Неделя

      Утро. Саша почему-то проснулся утром. Может потому, что вчера заснул довольно рано? Даже не заснул, а вырубился. Он ещё пару раз просыпался часов в 20-21, а потом заснул окончательно. Это могло бы быть Прекрасное утро — без боли в животе, с возможностью нормально дышать, но то, что произошло вчера перед тем, как он отрубился, не давало ему покоя. Серьёзно? Миша вот так вот взял и сбросил трубку? Он на всякий случай повернулся налево, дабы увидеть, что блондин спит рядом, но этого не произошло. Кровать была всё так же аккуратно застелена лишь с его стороны, как было и вчерашним утром. Хотелось плакать. плакать от того, что человек, которого он любил, которому доверял больше всего вот так с ним обошёлся: взял и отклонил звонок, оставил его наедине со своей болью. Романов начинал потихоньку Михаила ненавидеть. Он надеялся, что этого никогда больше не произойдёт. Последний раз, когда Саша его действительно ненавидел был в девяностых, когда Михаил проявлял о нём излишнюю заботу, хотя тот просил этого не делать, и тогда их обоих можно было понять, но вот сейчас... Почему? Ну это, конечно, понятно, что у Московского куча работы, и всё такое, но ему действительно это важнее, чем умирающий Питер? Сейчас он был очень рад что выжил. Вряд ли город миллионник умер бы после обычных болей в животе, но он действительно уже начинал сомневаться. Было сложно просто приехать? Александр клялся, что этот день он проведёт хотя бы без воспоминаний о Мише, но с самого утра нарушил это обещание и снова взял телефон, который валялся на полу после того, как тот вырубился. И уже не с замыленными глазами зашёл в чат с ним.       Саша последний раз грустным взглядом посмотрел на сообщения четырёхдневной давности. У него было такое странное ощущение: он не понимал, что ему делать. Хотя знал, что собирается... Надо просто сказать это слово... Расстаться. Да, расстаться после трёхсот лет, проведённых вместе. Да, между ними были периоды, когда то Москва ненавидел Санкт-Петербург, то Санкт-Петербург ненавидел Москву, то эта ненависть была взаимная. Между ними были разлуки и ссоры, но через всё это они прошли вместе. Находили время, когда поддерживать друг друга даже в годы войны, чего уж там, были готовы отдать друг за друга жизнь, а сейчас вот так просто — отклонить. Одна кнопка "Отклонить" и всё.       Да нет, не может быть! Саше не хотелось до конца верить, так что прежде, чем написать, он проверил все звонки: и исходящие, и входящие. Зачем-то даже за несколько дней. Чтобы убедиться, что Москва не звонил ему после этого. Мало ли, вдруг случайно отклонил? Но нет, всё было чисто. Даже не писал?.. Именно в этот момент ему почему-то стало страшно, что с Мишей что-то случилось, поэтому он решил сразу ничего обидного не писать, а сначала спросить. — Доброе утро. Ты где? На что незамедлительно получил ответ: — На собрании, не мешай.       Хорошо. Три слова. 18 букв. Он набирает это сообщение, слёзы наворачиваются на глазах, но Александр мгновенно их смахивает потому что знает, что делает то, что должен. — Нам нужно расстаться.

