тонкие ручки так и порхали. Неудивительно, что мидгардцы отправляют ее на кражи реликвий. С такими тонкими пальчиками можно добраться куда угодно. И чем они там промышляют? Я думал, они отсталые совсем.       Лив прибрала вечно падающую на лоб прядь и собрала в аккуратную стопку миски с чашками. Хотела уж было уйти, но я специально окликнул ее.       Нарочито медленно она ответила на мой зов одним лишь взглядом.       — Принесешь фруктового пирога?       Кротким кивком наградив вашего Покорного Слугу, Лив прижала к себе грязную посуду, будто та была самой большой ценностью. Валькирия всегда тянула предметы близко к себе. Похоже, профессиональные риски давали о себе знать. Да и в принципе Асгард был для нее местом, полным опасностей. Асам она нравилась, а вот ваны недолюбливали красную девицу-мидгардку. Фрейя с удовольствием набрасывалась на Лив без повода. Или шутила о ее невостребованности у мужчин. То ли дело Фрейя, от которой млели мужчины 9 миров.       Я подумал, что надо рассказать Лив о том, как Фрейя отдалась гномам за парочку безделушек. И какой подарок за это получила от Одина. Не без моего участия конечно же [16]. Пусть еще раз удостоверится в моей находчивости.       Но удивительно: я не получил никакого удовлетворения от этой мысли. Она не развеселила меня ни на йоту. Может быть, Тор попросту выбил из меня мой дар веселиться? Звучит как бред похлеще песен Браги [17]. Наверное, все дело в том, что сейчас я больше походил на побитого жизнью чибиса, которого ловили на рагу, но так и не поймали. И остался этот чибис умирать в ущелье, униженный и оскорбленный. И сильнее всего этот будущий корм для Фенни [18] обхаживала Лив.       — Подай мне воды, — вырвалось у меня. Сам толком и не понял, зачем я это буркнул.       Лив повиновалась. Зачерпнула кубком воды прямо из ведра, что стояло в углу. В два шага преодолев расстояние до моего ложа, она протянула кубок мне. Несколько капель с него сорвались и, блеснув в теплых трудах Соль, упали на простынь. Валькирия проследила за ними и снова обратила свой взор на меня.       А я ждал. Сам и не знаю, чего я ждал. Наверное, ее остроты, коими она порой швырялась аки ножами. Лив действительно был валькирией. Кто же еще мог соперничать со мной в остротах? Лишь равное мне создание. Равное в шутках, весельях. Равное в убеждениях и желании оторваться как следует, спасая давно прогнивший, но еще сияющий Асгард.       Мучительные секунды тянулись как сироп в пирогах. Я смотрел на спасительную руку, угощающую меня водой. Лив — на мокрый кубок, предназначенный мне. В голове появилась безумная мысль. Но вряд ли бы она появилась, будь я сейчас бестелесным греческим огнем, плавающим в пустоте Сурта. Там я мог позволить себе все, не задумываясь о последствиях для себя и для других. Да я бы в принципе не задумывался, а только следовал своим желаниям. Но моим мечтам о полной свободе уже не сбыться никогда.       Я дернул Лив на себя. Она рухнула прямо в мои объятия, забрызгав водой все вокруг. И меня в том числе. Непонимание, гора вопросов читались на ее лице. Никогда еще мы не были близки настолько, как сейчас. Кроме этого бессмысленного поцелуя конечно. Сейчас она воплощающее смотрела на меня, а мне даже нечем было побить этот взгляд с вопросами. Быть может, я бы и ответил на них. Но не сейчас.       Я впился в ее губы изо всех сил. Может, искал там ответы на ее же вопросы, пока две изящные ручки не оттащили меня.       — Ты завтра пожалеешь, — протянула Лив внезапным шепотом. Странно, именно такой голосок резанул по ушам. Я никогда не слышал, чтобы со мной говорили шепотом. Оказывается, в этом есть толика интимности происходящего.       Я почувствовал, как сердце стало биться чаще. Это не было красным словцом или подобной ерундой от братии поэтов. Это было искренне и я совершенно не ожидал ничего подобного.       