***
Он попадает в школу под конец урока. Какого — неважно, главное, что теперь Фил здесь, и пиздюля от друзей ему не грозят. Коридоры пусты, звук шагов отскакивает от стен. Фила передёргивает, когда он представляет орущих детей-торпед, которые материализуются здесь буквально через пять минут. Миссия на время: добраться до раздевалки, оставить отметку в виде куртки, прокрасться в туалет на втором этаже, дождаться звонка, незаметно слиться с толпой. Казалось бы, Фил таких заданий на сто жизней вперёд прошёл, лохануться невозможно. Или возможно, но ужасно позорно. Он оглядывает дремлющую охранницу, пустые концы коридора, и, пригнувшись, пулей летит к раздевалке. Курток много, и он в них теряется, пока чуть ли не носом не утыкается в ярко-красную ветровку. Да, Арт всегда поражал его своим отсутствием чувства холода. И таким броским цветом куртки. Это действует на Фила как красная тряпка. Однако в его случае он не бык, а букашка, которую этой тряпкой и прибьют. Он аккуратно зажимает свою куртку между другими и на цыпочках выбирается из раздевалки. Уже у самого выхода Фил за что-то цепляется. Приходится остановиться и при осмотре заметить какой-то крючковатый замочек, вцепившийся в толстовку. Только этого не хватало. Фил судорожно дёргает его, но тот намертво застрял в толстовке. Нет, нет, нет, нет! Фил вертел и крутил его как мог, но всё тщетно. Будь проклят владелец этой чёртовой куртки! Фил собирается обругать его вслух, когда улавливает шаги со стороны лестницы. Плотно навешанные куртки отключают обзор, но в то же время служат отличным прикрытием, так что Фил просто замирает и прислушивается. Неизвестный передвигается чересчур тихо, словно специально крадётся, и Фил мысленно достаёт свой посох и планшет. Рука уже давно перестала по привычке хвататься за спину в поиске оружия, но вот мозг до сих пор в таких ситуациях ищет спасения. Ищет и не находит, поэтому со лба скатывается капля пота. Фил сглатывает, понимая, что неизвестный направляется в его сторону. «Ну ёмаё, что за нахуй», — очень грустно думает Фил и судорожно решает, стоит ли шевелиться. Он опускает взгляд на замочек чужой куртки, который почти полностью ослабил хватку. Фил ругается про себя ещё раз и аккуратно поддевает замочек пальцами, освобождаясь. В ум лезет непонятно откуда взявшееся сравнение этого замочка с поведением человека, который не поддаётся, когда на него давят, но Фил не может чётко сформулировать мысль и тем более понять её, так что отпускает этот философский бред восвояси. Шаги прекращаются, и Фил ощущает себя слепым ковбоем на дуэли, вот только кобуры с револьвером у него по неудачному стечению обстоятельств нет, а если бы и была, то стрелять вслепую Фил бы не стал. Только чтобы не навредить случайно себе любимому. Он находится в условиях повышенной концентрации курток, и тут проще простого споткнуться, запутаться, и зарядить себе пальцем в глаз. С Филом уже однажды такое приключилось, поэтому он лучше лишний раз побудет аккуратным и неподвижным в раздевалке зимой, чем решит повторить травмирующий опыт. Ноги начинают предательски ныть и затекать. Спустя минуту, если не больше, Филу уже кажется, что ему послышалось, и на самом деле за курточной завесой никого не было и нет. Но развитое чутьё подсказывает пересидеть возможную опасность, и Фил бы пересидел, если бы мог. Но он может только стоять, зажатый проклятой курткой и пышной шубой с другой стороны. А потом ловит себя на мысли, что, кажется, впервые с нетерпением ждёт звонка, находясь вне кабинета. И в конце концов заёбывается. Перспектива заживо тухнуть в вонючих чужих куртках из-за собственной паранойи отрезвляет. Так что Фил делает первый шаг слабой затёкшей ногой, и не удерживает равновесие, заваливаясь вперёд. Однако куртки не дают ему упасть сразу, поэтому Фил пытается поймать устойчивость второй ногой, но в итоге просто выпадает из раздевалки вниз головой, сшибая кого-то с ног. Последняя