***

      Москва аккуратно посмотрел на телефон, который лежал в кармане штанов. Под столом было сложно что-то рассмотреть, но он умудрился разглядеть сообщение от Питера. В маленьком окошке уведомлений текст рассмотреть было просто невозможно, поэтому пришлось нажать и зайти в чат. — "Что за бред? Да уж, моё зрение иногда меня обманывает. А если приглядеться? Да что такое? Нет-нет, не может быть. Серьёзно?.. — Нам нужно расстаться. — Какая-то ошибка... Этого не может быть... Он случайно написал... Нет, ну бред какой-то... — Ну какой же я идиот!       Москва сам не заметил, как сказал это вслух. Речь Вашингтона, которую все так внимательно слушали в момент прекратилась, и все слушающие перевели своё внимание на Москву. Стараясь прийти в себя после двух событий произошедших буквально в одну секунду, Михаил произнёс что-то вроде: — Я сейчас, не обращайте внимания.       Он мигом выбежал из конферензала, сел в коридоре на первый попавшийся стул, ещё раз провёл взглядом по сообщению и начал печатать. Он печатал быстро, часто не попадал по буквам, а Т9 исправлял на абсолютно другие слова. Так Москва несколько раз вместо одного слова печатал 2 других. Его пальцы дрожали, голова начинала кружиться, сердцебиение всё увеличивалось, он чувствовал, что начинает... Плакать? Нет, только не он! Кто угодно, но не он! Москва — столица России... Да он не может! Сейчас, буквально в один момент, он прочувствовал каждой клеточкой своего тела, насколько он херовый парень и в целом гнилой человек, для которого какие-то дела важнее любимого Сашеньки, который, Москва уверен, плакал и умолял, чтобы тот взял трубку. Важнее Сашеньки, для которого Москва самый близкий, самый родной человек, которого он знает с самого рождения, с которым он и в огонь, и в воду, и в медные трубы. — Вот я тварь.       Сашино сообщение буквально проникало в самое сердце Московского, которое тот умело прятал всю свою жизнь, ходило тонким-тонким лезвием по коже, залезало в душу. Он до последнего не верил, что одно сообщение может перевернуть всю его жизнь, — Сейчас же он в этом убедился. — Саша... Саша... Прости, Я... Прости. Саша, я люблю тебя.       Это не сообщение. Он говорил это с слезами на глазах, изливая всю свою душу, сам себе. Понимал, что никто не услышит, тем более — Саша, который находится в своём городе, в своей утопии. У Михаила же теперь не будет места ни в его городе, ни в его квартире, ни в его сердце. Он уже смирился с тем, что слёзы беспрерывно текут у него из глаз. Вжавшись руками в лоб, а локтями надавив на колени, Михаил просто сидел и беспомощно плакал. На собрание он не хотел, и домой, и в кафе — никуда он не хотел. Просто хотел провалиться под Землю.

***

      Питер отложил телефон. Там продолжали появляться какие-то сообщения от Москвы, но он уже не думал об этом. Выключив звук, Саша просто откинулся назад на постель и... Нет, он не смог заснуть. Пришлось встать и выйти наводить марафет. У него всё ещё крутились мысли, которые не давали нормально жить.       Кое-как умывшись и почистив зубы, Романов решил сразу пойти есть то, что он сделал пару дней назад. Взяв с собой несколько пышек, Питер сел на кровать даже не волнуясь о том, что она будет грязной. Он откинулся на изголовье...       Блять. Кажется, еда не туда попала. Питер начал кашлять так сильно, что из проступили слёзы. Он вспомнил себя маленького, когда Саша Романов несмотря на все запреты начинал болтать во время еды. Он уже нарушил своё обещание не вспоминать о Москве, так что Александру было нечего терять. Он до того как с ним познакомился, видел Москву большим богатырём. В результате он оказался конечно не таким, но всё равно понравился маленькому Петербургу. Саша предпочитает считать что уже тогда был в него влюблён. Правда, считал влюблённость каким-то детским восторгом. А вот когда он уже вырос (Это был XIX век) Александр стал воспринимать свои чувства совсем по-другому. Как сейчас он помнит: руки-ноги были холодными до безумия, дышать было невозможно... Наводнение.       До сих пор помнит, как Москва улыбался в то время, как Петербург касался холодными пальцами его разгорячённых щёк, с которых ещё ожоги не сошли. Как сейчас помнит: Москва пригласил его потанцевать на оперед ним умудрился споткнуться! Москва смеялся, а Санкт-Петербургу стало настолько стыдно, что он максимально быстро ушёл в свои покои, а потом просто сидел, не в силах даже пошевелиться от смущения. А потом на утро Москва, как ни в чём не бывало, с ним разговаривал. Именно тогда Питер впервые рассказал Екатеринбургу о своём избраннике, на что тот даже возмущаться не стал, а ответил сдержанное: — Саш, ты идиот?       При революции Санкт-Петербург стал Петроградом, а потом Московский его очень сильно предал. Расстрел семьи Романовых. Это уже потом, в кабинете, он будет сильно кричать, и выскажет и Мише и Косте всё, что о них думает. Он как сейчас помнит, когда на него направили дуло пистолета, а потом? Всё. Кромешная тьма на несколько лет. Это уже потом он повязку сменил на очки, но те годы Саша никогда не забудет. Как и годы войны.       Годы войны он терпеть не может: пришлось расстаться со своим любимым Москвой, когда у них только-только всё начало налаживаться. Потом, как сейчас: бомбы, тёмная комната, и люди голодные настолько, что кости мало того, что видны и выпирают, человек, как будто бы живой скелет: кожу натянули и ходит. На чём держится — непонятно. Воспоминания ужасные у него остались на долгое время, на десятилетия. На Новый год только начинались звуки салютов — он бежал в ванную, закрывался, и сидел, дрожал.

