***
Я весь дрожу. Живот урчит. В спальном мешке холодно, и у нас нет еды. Мои согревающие чары — полное дерьмо. Я устал. Чары не держатся. Вокруг темно; барабанит дождь. Сон никак не идет. Я ворочаюсь который час напролет. Поттер, как изваяние, сидит у входа в пещеру и смотрит на разразившуюся стихию. Мне почти не видно его за пеленой дождя. Когда мы зашли в пещеру, он снял медальон и повесил его на каменный выступ. Мне показалось тогда, что вместе с цепочкой он снял с плеч огромный груз. На душе скребут кошки. Что мы теперь будем делать? Уверен, Поттер и сам не знает. Мы совершенно одни, у нас нет плана, и Поттер рассорился со своими лучшими друзьями. Наверное, я задремал. Меня будит прикосновение. Я понимаю вдруг, что Поттер залез в мешок и прижимается теперь к моей спине. Чего я ждал? У нас всего один спальник, а на улице собачий холод. Поттер обхватывает меня рукой; теплое дыхание согревает шею. — Прости, — шепчет он, — ты ведь не против? Я… я так замерз. Он дрожит. Его ладонь забирается мне под свитер; холод обжигает живот. Сердце бешено стучит. — Мне так холодно, — снова шепчет он. Я почти не дышу. У меня встает. Черт. Мы лежим в тишине; рука Поттера покоится у меня на животе, а мой тупой член до боли впивается в ширинку. У меня мурашки на затылке от его горячего дыхания. — Спишь? — тихо спрашивает он. — Нет, — я поворачиваюсь к нему. Он так близко. Невозможно близко. В темноте я замечаю, что он снял очки. Он пахнет шерстью, теплом и собой. — Я совсем один, — шепчет он. — Мне страшно, и я… — Я знаю, — говорю я и целую его. Я целую его потому, что мне больше нечего ему дать. Он перестает дышать. Мерлин, что я творю?! Я уже хочу отшатнуться, когда он находит в темноте мои губы и целует меня, целует что есть силы. Я знаю, это ничего не значит. Мы никто друг другу. Нам просто холодно, мы одни в целом мире и так напуганы, что поцелуй — единственное, что может нас утешить. Этого никто у нас не отнимет. И я — я могу отдать ему себя, и получить сполна в ответ, ведь нам обоим так сейчас это нужно. Я толкаю его на спину. Он зачарованно смотрит на меня. Под моей рукой громко колотится его сердце. Волосы падают на глаза, и он пропускает их сквозь пальцы; тянет меня к себе и снова целует. Я помогаю ему снять свитер. Хочу сесть, но спальник слишком узкий. Я открываю молнию и снимаю свитер и футболку. Поттер тянется снова, хватает, гладит, целует мою шею и грудь и, наконец, прижимает меня к себе. Его губы на моих. Нам больше не холодно. Я не знаю, как надо правильно. Я никогда этим не занимался, и все, на что хватает фантазии — так это вжиматься в него что есть силы. Он мокро целует меня. Дотронувшись до меня сквозь слой джинсов, тут же отдергивает руку. Тогда я сам трусь об него. Все в порядке, хочу сказать ему я. Я хочу того же. Он хватает меня за талию и прижимает к себе так сильно, что становится больно. — Стой, стой, — прошу я. Наконец, мне удается расстегнуть свою ширинку и вытащить болезненно-твердый член. Поттер впотьмах хватает его так крепко, что я вздрагиваю. Я пытаюсь снять его джинсы, рукой залезаю под резинку трусов. В ладонь упирается головка его члена. Я провожу по всей длине, второй, третий раз. Так неудобно, но Поттер жарко дышит мне в шею, выгибается навстречу и неуклюже ласкает меня. Темно. Я не вижу ничего, кроме очертаний его лица. Я представляю, как выглядит его член. Большой — я помню, я видел тогда, на речке, — темный, с покрасневшей налитой головкой. Я задыхаюсь. Все мои чувства обострены. Поттер стонет; его член пульсирует в моей ладони, и я кончаю, вздрогнув всем телом. Перед глазами лишь темень и красные всполохи.***
Открыв глаза, я слепо моргаю и шарю в поисках очков. Мир приходит в фокус, и тогда я вспоминаю. Вспоминаю все: нашу ссору с Роном, пещеру… Малфоя. Словно вспышка, передо мной проносится его запах, горячее дыхание, наши отчаянные поцелуи; то, как я цеплялся за него, словно за спасательный круг. То, как мы кончили в объятиях друг друга. Мне становится жарко. Щеки горят. Прошлой ночью, когда я залез к нему в мешок, я просто хотел человеческого тепла. Не того, что он мог подумать… хотя сейчас, по трезвому размышлению, я уже ни в чем не уверен. Мне просто нужен был кто-то. Хотелось закрыть глаза и прижаться, почувствовать себя в безопасности. Понять, что я не один. Малфой… спасибо ему. Он дал мне то, в чем я так отчаянно нуждался. Он поцеловал меня, и, пусть я совсем не ожидал такого, его поцелуй показался мне чем-то правильным. Я обнял его, и он согрел меня. Тогда было не до размышлений. Теперь, при свете дня, мне неловко. Я ни о чем не жалею, но не знаю, как смотреть ему в глаза. Малфой уже встал; в пещере его не видно. Куда же он подевался? Я встаю, надеваю свитер, чтобы не растерять сонного