надежда остаться незамеченным моментально принимает ислам. Фил выставляет перед собой руки, упираясь ладонями в холодный, мокрый, грязный мрамор, и находит под собой никого иного, как Илью Муромова. Тот тоже принимает некоторые меры по самосохранению и прикрывает руками затылок, зажмуриваясь. Лучше бы не разжмуривался, думает Фил, потому что как только он встречается с Муромовым взглядами, то чувствует горечь во рту. — Сорян, Илюх, не заметил, — извиняется Фил, но ехидная ухмылка выдаёт его неискренность. Муромов морщится, пытаясь отряхнуть уже впитавшийся в джемпер грязный талый снег. Фил занят тем же самым, и его застаёт врасплох нежданный ответ. — Я тоже тебя не заметил. В первой половине дня в школе, — делает противную паузу Муромов. — Прогуливаем, Черных? Фил закатывает глаза. Всё-таки этого стоило ожидать, но он переволновался, пока был ослеплён и зажат куртками. — Не волнуйся, учителям докладывать не пришлось. Они уже привыкли к твоему отсутствию, — Муромов поднимается на ноги, и Фил борется с желанием сбить его опять и на этот раз свернуть шею. — И поэтому у тебя стоит три двойки. Это я так, если тебе интересна твоя успеваемость, — теперь ухмыляется Муромов, но почти сразу снова морщится, оглядывая джемпер. Так что следующие слова он говорит без явного выражения: — А ещё, кстати, Арлен Семёнович заходил, сказал, что отчислит тебя, если ты пропустишь алгебру. Я как раз с неё, так что одна минута тебя уже не спасёт. Фил с подозрением выгибает бровь, в глубине души всё же понимая, что Муромов не мог выдумать абсолютно всё. Хотя... Впрочем, ответить что-то надо. — А ты сам-то что здесь забыл, а? — с наездом атакует Фил последней зацепкой. Можно было бы ещё как-нибудь пошутить про одну минуту, но это точно не с Муромовым. — А я вот собирался запечатлеть то, как ты зарабатываешь отчисление, — тот достаёт из кармана камеру, — услышал сегодня случайно, что ты собираешься в школу явиться. Я же не мог пропустить такое событие века! Фил, удивительно, вспоминает разговор с Артом, и понимает, что «случайно» Муромов мог только родиться, всё остальное уже умышленные злодеяния с его стороны. — Только на похороны мои потом не лезь, прошу, — устало выдыхает Фил и проходит мимо. — Хочу хоть где-то отдохнуть от тебя, заебал уже. Режим похуиста наконец активировался, и Фил спокойно идёт к лестнице, очевидно не успевая до звонка в туалет. Неприятно, но эмоций это не вызывает никаких. Только где-то внутри сидит жалкая радость от того, что такое состояние овоща очень энергосберегающее. — На часах двенадцать сорок четыре, а Филипп Черных только начинает свой учебный день, — уши режет голос за спиной, — что скажете в своё оправдание? Фил не успевает повернуть голову, потому что Муромов уже тычет в лицо камерой. И когда только успел догнать? Фил намеренно игнорирует объектив, и смотрит поверх него на Муромова взглядом «ты будешь убит». Звонок настигает их на пролёте второго этажа, и сразу за ним слышится нарастающий гул и топот. Фил только и успевает, что прижаться к стене, когда на лестницу обрушивается лавина детей. Хоть бы ноги не отбили, мысленно просит Фил и равнодушно оглядывает сотни голов. Муромов теряется из вида и Фил облегчённо выдыхает, пробивая путь к классу, когда поток ослабевает. Однако облегчение это длится недолго. Фил глупо замирает перед дверью класса. Она закрыта, так что, скорее всего, математичка всё ещё там. Возникает тяжёлый выбор между попытаться продолжить стелс-миссию или устроить уже заебавший всех цирк. При всей своей (не)любви к бесшумному способу прохождения заданий, желание в очередной раз выебнуться оказывается сильнее. — Пиши «равно». «Равно», а не ровно! Ты вообще знаешь, что такое «равно»? Да не буквами! — крик, как обычно, слышится даже через закрытую дверь. — У нас тут урок русского, по-твоему?! — Мы живём в России-матушке, так что у нас всегда урок русского! — Фил распахивает дверь с фразой, пришедшей в