Если вы думаете, что я не был с женщинами, то напоминаю о Ёри, Фенни, Хель, Нари и Нарви [19], упокой Хель их души. Я знаю о наслаждениях больше, чем все асы и ваны вместе взятые. Но в эту секунду, когда взор валькирии вопрошает и умоляет меня, я оказался совершенно бессильным.       Нет, вы не подумайте, что я забыл, как доставить удовольствие даме! О, нет, с теоретической точки зрения я был все так же подкован. Однако, на этот раз мои с позволения скромные познания казались слишком уж простыми. Я не побоюсь этого слова, но они были недостойными стройного тела, которое я бесцеремонно подмял под себя, как делал это ранее.       С чего бы мне жалеть об этом утром? Я не жалел ни об отрезанных волосах Сиф [20], ни об украденных яблоках у простушки Идунн. Я даже не жалел о том, что выбрался на зов Высокого, хотя это спорный вопрос. Он посмел нагло вытащить меня из тепленького Муспельхейма [21], где я был свободным созданием хаоса, порхал себе и не предавался излишним философским размышлениям. Черт бы побрал Генерала!       Я невольно тряхнул головой, как раз в тот самый момент, когда Лив распутывала замысловатые косички, что служанки Фригг заплетали мне каждый день.       — Больно? — нотки беспокойства я уловил безошибочно. Она переживает, что сможет сделать больно мне, богу, которого душил Старик, наказывал Громовник и пытался прикончить Золоченый! Большей чуши я не слыхал ни в одном из Девяти Миров!       Я приготовил остроту, приправленную мидгардскими слащавыми обращениями, когда Лив поджала губы с улыбкой.       — Не надо. Лучше молчи.       Это показалось мне настолько здравой идеей, что я молниеносно принял ее к сведению. Лучше ведь поцеловать прекрасную даму, чем шутить и бахвалиться, когда эта самая дама рассчитывает на божественные ласки в свой адрес.       Но что-то было не так. Не как обычно, когда я собирался возлечь с кем-либо. И упаси вас Сурт решить, что проблема была в моих чреслах! Дело было в другом. Дело было в том, что я чувствовал в этот момент. Дело было в том, что я в принципе чувствовал больше, чем прилив крови к чреслам.       Пока я развязывал сотню завязок и распутывал шнурки корсета (до чего же мудреные платья!), ответ ускользал от меня так же резво, как Рататоск [22] скачет по ветвям Иггдрасиля с новой сплетней. Я было вот-вот ухватил мысль за хвост, но мне ждала неудача. Я почти понимал, в чем дело.       Напряженное тело воительницы открылось передо мной и я даже на секундочку замер. Я и не подозревал, сколько же прекрасных изгибов она прятала под своей дурацкой броней.       Уж пожалуй стройный стан валькирии был куда бóльшей наградой, чем копна волос Сиф или даже все те золотые подарочки, что я выудил у сыновей Ивалди. К своему ужасу я поймал себя на мысли, что разглядываю ее как юноша, не видевший в жизни женского тела. Что за позор?       — Локи? — пальчики игриво прошлись по щеке и требовательно приподняли мое лицо. Брови нетерпеливо нахмуренные, синие глаза-льдинки так и вглядываются, ищут что-то.       И здесь пожалуй мне стоило бы сказать «ну застрелите меня», но к такому скорому окончанию я не было готов совершенно. Я еще не насладился тем сокровищем, что попало в мои руки, так что придержите арбалеты и мечи.       — Сними с меня одежду, — велел я Лив, кашлянув. Она повиновалась и принялась расстегивать и мой мудреный наряд, а я все думал, почему же не сказал то, что первое пришло на ум.       Хвала Сурту валькирия была достаточно умна, а посему, не медлив, укрыла мое тело ласками. К своему удивлению я ощущал их совсем иначе, нежели с другими дамами. Это как жевать камни Ерд [23] на завтрак, обед и ужин, а потом внезапно отведать самые нежные тартинки и серьезно пожалеть, что зря ты не начал есть тартинки раньше.       Мне пришлось напрячься, чтобы быстро придумать план действий, когда юное тело призывно изогнулось в моих руках, а я ощутил весьма сильный прилив крови. Я просто не мог сейчас позволить своему человечьему обличью подвести меня. И на помощь прилетела та самая ускользающая мысль, здорово замедлившая мое естество. А уж оно бесстыдно стремилось к Лив.       