Так будь же свободен!

У Марлин МакКинон было все: хорошее происхождение, диплом об окончании Хогвартса «С отличием», прекрасная репутация, достаточно красивая фигура для того, чтобы парни не могли оставить ее без внимания, изысканные манеры, дорогая одежда и… неразделенная любовь к гребаному Сириусу Блэку. Его заносчивость и самоуверенность выводили из себя, привычка менять девушек, как перчатки, бесила и почему-то привлекала их еще больше, каждая мечтала оказаться не такой, как все, каждая почитала себя особенной, но каждую ждала одна участь — быть покинутой им и горько вздыхать украдкой, видя его с новой пассией уже через неделю. Марлин абсолютно все это отлично понимала. И абсолютно все это ее бесило и выводило из себя еще больше. Ей даже казалось, что у него есть заклинание, чтобы заставить девушек думать о себе хорошо после расстования, потому что ни одна из них, право, не пыталась потом распустить грязные слухи или поделиться неприятными подробностями своих отношений. Они просто отворачивались и искусно, кто как мог, уходили от этой темы. То ли им было досадно вспоминать об этом, то ли его очарование все еще властвовало над ними — неизвестно, но, во всяком случае, они молчали. Марлин, в свою очередь, не отдавала себе отчет в том, когда успела влюбиться в Короля Гриффиндора. Это было допустимо для любой другой, но она! Она проклинала себя, нарочно ходила веселая и довольная жизнью, пробовала флиртовать с парнями, заставляла себя учиться в три раза больше, писала эссе длиннее, чем когда-либо в жизни, просиживала за книгами все свободное время днем и ночью, прочитав столько, что даже Лили с ее тягой к знаниям оставалась позади. В общем, Марлин честно делала все, чтобы только забыть этого придурка и думать о нем как можно меньше. Не получилось. Она как-то жаловалась Лили: — Зачем, зачем люди вообще влюбляются?! Неужели не легче жить спокойно, контролировать все свои чувства и желания, всегда отвечать за себя и руководствоваться определеными нормами… Странно, Лили, герои книг, что я читала, тоже страдали, но они ведь находили разрешение своих внутренних неурядиц, им отвечали взаимностью, или они забывали, оставляли позади свои страдания… А что же я? Лили невесело усмехалась и предлагала почитать что-нибудь другое: высшую трансфигурацию или маггловскую историю от начала времен, а сама терялась чуть ли не больше подруги. Она молча гладила Марлин по голове и понимала ее, как никто другой. Лили давно мучили подозрения, что ее неприязнь к Поттеру стала дополняться чем-то еще. Пока что она упорно и даже успешно выгоняла это «что-то» на задворки души и тем более сознания, но почему-то ей казалось, что в один момент она уже не сможет более с этим совладать. Вернувшись мыслями к Марлин, сидевшей рядом с ней на подоконнике и уныло свесившей голову вниз, Лили вдруг предложила: — А что, если сказать ему? Ты же с ума скоро сойдешь, если не сделаешь этого! Куда делась твоя прямолинейность, когда она действительно нужна? Марлин громко, пронзительно захохотала, и этот смех не был похож на обычный переливистый, словно звон колокольчиков, который так любили все ее друзья. Она спрыгнула с подоконника, в минуту оставив свой неискренний смех, и покачала головой с неудержимой грустью в глазах, покидая место разговора. Однако шуточный совет Лили, оказывается, прочно засел у нее в голове, хоть и отступил на задворки сознания. Лили ничего не сказала, лишь сочувственно посмотрела подруге вслед.