***

      Москва всё ещё сидел в этом ужасно холодном коридоре. А казалось, что в морге. Всё так же сжавшись ностальгировал по тем временам. Говорят, сердца, которые предназначены друг другу чем-то связаны. Даже бьются в одном ритме. Но тема той ужасной войны... Он мало чего помнит. Вот что помнит точно, так это то, как Саша приходил к нему во снах и просил дать еды. А иногда и в реальности привидится. Москва тянется к нему обнимать, а тот исчезал. Один раз такое действо увидел Екатеринбург. Только потом Москву успокаивал.       Как только возможность подвернулась, Москва рванулся к нему с солдатами, которых только смог собрать. Пока те с фашистами боролись, он побежал уже по пути в любимый дом. Сильно Московский боялся, что не успеет: Саша где-нибудь помрёт от голода. Все голоса рядом смешивались в один: "Не успел". Какая-то бабка на скамейке говорила, что "Не успел, милок, раньше надо было-то, сейчас уже помер поди." Соседи по квартире говорили, что не успел... Поскольку Саши в холодной квартире нет, Москва побежал так, как не бегал с садном из балов. Романов прямо мого детства: быстро-быстро, оббежал все кварталы, в одном из которых нашёл лежащего почти без дыхания и пульса, Сашеньку. Взял на руки аккуратно, и всё приговаривает: "Я сказал будешь жить, значит будешь. Умереть не позволю!"       Потом нашёл где-то ведро с ледяной водой и всё сразу на лицо Лениграда вылил. Тот сразу глаза открыл. Москва улыбается, смеётся. Тут уже и армия подоспела, и давай Сашу подбрасывать.

***

      Дальше Романов помнит только больницу, и как Московский выбежал в палату с криками: "Победа, Победа!" А потом берёт на руки и обнимает так крепко, что у него чуть все кости не переломались. Потом помнит, как Москва с любовью смотрел на него, пока тот съедал всё, что было на столе. С любовью потому, что только что исполнил мечту Санкт-Петербурга за все 4 года.       Помнит он ещё, как после развала Советского Союза Москва работал беспрерывно у себя пару лет, а как только приехал в Санкт-Петербург, сразу на Сашу набросился: "Снова похудел, одеваешься как-то странно". Ещё что-то по свою заботу вторил и умолял о том, чтобы его простили за всё. Приходил к нему в квартиру и не давал сдохнуть, когда тот обкуривался. Настолько сильно Питер до сих пор не... Ну, вы поняли. Максимум, (если совсем хуёво) может обдолбаться на день-два и не больше.       Потом совсем другим стал. А Москва не переставал улыбаться и говорить, что Сашенька всё хорошеет и хорошеет. Питер помнит, как Миша сыграл ему на гитаре песню, да такую, что каждая девчонка лет 16-ти бы расплакалась. Дальше признание в любви, бесконечные поцелуи и романтичный вечерок.       Помнит, как на его же день рождения, после того, как Хельсинки с Питером потанцевал, Москва с Вэйно подрался. Да причём так подрался, что сам себе кулаки в кровь стёр, а Хельсинки нос сломал. Он, конечно, пока вытирал своего любимого от крови негодовал, но знал прекрасно, что Московский делает всё это исключительно из проявления любви. Да уж, любовь у них была тёплая, что уж там говорить. Об неё как об батарею греться можно было... Саша заплакал.