Какое странное имя: Лив. В Мидгарде всех так называют?       Я настолько увлекся поиском ответа, что и не заметил очередного требовательного взгляда. Не заметил, как мы оба уже были обнажены и близки к тому, ради чего мы тут собрались. Или я просто оттягивал момент?       В любом случае тянуть и терпеть я не слишком хотел. Кое-что другое манило меня сильнее поисков. В конце концов я тоже живой и хочу некоторой разрядки, ведь так?       Валькирия шумно выдохнула, когда я совершил парочку неторопливых движений внутри ее разгоряченной плоти. А затем продолжил значительно быстрее, ловя сбивчивые стоны и тихое бормотание. По крайне мере немного физических упражнений помогут мне справиться со всем тем давлением со стороны неотесанных асгардских мужчин, следовавших со мной в опасное путешествие по железному лесу.       — Локи, — то, с каким придыханием Лив произнесла мое имя, заставило меня даже немного притормозить. Но что она улыбнулась.       — Именно. Мы ведь не торопимся, верно?       — Сурт бы побрал мои манеры, — буркнул я, стараясь скрыть недовольство. Она посмела упрекнуть меня в некомпетентности в плотских утехах. Бога, создавшего разнообразие постельной жизни во всех Девяти Мирах, так бессовестно оскорбила мидгардка. Будь это любая другая женщина, я бы тут же ушел с самыми прискорбным выражением лица. Но… выходит, Лив не «любая другая женщина». Эта мысль буквально пронзила меня адски горячим копьем. Как если бы Всеобщий Папочка решил метнуть Гунгнир [24] прямехонько в мою голову.       Валькирия не была похожа ни на одну даму, с которой мне довелось быть. Она не шуршала кокетливо юбками, не смеялась над моими шутками как по команде, хотя нигде вы не сыщите бога остроумнее, чем я. Валькирия не глазела на меня с обожанием и уж тем более никогда не желала мне страданий и быть зажаренным на костре под аккомпанемент лютни Браги. Но более всего этого валькирия будила в моей груди что-то новое. Почти такое же болезненное как сама боль, почти такое же горячее, как первородный огонь Муспельхейма, почти такое же тяжёлое, как молот Тора Мьелльнир и такое же обволакивающее, как свист Скади на рассвете. Проще говоря она будила во мне ощущения, которые я поклялся избегать еще с момента побега из Хаоса. И к собственному удивлению я даже не собирался прерывать это все действо, а даже наоборот планировал углубиться в него и потеряться на некоторое время.       Пшеничные пряди разметались по подушкам и то и дело поблескивали в закатном отблеске щита Соль. Нетерпеливо хмурые брови давно уж расслабились, личико приобрело блаженное выражение. Лив то и дело покусывала губы, хотя я искренне не понимал эту тягу к тихому сексу. Я думаю, раз уж ты испытываешь нечто великолепное, то приоткрой рот хотя бы ненадолго. Или мне придется заставить это сделать самому.       Я намеренно стал двигаться быстрее и не забывал как можно хаотичнее касаться Лив. И внезапно понял, что я совершенно несобран. И хаотичные касания вовсе не были частью плана по ублажению валькирии. Это был Я, по-настоящему Я, а не Локи Дамский Угодник, знающий чувствительные точки на дамских телах и способный заставить любую кричать от восторга за считанные минуты. Мои умения покинули меня по необъяснимой причине и я даже не представлял, как теперь буду выкручиваться. Но я должен был что-то предпринять.       Ничего умнее, чем сменить наше с валькирией положение в пространстве я не смог. Но признаюсь, что идея была великолепной: Лив соблазнительно отбросила волосы назад и эта волна насколько заворожила меня, что я пялился на тончайшее сияние ее волос, пока не ощутил ее непомерно горячую плоть на себе и не почувствовал, что она обхватила меня гораздо теснее. Я даже растерялся и едва ли не застонал от того, как это было приятно. Забудьте о тартинках, они не идут ни в какое сравнение с тем, какого блаженства я достиг за эту крошечную секунду.       