голову первой. На него оборачиваются сразу все и вместе. — Черных? — Людмила Владимировна проговаривает это настолько растерянно, что Фил всерьёз задумывается, а не призрак ли он. Впрочем, она почти сразу берёт себя в руки. — Вот уж кого не ожидала увидеть. Что, двойки исправлять пришёл, или новые зарабатывать? — Да всего понемногу, — Фил вальяжно идёт к проходу между партами, — а вы какими судьбами? Тоже мной пришли полюбоваться? Формулировка чересчур фамильярная, но Фил произносит её с таким невинным взглядом и улыбкой, что никак не получается повысить на него голос за это. — У меня с утра кот насрал мимо лотка, и я уже тогда поняла, что говно мне сегодня придётся наблюдать целый день, — кривится Людмила Владимировна. Это была её, можно сказать, «особенность» — никакой субординации в общении. И если сначала такое поведение вызывало недоумение и какой-то ступор, то теперь ученики втянулись в манеру общения учительницы и спокойно отвечали ей в том же тоне. Что сейчас и делает Черных. — Да бросьте, у вашего кота прекрасные какашки, — умильно произносит Фил и всё-таки решается пройти к своей парте. Диалог не находит развития, потому что его топчут одноклассники, решившие, что после разговоров про говно урок точно может быть окончен. Все толкаются, пытаются побыстрее вылезти из зоны дискомфорта и перейти в зону столовой. И когда толпа исчезает, и класс пустеет, Фил видит три неподвижно сидящие фигуры. Кожа покрывается мурашками, и Фил, стараясь не подавать виду, двигается к своей парте. За ней сидит Арт, со стороны прохода. На месте Фила. Последний прокашливается. — Здаров, чуваки! Подвинешься? Он легко пинает Арта в плечо, и чувствует напряжение в чужих мышцах. Арт поднимает на него каменный взгляд. Кивает на место у стены. — Там сидеть будешь. Фила внутренне передёргивает. Не нравится ему эта атмосфера. На розыгрыш совсем не похоже, потому что даже Вик сидит с какой-то скорбной физиономией. Может, он вспоминает дохлых котят и проникается болью? Фил с надеждой осматривает его с Кирой, но никакого спасения в них не находит. — Вайбы морального давления, — озвучивает он. — Оно и есть. — В голосе Киры, в отличие от холодного Арта, чувствуется некая агрессия. Фил испуганным кроликом пятится назад. — Мы ещё не закончили, — Арт угрожающе приподнимается со своего места, и Фил сразу же дрыпает из класса. По его ощущениям, он рванул пиздец как быстро, но на деле его ловят ещё на выходе. Арт прижимает его к стене, скручивая руки за спиной, а холодная крепкая ладонь Киры хватает за шею и пинает обратно, за парту. — А понежнее никак? — Фил падает на стул, потирая запястья и чересчур страдально — шею. Кира проходит мимо и неожиданно ебашит ещё и по затылку. — Это за дело, — объясняет Арт, и Фил мысленно орёт «А мне всегда за дело, конечно блять!», но вслух ничего не рискует говорить, когда его мучительница находится прямо за спиной. — Ты же понимаешь, за какое? Фил чувствует подвох в вопросе, но это никак не помогает ему с ответом. — Э.. Конечно, понимаю. — Он решает просто со всем соглашаться, от греха подальше. — Интересно послушать, — голос Киры вызывает напряжение, как на минном поле с завязанными глазами. — Ну, э... Можно воды и адвоката? Вик! Сделай что-нибудь! — Слабак, — фыркает Кира и слышится какое-то передвижение сзади. Вик пересаживается за парту к Филу, моментально создавая ощущение безопасности, а Кира с Артом угрожающе нависают сверху, опираясь на переднюю парту. — Фил, как ты себя чувствуешь? — Вик говорит очень мягко, ещё и по спине поглаживает. Филу становится приятно, что хоть кто-то с ним по-человечески сегодня говорит, но усыплённная было бдительность тут же взвизгивает — что-то тут нечисто. Он внимательнее смотрит Вику в глаза, которые выглядят больно жалостливо, и переводит взгляд на суровую пару сверху. — Так, чё вы задумали? Мне всё это не нравится, реально. Попытка разобраться остаётся проигнорированной. Арт переминается с ноги на ногу. — Ты сегодня ел? Погнали в столовую. Решение обжалованию не подлежит, и Арт выходит из класса, за ним Фил под руку с Виком, и Кира, которая опять опасно сзади. Да уж, как заключённого на убой ведут.***