тепла, и уже хочу снять с уступа медальон и надеть его, как вдруг застываю, точно громом пораженный. Медальона нигде нет. Душа уходит в пятки. Я выскакиваю из пещеры, чтобы отыскать Малфоя. Вот он: сидит на земле ко мне спиной, скрестив по-турецки ноги. Его волосы совсем отрасли: спадают мягкими волнами на шею и чуть-чуть не достают до плеч. Солнце окрашивает их золотом. Я уже хочу позвать его, как вдруг замечаю: в его руках сверкает медальон, и Малфой направляет на него свою палочку. Меня волной накрывает ярость. Гнев так силен, что на секунду я пугаюсь — будто это и не я вовсе, а кто-то другой управляет мной. Мне нужно остановиться. Нужно сделать глубокий вдох, успокоиться… но разум тут же подсовывает мне картинки прошлой ночи: его прикосновения, его поцелуи… неужели все это было ради… Гнев возвращается, троекратно усиленный обидой и подозрением. — Экспеллиармус! — кричу я. Малфой ахает. Мне в раскрытую ладонь влетает его палочка. — Пот… — он хочет что-то сказать, но я тут же подскакиваю, вырываю из его рук цепочку и надеваю на шею медальон. Мне лучше… и в то же время хуже. Ярость становится сильнее; мне кажется, я не был так зол даже тогда, когда Рон сказал мне, что у меня нет семьи. — Хитро, хитро, — я обхожу Малфоя, пока тот пытается встать на ноги. — Дождался, пока я засну, и украл его у меня! Малфой вздрагивает. — Я не крал его! Я только хотел посмотреть. — На что? — я сжимаю медальон в руке. Он холодный — как и всегда, но внутри я чувствую пульсацию жизни. — На эту штуку, которая сводит тебя с ума! — с лица Малфоя сходит вся утренняя нежность. — Которая превращает тебя в монстра! — Заткнись! — я навожу на него палочку. — Закрой свой поганый рот, грязный Пожиратель! Он снова дрожит. — Это ты носишь метку! Ты не имеешь права называть меня монстром! Все не так, не так, не так. Почему я говорю это? Я не хочу. Я боюсь его? Все, что было вчера между нами — всего лишь часть его коварного плана? Конечно. Он ведь слизеринец. Верный раб Волдеморта. Да, так и есть. Он втерся ко мне в доверие и украл медальон. Хотел вернуть своему господину. Нет, я не дам этого сделать. Ни за что. Медальон мой, и я его настоящий хозяин! — Ты просто вор! Рон был прав. Вор и лжец. Малфой совсем рядом; его лицо перекошено от гнева. — Прошлой ночью ты… Он бьет меня по лицу. Я чувствую вкус крови. Он снова бьет меня; и снова по разбитой губе. Как больно. Я прикрываю рот рукой. Он пользуется моей заминкой, валит меня вниз, и мы кубарем катимся по сырой земле, забыв про волшебные палочки. Я пропускаю еще пару ударов, но все же ухитряюсь пнуть его в живот и выдрать клок драгоценных волос. Малфой скулит, матерится, каким-то чудом опрокидывает меня в грязь лицом и, схватив меня за волосы, резко дергает назад. Шея хрустит. Я кричу от боли. Свободной рукой Малфой хватает цепочку и тянет ее с такой силой, что она рвется. Он бросает медальон куда-то в пещеру; я слышу, как он с печальным звоном бьется о камни. — Блядь. — Малфой тяжело дышит, но все же отпускает мои волосы. — Блядь, — повторяет снова и слезает с меня. — Ты сумасшедший. Из меня будто выпили все соки. Я вдруг понимаю, что натворил. Гнев уступает место стыду и вине. Ненависти — к самому себе. Что же теперь будет? Как мне смотреть ему в глаза? Теперь он уйдет. Нет, пожалуйста. Только не это. Он уйдет от меня. Я вижу его силуэт надо мной, но не решаюсь поднять взгляд. Сворачиваюсь в клубок на грязной земле, дышу и вдруг понимаю, что плачу. — Прости. — Как же мне стыдно! — Прости меня, я не хотел… — рыдания душат меня. — Это не я, это… — Медальон, — глухо говорит Малфой. Я киваю. То, что скрывается внутри, каким-то чудом пробралось в мою голову. Меня трясет. Я замерз. — Прости меня. Он молчит. Проходит время. Я вдруг чувствую на плече его руку… другая гладит меня по голове, а потом ко мне прижимается что-то теплое. Я открываю глаза. Он стоит передо мной на коленях. — Вставай. — Он помогает мне подняться. Меня качает. Он обнимает меня. — Не оставляй меня. — Я прижимаюсь лбом к его виску. — Если ты уйдешь, я… — Тише… — он качает меня в своих объятиях, и на секунду я забываю обо всем, кроме его тепла и рук. — Я никуда не уйду. — Почему? — Куда мне идти? Я плачу. Он обнимает меня. — А теперь расскажи мне все про эту дьявольскую штуковину. Мы заходим в пещеру. Он поднимает медальон и сует его во внутренний карман моего рюкзака. Я стою у стены и смотрю на него. Меня колотит озноб. — Ты дрожишь. — Малфой хмурится. — Ты в порядке? Какой глупый вопрос. Я чуть не смеюсь. — Нет. — Тебе холодно. — Да. — Иди сюда. Он устраивается спиной к камням и сажает меня между своих ног. Он теплый. Мы молчим. Я закрываю глаза и кутаюсь в его объятиях. — Итак, на чем мы остановились? — он фыркает. — Ах, да, медальон.