Лив удержала мой подбородок и я не мог не заметить блаженства на лице валькирии. Но далее произошло то, чего я совсем от нее не ожидал: одним пальчиком она провела по моим губам. Сначала по нижней, а затем по верхней. Я окончательно растерялся, потому что не мог понять, что она сделает дальше. Разумеется шрамы были видны, потому что Соль и не собиралась сгинуть с небосвода. Знал, что надо было отнять ее безобразно блестящий транспорт.       — Красиво, — палец коснулся одного из шрамов, а следом и другого. И остальных. Лив дотрагивалась до каждой серебряной точки, я это знал. И повторяла «красиво». «Красиво, красиво, красиво», я услышал это ровно девять раз, на каждый шрам. Разумеется она не врала. А я… испытывая отвращение от каждого ее «красиво», я вынужден был признать: я потерял над собой контроль. Мое тело не только беспорядочно касалось Лив, но еще и подозрительно дрожало, периодически пыталось сбиться с ритма и вообще выдавало испытываемые мной эмоции с потрохами.       К своему собственному стыду, а у ж поверьте, я долгое время полагал, что эта эмоция мне не была доступна, я понял, что целиком и полностью отдался процессу. Я не пытался играть по правилам, не искал точки влияния или не старался покорить валькирию своими умениями. Придется признать, что я сделал это ради ее и своего удовольствия. Ради её удовольствия и прошу вас заострить на этом внимание. Я не поклонник устраивать благотворительность, чего бы мне это ни стоило. Но сейчас я даже и не понял, как свернул на скользкую дорожку бескорыстности. А самое страшное в этой истории — мне чертовски это понравилось.       Лив тихонько всхлипнула и моя рука невольно потянулась, чтобы убрать спутавшиеся пряди волос с ее лица. И моему взору представилось ее беззаботное личико с серыми дорожками на щеках. Прикрытые глаза, серые дорожки и алые улыбающиеся губы. Признаться, я мягко говоря оторопел от этого зрелища. Блаженная улыбка знаемо откуда появилась, но слезы? Эти сомнительные дорожки уж было подтолкнули меня к мысли, что валькирия остро нуждалась в душевном лекаре, но вы де понимаете, что это слишком просто?       В эту же секунду меня настигло нечто настолько непривычное, что я застонал. Пик блаженства, куда я внезапно был выброшен, показался мне острым мечом, вспоровшим мое тело. Лив, чье наслаждение достигло предела вместе с моим, крепко обхватила меня за плечи. А в голове с отвратительным стуком пронеслось: я влюбился.       Та самая мерзопакостная мысль, которую я все пытался ухватить за хвост, теперь навязчиво тренькала в голове. И как бы я ни старался, выудить ее оттуда я не мог. Это конечно было далеко не самое подходящее время для мозгоправства, ведь я еще купался в отголосках телесных блаженств. Но «влюбился»! Какие глупости еще могут зародиться в этом вшивом человечьем теле?       Лив расслабилась в моих руках и мне ничего не оставалось, кроме как положить ее на постель. Но я не сделал этого, а с порывом прижал к себе. Ее влажная кожа была прохладной и я, завороженный новыми ощущениями, даже перестал так шумно дышать. Но вот снова эта мысль пронеслась в голове. Так быстро, как Слейпнир [25] скачет из одного мира в другой. Его ни один человек или бог поймать не может. И я не в силах поймать свою навязчивую мыслишку и выбросить поскорее.       Я никак не мог влюбиться. Это же банальный земной постулат, который только и делает, что набрасывает оковы на руки каждого всего входящего. Гнусное замешательство, с помощью которого любой может манипулировать другим существом. Я бы назвал это одним из лучших способов влиять на окружающих, но сейчас я сам угодил в эти ядовитые силки. И кем они были поставлены? Мидгардкой, валькирией, прислужницей Одина, который то и дело рыщет, как же отправить меня на обед Сурту после моего позорного побега. О, нет, братишка, ты не поймаешь меня так просто. Да это же грязные инсинуации в мой честный адрес!       