— Может уже пора снять бан в чате? — всё-таки не выдерживает Фил, когда его усаживают за стол. Столовая почти полностью пуста, не считая групп старшеклассников, сидящих по углам. Вик не обращает внимания на Фила, наблюдая исключительно за тем, как Арт ловко берёт четыре порции обеда в одни руки. А вот Кира как-то странно оглядывает Фила, и её взгляд в упор вызывает вполне естественные мурашки. — Фил, я конечно не Муромов, чтобы такое говорить, но с каких пор ты заделался свиньёй и меряешь каждую лужу? — неожиданно выдаёт Сменкина. Черных морщится при упоминании тошнотворной фамилии, однако искренне не понимает, о чём речь. — Да что я опять сделал? Это какой-то сложный женский намёк? Кира-а, не мучай меня, прошу, — протяжно ноет Фил и утыкается лицом в плечо Вика справа. — Фил, хватит, — кажется, у Вика тоже заканчивается терпение, — ты и правда грязный, не строй из себя дурачка сейчас, тебе же лучше будет. Фил хочет наигранно захныкать назло Вику, но на стол шумно опускается два подноса. — Сегодня без первого, — Арт устало и раздражённо плюхается рядом с Кирой, — мелкаши успели всё сожрать, пока мы с тобой в классе зависали. Спасибо, Фил. А Фил задумывается, почему ему не связали руки, если он всё равно пленный. Ещё и ложку положили вместо вилки, а это какое-то сущее наказание. Ложкой же даже защититься нельзя! Наверное, поэтому её и положили... — Кто вообще решил, что лучшее время для обеда — после пятого урока? Долбоебизм какой-то, — продолжает возмущаться Арт и ковырять кашу. У него тоже ложка. — Система неидеальна, — равнодушно замечает Вик и разделяет рыбную котлету продольно. У него почему-то вилка, и Фил вконец озадачивается. — Фил, ты есть собираешься? Ложку в руки, кашу в рот, — Кира словно и не отводила от него взгляда, даже позу не сменила. — Да я дома поел, — пытается отвертеться Фил и понять наконец, за какие такие злодеяния друзья заставили его появиться в этом богом забытом месте. — Не преувеличивай, ты сюда раз в месяц заходишь, и то, если повезёт, — попускает его Вик. Кажется, Фил пожаловался вслух. — Фил, — Арт даже отставляет тарелку в сторону, — мы давно уже пытаемся с тобой поговорить, но тебе всё время что-то мешает сказать нам всё честно. — Вы же понимаете, что я ничего не понимаю? — Фил смотрит на них вылупленными испуганными глазами. — И мне это всё ещё не нравится. — А тебе и не должно нравиться, — жёстко вставляет Кира и продолжает, — ты пропадаешь в своей дыре неделями, к нам не выходишь, к себе не приглашаешь. У тебя глаза уже, блять, проваливаются вовнутрь. Это нездорово, Фил. Что происходит? — Я приглашаю вас! На прошлой неделе точно приглашал! — В четыре часа ночи? — Ты серьёзно? — И это всё, что ты можешь сказать? У Фила остаётся последнее оправдание. Но оно настолько заезженно, что он сразу предугадывает реакцию друзей. — Ладно, просто понимаете, чуваки... Вышла новая часть одной игрушки... Все закатывают глаза, а Кира ещё и раздражённо цокает. — Фи-ил, — привычно рычит она и машет руками на каждом слове, — какая, блять, нахуй, игрушка? У тебя мозг уже высох давно от этих игрушек! Ты же не спишь нихуя, как ты не понимаешь? — Кира хочет сказать, что мы беспокоимся за тебя, и новая игра — не повод гробить здоровье. Несмотря на то, что оно у нас и так отсутствует, — поправляет девушку Арт. Вик в ожидании молчит. Фил смотрит на них и понимает, что уже второй раз за день с нетерпением ждёт звонка. Он косит взгляд на часы над дверьми и неосознанно закусывает губу. — Фил... — начинает было Арт, но его тут же гасит отвратительная трель, под которую Черных сейчас готов плясать. — Сорян, меня там на отчисление вроде ставили, и ещё я, это... В общем, мне пора, — он вскакивает слишком резко и перед глазами темнеет. Пара шагов в никуда, найденная наощупь дверь, и Фил уже бежит, сверкая сгорбленной спиной. — То есть он просто сбежал, я правильно понял? — зачем-то уточняет Арт. — Это какой-то пиздец, блять, — в сердцах бросает Кира и зло хватает вилку, обрывая целую жизнь уже не целой котлеты. Вик грустно строит замок из каши.***