Освободившись из объятий Лив, я поскорее натянул свое платье и столкнулся с непонимающим взглядом льдинок Нифльхейма [26]. Валькирия чуть приподнялась, отчего ее груди занятно округлились, а ложбинка между ними блеснула каплей влаги. Я приготовился отвечать на обыденные вопросы наподобие «Куда же ты, мой драгоценный любовник?», но она молчала. Лишь смотрела на меня, а уголки ее губ слегка вздрагивали. Я готов был поклясться, что сейчас она пустит слезу или начнет спешно одеваться, но пришлось отдать ей должное — ничего из этого она не сделала. И этот ее взгляд не казался мне томным или полным ненависти. Да, безусловно, я вызываю смешанные чувства у некоторых, но это легко исправить короткой беседой. Но в этот раз все шло наперекосяк. Что она хотела мне сказать этим взглядом, Мимир [27] ее побери?       Я постарался ретироваться как можно скорее. Даме нужно прийти в себя после столько необыкновенного времяпровождения с самым подкованным богом Асгарда, с самим кусочком Хаоса. Такое ведь не каждый сможет и выдержать. Но Лив умница. Бойкая дева, воительница, непоколебимая, крепче лука Улля, истинная валькирия. Не зря наш драгоценный Шаман выбрал ее. Я почти раскусил его хитроумный план, так что не в этот раз, Старик. Вздумал поймать меня моими же способами? Чего не выйдет, того не выйдет.       Довольный собой, я направился на изысканный роман выпечки, доносившийся из кухни. Я уже представил, как слопаю минимум дюжину булочек с изюмом и запью их любимым элем и почти почувствовал божественный вкус напитка на языке, как дорогу мне преградили. Хватило одного мгновения, чтобы я понял, что это Тор спешит расспросить меня о том, что же за мысли Гулльвейг я видел. Точно, Гулльвейг!       — Ну что, — прогремел он, уперев руки в боки, — что ты там видел? Или это твоя очередная шутка?       — Не кипятись, Громовержец, — я улыбнулся, — я только глотну эля и мы обсудим план.       — В прошлый раз из-за твоего плана мне пришлось попотеть, — из-за широкой спины Тора вышел Сагр.       — Ребята, на этот раз все честно: я пью и мы обсуждаем план.       Не без недовольства эти два амбала вес же пропустили меня и едва ли не бегом бросился на кухню за элем. Он не давал мне покоя, так и манил выпить. Если бы не мои манеры, то я бы облился им с ног до головы. Но, будучи благовоспитанным, я взял кувшин и стал пить напиток большими глотками. Горло защекотало, а я не прекращал пить до тех пор, пока несколько капель не плюхнулись на мой воротник. Я отнял кувшин ото рта и ощутил неприятную горечь на языке. Как будто я наелся полыни и закусил чертополохом. Я сделал еще один глоток, но это совершенно не помогло. Как и последующие. А потом кувшин оказался пустым. Я поставил его на стол и присел возле. Тогда-то меня и осенило. Да так, будто Тор как следует врезал мне молотом, а Браги от души отходил всё оставшееся тело лютней.       Однажды я прогуливался по саду Идунн. Где-то вдали я слышал лютню Браги и его стихи нараспев, смех Бальдра [28] и недовольные возгласы Фрейи. Я надеялся встретить Идунн попросить у нее яблочко, потому как этим утром нашел у себя несколько седых волосинок.       Идунн сидела на каменном выступе у стены чуть поодаль. У её ног стояла корзинка с яблоками, а в руках она держала что-то маленькое. Наконец я разглядел веретено. Отлично. Значит она не будет слишком протестовать, если так увлечена процессом.       Не успел я подойти к Идунн, как меня кто-то тронул за плечо. Обернувшись, я ожидал увидеть кого угодно. Даже Ньерда, который редко заглядывает на асгардский огонек. Но нет, Это была Фригг, супруга Одина.       — Здравствуй, Локи, — ровным тоном произнесла она. Я лениво склонил голову, всем видом показывая, что не настроен беседовать.       — Прогуляемся? — спросила она тем же тоном и я хмыкнул.       — С чего это вдруг ты хочешь со мной прогуляться?       — Я думаю, нам пора с тобой найти общий язык. Ты ведь не против?       Да уж, от нее ничего не утаишь. Воспитанная вёльвами [29] Фригг знала все в этом мире. Даже то, чего сам Один и не видывал.       Вместе мы пошли в обратном направлении и вскоре вышли к стенам Асгарда. Путь наш лежал к мосту Биврёст [30]. Ну или по крайней мере я на это надеялся.       Фригг шла неспешно, гордо смотря перед собой. Я не решался заговорить с ней, потому что знал: как только я открою рот, мне скажут что-то, чего я слышать не очень и хочу.       — Ты же понимаешь, что молчать сейчас бессмысленно.? — она нарушила нашу тишину и я невольно сделал лишний шаг, оставив Фригг чуточку позади.       — Так это ты будешь меня спрашивать или я тебя? — я не славился терпением, так что решил пойти в наступление.       Фригг мягко улыбнулась.       — Я готова выслушать тебя, Локи, бог Асгарда, Великий Трикстер и кровный брат Всеотца.       Я спешно поправил волосы в попытке скрыть удивление, и прочистил горло.       — Я хочу знать, почему вы все тут меня ненавидите.       Я слишком долго подбирал слова, чтобы задать этот короткий вопрос Фригг. И вот хоть убейте меня, но я не понимал, почему именно с ней я должен был это обсудить. Как будто бы мое нутро, порожденное в Хаосе, тянулось к ней всеми своими огненными конечностями. Я был уверен, что Фригг не отвергнет меня, как это делали напыщенные асгардцы, в кубло которых мой Братишка меня и притащил.       — Локи, я не уверена, что это верная формулировка… — Фригг не то чтобы замялась, но ей явно не доставили никакого удовольствия мои выражения, — не мне тебя разубеждать, но я думаю, это далеко от реальности.       — О, ну разумеется. Например Тор меня просто обожает. Вместе с Фрейром и его сестрой, — честное слово, я старался говорить как можно спокойнее.       — Тор… он просто хочет научиться контролировать ситуацию, чтобы в будущем стать царем Асгарда.       — Выходит, его папочка просто притащил для него боксерскую грушу из Хаоса?       Это не входило в мои планы. Я вовсе не собирался признаваться Фригг, что меня просто до скрежета зубов бесит тот факт, что во мне видят кусок вредящего всему Хаоса, демона, маленького уродца, место которому на задворках Асгарда. Один обещал мне, что мой кубок никогда не будет пустым, а за асгардским столом на пиру мое место всегда будет подле кровного брата. На деле же Одноглазый и не смотрел в мой кубок, позволяя своей шайке божков иногда попросту выкидывать меня с пира, потому что «Тору скучно».       Тогда Фригг остановилась. За ее спиной сверкнул Биврёст и ослепил меня. Я невольно поморщился и ощутил на своих щеках ладони богини.       — Они не ненавидят тебя. Они не понимают тебя. Как и ты не понимаешь их. Твое место рождения еще не делает тебя тем, кто ты есть. Быть может, твои проказы и выходят за рамки дозволенного. Но ведь мы сами устанавливаем законы нашего существования. И хоть есть те вещи, в которых нам кажется, ты с нами не схож, на деле оказывается совсем иначе.       Я сжал челюсти как будто бы от боли.       — Фрейя ненавидит меня.       — Но ведь именно твой хитроумный план спас ее. А с ней наши спасительные щиты Соль и Мани.       — Бред. Тогда за что же меня ненавидит Тор? — я было дернулся, чтобы продолжить нашу великолепную прогулку, но Фригг остановила меня.       — У него строгое разделение на черное и белое. Поэтому он не может пока стать хорошим царем. В отличие от Всеотца.       Всеотец, ха! Тоже мне, царь и бог мироздания. Несносный старикашка, что занял трон из-за своей алчности и держит своих богов на коротком рунном поводке, периодически бросая кость в виде идиотских подвигов. Это ведь великий Всеотец бросил меня в темницу. Это Всеотец позволил Брокку изувечить меня.       Под теплым взглядом Фригг я могу сколько угодно поносить Одина, но одно было ясно: меня не перестанет волновать то, что он со мной сделал.       — Мой мальчик, ты ведь дорожишь вашей дружбой.       — Это нелепо! Один повел себя как идиот.       Фригг доброжелательно покачала головой.       — Прошу, не обманывай меня. Я вижу намного больше, чем ты можешь себе представить.       