Запыханный, потный, Фил опять стоит перед закрытой дверью. Он решает, отдышаться и зайти как ни в чём не бывало или всё же сыграть «опоздавшего и очень раскаявшегося ученика». Он вытирает обычно сухие ладони о джинсы и зачёсывает пальцами волосы, когда боковым зрением замечает открывающуюся дверь. Фил резко поворачивается к ней и вытягивается от испуга. Наверное, не зря — перед ним опять ебучий Муромов. С мокрым лицом и чёлкой, огромными глазами уставившийся на Фила. Тот отвлечённо думает, что и сам выглядит сейчас так же, разве что менее мокро. — Черных? — Муромов? — Ты чего здесь стоишь? — А ты чё в туалете делал? Муромов каменеет сильнее и искусственно цокает. — Идиотский вопрос. Чем по-твоему можно заниматься в туалете? — Ну... — Фил ухмыляется и охуевше про себя думает, откуда взялось место игривости. Однако он хочет посмотреть на реакцию Муромова, поэтому договаривает, — много чем, особенно, когда есть, с кем... — и в добивку он хитро косится на дверь за спиной Муромова, будто ожидая, когда оттуда выскочит такая же мокрая девушка. Хотя кто в здравом уме будет сосаться с этим задротом? — Боже, я просто умывался, извращенец! — скрипит сквозь зубы Муромов и злобно краснеет. Хотя он и до этого был красный, что странно, учитывая то, что в школе круглый год течёт только холодная вода. И хорошо, что вообще течёт. Однако Фил не успевает ничего ответить, потому что дверь класса распахивается и врезает ему прямо по лбу. Историчка не замечает этого, зато замечает самого Фила, и её лицо, до этого застывшее в оскале, сменяется удивлением. — Черных? Забыла уже твою мордаху. Чё в коридоре топчешься? Ещё и с Ильёй, — она подозрительно оборачивается на Муромова, но не задерживается. — Быстро в класс, и на глаза мне не попадайтесь — загрызу. И так же резко, как и появилась, пропадает, грозно, очень грозно и зло цокая каблуками. Черных трёт ушибленный лоб, раздражённо улавливая злорадную ухмылку Муромова. Тот проскальзывает в класс, всё такой же бомжевато-растрёпанный. Фил мстительно думает, что они ещё поквитаются, но в коридоре задерживаться не планирует и заходит следом. Мало ли что ещё взбредёт в садистскую голову исторички. В классе многие встречают его одобрительными улюлюканьями. Фил довольно улыбается, кланяется и плывёт к своему месту, перекидываясь с кем-то словами. Однако сесть он не успевает. — И чего вы все радуетесь? Если кто забыл, то клоуна отчисляют, цирк закрывается, — слышится, что Муромов цедит это сквозь зубы. «Муромов, завали!» — басит кто-то из класса, начинаются смешки, но Фил чувствует, что должен ответить сам. «Думай-думай-думай!» — судорожно звучит в голове. И ведь, как назло, даже варианта выбрать готовую реплику нет. Как говорится, следующее действие будет иметь последствия — пойдёт ваша жизнь по дороге успеха или по пизде. Фил оборачивается медленно, опирается на парту медленно. Взгляд поднимает быстро. Улыбается быстро. — Муромов, ты лучше бы свою жопу береги, — немудрёно отвечает он и смотрит. Муромов заносит подбородок, чтобы снова что-то выплюнуть, но эмоция в секунду сменяется на болезненный испуг. В его зад впивается карандаш. Несильно, конечно, думает Фил, — Бобик, который сделал это, просто поддержал прикол, он если и обладает физической силой, то почти ею не пользуется. Вот такой вот добряк, который... — Трахнул! — вскрикивает его сосед и по-куриному гогочет. Видевшие эту постановку ржут тоже, а кого-то, похоже, заражает смех самого ноунейма. Муромов почему-то выбирает прожигать Фила вместо того, чтобы обвинить Бобика в домогательствах, или, как обычно, убежать