В горле застрял предательский ком. Я попытался его сглотнуть и очень пожалел, что не захватил с собой фляжку эля. Осторожно богиня коснулась моих век и я с ужасом понял, что они влажные, как лужайка на рассвете.       — Мой дорогой мальчик, ты скрываешь так много в себе, что неровен час и ты просто взорвешься. Позволь твоим истинным эмоциям выйти наружу. Я смею тебя заверить, что это совершенно не больно, а в некоторых случаях даже очень приятно.       Это мне-то говорят о «приятно»? Какой позор.       Я очень старался держаться привычно, балагурить и шутить хотя бы у себя в голове, но ничего не выходило.       — Я хочу, чтобы ты помнил: ты заслуживаешь любви несмотря на твои проказы. Я люблю тебя, Один любит тебя как своего брата. А уж поверь мне, это что-то да значит.       И я всхлипнул. Как мальчишка, который только что крепко получил в нос, но сам еще не научился давать сдачи. Фригг обняла меня и я положил голову на ее хрупкое плечо. Я уже не мог сдерживать слезы, которые скопились и ждали выхода. Я заплакал, а Фригг, будучи очевидно самой понимающей матерью во всех Девяти Мирах, стала перебирать мои волосы. Она не уговаривала меня, а только давала возможность выйти всему, что накопилось внутри этого дряблого человеческого тела. Она просто позволила мне сказать то, что я думал на самом деле, но без опаски быть осмеянным.       Когда слезы закончились, я почувствовал себя легче. Я отстранился от Фригг, а она легонько вытерла мою щеку белоснежным носовым платком.       — Я хочу кое-что тебе показать. Чтобы ты знал, что ты не один.       Я не совсем понимал, в чем суть. После слез в голове появился непривычный туман и у меня плохо получалось думать. Фригг уверенно взяла мою руку в свою и настойчиво повела к одной из башен.       — Я знаю, что ты слишком много скрываешь в себе, но это вторе право. Сейчас я хочу дать тебе понять, что эта нужда скоро иссякнет, — мы вместе поднимались по ступенькам. Я не сопротивлялся, но искренне не понимал, что она имеет в виду.       Прежде чем открыть дверь, Фригг остановилась и сказала:       — Одиночество — очень занятная вещь. Иногда оно следует за нами, а иногда мы сами создаем его, чтобы отгородиться от обидчиков. Но помни, что твои надежные стены могут оттолкнуть тех, кому ты будешь поистине дорог.       Пока я переваривал смысл её слов, дверь тихонько отворилась и мы оказались на самом краю Асгарда. В буквальном смысле я мог рухнуть на долину Идавёлль и тогда последствия были бы крайне неприятными. Но Фригг отвлекла меня от мыслей о возможном случайно самоубийстве и подвела к крошечному столику.       Это место я знал. Здесь Фригг смотрела в будущее и узнавала наши судьбы. Здесь она поманила меня и я сел на ее мягкий стульчик. Здесь она вложила в мою руку зеркальце.       — Мой прекрасный мальчик, ты выстроил такие высокие стены, чтобы ни одна живая душа не смогла поранить тебя. И ни у кого пока это и не получалось. Однако же… иногда мы должны впускать в нашу жизнь кого-то. Чтобы не оказаться в клетке одиночества, не заразиться тоской по чувствам и не погибнуть, как цветок без воды и солнца. Мы должны уметь защищать себя, но не исключать из жизни.       Она поднесла к моему лицу зеркало, которое я все еще держал изо всех сил и я увидел.       Мрачный коридор с точкой света впереди. Но вдруг он озаряется огнем и я вижу фигуру. Походка стойкая, нерушимая. Спина ровнее горделивой осанки Фрейи, а рука с факелом не дрожит. Я вижу светлую гриву волос, сплетенную в косу, плотную сумку на поясе. Я виду истинную воительницу, достойную быть в самой Вальгалле.       — Кто это? — вопрос сам собой срывается.       — Это доказательство того, что ты не будешь одинок, Локи.       Я вижу, как тонкие пальцы извлекают из кармана связку ключей, как неспешно выбирают нужный. Я вижу сосредоточенное лицо девы, которая приоткрывает дверь и, кивнув самой себе, смело идет в неизвестность. Я вижу, как синие льды Нифльхейма крошатся в ее глазах.